14 июля. 22:59 Тоттенхэм Хотспур, вечер после гран-при Великобритании.
Любовь понятие относительное, не постоянное и совершенно точно не стабильное. Именно поэтому мы о ней и не говорим… Наша дружба переживёт любых твоих недо кавалеров. Но, кто сказал, что я хочу возвращаться к «просто друзьям»? …а у меня в приоритете ты. Остервенело клацаю по правому беспроводному наушнику наивно пологая, что горячо любимая «New Divide» на максимальной громкости хотя бы на время сможет заглушить голос Шарля в моей голове. Выдыхаю, сжимая картонную подставку под стаканчики с кофе до побелевших костяшек и на кой-то хрен ударяю ногой по металлическому защитному ограждению. Не специально конечно, просто в кромешной темноте очень легко налететь на то, чего здесь в принципе быть не должно. — Да чтоб тебя! — взвываю от боли, потирая ушибленную конечность свободной рукой. По закону подлости от собственной дурости тире банальной невнимательности естественно страдает многострадальная левая. Причем больно так, что на глаза невольно наворачиваются слезы. Вжимаюсь спиной в бетонную стену подтрибунного помещения старо-нового стадиона и зависаю в таком положении на добрых десяток секунд. И, как бы это смешно не звучало, но мне действительно становится легче. Видимо незря говорят, что дома и стены помогают… они, конечно, не лечат не от синяков не от шрамов на сердце, но болевой синдром заметно уменьшают. Горько усмехаюсь, нехотя отталкиваясь от своей временной опоры. Кончиками пальцев левой руки касаюсь стены и так и веду по ней медленно но верно хромая к изначально намеченной цели. Вообще-то, современные стадионы редко бывают полностью обесточены. На сама деле, практически никогда. И даже во время обновления внутренней системы освещения стадиона, домашняя арена Шпор активно привлекает внимание местных жителей и гостей города внешними огнями. Да и в нутрии чаши свет конечно же имеется, просто из-за обновления системы часть секторов и пролетов временно находятся в кромешной темноте. И будь я менее ленивой, и выбери другой, более длинный путь к своей цели, то могла бы и не блуждать в кромешной темноте. Но где я, а где долгие пешие прогулки по стадиону. А если серьёзно, то без разрешения от одного из владельцев клуба, я вообще не смогла бы попасть на территорию стадиона в неурочное время. Что и не говори, а без полезных связей в наше время никуда. Тем более, что Тоттенхэм Хотспур — это вам не Уайт Харт Лейн… пускай при строительстве новой чаши и использовались материалы оригинальной арены. К примеру, дроблёный бетон из фундамента старого стадиона смешивали с новым и использовали для заливки полов. А кирпичи с восточной трибуны стали основой оформления бара. Все это я узнала и увидела еще до официального открытия в апреле. И чертовы ретро таблички с Уайт Харт Лейн уже ни раз попадались мне на глаза, но до этого момента они не вызывали во мне столько эмоций. — Если вдруг разминёмся, то встретимся возле этого указателя… Тыльной стороной ладони стираю солёные дорожки с щек, грустно улыбаюсь и устраиваю свою пятую точку на холодном полу прямо под заветной табличкой на бетонной стене. А до изначально намеченной цели — футбольного поля остается всего каких-то два поворота и пара шагов по прямой… Отставляю чуть в сторону давно остывший кофе, обнимаю согнутые в коленях ноги обеими руками и так умело выстроенную мной эмоциональную платину наконец прорывает. — Знаешь, в тебя очень легко влюбиться, но любить тебя… — Сложно? Больно? Невозможно? — усмехаюсь, а у самой отчего-то сердце начинает сбоить. — Охранительно страшно. — Серьёзно? — смотрю на своего собеседника откровенно удивлённо, хотя скорее ошарашено. Мало того, что он ни с того ни сего решил открыть мне глаза на данный факт, так ещё и говорит об этом с таким серьёзным лицом, что невольно начинаешь подозревать скрытый подтекст. Ну, или банальный развод. — Представь себе, да. — И что мне делать с этой информацией? — Можешь пропустить мои слова мимо ушей, но, лучше прими их к сведению и сделай Аллену поблажку… — С чего бы мне делать твоему младшему брату поблажку? — вопросительно приподнимаю бровь. — Если ты вдруг забыл, то напоминаю, что по его же словам, моя скромная персона не подходит ни