Двуличие

— Милая, я уверена, что шрам будет незаметен. — Но он на самом видном месте... Всё было бы не так плохо, если бы я получила его при других обстоятельствах. Теперь же отметка постоянно будет напоминать мне о том, как я упала в обморок на концерте, — жалуюсь в трубку, лёжа на кровати с вытянутыми ногами, что скрыты под толстым слоем одеяла. — Просто смотри на это как на забавную историю, которую ты в дальнейшем сможешь рассказать своим детям, — подбадривает меня бабушка. — Они будут надо мной смеяться… — стону я, накрыв ладонью лицо, чтобы спрятаться от собственного смущения. — Почему ты вообще упала в обморок? Сильный приступ астмы? — по ту сторону телефона слышится выжидательный голос бабули. — Нет... Просто внутри было очень душно, а ещё я почти ничего не ела, — бормочу себе под нос, умалчивая истинную причину падения. Я свалилась в обморок из-за внезапно нахлынувшей паники, когда очередная мысль о том, насколько опасны люди передо мной, атаковала мою голову. — Мне стоит переживать, что ты мало ешь? — тон звучит настороженно, но он пропитан искренней заботой и вниманием. — Конечно нет. Я просто ещё не до конца адаптировалась, — качаю головой, слегка шевеля пальцами ног. Сейчас примерно половина одиннадцатого вечера, ранним утром мы отправляемся в следующий город. — У тебя грустный голос, — произносит бабушка с лёгким беспокойством. — Я в порядке, — и снова ложь. Я в который раз обманываю близкого мне человека — и всё ради того, чтобы защитить тех, кто мне дорог. — Тебе там вообще нравится? — она задаёт вопрос, которого я боялась больше всего. Как бы мне этого не хотелось, я не смогу рассказать ей о том, что попала в круговорот ужасающих событий, сосредоточенных вокруг безумных музыкантов, которые промышляют наркоторговлей и беспричинно пытают людей. Группа — лишь прикрытие, а солист хочет меня убить, ведь мне известно то, о чём знать не следует. Подушечкой указательного пальца вывожу незамысловатые круги на дорогой вышивке пододеяльника, думая, как лучше ответить и по случайности не сболтнуть лишнего. — Эйвин… — тихий голос выводит меня из раздумий, напоминая о том, что разговор по-прежнему продолжается, и от меня ждут ответа. — Как только я привыкну к постоянной смене обстановки — всё будет хорошо, — вздыхаю я, крепко сжимая своё бедро, стараясь с помощью боли отвлечься от гнетущих чувств тревоги и страха, прочно засевших внутри. — Ты просто скучаешь по дому? — бормочет бабушка. — Д-да, — я киваю, прекрасно понимая, что она не может этого видеть, — я очень по вам скучаю. — Ох, милая, мы тоже по тебе скучаем, — от родного мягкого тона мои глаза начинают слезиться, а сердце с каждой секундой стучит всё чаще. — Кстати о… — Эйвин? — вдруг в динамике звучит звонкий голос малышки, которая уже давно должна быть в своей мягкой постели. Но это лучшее, что я слышала за последние дни. — Привет, Винни, — впервые за долгое время на моём лице появляется искренняя улыбка. — У меня выпал ещё один зуб! — задорно восклицает она. — Неужели? — моя грудь сжимается от переполняющего чувства обожания и грусти. Я знала, что скучаю по звуку её голоса, но не думала, насколько сильно он на меня повлияет, когда я действительно его услышу. — Ещё немного, и ты станешь совсем большой, — говорю я. В этот момент из уголка глаза скатывается одинокая слеза, оставляя на щеке влажную дорожку. — Скоро я стану старше тебя, — даже в столь поздний час я улавливаю нотки волнения. — Уже совсем скоро, — усмехаюсь в трубку, хотя готова расплакаться. — Когда ты вернёшься домой? — тихо спрашивает Винни. От ясно выраженной печальной интонации моё сердце болезненно сжимается. Плотно смыкаю губы и закрываю глаза. Я ещё нескоро вернусь домой: через восемь мучительно долгих месяцев, когда тур завершится, а мой контракт подойдёт к концу. Но самое ужасное то, что я не уверена, смогу ли дожить этого момента. Страх того, что Гарри сделает со мной нечто плохое, преследует по пятам. Он ненавидит меня так сильно, что в любой момент может ворваться в этот номер и оборвать мою жизнь. Я видела, на что он способен, — это пугает и сводит с ума. Вернусь ли я когда-нибудь домой? Сумею ли вновь прижать к груди младшую сестрёнку, поцеловать в кудрявую макушку и дать понять, как сильно я её люблю и как много она для меня значит? — Детка, придётся немного подождать... — тихо произношу я. — Я очень по тебе скучаю, — бубнит Винни с тихим всхлипом. Она плачет, и от этого мне становится ещё больнее. — Я скучаю по тебе сильнее, чем ты можешь себе представить, — прижимаю телефон к груди и делаю резкий вдох, попутно вытирая слёзы. — А если ты будешь сильно скучать по маме, она тоже вернётся домой? На линии повисает тишина. С силой жмурюсь и накрываю рот ладонью, не имея возможности сдержать щемящее чувство в груди. — Винни... мы говорили об этом... — на фоне звучит