Шалость

Утром отец орал на чём свет стоит. Башка и без того на части раскалывалась после пьянки, а тут ещё и прилетело по ней пару раз. Благо мама была рядом и спасла от праведного гнева Зака. Из потока брани мальчик понял, что домой его на руках притащил Роб. Скотина, не мог подождать, пока Билл проснётся. Ей-богу, лучше б на пороге у дома оставил. При встрече Билл обязательно ему всё выскажет. И по телефону не связаться: новый мальчик так и не получил, да и вряд ли вообще что-либо получит. Он, по ходу, под домашним арестом на всю оставшуюся жизнь. Прокручивая эти мысли в голове вновь и вновь, Билл понял, что за всё время заточения больше ни разу не видел Роба. Даже по дороге в школу и домой — единственный маршрут, который в ближайшее время был доступен Биллу, — знакомой полицейской тачки не наблюдалось. Тот совершенно пропал с горизонта. Первые недели мальчик просто злился и скучал, перебрал миллион вариантов, включая такой, что своими приставаниями обидел Грея. Тогда Билл, несмотря на запрет родителей ходить куда-либо кроме школы, свалил с последнего урока и примчался прямиком к дому Роба, решив непременно его дождаться. И стоило ближе к ночи появиться знакомой машине, Билл просиял. Он знал, что отец ему наваляет за новый побег, но просто забыл об этом, думая о встрече с Греем. Но его розовые мечты были жестоко разбиты. Едва приметив Билла на крыльце, в машине резко дали по газам, и через минуту её и след простыл. Опешивший, мальчик стоял на крыльце ещё целый час, постепенно с горечью осознавая, что Роб даже не объяснился, а тупо свалил. И до Билла наконец дошло. В таком плане он Роберту просто не был интересен. Всё изначально происходило шутки ради. Билл не раз думал об этом и всё равно повёлся, как последний неудачник. А над ним посмеялись и кинули. Дома ждала серьёзная взбучка. И ремень отца по жопе. Но мальчик объясняться не стал. Думал только об одном: пусть и был тогда пьяный, он помнил, как сам первый полез с поцелуями. А Грей, сука, не оттолкнул, дал надежду и в итоге растоптал. Какой стыд. Билл затряс головой, прогоняя воспоминания. А затем принялся кулаками избивать подушку, представляя на её месте самодовольную харю Роберта. Мутузил, пока в носу не защипало, а потом в неё же уткнулся покрасневшим лицом, пряча злые слёзы, без остановки побежавшие по щекам. Даже не заметил появление мамы, которая, не дождавшись ответа после стука в дверь, вошла внутрь. — Сынок, спустись, поужинаем. — Не буд-ду, — буркнул Билл, не поднимая головы. Услышав приглушённый гнусавый тон, Сара опустилась на кровать рядом с сыном и положила ладонь ему на макушку, слегка взъерошив и без того спутанные волосы. — Билли, папа был строг, но ты же понимаешь… — она замолкла на полуслове, ощутив лёгкую дрожь под рукой и тихие всхлипы. Сара тут же придвинулась ещё ближе и с беспокойством спросила: — Сынок, что-то произошло? Ворох мыслей пронёсся в голове, одна хуже другой: учитывая, что сын никогда не плакал, Сара решила, что произошло действительно нечто страшное, но ответ поверг её в шок. — Я г-глуп-пый и неинтересный н-неуд-дачник. Первые секунды женщина пребывала в ступоре. Не имела понятия, что же ей ответить на такое нелепое заявление. Но потом добрая улыбка сама собой растеклась по её лицу. Обняв хнычущего сына за плечи, Сара шёпотом спросила: — Что за глупости ты говоришь, зайка? Ты же у меня самый умный, самый милый и самый красивый, — она чмокнула Билли в щёку и, приложив усилия, всё же заставила отлипнуть от подушки. — Кто бы что тебе ни сказал, не вздумай принимать это близко к сердцу. Ты для нас самый хороший: для меня, для папы, для Джорджи и для своих друзей. А кто считает по-другому, тот… Она замолкла на мгновение, раздумывая, как бы получше выразиться и подбодрить, но Билл неожиданно быстрее неё пришёл к выводу, продолжив её мысль: — С-с-сука. Сара поджала губы. Нет, она совсем не злилась, скорее наоборот. Конечно, в другой ситуации она бы непременно отругала сына за подобные слова. Но тут, видимо, были дела сердечные. Ох уж эта подростковая влюблённость. Поэтому Сара не стала ничего говорить. — Именно, — в