There's something wretched about this

Декабрь, 2003, Берлин. — Говорят, что именно Гитлер приказал поджечь Рейхстаг, — говорит Андрес, смотря на внушительное здание. — Потому что из-за пожара он смог указать пальцем на своих конкурентов и издать указ «О защите народа и государства», который лишил людей их гражданских прав. Умный ход, если хочешь знать мое мнение, — он поворачивается к ухмыляющемуся Мартину. — Я так и знал, что ты назовешь Гитлера умным, — говорит он и получает несильный тычок локтем от Андреса, после чего снова переводит взгляд на здание. — Должно быть, это было трудно сделать. Мартин кусает губу, и Андрес понимает, что тот пропал в механике и термодинамике. Следующие десять минут он тратит на то, чтобы объяснить Андресу разницу между детонацией и дефлаграцией, причем говорит так быстро, что за ним трудно уследить. Делая это вызовом, который Андрес с радостью принимает. Мартин много говорит во время их визита в музей коммуникации, где он счастлив, как ребенок. В свою очередь, Андрес рассказывает ему все, что знает о картинах и скульптурах во всех художественных галереях на Музейном острове. Он смотрит, как его друг разглядывает работы Каспара Давида Фридриха, и рассказывает ему все о романтизме. Потом они идут обедать, и Андрес переходит к Гете, потом к Шуберту, обещая Мартину, что они пойдут в филармонию. Наконец они возвращаются в квартиру, которую снимают, и Андрес падает на диван, с нескрываемым удовлетворением наблюдая, как Мартин опускается рядом с ним на колени, словно верный слуга. Он протягивает руку и заправляет прядь чужих волос за ухо. Совсем не как слуге. — Ты сказал, что хочешь что-то украсть, — бормочет Мартин, наклоняя голову вбок. — Я согласился помочь. Расскажешь мне об этом? — Завтра я тебе все покажу. Это будет что-то вроде теста, — Андрес улыбается, когда видит заинтересованный блеск в глазах напротив. На следующий день он ведет его в один из ювелирных магазинов на Унтер-ден-Линден. Когда они подходят к зданию, современному и роскошному, Андрес обнимает Мартина за талию и притягивает к себе, заставляя того ахнуть от удивления. — Чш-ш, все в порядке, — ухмыляется он. — Мы разыграем твою небольшую фантазию. Мартин понимает и расслабляется, прижимаясь к Андресу и шепча ему на ухо. — Иди нахуй, — мурлычет он, и Андрес не может сдержать улыбку. Он ценит странную смесь преданности Мартина с его гордостью. Он — воплощение пассивной агрессии. — Мне нужны рубины, бриллианты и бенитоиты, — говорит он на ухо Мартину, довольно улыбаясь, когда бедняга слегка краснеет. — Они должны быть в шкафчиках справа. Мне нужно, чтобы ты запомнил как можно больше подробностей об этом месте. Они входят, и Андрес отпускает Мартина, предоставляя ему возможность осмотреться самому. Он подходит к прилавку и лучезарно улыбается продавщице. — Ich möchte eine schöne Armbanduhr für meinen Geliebten kaufen.* С ее помощью он выбирает часы — серебряные, достаточно простые, крепкие, но элегантные. Он платит безумную сумму денег, и она, положив часы в красивую коробку, оборачивает ее шелковой лентой. Продавщица хороша собой, отмечает Андрес. — Er ist sehr gut aussehen,** — говорит она, протягивая ему коробку и кивая в сторону Мартина. Андрес дважды благодарит ее, прежде чем вернуться к своему другу, хватает его за руку и выводит из магазина. Повернув за угол, он отпускает его руку. Андрес молчит, видя, что Мартин хмурится, явно погруженный в свои мысли. Когда они входят в квартиру, аргентинец снимает пальто и поворачивается к Андресу. — Есть какие-то планы на сегодня? — спрашивает он, и Андрес отрицательно качает головой. — Я решил, что тебе, вероятно, понадобится время, чтобы поработать. Есть идеи? — Да. Есть кое-что, но мне надо подумать. Андрес кивает и подходит ближе, вытаскивая коробку из кармана. Мартин приподнимает бровь, когда он открывает коробку, чтобы показать часы. — Что это такое? — тихо спрашивает он. — Это наручные часы, Мартин, они показывают время, — спокойно говорит Андрес. — Дай свою руку. Мартин молча повинуется, а Андрес закатывает рукав и застегивает подарок на запястье. — Стильно, — бормочет он себе под нос. — Ты отплатишь мне драгоценностями. Наблюдение за работой Мартина завораживает; он так увлечен ею, что по большей части даже не обращает внимания на Андреса. В первый же день он уходит на несколько часов и возвращается с кучей карт и планов. Он бесцеремонно скидывает со стола книги Андреса и наклоняется над бумагами, держа в руке карандаш. На второй день он снова уходит, возвращается поздно и уставшим, принимает душ и снова садится, чтобы что-то нарисовать. Его глаза бегают по чертежам, и у него есть привычка взъерошивать волосы, когда он расстроен, а еще — грызть карандаш, когда он действительно сильно концентрируется. Андрес четко видит, что этот вызов, это испытание важно для него. — Ты должен достать мне немного тротила и таймер, — говорит он в сторону Андреса на третий день и ухмыляется, поднимая телефонную трубку, чтобы позвонить одному из своих немецких коллег. На четвертый