под один критерий его идеальной спутницы жизни. — Боже, вы, двое, неисправимы. — Алек закатывает глаза, устало выдыхая. — Вроде взрослые, а в отношении друг друга ведёте себя как дети. — Ой, да ладно тебе. В мире должно быть что-то неизменное. — Усмехаюсь, пряча за ослепительной улыбкой все ещё кровоточащие раны в районе сердца. — А теперь посмотри мне в глаза и пообещай, что когда в твоей жизни появится человек, рядом с которым ты почувствуешь себя в полный безопасности, несмотря на все свои страхи, сомнения и обязательства ты дашь ему шанс. — Вообще-то, у меня уже есть ты и твой недалекий брат. А еще Майк. Да и Алекс растёт ни по дням, а по часам. Глазом моргнуть не успеем, как он в первый класс пойдёт. — Тепло улыбаюсь, бросая взгляд в сторону детской, где в своей кроватке мирно посапывает недавно уложенный спать малыш. — Крис, посмотри мне в глаза и пообещай… — Посмотри на меня… — легкое, но настойчивое прикосновение холодных пальцев к плечу, как по щелчку пальцев ставит мою истерику на паузу. Отлепляю голову от коленей и через пелену слез перед глазами совсем недобро смотрю на того несчастного, кто посмел оторвать меня от столь увлекательного занятия, как рыдания на взрыд. В тусклом мерцании ламп, всматриваюсь в лицо неравнодушного сотрудника спортивной арены, ибо случайного прохожего оказаться здесь просто не может и дыхание невольно перехватывает. Головой я, конечно, понимаю, что Алека Брауна здесь нет и быть не может, но вот глупое сердце совершенно не против обмануться… отец Алекса сидит прямо перед до мной на корточках, вглядывается в мое заплаканное лицо и судя потому как он недовольно поджимает губы и хмурится, то, что он сейчас лицезреет мягко говоря в восторг его не приводит. — Уволю всех к чертовой матери… — раздраженно выдыхает Алек, касается своей большой теплой ладонью моей щёки и время на короткий миг останавливается. Кажется, я даже дышать перестаю. Настолько меня завораживает неистово беснующаяся тьма обсидиановых глаз, живая и невероятно родная тьма… когда в груди начинает жечь от недостатка кислорода, делаю глубокий вдох и на выдохе поддаюсь вперед дабы заключить в свои объятия вовсе не призрак Алека Брауна. — Эй, ну ты чего? — Заткнись и не мешай проявлять мне эмоции. — А нам обязательно при этом лежать на полу? Ты вообще представляешь, как это выглядит со стороны? — Тебе не плевать? — Мне? Вообще похуй. Это у тебя тут, вроде бы, личная жизнь налаживается. — Вот именно, что вроде бы, — устало выдыхаю, через не хочу ослабляя хватку на шее Брауна, приподнимаюсь и совершенно нехотя перекатываюсь на пол. Но не далеко, а под бок Аллена, устраивая голову у него на плече. — Ты его любишь? — Спроси ты об этом в Канаде и я точно не сказала бы «нет». — Но, я спрашиваю о твоих чувствах сейчас. — Сейчас… сейчас я так откровенно заебалась, что мне уже все равно. — То что ты вертуозно довела себя до нервного срыва я заметил, — сквозь зубы цедит Аллен, при этом притягивая меня к себе ещё ближе. — Мне нужно только имя этого счастливчика и я лично переломаю ему ноги, руки и все остальные кости в теле. — Это не нервный срыв, а банальное переутомление, — недовольно фыркаю, но при этом отчего-то цепляюсь за лацкан эксклюзивного пиджака до побелевших костяшек. — Да и все имена ты давным-давно знаешь. — Знаю, — отрицать очевидного Браун не стал, как и спорить по поводу моего психического состояния, но одарил таким красноречивым взглядом, что и без слов стало понятно, что очередной внеплановый отпуск я проведу вовсе не на шезлонге у бассейна, а в кабинете у психолога. — Но, к моему глубочайшему сожалению, их долгосрочный больничный, в решении лично твоих проблем, никак не поможет. — Это да, зато твои обнимашки имеют исцеляющий эффект. — Не подлизывайся. Если ты думаешь, что я спущу тебе с рук твой гениальный в кавычках план увольнения крысеныша, то зря надеешься. — И какое же меня ждёт наказание? — вопросительно изгибаю бровь и слегка приподнимаюсь на логте, дабы взглянуть на красивое, но все ещё хмурое лицо Брауна. — Сомневаюсь, что ты вновь заставишь работать меня за пятерых на протяжении практически двух месяцев, как это сделал ныне уволенный стукач. — О, нет. В отличие от этого кретина я точно