Его вечно спутанные волосы пахли табаком, ромашкой и свободой. Сам он дарил надежду на то, что осталось в этом злом и сером мире что-то настоящее и тёплое.
Они познакомились в первый день в университетском общежитии — оказались соседями по комнате.
— Фрилав, чувак, — тепло улыбнулся Сириус, выставляя два пальца.
— Фрилав… Чувак, — неуверенно проговорил Римус, повторяя жест своего нового знакомого. Потом он не раз корил себя за эту неловкую сцену — им ещё несколько лет ютиться вместе в тесной студенческой комнатке со стенами, полностью завешанными плакатами, призывающими к всеобщему миру и любви.
Сам Бродяга, как часто называли его другие студенты, был ходячей пропагандой любви, кружащей голову так же, как и его сладковатый запах полевых цветов, кажется, с примесью марихуаны. Все его руки были обвешаны плетёными браслетами, но всё внимание перетягивали на себя длинные тонкие пальцы, особенно вечерами, когда Блэк брался наигрывать что-то на гитаре. Кажется, что-то из Нирваны. Он сам был этой нирваной.
— Не парься почём зря, Лунатик, — фыркал Джеймс, единственный, с кем смог сблизиться Люпин, но даже его не мог назвать близким другом — они ведь знакомы совсем ничего. — Бродяга крутой мэн, — раз за разом повторял он, закуривая новый косяк. — Затуси с ним, может хоть новых знакомых найдёшь, а то уже сколько тут торчишь, а всё как левый.
И всё же, Джеймс прекрасный человек, который может поддержать.
Сириус Блэк. Такой манящий и такой недоступный. Величественный, но до ужаса простой. Дурманящий разум, заставляющий горло пересыхать.
Сводящий с ума одним только запахом.
— Хэй, мы тут собираемся как следует поздравить одного парня с днём рождения. Ты с нами?
Вот дерьмо.
— Я... Экзамены совсем скоро, я хотел как следует подготовиться…
— Да ладно тебе, чувак, — протянул Бродяга, усаживаясь прямо на письменный стол, за которым сидел Римус. — Там будут все. Тем более, если я тебя туда не затащу, то Сохатый подошлёт тебе Лили, а она страшная женщина, — хрипловатый смех разлетелся по комнате, а Римус подумал, что сам себе подписал смертный приговор.
Маленькое и очень душное помещение наполняли голоса и музыка, заставляющая биться сердце где-то в висках.
— Ты бы так не налегал на пиво, — осторожно подметил Джеймс, наблюдая за быстро пьянеющим Люпином.
Нет, Римус никогда не признает, что ему жизненно необходимо напиться, потому что Сириус танцует просто
потрясно, магическим образом удерживая равновесие на столе.
— А с каких пор пиво стало крепким? — спросил он, с трудом более-менее понятно выговаривая слова, а Блэк, как на зло, танцует ещё лучше. В затуманенном сознании есть только одна мысль — мысль о том, насколько же, чёрт возьми, прекрасен Сириус. Вот угораздило же.
Наконец, музыка сменилась, а Бродяга слез со стола под восторженные крики остальных студентов. Он направился к Римусу, который вздрогнул всем телом от одного только присутствия этого человека рядом.
— Давай выйдем отсюда? Тут слишком душно, — выдохнул Блэк на ухо Люпина, заставляя того окончательно смутиться. Получив согласный кивок, Сириус буквально вытянул парня на улицу. — Так гораздо лучше, правда?
Он быстро переплетает между собой пару цветных лент. Узелок, другой, и небольшой браслет оказался на запястье Римуса.
— Фенечки, — скептически проговорил он, смотря на то, как Бродяга помещает точно такую же на свою руку.
— Ага. В знак благодарности за твою компанию, — Блэк разлил вино по стаканам и ненадолго задумался. Взгляд его устремился на испещрённое шрамами лицо, усталое, но почему-то донельзя счастливое в лучах рассветного солнца. В горле у Лунатика сразу же пересохло, и он поторопился осушить свой импровизированный бокал.
Сириус светлый. Сириус тёплый. Сириус настоящий. От него всегда веет летом. Он несёт любовь в тот мир.
Он принёс Любовь в сердце Римуса.
А что принёс в жизнь Сириуса он? Ну, кроме своего неинтересного общества заучки?
Но, кажется, Блэку совершенно плевать. Ему нравится разговаривать обо всём и одновременно ни о чём, завалившись на россыпь ярких одуванчиков в траве. Ему нравится плести венки из клевера и вплетать в свои и без того спутанные волосы ромашки. Ему нравится браться за гитару и что-то тихо наигрывать, едва слышно выдыхая текст.
Потому что всё это только для Римуса.
Люпин улёгся рядом, пока Сириус разглядывал очередное облако, проплывающее на небе. Он так близко, только протяни руку. Он создаёт полную гармонию. Он создаёт
нирвану вокруг себя.
— Лунатик, — сердце, кажется, пропустило удар.
— Да?
— Ты веришь в любовь? — ещё один.
— Скорее всего.
— Просто, мне кажется, я влюбился, — сердце ухнуло куда-то в живот и принялось гнать кровь в два раза быстрее.
— Правда? И что, какая она? — губы сами расползлись в нервной усмешке. — Красивая?
— Идеальный. Лучший человек на земле. Прямо как в моих фантазиях, — произнёс Сириус совсем тихо, как будто боялся, что кто-то посторонний услышит этот разговор.
— А я её знаю?
— Ты прекрасно знаешь этого человека, Римус. Лучше, чем кого-либо ещё, — щёки предательски заливаются краской, когда до мозга доходит осознание.
— А ещё я знаю, что у тебя есть все шансы, — наконец, он решился и, осторожно склонившись над Сириусом, поцеловал его в рассветных лучах солнца.
— А ты смелее, чем кажешься, — проговорил Блэк, мягко улыбаясь.
Кажется, он сходит с ума, потому что Сириус самая настоящая нирвана.