бабушкин голос, но я почти ничего не слышу из-за бешеного стука своего сердца. — Ты же знаешь, Вин, мама не вернётся домой, — стараюсь говорить твёрдо. Эта тема поднимается довольно редко, но каждый раз у меня перехватывает дыхание. Как объяснить малышке, что мама больше никогда не встретит её со школы и не обнимет так крепко, что внутри всё замрёт? Не прочтёт на ночь сказку и не поцелует в лоб на прощанье? Как объяснить своей сестре, что мама никогда не вернётся? — Ладно... — вздыхает она, понимая, что не сможет получить того ответа, который бы так сильно хотела услышать. — Я думаю, тебе пора спать, — говорю чуть мягче, стараясь вложить в свой голос всё тепло и нежность, что я испытываю по отношению к маленькому созданию. — Я тоже так считаю, — встревает бабушка. Я так по ним скучаю… — Давай попрощаемся, дорогая, а потом я уложу Винни спать. С тобой точно всё будет в порядке? — спрашивает она. Я вновь улавливаю в её голосе волнение. — Да… да, всё будет хорошо. Поцелуй за меня Винни, — едва слышно шепчу я, глядя куда-то в сторону. — Милая, пожелай Эйвин спокойной ночи, — появившиеся в трубке посторонние звуки, намекают на то, что бабушка переключилась на громкую связь. — Спокойной ночи, люблю тебя, — звучит приглушённый высокий голос, заставляя мои губы растянуться в улыбке. — Я тоже тебя люблю, береги себя, — аккуратно провожу кончиками пальцев по бедру, мысленно представляя, как касаюсь ладошки своей сестры. — Береги себя, — отвечает сестрёнка; в груди разливается приятное тепло. — Ладно, детка, я люблю тебя. Позвони мне завтра, как только приедешь на новое место, — произносит бабушка, возвращая меня к жестокой реальности. — Обязательно. Кажется, на очереди Атлантик-Сити, — закрываю глаза, мысленно вспоминая график тура. — Мм, Атлантик-Сити великолепен в это время года. Я буду ждать от тебя фотографии! — она пытается меня приободрить, но у неё не получается. Моё сердце по-прежнему готово расколоться на множество маленьких кусочков. — Может быть, это поднимет мне настроение, — снова шмыгаю носом, но подальше от телефона, чтобы бабушка меня не услышала. — Ты в дороге всего неделю — скоро ты привыкнешь к путешествиям. Что я всегда тебе говорила? — я слишком хорошо знаю ответ на этот вопрос. — Ночью всё всегда кажется хуже, — бормочу я, устремляя взгляд на тёмное небо за окном. — Именно. Завтра ты будешь чувствовать себя намного лучше. — Надеюсь. Спокойной ночи... — прикусываю губу, чтобы не разрыдаться прямо во время разговора. — Спокойной ночи, — мы обмениваемся прощаниям, и через несколько секунд линия обрывается. Я кладу телефон рядом с собой и откидываю голову на спинку кровати, чтобы дать волю эмоциям. Закрываю глаза и утыкаюсь лицом в ладони: из носа течёт, слёзы бегут непрерывным потоком. Мысль о том, что родные не знают, через что мне приходится проходить, заставляет чувствовать себя более одинокой, чем когда-либо. Я даже не могу поделиться своими переживаниями с бабушкой — человеком, к которому я всегда первым делом шла за советом. Я так боюсь сболтнуть лишнего, случайно подвергнуть их опасности. Чувство, что я нахожусь со своими проблемами один на один, съедает меня изнутри, но я готова переживать его снова и снова, если это гарантирует то, что ситуация не затронет мою семью и друзей. Я должна сделать всё возможное, чтобы эти восемь месяцев пролетели максимально быстро, чтобы никогда больше не встречаться с Гарри Стайлсом. Принимаю сидячее положение, пальцами аккуратно тру веки под очками, вытирая слёзы. Откинув одеяло в сторону, вылезаю из тёплой постели, тут же почувствовав на коже лёгкий сквозняк, бродивший по просторам комнаты. Двигаюсь в направлении ванной, чтобы высморкаться и попытаться унять рыдания. Я так опустошена всем происходящим вокруг, что жизнь с её многочисленными маленькими радостями проплывает мимо меня. Мой организм находится в постоянном стрессе, а разум вынужден обдумывать каждый следующий шаг. Я не смогу пережить восемь месяцев хождения по яичной скорлупе, если не попытаюсь себя защитить. Открываю кран и умываюсь холодной водой, чувствуя приятную прохладу. Поднимаю голову, мгновенно встречаясь с унылым отражением в зеркале: кожа бледная, а под глазами отчётливо виднеются тёмные круги, появившиеся в результате стресса и недосыпания. Я не покидала комнату с той самой минуты, как пришла в себя и Луи осмотрел мою рану. Всему виной нервы и ситуация, в которой я оказалась в прошлый раз, когда отважилась выйти в город в свой выходной. Постоянно меняющиеся роскошные гостиничные номера стали для меня клетками. Я выгляжу жалко, мне необходим свежий воздух. Мне нужна сигарета. Выхожу из ванной, подхожу к своим вещам, первым делом открывая сумку. Шарю по отделениям, пока не натыкаюсь на то, что ищу. Нащупав бело-золотистую пачку сигарет, достаю её вместе с жёлтой зажигалкой. Я