Тысяча и одна ночь

      Солнце лёгким пастельным светом пробиралось в покои императора, объявляя о наступлении утра. Воздух был пропитан приятной прохладой, что оставила после себя ночь. Утро было тихим, только ранние пташки начали щебетать что-то на своём непонятном, но интересном языке, похлопывая крыльями. Вэй Ин открывает глаза и смотрит в потолок некоторое время, затем поворачивает голову и застывает, видя рядом с собой спящего императора. Вэй Ин сильно-сильно, до белых искр в глазах зажмуривается и открывает глаза вновь. Картина перед глазами не поменялась. Вэй Ин щипает себя за бок. Больно, значит реально, но он до сих пор не может в это поверить. Поверить в то, что в это прекрасное утро он просыпается рядом с его возлюбленным повелителем после ночи любви. Вэй Ин улыбается так, что солнце, видимо не выдержавшее конкуренции, скрылось за облаком. Парень было протянул руку к лицу Лань Ванцзи, чтобы поправить прядь, что обрамляла лицо, и ещё раз убедиться в реальности, но его рука зависла в воздухе, не коснувшись бархата кожи.       ...И это прекрасное утро станет для него последним.       Будто догоняя прошлую сладкую мысль, приходит эта горькая истина.       Тихое утро. Зловещее в своей умиротворённости, но Вэй Ин спокоен. Он, кажется, не боится смерти. Он будто злой дух, который выполнил своё последнее желание, что держало его в мире живых. Это утро избавило его от сожалений, и этот рассвет станет его закатом.       Вэй Ин чувствует всё своё тело будто оно и не его вовсе, а в голове лёгкая дымка. Парень оглядывает пол и замечает, как возле изголовья кровати валяется его туфля. Он наклоняется, поднимает её, подмечая, что мастер, который изготавливал эту пару туфель, и вправду по-настоящему искусен: за столько времени не особо аккуратной носки и очень экстремальных ситуаций она до сих пор выглядит презентабельно. Ай да шиди! Даже как-то печально портить их.       Рывок и теперь лезвие освободилось от своих экзотических ножен, металлической прохладой ощущаясь в пальцах. Вэй Ин, едва касаясь, проводит им по своей руке, где появляется тонкая алая линия. Лезвие остро, будто орудие палача, и тонко, будто перо... Он проводит ещё пару раз по руке, выводя иероглифы "Спасибо и прости", которые кровавой тушью выступают на коже. Это самые тошнотворные слова для Вэй Ина и он вырезал их на своей коже, будто ставя клеймо. Вэй Усянь поднял руку с лезвием для точного удара в свою грудь и... Бутоны капель крови расцвели на белых простынях.