Все исчезло, не оставив и следа, И не знает боли в груди осколок льда…
Эта битва была, пожалуй, самой жестокой за все время противостояния злодеев и героев. Акуманизированный был самым беспощадным из тех, с которыми сталкивались Ледибаг и Кот Нуар. Он отличался от многих других: не кричал о мести, не искал обидчика, даже талисманы не требовал. Он тихо и хладнокровно наносил удар за ударом. Герои ни то, что его слабое место не могли найти, они не могли понять, как он нападал на них. Удача отвернулась от Леди Удачи. Она уже третий раз подбрасывала йо-йо, надеясь, что в этот раз выпадет что-то стоящее. Вот только ее надеждам не суждено было сбыться. А кормить квами ей было уже нечем. Сегодня Бражник превзошел сам себя. Маюра наблюдала за битвой со стороны. Она уже давно не разделяла безумного стремления Габриэля добыть талисманы любой ценой. Прошло уже много лет с тех пор, как «пропала» Эмили и как в Париже появился Бражник. Уже много лет злодеи пытались заполучить Камни Чудес. И уже много лет терпели неудачу за неудачей. Но в последнее время Габриэль совсем потерял контроль над собой: теперь он не просто хотел получить талисманы, он хотел смерти супергероев. Он жаждал отомстить им за годы ожидания, годы, которые он потратил впустую. Годы, которые он провел без неё. Натали попыталась остановить его, объяснить, что их смерть не нужна им. Ведь он хотел всего лишь отмотать время, вернуться в тот страшный день. Если кто и должен был пострадать, то только сама Натали – она должна была проводить ритуал, и он знал об этом. Только ни разу не заговорил с ней на эту тему. Ледибаг и Кот Нуар раздражали и ее тем, что мешались под ногами, но они были всего лишь жертвами взрослых игр, в которые их втянули еще подростками. Они не заслуживали смерти. Габриэль не услышал ее тогда. Более того, он едва не ударил ее. Сказал, что может справиться и без нее. Но Натали была не готова отказаться от возможности быть рядом с ним хотя бы так. В тот день Натали впервые осознала, что он готов пожертвовать и её жизнью. И с ужасом поняла, что готова на такую жертву.***
Пришло время и ей вступить в игру. Маюра грациозно опустилась на крышу, где битва была в самом разгаре. Никто и не заметил гримасы боли, исказившей ее лицо. Кот и Леди держались из последних сил. Нужно было лишь немного помочь акуманизированному, и герои проиграют. Лишь бы успеть забрать талисманы до того, как Бражник отдаст тот страшный приказ. - Эй, Ледибаг, двое на одного нечестно, не находишь? – Маюра прекрасно исполняла свою роль. Ледибаг захватила приманку и набросилась на нее. Их битва была по-настоящему жестокой. Какой-то даже отчаянной. Маюра удивилась тому, сколько сил оказалось в уставшей на первый взгляд Леди. Она дралась словно в последний раз, и злодейке на мгновение показалось, что она проиграет. Их схватку прервал короткий вскрик боли. Ледибаг тут же кинулась в сторону Кота, чей крик все еще звенел в ушах, и удар Маюры рассек воздух. Повернувшись вслед за ней, она замерла: на крыше лежал Кот с перерезанным горлом, а над ним стоял акуманизированный, в ужасе опустив руку с окровавленным ножом. Она почувствовала легкий укол сожаления – не успела. Если бы она знала, что за этим последует… Ледибаг кинулась к нему, и акуманизированный уже не мешал ей. Кажется, даже сам Бражник испугался того, что сделал. Он отозвал акуму. Давящая тишина как купол накрыла крышу, когда с Кота спала трансформация. Два нечеловеческих женских крика в унисон зазвучали над Парижем.***
Похороны Адриана прошли в строжайшем секрете, хотя и весь Париж теперь знал, что он был Котом Нуаром. Были лишь Габриэль, Натали и Маринетт Дюпен-Чен. Санкер настояла на том, чтобы девушка присутствовала, и убитый горем отец согласился. Он и не подозревал, что эта хрупкая девчонка, только-только прошедшая стажировку у него, была его злейшим врагом. Впрочем, как и Маринетт не догадывалась о второй личности Габриэля Агреста. Габриэль был разбит. Он не смог заполучить талисманы, потому что после смерти Кота квами забрали их у своих хозяев. Он потерял еще одного близкого ему человека. Он остался совсем один. Ненависть застила ему глаза, и в погоне за своим безумным желанием Агрест забыл, что у него был сын, который после «исчезновения» матери нуждался в отце. Он отгородился от мира, и Адриан так и не смог пробить эту стену. Габриэль настолько был одержим жаждой мести, что не заметил, как вырос его сын, который совсем