натягиваю на себя чёрную толстовку, скрывая голову капюшоном; на ногах решаю оставить серые спортивные штаны. Мои щёки по-прежнему влажные от слёз, нос закладывает, но не настолько, чтобы вновь высморкаться, в затылке гудит. Не знаю, облегчит ли курение моё состояние, но думаю, что совсем скоро я это выясню. Хватаю телефон и ключ-карту с прикроватного столика, заталкиваю их в карман вместе с сигаретами. Оказавшись у двери, я просовываю ноги в кроссовки. Наклоняюсь и помещаю указательный палец за пятку, чтобы обуться, не развязывая шнурков. Я точно знаю, что через несколько минут вернусь обратно, поэтому решаю остаться в очках, не тратя время на то, чтобы вставить линзы. Шмыгнув носом, наконец, выхожу из комнаты. Медленно бреду по пустынному тихому коридору; тёплый свет настенных светильников отражается от кремового отполированного пола. Я планирую спуститься в вестибюль и покурить снаружи, но вдруг вдалеке замечаю дверь с надписью «крыша». Мой номер находится на верхнем этаже, то есть крыша расположена на пролёт выше. Могу ли я туда подняться? Или этот вход только для сотрудников? Сейчас проверю. Тихо крадусь мимо больших дубовых дверей. На часах почти одиннадцать вечера — многие из постояльцев, должно быть, уже спят. Во всяком случае, очень на это надеюсь. Не хватает мне ещё разборок с администрацией отеля и выслушивания нравоучений. Преодолев коридор, добираюсь до выхода с позолоченной табличкой «крыша», тяну дверь на себя и обнаруживаю, что она не заперта. За ней скрывается узкий проход с лестницей вверх, ведущей к другой двери. Здесь повсюду установлены камеры слежения, и я чувствую небольшое облегчение, зная, что, если что-то пойдёт не так, я не пропаду бесследно. Мои шаги эхом разносятся по небольшому пространству, пока я поднимаюсь к маленькой площадке. Хватаюсь за холодную серебряную ручку и распахиваю дверь; в лицо тут же ударяет вечерняя прохлада. Оказавшись на крыше, запрокидываю голову и вдыхаю полной грудью свежий воздух. Смотрю вперёд и застываю на месте. Первое, на что я обращаю внимание — фиолетовый цвет, в который окрашена вся бетонная поверхность. По периметру выступа протянута тонкая светодиодная лента, что создаёт впечатление, будто я нахожусь в музыкальном клипе. Следующее, что я вижу — прекрасный панорамный вид на город, от которого дух захватывает. Прежде, чем отпустить дверь, смотрю вниз и замечаю несколько разбросанных по земле кирпичей. Наклоняюсь и хватаю один из них, вклиниваю в угол между порогом и дверным косяком, чтобы оставить выход открытым. Эта дверь, вероятно, никогда не закрывается, но я видела слишком много фильмов, где люди застревали на крыше, потому что она за ними случайно захлопывалась. Я уверена, что с моей удачей именно так и случится. Убедившись, что кирпич надёжно закреплён, направляюсь к парапету, залитому ярким пурпурным светом. От случайного смертельного падения меня отделяет широкий бетонный выступ, высота которого доходит до живота. Кладу руки на холодную поверхность и устремляю взгляд на город, чувствуя, что впервые за всё время тура я действительно наслаждаюсь моментом. Если бы я знала, что вид будет настолько потрясающим, то непременно захватила бы с собой фотоаппарат, но прямо сейчас я не в том настроении, чтобы об этом думать. Мои щёки до сих пор немного влажные, лёгкие порывы ветра отдаются слабым покалыванием на лице. Натягиваю рукава толстовки и вытираю остатки слёз, шмыгая носом. Картинка перед глазами невероятно завораживает: каждое здание переливается яркими огнями, словно это одна из стандартных заставок для компьютера. Независимо от того, насколько ночная жизнь мегаполиса может быть сумасшедшей, всё кажется намного спокойнее, если смотреть на неё свысока. В этот момент меня накрывает волна покоя и умиротворения. Опускаю руки в карманы и вытаскиваю сигареты с зажигалкой. Достаю никотиновую палочку, поместив её между губ, одновременно убираю пачку обратно в толстовку. После пары щелчков кремневого колёсика, вспыхивает маленький сверкающий огонёк. Прикрываю пламя ладонью, чтобы оно не погасло на ветру. Когда конец сигареты загорается, сразу же делаю глубокую затяжку; дым заполняет рот и исчезает в горле. Резкое першение в области трахеи вызывает лёгкий кашель — обычное дело при первой затяжке. В конце концов, астма и курение — вещи не особо совместимые. Я даже не знаю, зачем это делаю. Признаться честно, с моей стороны это действительно глупо. Выдыхаю дым и снова смотрю на город, держа палочку между пальцами. На секунду закрываю глаза, делаю глубокий вдох, теряясь в одном из немногих безмятежных мгновений. Всё, что я слышу — отдалённый шум машин, перебиваемый звуком порывов ветра; он способен успокоить мою онемевшую душу. Не открывая глаз, подношу сигарету к губам, другой рукой обнимаю себя за талию. На этот раз я вдыхаю намного медленнее, чтобы