знаю, что ты легко можешь впахивать за десятерых. И лежим мы сейчас на полу вовсе не из-за неподъёмной для тебя рабочей нагрузки, а из-за твоего… — в прямом смысле закрываю Аллену рот своей ладошкой, ибо то что он собирается озвучить, последнее что бы я хотела сейчас от него услышать. — Я и без тебя в курсе, что как и всегда сбежала от личных проблем в работу. Хотя, подожди, ты же обычно делаешь все тоже самое. — Туше. Правда речь сейчас не обо мне, но попытка перевести стрелки так уж и быть засчитывается, — горячее дыхание опаляет ладонь, вызывая не только целое нашествие мурашек по всему телу, но и совершенно иррациональное чувство счастья. Усмехаюсь, качаю головой и с дурацкой улыбкой на губах залепляю звонкий чмок в как обычно чисто выбритую щеку мужчины. Браун на мои действия самодовольно улыбается, аля Чеширский кот, а я смотрю на этого донельзя довольного собой засранца и ловлю себя на мысли, что так спокойно, легко, а главное абсолютно безопасно в последнее время я ощущаю себя не только рядом с ним, но и с Ферстаппеным… — Земля, вызывает, Крис. — Ты, что-то сказал? — Судя по твоей удивлённо — довольный мордашки, ты только-что вновь открыла для себя Америку. — Скорее произошло критически важное обновление системы. — Исправление ошибок или загрузка новых данных? — Аллен иронично изгибает бровь, левой рукой заправляет растрёпанные локоны мне за ухо и расплывается в помальчишески озорной улыбке. — Новые данные, но, сейчас это не так важно. Ты, ведь что-то говорил про указатель? — бросаю взгляд на невероятно дорогой моему сердцу кусок дерева, в правом нижнем углу которого, в свое время Алек нарисовал мимишную мордочку щенка, дабы в то время маленький и ещё не умеющий читать Аллен точно знал возле какого именно указателя нужно ждать старшего брата. Как долго длилось противостояние работников Уайт Харт Лейн с художествами старшего Брауна доподлинно не известно. Но, в мой первый поход на этот стадион в компании ребят, если не ошибаюсь мне тогда было лет двенадцать, щенок обзавёлся верным другом — милым котёнком с бантиком на ухе, а я услышала заветные слова про неизменное место встречи. — Думаю, пара уже забрать этот реоритет домой. Не хочу, чтобы кто-то испортил воспоминания о брате неприличной мазнёй маркером. — Хорошо, уверена Томас с радостью отправит его тебе домой или в офис… — Черта с два я буду ждать или спрашивать у кого-то разрешения. — Аллен, как-то очень легко выпускает мою пригревшуюся тушку из своих рук и в мгновение ока оказывается на ногах. — Только не говори, что собираешься его украсть, — в прямом смысле смотрю на загоревшегося пускай и бредовой идеей брюнета снизу вверх, ибо принимать вертикальное положение не спешу. — Именно это я и собираюсь сделать. Есть что-нибудь острое? — Ты ведь шутишь… — даже не знаю, вопрос это или утверждение плавно перетекающее в мольбу. — А, нет, не шутишь, — совершенно обречённо выдыхаю, все же решая прийти на помощь к горе воришке. — И откуда у тебя только руки растут? — Откуда надо, — рефлекторно огрызается Аллен, бросая в мою сторону убийственный взгляд. — Да, я вижу, — картинно закатываю глаза и легким движением бедра оттесняю начинающего злоумышленника в сторону. — Кто вообще вскрывает нишу брелком от автомобиля… — недовольно ворчу, при этом достаю обычные, металлические ключи от квартиры и с их помощью поддеваю край заветной деревяшки. — Я не виноват, что технический прогресс не стоит на месте, — дуется Браун, с интересом наблюдая за моими манипуляциями. — Ну, конечно, это не ты рукожопый, это просто техника стала настолько умной, что отказывается переступать букву закона. Ты вообще помогать собираешься или так и будешь стоять в стороне? — Так ты и без моей помощи отлично справляешься. — Учти, если мне предъявят обвинения, то ты как «заказчик» пойдёшь на дно вместе со мной. — Да кто тебе поверит, — усмехается Аллен, одним легким движением вытаскивая указатель из ниши. — Наверное, стоило оставить все как есть, для Алека ведь это место было домом, но я настолько эгоистичен, что хочу чтобы в новом доме мне что-то напоминало о брате. — В новом доме? — удивлённо вскидываю брови, смотря на Брауна мягко говоря ошарашенно. — Да, пора уже перестать цепляться за