Without Rain

Кажется, гравитация сильно дает сбой. Она должна притягивать нас к земле, но вместо этого, она нас окрыляет и притягивает друг к другу. А потом, все же, опомнившись, сильно кидает о землю. Почему нам нельзя было строго по клише закурить терпкую сигарету, выйдя на балкон и улыбаться друг другу в глаза. Почему мы снова прыгаем на эти эмоциональные американские горки? Ругаемся, и готовы задушить друг друга. При этом с телами, еще даже не остывшими от возбуждения. Переваривая его правду, разгоряченную правду, кинутую прямо в лицо без сожаления, мне приходится опускаться на дно своих переживаний. Остаются ожоги, как после подогретого масла. И сейчас я благодарна Люку за это. Я с ним на равных. Единственный за все это время с кем я была на равных, никаких поблажек с его стороны. Ни жалости, ни сочувствия. С ним я чувствую, что должна быть сильной, а самое главное — что я снова смогу. С ним я снова та Лили, которая давала всем отпор. Пусть я не до конца смогла все высказать ему из-за отсутствия практики за все эти годы, но спустя день я ощущаю поступающую силу. Это драйв, которого мне смертельно не хватало. Я уже сыта по горло жалостью к себе и тотальным контролем со стороны близких. Закуривая очередную сигарету, сидя на полу, я осознаю простую истину — без полного отсутствия силы мы бы не чувствовали ее присутствия. Поэтому все идет правильно. Выдыхая дым в ночную Калифорнию сквозь открытое окно, я принимаю решение. Пусть горит каждый момент моей жизни. Пусть зажжется снова. Я не хочу больше страховать свое сердце от того, чего никогда может и не случиться, на самом деле. Энджи не ищет меня, и я знаю, что она обиделась, но это время мне нужно было побыть одной. Совершенно одной, чтобы прийти в себя и быть готовой жить дальше. Я слышу звонок в дверь, что прерывает все мои мысли. Тушу сигарету и спешу открывать. Передо мной стоит Марк. Да, где-то в глубине я сейчас разочарована. Эти секунды, от звонка до открытой двери во мне горела надежда увидеть на пороге Лукаса. Но вижу недовольного Марка. — Почему ты считаешь, что можешь не отвечать мне? — он проходит, не здороваясь, но очень спокоен, как будто нам предстоит долгий серьезный разговор, к которому он готовился и заучивал фразы уже 8 часов. — Мне нужно было побыть одной, — прячу от него свои заплаканные глаза, хотя я уверена, что он их уже разглядел. — Зачем ты курила опять, Лили? — он видит пепельницу, и даже Марка можно вывести из себя. Если спиртное он еще терпит, то сигареты для него табу. — А почему я должна спрашивать у тебя? — Потому что я имею право не хотеть, чтобы ты курила. — А я имею права хотеть курить, Марк? — Потому что, в первую очередь, ты моя девушка, — я вжалась в стену от его эмоционального напора. Я не хочу больше ничего с ним продолжать. Это будет очень некрасиво по отношению к нему. И я сама не смогу. Лукас прав, нужно отбрасывать навязанную извне фальшь. — Или уже нет? — он включает экран телефона и сразу подносит мне к лицу, — расскажешь сама? Я вижу фото от папарацци, где мы заходим с Хеммингсом ко мне домой. Черт. Не то, чтобы мне жаль, что эти фото испортят отношения с Марком… Но я не хотела все завершать таким образом. — Ты знаешь, кто это, Марк. И зачем мне предъявлять? — Я знаю, да, — он освобождает руки от телефона, — но почему я не знал, что это твой бывший? Знаю, что в этой ситуации не права именно я. Но былая Лили просыпается и не может потерпеть, чтобы с ней общались в таком тоне. — Тебя это уже не касается, Марк, — он становиться настойчивее, я хочу, чтобы он ушел и пытаюсь отойти от стены. — Ты сделала из меня дурака перед всеми твоими подругами, — но получаю отпор, — ты грузила меня своими проблемами и прикидывалась невинной дурой. Он начинает сжимать мои кисти, сдавливая их сильнее и сильнее с каждым сказанным словом, оставаясь при этом без ярко выраженных эмоций на лице. — И все это время я был в компании твоего бывшего, когда ты крутила с ним за моей спиной? И это мне рассказывает одна из твоих подруг? — Отпусти мои руки, Марк. Я понимаю, почему раньше ко всему относилась легче — потому-то не путала злость от бессилия со злостью от отстаивания самой себя. И сейчас произошел инсайд. Вырываю руки, но получаю в ответ мощь сильнее былой. И каждый мой вздох оголяет все мои нервы, которые были под надежной защитой все эти годы. Ощущаю ток. — Марк, мне больно! — Ты просто не представляешь, что я сейчас готов тебя убить за это. Ты совершенно другая сейчас, я не узнаю тебя. И каждый меня не узнает. Я сама начинаю путаться, кто я. Но если Марк не признает во мне «Лили», значит, Люк сейчас похлопал бы в ладоши и сказал «Браво». Я слышу его аплодисменты, и уже совершенно ничего не боюсь. С болью от сжатия моих рук просыпается мое равнодушие к нему сейчас. — Марк, уходи. Тебе вряд ли понравиться слышать, что я спала с ним. Его глаза теряются, пытаясь понять, вру ли я или нет. Но на моем лице довольная улыбка от себя, от своих бесстрастных чувств, касаемо этой ситуации. — Ты конченая сука, Лили. — Тебя предупреждали! — крикнула ему в спину. И если с уходом Люка я завалилась в слезах, то сейчас я готова разразиться смехом на весь город. Дико приятно слышать то, что последний раз мне говорили лет в 17. Да, Лили конченая сука, и считаться с чьими-то чувствами больше она не собирается, с меня довольно. Пора выбрасывать из своей жизни залежавшийся хлам, и первым полетел Марк. Прости меня за то, что изменилась или, за то, что просто скрывала, кем я являлась на самом деле. Я чувствую себя свободнее, гораздо свободнее, и чувствую, что теперь могу защищать себе ото всех, без исключения.