не вызвать очередной приступ кашля. Удивительно, что я курю довольно редко, учитывая то, что мне пришлось пережить за последние несколько дней. Складываю губы в кружок и выпускаю колечки, которые вмиг уносит воздушный поток. Может быть, мне стоит почаще выбираться на крыши отелей; возможно, это единственные места уединениях, доступные мне на протяжении следующих месяцев. Мне нужно подумать о вещах, способных успокоить моё паническое состояние. Прямо сейчас мне не страшно, я просто ничего не чувствую. Скорее всего, я слишком для этого устала, но в целом это не очень приятное ощущение. Жаль, что я не оказалась на этой крыше в другое время, когда моя жизнь не была перевёрнута с ног на голову. Жаль, что не могу по-настоящему насладиться потрясающим видом. Прямо сейчас я хочу оказаться в колледже, изучать фотографию в Нью-Йоркском университете, как я и мечтала. Чтобы моя единственная проблема заключалась в своевременном выполнении заданий и поддержании хорошей успеваемости, как у любого девятнадцатилетнего подростка. Но вместо этого я стою посреди высотки в Филадельфии, искренне желая вернуться в прошлое и никогда не соглашаться на предложение стать фотографом группы, солистом которой является Гарри Стайлс. Снова вдыхаю дым, на мгновение задержав густое облако во рту. Через несколько секунд выпускаю его через нос, чувствуя при этом мимолётное облегчение. — Ты же знаешь, что курение убивает? Вздрагиваю от неожиданности, мой желудок неприятно сжимается. Поворачиваю голову на голос, который, казалось, прозвучал у меня в голове. Но я понимаю, что ошибаюсь, когда вдалеке вижу тёмный силуэт человека. В дальнем левом углу здания, на самом краю крыши, сидит Гарри, свесив ноги с бетонного парапета. Его спина расслаблена, сигарета зажата между губ, а половина тела ярко освещена пурпурными светодиодами — так же, как и моя. Его лицо обращено ко мне; он смотрит с расстояния чуть больше двадцати метров. Поверить не могу, что не заметила его раньше. Застываю в испуге, как и много раз до этого, но по какой-то причине совершенно не ощущаю той привычной дрожи, которая обычно присутствует во время наших взаимодействий. Не могу точно сказать, из-за того ли это, что мой разум ошеломлён эмоциями, или из-за того, что парень сидит в такой небрежной позе, но прямо сейчас я не чувствую необходимости бежать. Гарри отворачивается от меня, устремляя взгляд на город, раскинувшийся перед ним. Большие ладони сцеплены вместе и зажаты между ног, свисающих с края стометрового здания. Один толчок — и он отправится на встречу мучительной смерти. Мне даже страшно представить, как я сижу на краю высотки. Мысль об этом уже вызывает у меня тошноту. Его тёмные волосы откинуты назад, флуоресцентный фиолетовый свет очерчивает выразительный профиль. Чёрная футболка и тёмные джинсы плотно облегают крепкое тело. Рука, обращённая ко мне, покрыта замысловатыми татуировками, которые в пурпурном цвете выглядят ещё более загадочно. Кажется, его совсем не беспокоит то, что я нахожусь рядом — во всяком случае он не выказывает раздражения. Не исключено, что, если я решу уйти прямо сейчас, Стайлс ничего не скажет и не попытается меня остановить. Перевожу взгляд на сигарету, зажатую между моими пальцами, наблюдая, как из неё медленно струится дым. Оглядываюсь на городской пейзаж, где видна вечерняя суета, и подношу фильтр к губам, делая ещё одну затяжку. — Это наименьшая из моих проблем, — холодно бормочу в ответ, удивляясь тому, как отстранённо звучит моя речь. Горечь табака стекает по горлу. — Почему же? — звучит монотонный вопрос в паре десятков метров от меня. На секунду задерживаю дым во рту, плотно сжав губы, прежде чем осторожно выдохнуть серые клубы в воздух. Мой взгляд сосредоточен на окнах соседних домов; я всячески пытаюсь не смотреть на Гарри, который находится слева от меня. — Потому что ты будешь первым, кто меня убьёт, — отвечаю безучастным голосом, который не содержит в себе абсолютно никаких эмоций. Поворачиваю голову к Стайлсу и вижу, что он по-прежнему смотрит вдаль, не глядя в мою сторону. Парень слегка морщит губы, качая головой и посасывая фильтр, отчего его челюсть заостряется. — Ммм... — напевает он; его лицо становится более задумчивым, словно он погружён в собственные мысли. Делаю глубокий вдох, но не двигаюсь с места. Вновь смотрю вперёд, наблюдая за Гарри краем глаза. Его щёки впадают, когда он делает последнюю затяжку, роняя окурок с многометровой высоты. Оглядываюсь, чтобы посмотреть на него полностью, видя, как он переворачивается и спрыгивает на землю. Мои внутренности затягиваются узлом. Поворачиваю голову к городской панораме, на секунду закрываю глаза, слыша, что парень направляется в мою сторону. Я по-прежнему продолжаю неподвижно стоять, в попытке успокоиться. Тяжёлые шаги становятся всё ближе. