There's something wretched about this

Чтобы когда я тоже умру, я смог бы тебе рассказать обо всем этом. Нахуй это заявление. Нахуй Андреса де Фонойосу, пусть он покоится с миром. И наконец, самое главное — нахуй его список дел, которые надо успеть сделать до смерти. Все начиналось довольно просто. — Мартин, это отвратительно, — говорит Андрес, когда Мартин со стоном удовольствия впивается зубами в Gran Crispy McBacon*. Он привез его из самой Флоренции, чтобы съесть на ужин. — Ты что, издеваешься? — он хмурится, запихивая картошку в рот. Он проглатывает и облизывает губы. — Это дерьмо потрясающее, а ты просто выпендриваешься. — Я бы никогда не прикоснулся к этому, — усмехается Андрес, и Мартин задыхается от обиды. — Ты хочешь сказать, что никогда даже не пробовал? Ты не можешь умереть, не побывав в Макдональдсе! — Туше, cariño**, — ухмыляется он, но Мартин нетерпеливо отмахивается. — Доставай свой камуфляж, потому что мы идем. Завтра. И они идут. С первой же попытки Андрес едва может проглотить кусочек, испытывая непреодолимое отвращение. К счастью, Мартин оказывается умным человеком; он отводит Андреса в бар, напаивает и возвращает в ресторан быстрого питания в три часа ночи. Как и ожидалось, Андрес на этот раз не скулит, пожирая McAngus Supreme* с впечатляющей скоростью. На следующий день он заявляет: — Мне нужно составить список дел, которые надо успеть до смерти, Мартин! Идея на самом деле милая, и вещи в списке очень приятные: восточный массаж, новые виды искусства, кинотеатр на колесах, карты Таро, короткие путешествия, разграбление могил, подводное плавание. Ну, знаете, всякие прикольные штуки. Продолжая выполнять этот список, Мартину легче переживать смерть Андреса. Я тебе расскажу обо всем этом. Проходит четыре года, Мартину сорок пять, и с каждым заданием в списке он проклинает себя за то, что является безнадежным романтиком, и проклинает Андреса за то, что он был ужасным, невыносимым засранцем. «В пизду», — думает Мартин, глядя на землю в двух тысячах метрах под собой. — Готов? — спрашивает инструктор по прыжкам с парашютом, стоящий за спиной Мартина. Они привязаны друг к другу, и мужчина красив; Мартин мог бы пофлиртовать с ним ради забавы, не будь он так напуган. Он кивает. Он чертовски уверен, что Андрес сделал это нарочно, приберегая самые дикие, самые глупые идеи напоследок, прекрасно понимая, что в этот момент он будет мертв, прекрасно зная, что Мартин достаточно глуп, чтобы довести их до конца. Оказавшись в безопасности на земле, с дрожащими ногами и дикой ухмылкой на лице, он вытаскивает список, чтобы зачеркнуть прыжок с парашюта. Осталось только одно. Неделя Святой Пятидесятницы***, Пантеон, Рим — гласит проклятая бумажка, и Мартин хмурится, глядя на нее. Какого хрена Андрес поставил странную традицию дождя из лепестков роз на последнее место? Таится ли за этим что-то большее? Конечно. Потому что это кажется странным. Мартину приходится дожидаться Пасхи, и он занимается тем, что наслаждается своим отвратительным богатством, путешествует и наносит короткий визит Серхио, чтобы вывести того из себя. Прежде чем отправиться в Рим, он навещает и Андреса. Монахи поспешно прогоняют всех туристов из катакомб при появлении своего благодетеля. Они оставляют его одного в помещении, где лежит тело Андреса. Мартин стучит пальцами по стеклянному гробу, явно кощунственно, но нисколько не заботясь об этом. — Что же ты задумал, Blancanieves****? — бормочет он, дергая бровями и глядя на Андреса, который выглядит спящим, и только неподвижность его груди выдает его настоящее состояние. Мартин понимает, что ведет себя как сумасшедший ублюдок, разговаривая с трупом, но для него это естественно. Легко. Правильно. — Ты хочешь, чтобы у меня был религиозный опыт, или что? Ты же знаешь, что я забочусь только о… страсти и экстазе в любой форме. На остальное мне в целом похуй. Встречая угрюмое молчание, он вздыхает. — Te quiero, — шепчет он. — Y te extraño mucho.***** В Риме жарко и многолюдно, и Мартин смотрит на часы. Он не хочет быть свидетелем всей службы, предпочитая оставаться за пределами Пантеона и слушать латинские песнопения. Но как раз вовремя, поэтому он тихо проскальзывает внутрь. Он прислоняется к одной из каменных стен, не в настроении вмешиваться в безумное количество людей, ожидающих, когда лепестки начнут сыпаться дождем. Он игнорирует их, позволяя своему взгляду блуждать по древнему храму, легкая улыбка растягивается на его губах, пока он восхищается архитектурным чудом в виде купола. Он позволяет гармонии молитв убаюкать себя. Окулус на вершине купола чудесен, открытый во все времена, даже во время штормов. Мартин с удовольствием наблюдал бы, как дождь заливает храм. Вместо этого, когда по толпе прокатывается возбужденный ропот, он видит, как начинают падать красные лепестки роз, сначала всего несколько, но потом все больше и больше, образуя фигуры, похожие на стаи птиц в движении, игривые в лучах солнца, что проникают через окуляр. Это чудесное зрелище, напоминающее наблюдение за пылью, лениво плывущей в лучах послеполуденного солнца, просачивающегося сквозь занавески. То же самое ощущение очарования, только сильнее раз в десять. Падая, лепестки создают нежный ковер на каменных полах. Это красиво, понимает Мартин, а красота была тем, что Андрес любил больше всего в жизни. Он смотрит вперед и сквозь красный, мягкий дождь легко может представить себе Андреса на другой стороне ротонды, прислонившегося к стене, как и он сам, наблюдающего за этим зрелищем с легкой улыбкой и блеском в глазах. Мартин знает, что если бы он был там, то в какой-то момент обратил бы свой взгляд на него, желая поделиться своими впечатлениями. Сейчас же Мартин ни хрена не смыслит в теологии, но он знает, что такое Пятидесятница: Святой Дух, сошедший на апостолов. Речь идет о единстве, надежде и дружбе. Речь идет об обещании. Он не может сдержать смешок, опуская голову, его глаза наполняются влагой, потому что Андрес, возможно, и был мудаком, но очень романтичным мудаком.