прошлое и двигаться дальше. Знаешь, Алек, как-то сказал, что на самом деле, дом — это не место, а люди… так вот, мой дом — это ты и Алекс. К тому-же, малой после твоего переезда в Монако не раз, пускай и вскользь, поднимал тему смены места жительства. Ему на самом деле тебя очень не хватает… да и мне будет спокойней если наша семья будет жить хотя бы в одном городе. — Какой интересный способ, сказать, что ты по мне скучаешь. — А ты по мне разве нет? — Тебе лучше не знать ответ на этот вопрос, а то могут возникнуть проблемы с уже и без того завышенной самооценкой. — На самом деле проблем с оценкой важности своей далеко не скромной персоны у Брауна никогда не возникает, а вот от избыточного перфекционизма он так до конца и не избавился. — Но, без тебя было холодно, очень-очень холодно… — и это чистая правда. Переехав в Монако, я первое время, как и положено прибывала в лёгкой эйфории. Смена обстановки безусловно пошла мне на пользу, но глупо отрицать, что оказавшись в незнакомом и на тот момент абсолютно чужом городе, в скором времени мне стало не хватать по-настоящему близких людей. И пускай я давно привыкла к долгим командировкам и общению с семьёй по видеосвязи и телефону. Но одно дело возвращаться после Гран-при к родным в дождливый Лондон и со всеми другое в пустую квартиру в Монако. Даже странно, что сейчас говоря о доме я в первую очередь думаю именно о Монако, а не Англии. Уверена, что не последнюю роль в этой трансформации сыграл, конечно же, Шарль, но, кажется, теперь это не имеет особого значения. — Раз ты вновь язвишь и паясничаешь, то эмоциональная разгрузка прошла успешно? — я согласно киваю, не скрывая благодарности во взгляде, за то, что Аллен не стал акцентировать особого внимания на моих последних словах. Естественно он все понял, более того, скорее всего Браун уже начал корить себя за то, что так долго цеплялся за прошлое. Но не сказать, что он для меня по-прежнему является особенным человеком было бы не честно. — Тогда поехали домой… — А по дороге купим неполезных вкусняшек и у строим киномарофон? — Ага, а в перерыве между первой и второй частью Трансформеров сообщим нашему подростку новость о переезде. — Так чего мы ждем? Идем скорее! -Хватаю Брауна за свободную руку и буквально тащу к выходу со стадиона. Перед поворотом бросаю взгляд через плечо на то место где каких-то десять минут назад выплескивала скопившиеся эмоциональные напряжение… коридор ведуший к выходу на фотбольное полю ярко освящен, на белой стене пустует ниша под раритетный указатель, а на полу по-прежнему стоят два фирменных картонных стаканчика с холодным кофе. — Спасибо, — беззвучно благодарю, того кого здесь нет и быть не может и на душе в этот момент становится удивительно легко и спокойно. 15:29. Воскресенье. Хоккенхайм. Германия. — Надеюсь ты полностью отдаёшь себе отчёт, что если в этот раз облажаешься, никакого второго шанса не будет… — Макс оборачивается на знакомый голос. Скользит по незваной гостье тяжёлым, откровенно оценивающим взглядом. Недовольно фыркает, снимает форменную ветровку и накидывает на хрупкие плечи порядком промокшей журналистки. — Так мне ещё удачи никто не желал. — С чего бы мне вообще желать тебе удачи? — Бастьен смотрит скептически, хотя, скорее непонимающе. — Ну, даже не знаю, — усмехается гонщик, переводя взгляд с активно кутавшийся в его ветровку брюнетки на сплошную стену дождя у нее за спиной. — Нашёл из-за чего переживать, — раздражённо выдыхает кареглазая, убирая мокрые волосы с лица. — Дождь это вода, а вода… — А кто сказал, что я переживаю? — фыркает Макс, вопросительно приподнимая бровь, привычно складывает руки на груди и смотрит так, что у журналистики по спине бегут мурашки. Крис, конечно, знала, что северный Ледовитый априори не может быть тихим и спокойным. И что штиль, как правило предвестник бури. Но до этого момента всегда с лёгкостью выдерживала даже самые опасные десятибалльные взгляды. — Никто этого и не говорил, но дождевые гонки бывают редко, крайне редко, так что переживать из-за нестандартных погодных условий более чем нормально. — Ты меня в этом пытаешься убедить или себя? Если себя, то у тебя явные проблемы. — Я в курсе, — шипит подобно недовольной кошке