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Вновь открываю глаза, зажимая сигарету между губами, чтобы отвлечься. Часть меня надеется, что он идёт сюда только для того, чтобы пройти к двери, но, к сожалению, удача сегодня не на моей стороне. Если поначалу я ощущаю лишь невесомый знакомый запах, то вскоре чувствую тепло его тела за спиной. Парень возвышается надо мной сзади; моя грудь сжимается от напряжения, заставляя вновь прикрыть веки. Я стараюсь сконцентрироваться на чём угодно, в попытке забыть, что передо мной пропасть в несколько десятков метров. Гарри медленно стягивает капюшон с моей головы, его грудь плотно прилегает к моим плечам. Я ощущаю жар незримого тела, спокойное размеренное дыхание; от него веет табаком, которым парень минуту назад заполнял свои лёгкие. Моя наполовину выкуренная сигарета подёргивается в дрожащих от волнения пальцах, но я изо всех сил стараюсь этого не показывать. Я должна собраться и взять себя в руки, в противном случае Стайлс просто воспользуется моим состоянием, чтобы запугать ещё больше. Я не желаю вступать с ним в противостояние и не хочу демонстрировать страх. — Такие девушки, как ты, не должны курить, — слышу тихий хрип Гарри из-за спины; он проводит ладонями вниз по моим рукам. Его пальцы неспешно подбираются к моим кистям, пока не достигают дымящейся сигареты. По коже пробегается лёгкий холодок от такого близкого телесного контакта. Парень осторожно выхватывает догорающий окурок из моей руки и бросает с крыши — в пучину неспящего мегаполиса, что находится под нами. — Это неженственно, — шепчет он мне на ухо, медленно растягивая слова. В полном недоумении опускаю голову и смотрю себе под ноги. Взгляд сразу же натыкается на грязные чёрные конверсы, упирающиеся в пятки моих кроссовок, что лишний раз подтверждает то, как близко находится Стайлс. Я делаю глубокий вдох, изо всех сил стараюсь не поддаваться панике. — Начнём с того, что я не леди, — пытаюсь ответить максимально непринуждённо, будто вовсе его не боюсь. Когда на самом деле сердце готово выпрыгнуть наружу из-за бесчисленных ударов, способных пробить грудную клетку. Парень тихо усмехается. Его грудь вибрирует на моей спине, а горячее дыхание опаляет кожу, слегка раздувая волосы. — Я так не думаю, принцесса, — глубокий голос Гарри пропитан естественной хрипотцой, которую я слышу ещё более отчётливо, когда он так нагло вторгается в моё личное пространство. Несмотря на то, что парень вызывает у меня не самые приятные эмоции, не могу не признать, что его голос по-настоящему красив. К моему удивлению, в следующий миг Стайлс отстраняется — я отпускаю задержанное дыхание, почувствовав секундное облегчение в груди. Гарри вновь запрыгивает на бетонный выступ, на этот раз его спина обращена к городу. Пурпурный свет озаряет его лицо, сглаживая острые черты. Парень сидит чуть правее от места, где я стою, сцепив руки между раздвинутыми коленями; носки его кед практически касаются земли. Я несказанно рада, что крепкое тело больше не прижимается к моему, но нервное напряжение не утихает, ведь я понятия не имею, что у него на уме. — Вижу, ты заработала небольшую отметку, — бормочет кудрявый, должно быть намекая на повязку на моём виске. Ветер играется с его небрежно уложенными волосами. Его внимание полностью направлено на меня, он словно исследует каждую частичку моего тела. Рядом с этим человеком я чувствую себя некомфортно. Потупив взгляд в пол, скрещиваю руки на животе и плотнее закутываюсь в мешковатую толстовку. Всё, чего я действительно хочу в данную секунду — убежать, но если я это сделаю, то лишний раз докажу, как сильно его боюсь. Я должна сделать вид, что Стайлс совершенно меня не пугает, тогда, может быть, он перестанет меня донимать. — Угу, — бубню себе под нос. — Луи зашил и проверил рану, — стараюсь представить, будто веду диалог с обычным парнем, а не с преступником, который несколько дней назад избил человека до полусмерти и в открытую мне угрожал. Гарри бросает взгляд на мой заклеенный висок, молчаливо кивая. — Он кто-то вроде доктора? — спрашиваю я. Стайлс хихикает, глядя в противоположный конец крыши, иронически покачивая головой. Затем он вновь оглядывается на меня с невозмутимым выражением лица. Меня поражают его быстрые перепады настроения. — Вроде того, — коротко отвечает кудрявый. — А что насчёт тебя? — на автомате выпаливаю следующий вопрос, который день не дающий мне покоя. — А что насчёт меня? — язвительно повторяет парень, одаривая меня равнодушным взглядом. Он явно надо мной издевается. — Чем занимаешься ты? — натягиваю рукава на озябшие руки, пряча их в глубокие карманы толстовки. — Я не доктор, детка, — цедит Гарри сквозь зубы, отрицательно мотая головой. Интересно, о чём он думает? Какие мысли крутятся в его голове? Сложно поверить, что за наш довольно продолжительный по старым меркам диалог из его уст