заключение поддакнула она. — Поэтому вытри слёзы и пойдём кушать. — Угу. Сара ушла вниз, оставив Билла, чтоб тот мог привести себя в порядок. Сейчас она, конечно, не стала допытываться, кто конкретно его расстроил. Но ей жуть как было интересно, кто же та засранка, что смогла довести до слёз её сына. А мальчишка тем временем уже строил изощрённый план мести. *** Долго думать не пришлось. Раз Грей так носился со своей любимой тачкой, как дурак с писаной торбой, то именно её Билл и собирался уничтожить. Хотя уничтожить — сильно сказано, но напакостить мальчик собирался именно через машину, которая когда-то и стала причиной их встречи. Ироничненько. Билл не стал изобретать велосипед, а вновь спёр краски у отца, только на этот раз наполнил больше десяти шариков. И отправился мстить. Позаимствовав телефон у Джорджи, связался с Ричи и попрощался на всякий случай, попросив передать всем неудачникам, что он их любил. Вопросы пресёк сразу же — отрубил и спрятал телефон. Это была его личная вендетта и друзей он втягивать не собирался. Долго выслеживать цель не пришлось. Нахальная сучара-Роберт-лживая-скотина-Грей в свой перерыв прибыл по адресу в любимую забегаловку. Сидя в засаде, Билл наконец выдохнул. Пора. Он спокойным шагом приближался к своей будущей жертве. Только почему-то казалось, будто немногие прохожие вокруг точно знали, что он преступник, замысливший что-то недоброе. Коленки тряслись, но отступать мальчик не собирался. Когда он наконец встал перед капотом машины, то на несколько мгновений замешкался. Вспомнился тот вечер. Роберт стоял перед ним и так крепко прижимал к себе, а уж что он вытворял языком у него во рту и рукой в его в штанах... Покраснев, Билл резко завертел головой. Нельзя об этом думать! Лже-Роберт просто козёл и заслужил, чтоб ему надрали задницу. Чтоб впредь неповадно было обманывать и пользоваться искренним доверием других. Опустив рюкзак с подготовленными шариками с краской на землю, Билл достал сразу два. Он глянул в окно кафешки: Роберт сидел недалеко и должен был сразу увидеть, как его «детку» изувечат. Выжидание окончено. Держась на небольшом расстоянии, готовый в любой момент отступить, Билл со всей силы швырнул первые шарики точно в лобовуху. Взгляд его при этом был полон непримиримой злости — мальчик с каждым броском крепче сжимал обветренные губы, внутренне надеясь, что если Робу не будет так же больно, как ему, то хотя бы слегка досадно. Шарики взрывались белым фейерверком, вымазавшим машину за какие-то десять секунд. Жаль, конечно, что у отца ещё других цветов не нашлось, иначе бы Билл всей палитрой радуги разукрасил это ведро с гайками. В руках оставался последний шарик, и именно в этот момент, как раз вовремя, позади прогромыхало злобное: — Ты ополоумел, говнюк?! «А вот этот снаряд для тебя», — подумал Билл. Он даже не посмотрел — точным броском шарик был запущен в источник голоса. Время вдруг застыло. Мальчишка уже открыл глаза, предвкушая лицезреть размалёванную рожу Грея, но ужас отпечатался у него в глазах, когда он понял, что целью стал не кто иной, как Оскар Бауэрс. Они же грёбаные напарники! Грей же упоминал об этом. Немудрено, что они периодически ездили в одной тачке. Как, блядь, Билл мог забыть?! Но было поздно. В гробовой тишине Билл замер истуканом, наблюдая, как Бутч с перемазанным лицом — шарик взорвался точно о его лоб — обтекал краской, напоминая белое изваяние. Именно в этот момент из забегаловки показался Роберт. Вид у него был не ошарашенный, а охреневший напрочь. Но это ненадолго. Хохот согнул его пополам, а Билл от такой реакции поднял брови, не зная, как себя вести. Хотя нет, знал. Он чувствовал, что вулкан под названием Оскар Бауэрс сейчас рванёт. И находиться в эпицентре было равносильно самоубийству. Мальчик, конечно, сожалел, что снарядов больше не осталось, но ему пора было валить, пока Грей едва не умирал со смеху и ещё не оценил урон, нанесённый его машине, а Бутч был дезориентирован и не в состоянии поймать малолетнего преступника. Билл мчался во всю прыть, чувствуя жар на спине от прожигающего взгляда, и он точно знал, кому тот принадлежал.