недавно был таким маленьким и беззащитным. Как он окончил коллеж и лицей, даже на его выпускном балу присутствовал только формально, через планшет, который в руках весь вечер держала Натали. С ее же слов он узнал, что Адриан решил продолжить карьеру модели, и даже то, что у него появилась девушка, ему рассказала Санкер. Он заигрался с мирозданием, и судьба самым жестоким способом напомнила ему о том, что жить нужно в настоящем, а любить и ценить – живых. Габриэль не знал, как смог выдержать похороны. Наверно, он не зашелся в истерике прямо там только потому, что его руку Натали не выпускала из своих теплых пальцев, крепко сжимая ее на протяжении всей церемонии. Ведь это были не только похороны Адриана, но и похороны Эмили. Он, наконец, решился отпустить ее. У него больше не было сил бегать за талисманами. Хотя и ему нечего было терять, Габриэль не хотел, чтобы снова пострадала Натали. После похорон он закрылся в своем кабинете на несколько дней. Но к спиртному так и не притронулся.***
Натали пыталась достучаться до Габриэля в прямом смысле этого слова, но он так и не открыл ей. Даже не сказал ничего. Как будто только он страдал. Эгоист! Она изо всех сил пнула дверь, но та не поддалась. Ему плохо одному. Ей плохо одной. Но он не позволил ей быть рядом с ним сейчас. Ему было плохо, но ему не нужна была она. Эта мысль еще больнее резанула по и так израненному сердцу. Спотыкаясь, она кое-как поднялась в комнату Адриана. В его комнате все было так же, как и несколько дней назад. Вот тетрадка с недоделанной домашней работой, которую он оставил открытой. Вот сумка, которую он в спешке кинул у кровати. Вот рубашка, которую он повесил на спинку стула. Все было так, словно он сейчас выйдет и спросит: «Отец меня ищет?» Но он не выйдет. Он не спросит. Потому что его больше нет.Ночь унесла тяжелые тучи, Но дни горьким сумраком полны.
Забравшись на его кровать и обняв подушку, Натали давала волю слезам. Она не могла больше держать все в себе. Слишком долго она носила маску, организовывая похороны. Слишком тяжело было дышать. Слишком больно сердце билось о грудную клетку. Слишком много слишком. Кинопленкой перед глазами пробегали воспоминания: вот он, будучи совсем ребенком, впервые улыбнулся ей по-настоящему искренне, вот он, смущаясь и запинаясь, впервые обратился к ней на «ты», вот он в порыве радости впервые ее обнял. И еще много-много светлых и теплых воспоминаний, которые сейчас накипью оседали на душе. Рука сама потянулась к телефону. Адриан часто брал ее телефон и снимал, как она работает. А она никогда и не запрещала. На этих милых видео она улыбалась, потому что он смешил ее. А за кадром слышался его счастливый, живой голос. А вот фотографии с похода по магазинам, когда он почти силой вытащил ее «обновить гардероб». На ней как раз был свитер, который они купили тогда. И еще много-много фотографий и видео, которые Адриан собственноручно вынес в отдельную папочку и подписал - «на память». Вот только эта память приносила еще больше боли. Адриан был для нее сыном. Без «как», «будто» и «словно». Не имея собственных детей, Натали всю свою нерастраченную любовь и заботу отдала ему, когда мальчик нуждался в этом. Потеряв мать, он жаждал внимания отца и не получал его, и тогда он шел к ней. Ей очень хотелось верить, что она тоже была для него не просто гувернанткой. И она верила. И от того еще больнее било осознание – в его смерти есть ее вина. И от этого ей становилось очень холодно. Сильнее всего замерзло ее сердце, причиняя неимоверную боль. Сейчас хотелось вообще ничего не чувствовать.Все исчезло, не оставив и следа И не знает боли в груди осколок льда
За окном сверкнула молния. Раньше она вздрагивала от внезапных раскатов грома и ярких вспышек. Сейчас она не боялась ничего. В тот день ее мир потерял все звуки и краски.***