не прозвучало ни единой угрозы. Он говорит со мной как с нормальным человеком, а не как с тем, кто должен его слушать. Но это не значит, что он меня не пугает. — Я и не думала, что ты врач… Но если Луи и правда медик, то кто остальные? Я не верю, что вы обычные музыканты... — Что навело тебя на эту мысль? — Гарри почти всегда отвечает вопросом на вопрос. Интересно, он общается так со всеми, или везёт лишь мне? — То, чем вы, парни, занимаетесь в свободное от выступлений время… — я поднимаю свои глаза на человека, взгляд которого направлен прямо на меня. Он ухмыляется, качая головой, затем прищуривает глаза, не прерывая зрительного контакта. — Ты считаешь, у каждого из нас есть безумные секретные умения? — сложенные в линию губы искривляются в еле заметной улыбке. Кажется, эта ситуация его забавляет. — Да, именно так, — утвердительно отвечаю я. Гарри внимательно наблюдает за мной, будто изучая; скрещивает руки на груди, отчего его бицепсы немного увеличиваются. Быстро оглядываю выпирающие мышцы, прежде чем снова сконцентрироваться на лице. — И ты жаждешь докопаться до правды, верно? — в снисходительном тоне звучит насмешка. Стайлс специально меня дразнит, но я более чем уверена, что в действительности он не собирается ничего рассказывать. Значит ли это, что я права? Я смотрю прямо ему в глаза, которые отражают яркий фиолетовый свет; мои пальцы крепко сжимают телефон в кармане толстовки. Сомневаюсь, что он собирается делиться со мной информацией, которая сможет ему навредить, но ведь меньше суток назад я даже не могла представить, что у нас вообще когда-нибудь состоится нормальный разговор. Гарри немного ёрзает на месте, наклоняясь назад, так, что его спина оказывается за краем выступа. Одно неловкое движение, и ему конец. Нелепая случайность, и человека, который принёс в мою жизнь так много проблем и переживаний не станет. — Ты сейчас упадёшь, — тихо предупреждаю я. Стайлс оглядывается через плечо и смотрит вниз, всем своим видом показывая, что высота его не пугает. Он явно не боится упасть и умереть, иначе бы так не сидел. Меня же, напротив, тошнит от одной лишь мысли о том, что в любой момент парень может сорваться вниз. — Как бы ты поступила, если бы я это сделал? — равнодушно спрашивает Гарри, чем сильно меня удивляет. Я смотрю на него в смятении. О чём он говорит? Действительно ли его мысли заняты падением или это очередная шутка, над которой смеяться по итогу будет он один? — Ч-что... Я не п-понимаю… — нерешительно заикаюсь, чувствуя, как тело немеет, а ноги начинают подкашиваться. — Как бы ты поступила, если бы я взял и сбросился с этого здания? Ты бы попыталась меня спасти? — ещё один более странный вопрос окончательно сбивает меня с толку. — Я н-не знаю, — недоуменно качаю головой. Почему он меня об этом спрашивает? — Признайся честно, — он настаивает на чётком ответе. — На твоём месте я бы позволил этому случиться. Твоя жизнь сразу стала бы намного проще. Если я сорвусь вниз — тур отменят, а ты сможешь вернуться домой, к семье, — Гарри усмехается, будто это какая-то шутка. — Моя смерть — это твой ключ к свободе, так что ты действительно должна меня подтолкнуть, — его губы кривятся в садистской ухмылке; порыв ветра развивает кудри, отчего те падают на лоб прежде, чем он проводит по непослушным волосам рукой, вновь отбрасывая локоны назад. Это всё для него игра? — К тому же зачем тебе спасать того, кто не спасёт тебя? — добавляет Стайлс, заставляя мои брови опуститься. Он только что просто признался в том, что позволил бы мне упасть с этого здания, если бы я случайно оступилась. — Очень мило, — разочарованно качаю головой. Несмотря на то, что я никогда бы не стала доверять этому человеку, слышать, как парень открыто говорит такие вещи, немного больно. — Ты же хотела услышать правду? Или предпочитаешь, чтобы я солгал? — его наглый, пропитанный цинизмом тон звучит так, будто ему незнакомо такое понятие, как сострадание. — Я бы позволила тебе упасть, — прямо заявляю я, стараясь придать своему голосу храбрости, ни на мгновение не отводя взгляд. Кудрявая голова склоняется набок, а на губах играет лёгкая улыбка. Выражение его лица так и требует объяснений. — Неужели? — весело вопрошает Гарри, тихо хихикая себе под нос. — Да, — чётко отвечаю я, не отказываясь от предыдущего утверждения. — Хм… столь невинная девушка, как ты, позволила бы кому-то разбиться насмерть прямо у себя на глазах? — не унимается парень. Мой желудок сводит от нервов, едкая горечь подступает к горлу; я чувствую, что меня сейчас стошнит. Вместо ответа, молчаливо киваю; не хочу, чтобы он услышал, как дрожит мой голос. Гарри плотно сжимает губы, слабо качнув головой, и упирается руками в выступ, на котором сидит. — Вполне справедливо, — спокойно заключает он — без обиды и злости. В следующую секунду Стайлс резко дёргается назад. Моё