Бастьен, отступает на шаг, перекидывает влажные волосы с одного плеча на другое, принципиально избегая столкновения с штормовой бездной привычно холодных глаз. Открыто признаваться в своей слабости непривычно, а ещё страшно и совершенно точно абсолютно не целесообразно, но при этом отрицать очевидное по мнению кареглазой было бы не менее глупо. — Но, как ты и сказал, это мои проблемы и разбираться с ними я буду сама. Так что, просто, не бери в голову. Прости, что отвлекла. Я пойду. И, да, удачи… — Крис привстаёт на носочки, легко, почти небрежно целует гонщика в небритую щеку. И не дожидаясь реакции на свои слова и действия спешно направляется к выходу из бокса, но на границе с выездом на пит-лейн резко останавливается. Явно нехотя оборачивается. Виновато улыбается, собирается вернуть форменную темно синюю ветровку Быков ее законному владельцу, но успевший сократить образовавшуюся между ними дистанцию Ферстаппен уверенным движением возвращает куртку на хрупкие плечи. — Ты не исправима… — обречённо констатирует Макс, заключая кареглазую в крепкие, совершенно не дружеские объятия. Зарывается носом во влажные пряди, вдыхает едва уловимый аромат жасмина… и от тревоги, не дававшей на протяжение последних семи недель нормально дышать, не остаётся и следа. — Если честно, не думал, что доживу до момента, когда ты будешь открыто за меня переживать, — выдыхает шёпотом, едва не касаясь ушной раковины губами. — Я? Переживать за тебя? Ты за кого меня принимаешь? Это влюблённая школьница переживает ответит ли ей на сообщение понравившийся старшеклассник, а взрослая женщина беспокоится, что небезразличный ей мужчина может вляпаться в неприятности из-за своего паршивого характера. Разницу улавливаешь? — журналистка самодовольно улыбается, но в голосе и намёка на издевку или скрытое привосходство. Более того, к всеобщему удивлению, брюнетка даже не пытается восстановить хотя бы минимально приемлемую в приличном обществе дистанцию. Напротив, совершенно расслабленно, без какого либо стеснения прижимается спиной к груди гонщика. Слегка запрокидывает голову назад, дабы иметь возможность открыто взглянуть в штормовую бездну Северно Ледовитых и с нежной улыбкой на непривычно нюдовых, едва слышно интересуется: — Все ещё хочешь, чтобы я за тебя переживала? — У меня вовсе не паршивый характер, — звучит по-детски обиженно и даже малость растерянно. — Серьёзно, из всего сказанного, ты, услышал только про характер? — Бастьен смеётся, открыто и совершенно точно искренне. — Надо сделать пометку на будущее, что у тебя имеются проблемы с вычленением действительно важной информации. — Очень смешно, аж обхохочешься, — возмущённо фыркает Макс, скрывая свою оплошность за напускным недовольством. — Ладно, проехали, я правда не хотела тебя отвлекать. Собиралась сделать сюрприз уже после клетчатого флага, но в какой-то момент все пошло не по плану. — Вообще-то, еще утром у Бастьен и мысли не было о поездки в Германию. Провадив в Хитроу своих мужчин в мини путешествие по Китаю, журналистка собиралась последовать их примеру и улететь домой, в Монако, решать насущные вопросы связанные со скорым переездом Браунов в солнечное княжество. Но, в итоге, к собственному удивлению, оказалась в дождливом Хоккенхайме. И все бы ничего, подумаешь, сорвалась в другую страну ради полутора часовой гонки, люди вон ради чашки любимого кофе готовы пересечь половину земного шара, а тут всего каких-то девяноста минут в самолёте ради целых шестидесяти семи кругов по трассе. Уже на теретории автодрома у кареглазой появляется идея с сюрпризом на финише, но возникшее буквально по щелчку пальцев всепоглощающее чувство тревоги в итоге спутало все карты. — А по-моему, сюрприз удался. — Макс расплывается в довольной улыбке и без задней мысли касается губами девичьей щеки. — В любом случае, мне уже пора. Не хочу создавать тебе лишние неудобства. Увидимся на финише. — Крис… — гонщик и глазом моргнуть не успевает, а брюнетка уже оказывается за границей бокса. Подставляет лицо под холодные дождевые капли и улыбается. Счастливо и абсолютно свободно. — Знаешь, уверена, если тебе сегодня удастся подняться на вершину подиума, то в твоих руках может оказаться не только желанный трофей…