На третий день после похорон Габриэль все-таки впустил ее в свой кабинет. Правда, для этого ей пришлось просидеть под его дверью почти сутки с бутылкой вина, пытаясь достучаться до него. Странно, что голос еще не сорвала. - Чего ты добиваешься? – в его голосе слышалась безмерная усталость, а темные круги под глазами было видно даже за блеском очков. Однако он, в отличие от нее, был трезв. – Я, кажется, разрешил тебе, как и всем, уехать домой. - Мой дом давно уже находится здесь! – а вот она была пьяна и слова свои уже не контролировала. – Неужели ты этого не понимаешь? Габриэль поморщился, словно ее слова причиняли ему физическую боль. Его спокойствие трещало по швам. - Нет, это ты не понимаешь! – с каждым словом его голос становился все громче и громче. Он уже почти кричал. – Оставь меня одного! Я просто хочу побыть один! От его крика она вздрогнула, как от пощечины. Он резко замолчал. - Я уже оставила тебя одного, когда Эмили… - ее голос дрогнул, и она не закончила фразу. – И к чему это привело? – теперь кричала и она. – Почему ты прогоняешь меня? Мы же все делали вместе, помнишь? По ее щеке скатилась одинокая слезинка. Габриэль проследил за ней и мысленно проклял себя. Он заставляет ее страдать. Опять. - Помню… - Тогда в чем дело, черт тебя побери?! Вдруг произошло то, чего Натали никак не ожидала. - Мы расстаемся – так будет лучше, - приятный тихий голос Габриэля резанул слух строчкой из их любимой песни, которую тогда, в прошлой жизни, они заслушали до дыр. - Вдвоем нам не выбраться из тьмы… - Я помню все, о чем мы мечтали, - не задумываясь, вторила ему. - Но жизнь не для тех, кто любит сны. - Мы слишком долго выход искали, - на этих словах его голос дрогнул. - Но шли бесконечно вдоль стены. Можно было подумать, что эту песню написали как будто про них. Все эти годы они шли вдоль глухой, высокой стены. А выход из этого лабиринта был совсем рядом. Нужно было только голову повернуть. - Пусть каждый сам… Ее сердце ухнуло в пятки. Она знала, что последует за этими словами. И она знала, что он хотел ей так сказать. - Нет! Не смей! - …находит дорогу… - Я нужна тебе! - Мне никто не нужен! - Ты нужен мне! – она уже не знала, как заставить его услышать ее и донести до него одну простую мысль – он не справится один. Но выпитый алкоголь развязал ей язык. – Я же люблю тебя! Габриэль замер. Ее признание было сродни удару пыльным мешком по голове. Натали зажала рот ладонью, в ужасе глядя на него. Он почувствовал себя преданным, обманутым. - Извини, я не хотела… Ее глаза наполнились слезами. Он с силой сжал волосы. - Как давно?.. - Да какая разница? – она непроизвольно оскалилась, но увидев его свинцовый взгляд, сдалась. – Очень давно. Еще до того, как я вас познакомила… - Так ты… ты поэтому мне помогала? - Нет… не только… - решившись все-таки говорить правду до конца, раз начала. – Не только ты скучал по ней. Выражение его лица было нечитаемым. - Уходи, – ее сердце ухнуло вниз. Она неверяще мотала головой, по ее щекам потекли слезы. Но он продолжал. – Тебе лучше уйти. Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь. Я люблю ее и только ее. - Но я же не прошу… - Пожалуйста, уходи. - Но, Габи… выслушай меня! От того, как Натали назвала его, сердце Габриэля сжалось. Так она всегда звала его, когда они были еще подростками. - Пожалуйста… - в его голосе уже слышались неприкрытые слезы. – Пожалуйста, если ты правда меня любишь… уходи… - и сам не зная зачем, добавил, - мне больно. Ее сердце разрывалось на части от боли и отрицания того, что он выгонял ее. Она же так его любила, до боли в сердце, до зуда в кончиках пальцев. И так ненавидела за то, что предпочел ей другую, за то, что бросил своего сына в самый тяжелый момент. Но при этом она была готова сделать все возможное, чтобы он был счастлив. Габриэль же снова оттолкнул ее. Но Натали не могла и не хотела уже спорить с ним. У нее не осталось на это сил. Она сама все испортила.Я любил и ненавидел, Но теперь душа пуста...
- Хорошо, я сделаю так, как ты просишь. Только сначала… Натали медленно, неровной походкой подошла к нему и обняла, уткнувшись ему в грудь. Не поднимая лица, шептала дрожащим голосом: - Мне тоже больно. Мне тоже плохо без него, - и, закрыв глаза, сдавленно закончила, - я тоже виню себя. Ты не один. Никогда не был и не будешь один. Только позови, и я приду. - Ты обещала. И она решилась сделать то, на что никогда бы не решилась на трезвую голову. Поднявшись на носочки, она легонько поцеловала его в щеку и, не поднимая глаз, подошла к двери. Раньше, в то далекое беззаботное детство, этот жест был их маленькой традицией. Спустя долгие годы Габриэль вряд ли помнил об этом. Только взявшись за ручку, Натали обернулась, и в гробовой тишине слишком громко зазвучал ее голос: - Мой путь будет в сотню раз длинней, - и она ушла, не дожидаясь ответа. - Но не виню ни черта, ни Бога, - не понимая зачем, тихим шепотом закончил он. - За все платить придется мне. Еще долго он бездумно смотрел в закрытую дверь. Еще долго след от ее невинного поцелуя горел на его щеке.