сердце подпрыгивает он неожиданности, на спине выступает пот, а кровь пульсирует в жилах от внезапного выброса адреналина. Машинально подаюсь вперёд и хватаю парня за предплечье. Обе его руки крепко вцепляются в угол здания, останавливая от рокового падения. Крепкое тело застывает в почти горизонтальном положении над головокружительной пропастью, пока мои руки сжимают его покрытые чернилами предплечья. На пухлых губах тотчас формируется ухмылка. Его довольное выражение подсказывает мне, что это была всего лишь шутка, и на самом деле он не собирался бросаться с многометровой высоты. Он проверял меня, и я облажалась. — Похоже, ты всё же меня спасёшь, — его взгляд перемещается вниз, туда, где моя ладонь крепко сжимает его руку, упирающуюся в выступ. В отчаянии ослабляю хватку, когда его тело вновь выпрямляется. — Это был рефлекс, — защищаюсь я, качая головой. Поверить не могу, что он действительно это сделал… — Рефлекс или нет, но ты попыталась меня спасти, — Гарри пожимает плечами, прекрасно понимая, что победил. Я же чувствую себя чертовски глупо. Обнимаю себя за плечи и смотрю на город, что раскинулся за его спиной, игнорируя пристальный взгляд. Я должна закончить этот разговор, взять ситуацию под контроль, развернуться и уйти. Этот бессмысленный диалог всё равно ни к чему не приведёт. — Спокойно ночи, Гарри… Я поворачиваюсь на месте с намерением покинуть крышу, но сильная рука хватает меня за запястье и настойчиво тянет назад. В следующее мгновение я оказываюсь лицом к лицу с человеком, которого старательно пыталась избегать. Он прижимает меня к себе, моё тело останавливается между длинными раздвинутыми ногами. От пристального взгляда в горле образуется неприятный ком, а дыхание перехватывает. Моя грудь вдавливается в накаченный торс; покрытые чернилами руки обвивают мою поясницу, лишая возможности пошевелиться. — Или как насчёт этого… — парень выдыхает, плотно прижимая меня к себе. Несмотря на то, что мои руки свободны, у меня нет возможности оттолкнуться. — Прямо сейчас я падаю назад, забирая тебя с собой. Мы разбиваемся насмерть, создавая вокруг себя тайну, почему тела солиста известной на весь мир группы и его фотографа оказались размазаны по отельной парковке? — он мучительно медленно растягивает слова, посылая по телу неконтролируемую дрожь. — О-отпусти меня, — нервно произношу, чувствуя, как кожа мгновенно покрывается испариной. Я пытаюсь оттолкнуться, дабы выбраться из цепкого плена, но безуспешно. — Просто подумай, детка. Люди будут строить теории и задаваться вопросами: не подтолкнули ли нас? Были ли у нас секреты, которые мы решили унести с собой в могилу? Или мы были безумной влюблённой парой, в одночасье решившей броситься в объятья смерти? Мы можем войти в историю, принцесса, — его тон пугающе спокоен и рождает тревожную мысль, что он действительно собирается совершить столь безрассудный поступок. — Я этого не хочу… — отчаянно трясу головой, руками упираюсь в широкие плечи. Моя спина слегка выгибается назад; беспокойство возрастает до предела, когда Гарри смыкает кольцо из рук. — Почему бы и нет? — шепчет он, склонив голову набок. Я стараюсь не обращать внимание на шумный город, простирающийся за его спиной. Всё, что ему требуется сделать — наклониться назад, и мы оба умрём. Паника накрывает меня с головой, шанс избежать фатального падения стремится к нулю. — Я н-не хочу умирать вот так, — отрицательно качаю головой, горло сжимается от напряжения. Очень надеюсь, что это его очередная попытка меня напугать, иначе сегодняшний день станет для нас последним. Его лицо приобретает серьёзный вид, но глаза сохраняют игривое выражение. На мгновение он опускает взгляд на мои губы, затем скользит вдоль шеи и останавливается на плечах. Пурпурный свет сияет между нашими ногами, пока я стою в неведении перед следующим шагом сумасшедшего музыканта. — Вот так? — он повторяет конец моей фразы тихим шёпотом, словно не хочет, чтобы я услышала. Наконец, Гарри расцепляет руки. Хоть я и думала, что моей первой реакцией будет бежать, я этого не сделала. Чувство страха, которое я испытываю рядом с этим человеком, не идёт ни в какое сравнение с тем, что мне доводилось испытывать ранее. Этот тип страха полностью парализует: ноги словно врастают в землю, а тело не слушается. Я продолжаю неподвижно стоять между ног парня, его правая рука медленно поднимается вверх к моей голове, осторожно откидывая длинные белокурые волосы с плеча. Он устремляет взгляд на обнажённый участок кожи, отчего по моей спине пробегает холодок. Прижимает подушечку большого пальца к области под моим ухом и медленно ведёт вниз, очерчивая изгиб открытой шеи. Его движение замирает на плече, натыкаясь на препятствие в виде ворота бесформенного худи. Второй рукой скользит под плотную ткань, пока не достигает поясницы. Холодная ладонь ощутимо