день Мартин получает свой тротил, запирается в своей комнате и не выходит оттуда до поздней ночи. Во второй половине пятого дня, когда Андрес читает «Die Zeit»***, Мартин врывается на кухню и кладет на стол настоящую бомбу. — Мартин, — Андрес откладывает газету. — Ты пролил мой кофе. Кроме того, у нас на столе взрывчатка. — Да, — сказал Мартин, улыбаясь как сумасшедший. Этот вид ему очень идет, думает Андрес, откидываясь на спинку стула. — Я тебя слушаю. — Здесь есть таймер, видишь? Это совершенно безопасно, я обещаю. При этом мы взрываем распределительный пункт электроэнергии. Ни света, ни сигнализации. В магазин мы пройдем через подвал, там есть черный вход — сначала во двор с параллельной улицы, а потом в подвал, я думаю, ты умеешь вскрывать замки, да? Хорошо, хорошо, тогда нет никакой сигнализации, верно, и темно, но это нормально, я знаю расположение. В магазине есть бронированное стекло в шкафах, верно? Ты сказал, что мы собираемся что-то красть, так что я привез кое-какие штуки из Аргентины для гидроабразивной резки, ей можно разрезать что угодно, отличная технология, правда? Итак, прорезаешь дыру, получаешь все, что хочешь, и уходишь. Конечно, нам нужны перчатки и маски, и... Я тут подумал, канун Нового года? Взрыв наверняка будет замечен с некоторым опозданием, везде будет много пьяных людей и куча инцидентов, особенно с фейерверком, поэтому службы будут заняты. Все это должно занять примерно двенадцать минут. Мартин тяжело дышит, его щеки горят, а в глазах прыгают огоньки. Он так взволнован, так хочет представить свою идею Андресу, так нервничает, делая это. Андрес поднимается на ноги и берет лицо Мартина в свои ладони, наклоняясь очень близко, поглаживая большими пальцами его пылающие щеки. — Ты самый умный, самый умный малыш, которого я только встречал, — шепчет он, прежде чем обнять Мартина. — Такой хороший мальчик, — добавляет он, чеканя каждый слог. Он чувствует, как Мартин дрожит в его объятиях, и опьянен тем, что заставил его дрожать всего несколькими словами. Он ловит себя на том, что размышляет, каково это — взять Мартина в любовники. Андрес любит женщин, он любит их очень сильно, но это не означает, что он не может оценить мужское тело. В конце концов, он художник! Кроме того, не имеет значения, чьи глаза смотрят на него, лишь бы они смотрели с обожанием. Он скорее чувствует, чем слышит, как Мартин судорожно втягивает воздух носом, прижатым к шее Андреса. Нет, решает он. Это прекрасно. Больше, чем друзья, меньше, чем любовники. Идеальный баланс, где они постоянно подпитываются, нуждаясь в большем, но боясь нарушить то, что уже есть. Поэтому он наконец отстраняется и дарит Мартину мягкую, почти извиняющуюся улыбку. — Пойдем принесем тебе что-нибудь поесть. Он ведет Мартина на Weihnachtsmarkt, традиционный рождественский рынок, и покупает ему больше сладостей, чем тот способен унести. Поскольку до праздников остается всего два дня, он также покупает немного местной еды и вина. Он то и дело поглядывает на Мартина, который с улыбкой расхаживает по комнате, рассматривая рождественские украшения и волшебные гирлянды. В какой-то момент с неба начинают падать маленькие снежинки, и Мартин изумленно смотрит на них. Андрес понимает, что он, вероятно, никогда раньше не видел снега. Новый год, 2004, Bundesautobahn 115. Идет сильный снег, и фейерверки все еще гремят над их головами, когда они, смеясь, выезжают из Берлина по автотрассе. — С Новым годом! — кричит Андрес, и Мартин воет от восторга. Их карманы набиты драгоценными камнями, и они направляются в Нюрнберг, где их ждет Серхио с новыми документами. — Я думаю, что сейчас самое подходящее время, чтобы рассказать тебе, — начинает Андрес, все еще улыбаясь и бросая взгляд на Мартина, который открывает бутылку шампанского, отправляя пробку в окно, прежде чем поднести бутылку к губам. — Мои водительские права тоже поддельные, я даже не пытался сдавать экзамен. Мартин давится шампанским, и оно выливается у него изо рта и носа на приборную панель. Андрес смеется так сильно, что чуть не плачет. Пять часов спустя Андрес подъезжает к маленькому домику на окраине Нюрнберга. Он выходит из машины и открывает дверцу с пассажирской стороны. Мартин выпил всю бутылку по дороге и потерял сознание, так что Андрес стонет и поднимает его на руки закрывая дверь машины локтем. Он поворачивается к дому и видит Серхио, стоящего в дверях и смотрящего на него с презрением разочарованной матери. — Что? — Андрес улыбается ему и несет Мартина в дом, а Серхио закрывает за ними дверь. — Кто он теперь? Твой парень? — Нет, — говорит Андрес, укладывая Мартина на диван и укрывая одеялом. — Он мое домашнее животное. — Господи Иисусе, Андрес, — Серхио проводит рукой по лицу. — Домашнее животное? Серьезно? — Да. А что не так? — Помнишь своего последнего питомца? Попугай, которого съел кот? Андрес смеется, закидывая голову назад. — Конечно, я помню, дорогой Серхио, но я думаю, ты неправильно меня понял, — говорит он, с нежной улыбкой глядя на своего спящего друга. — Мартин — это кот.