Пшеничное поле

1614-1615

Пролетело буквально несколько зимних дней, и вскоре малышки Лиззи не стало. Её отец, Джон Рольф, рассказал мне, что она умерла спокойно и без мучений — просто заснула и не проснулась утром. Учитывая слабое здоровье Лиззи, очевидно, этого и стоило ожидать, но какая-то часть меня по-прежнему неизменно отказывалась принимать её смерть. Лиззи была слишком мала, слишком чиста, слишком прекрасна… Она не должна была умереть так рано! Приходя на могилку Лиззи и принося ей цветы, я не раз замечала там Сару — жену Джона Рольфа, мать умершей малютки, которая плакала, припав к земле, и была в буквальном смысле этого слова убита горем. Эта несчастная женщина слабела и увядала на глазах, ей с каждыми разом становилось всё хуже и хуже. Казалось, смерть горячо любимой дочери убивала и её саму. Моё сердце разрывалось от болт за безутешную мать, но разве могла я хоть чем-нибудь ей помочь? Увы, здесь я была бессильна. А Сара Рольф тем временем слабела и слабела, и на ней уже буквально лица не было. Джон Рольф всерьёз опасался за здоровье своей жены. Увы, нам не дано знать, когда мы отойдём в мир иной… Всё это предписано нам Свыше. Сара Рольф отошла в мир иной вслед за своей дочерью, даже не застав первые дни весны. С той поры я стала неизменным другом для Джона Рольфа, в одночасье потерявшего жену и дочь, но старавшегося, однако, держаться стойко, несмотря ни на что. Я проводила с ним всё свободное время, стараясь не оставлять его наедине со своим горем, и понемногу боль его притуплялась, как когда-то притупилась моя. Я дала себе твёрдое обещание, что, пока я жива, я не дам Джону Рольфу сломаться и дать горю себя подавить. Я помогу ему, чем могу, я буду поддерживать его по мере своих сил. Ведь когда-то с подобным горем столкнулась и я сама.