контрастирует с тёплой кожей, заставляя внутренности сжаться. Мы находимся очень близко друг к другу: наши груди слегка соприкасаются, а носы разделяет расстояние в несколько миллиметров. Я стою в безмолвном ожидании следующего шага Гарри; мои руки начинают дрожать. — У тебя нежная кожа, — бормочет он, пальцем поглаживая участок шеи. — Мне нравится. Вторая рука непроизвольно сжимает мою талию. Я понятия не имею, о чём думать и какие действия следует предпринять. Стайлс притягивает меня ещё ближе, вынуждая прогнуться в спине. Я чувствую тепло его бёдер, которые прижимаются к моим ногам. Воздух вокруг становится гуще, обстановка молниеносно накаляется, когда парень наклоняется ближе, грубо стискивая меня в жёстком объятии, а другой рукой заправляет за ухо выбившуюся прядь волос. Его губы слегка приоткрыты, лукавый взгляд прикован к моему лицу. Я не понимаю почему, но по какой-то причине у меня не получается отвести от него глаз. Яма в животе расширяется в геометрической прогрессии. Я хочу убежать так далеко, насколько это возможно, но в последнее время мой разум и тело существуют отдельно друг от друга. — Ты вся горишь, принцесса, — его ладонь плотно прижата к моей спине, а большой палец легонько касается кожи. — Перестань меня так называть, я не принцесса, — бормочу я с нескрываемым недовольством, когда вновь слышу нелепое прозвище — будто сейчас это моя единственная проблема. Стайлс усмехается, не сводя с меня взгляд. Не успеваю толком сообразить, что происходит, как он наклоняется вперёд, вплотную приблизившись к моей шее. На секунду забываю как дышать; горячий выдох опаляет чувствительную кожу. Его рука перемещается к моему затылку, в то время как другая намертво приклеилась к пояснице. — Знаешь, почему я называю тебя принцессой? — бесстрастно шепчет он. От холодного тона всё внутри тотчас сжимается. — П-почему? — любопытство пересиливает страх; его спокойствие создает иллюзию, что мне ничего не грозит. Гарри вновь медленно выдыхает, а в следующее мгновение холодные пухлые губы прижимаются к шее, в очень нежном, почти невесомом поцелуе. От неожиданности мой рот приоткрывается, а веки смыкаются; каждую мышцу сковывает от непостижимого напряжения. Моё тело находится в полном оцепенении, а сердце колотится так быстро, что складывается впечатление, будто Гарри может почувствовать его удары на своей груди. Мгновение спустя он отстраняется. На этот раз я чувствую, как его губы касаются моего уха, заставляя вздрогнуть. Эта ситуация кажется до невозможного странной: я напугана, озадачена, но в то же время… испытываю облегчение? — Потому что ты абсолютно бесполезна. Ошеломлённо распахиваю глаза; тихая, чётко произнесённая фраза приводит меня в ужас. В шоке делаю шаг назад, покачнувшись на месте и теряя ощущение тактильного контакта, чтобы посмотреть на Стайлса. Его глаза не выражают эмоций, лицо похоже на холодную маску. Прежде, чем я успеваю открыть рот, Гарри спрыгивает с бетонной поверхности и выпрямляется во весь рост, грозно возвышаясь над моим хрупким телом. Он сжимает челюсти, глядя сквозь меня. Его внезапная смена настроения заставляет меня не на шутку испугаться. Парень выглядит так, словно прямо сейчас готов сбросить меня с этого здания. Он меня презирает. Но вместо этого Гарри делает шаг вперёд, нарочно толкая меня плечом, что заставляет отступить на шаг. Удивлённо оглядываюсь назад и наблюдаю, как парень уже спускается по лестнице, не произнося ни слова. Он оставляет меня в одиночестве. Мой мозг тут же начинает воспроизводить в памяти всё то, что только что произошло. Мягкость и спокойствие, мастерски продемонстрированные Гарри ни на секунду не заставили меня почувствовать себя рядом с ним комфортно. Поцелуй в шею был нежным, но за ним сразу последовало оскорбление и взгляд, полный ненависти и отвращения. Всё, что только что произошло, походило на какое-то психотическое расстройство и было далеко от адекватного поведения. В момент, когда я впервые заметила его на крыше, Гарри был спокойнее, чем обычно. Но после нашего странного взаимодействия он выпрямился, как натянутая струна, и посмотрел на меня так, словно я была грязью. То, что происходило до этого момента, было представлением. Всё это время за этим спокойным человеком прятался настоящий Гарри Стайлс — с переполненным ненавистью взглядом и плотно сведёнными челюстями. Он просто мастерски это скрывал. Парень улыбался мне, словно я должна была поверить в то, что он изменил своё отношение, но каждый раз, когда он это делал, я не видела ничего, кроме мёртвых холодных глаз. Его фальшивая улыбка не вызывала ямочек на щеках, а у глаз не образовывались морщинки. Ухмылки были предназначены лишь для того, чтобы обманом заслужить моё доверие. Его улыбки — фальшь, а эмоции — больная игра. Этот человек носит маски, скрывая от окружающих своё истинное лицо.