Black Dog

Сентябрь 1977 После для рождения Фредди Бетти собралась в Уэльс. Они снова поругались, а Пол Прентер продолжал подливать масло в огонь, но Фредди отпустил Бетти, понимая, что удержать при себе её просто невозможно, как бы ему ни хотелось. Он мстил ей за её нежное отношение к Планту, к тому, что между ними было и чего он не знал. Фредди привык изменять Бетти, пусть из-за этого и испытывал чувство вины. Он часто задавал себе вопрос, почему она ещё рядом с ним, и понимал, что не сможет без неё. Она была его воздухом и вдохновением, скрепкой, что позволяла держать его безумную жизнь хоть в каких-то рамках. Бетти наполняла смыслом всё вокруг, но Фредди понимал, что ей совсем не нужна обычная жизнь: ей нравилось скрывать их отношения от всех, жить на несколько домов, не имея ничего общего. Он знал, что именно эта сумбурность держит их вместе и эта причина позволяет быть рядом, но ревность всё равно душила Фредди. Он не знал, какова жизнь Бетти за пределами их отношений, и лишь только догадывался о том, что бушевало между ней и Плантом. Бетти часто созванивалась с Робертом, но в последние недели она чаще говорила с Морин. Именно через неё Бетти узнавала все новости. Роберт вообще с ней не разговаривал, лишь только один раз бросил в телефонную трубку скупое «привет», и на этом дело кончилось. Морин решила пока оставить свою гордость и плыть по течению, выжидая, что будет дальше. Она понимала, что у Бетти явно нет таких желаний, какие описывала Ширли, и вообще, сестрица любила нагнать тумана. Морин прекрасно знала о том, что между Ширли и Робертом ничего не затихло, и Джон это знал, но все продолжали молчать. Одним словом, Ширли сама виновата, что завязала такие узлы. Бетти же явно было нужно от Роберта нечто другое. Морин всё не могла понять, что именно на уме у танцовщицы. Она помнила утро после похорон Карака, когда свёкор набросился на Бетти и ответ от неё не заставил себя ждать. То, что она сказала, до сих пор звенело в голове у Морин, став подобным ночному кошмару наваждением. — Если Роберт и уйдёт из дома, то только по доброй воле, и я тут буду совершенно ни при чём. И вообще, то, что между нами происходит, никому из присутствующих не понять. Морин пыталась разгадать, что же такое особенное между Бетти и Робертом. Она, как и Фредди, старалась понять, какие страсти между ними бушуют на самом деле, но ей ничего путного в голову не приходило. Она ревновала, Фредди ревновал, но никто ничего не мог с этим поделать. Пришлось пустить всё на самотёк, предпочитая игнорировать тот факт, что Бетти и Роберт, скорее всего, всё равно продолжат своё общение. Морин не ожидала, что Бетти приедет именно сегодня. Она посмотрела в окно. Было ранее утро, и жизнь в Дженнингс Фарм только начиналась. Бетти привезла с собой Мэгги, пусть в этом году она и пошла в школу, но решила, что ей стоит увидеться с Кармен. Жизнь на ферме текла неспешно, словно время замедлило свой ход. Один безликий день перетекал в другой, и лишь только вспышки ссор помогали разбавить трудные будни. Морин тоже было больно, но справиться с Робертом она не могла. Почти каждое утро он уходил. Иногда добредал до своего любимого дуба, ведь лошадей они продали ещё в прошлом году. Иногда ходил в паб, где пил и играл на старом дребезжащем пианино. Вечером его всегда кто-то да приводил домой. Местные мужики ничего не говорили: они давно перестали завидовать, поняв, что богатые тоже плачут и вообще, трудности переживают все. И так изо дня в день повторялось уже больше месяца. Те, кто был постарше, говорили, что время всё лечит и потом станет легче, но Морин сейчас в это с трудом верила. Она видела, что Роберт всё больше впадает в депрессию, и подозревала, что в его жизни присутствует не только алкоголь, но ещё и наркотики. Плант не хотел ни с кем общаться, игнорируя звонки Джимми и Джонси, и лишь иногда встречался с Бонзо, но это, учитывая любовь друга к алкоголю, не заканчивалось ничем хорошим. Роберт даже забросил общение с Бетти, с которой не переставал созваниваться после аварии. Роберта ничего не трогало: ни успехи дочери, ни семейные заботы, ни пресса, которая чего только не писала в последние время. Для него время остановилось, и никто с этим ничего не мог поделать. Бетти, казалось бы, приехала вовремя, хотя Морин с трудом представляла, как эта хрупкая девушка сможет достучаться до Роберта. Она знала, что её слова часто имели на него действие. Бетти умела швырнуть всего одну лишь колкую фразу, и Роберт уже делал то, что она считала нужным. Коул рассказал, как Бетти в туре разделалась с очередной походной женой Роберта, так что в итоге девчонке пришлось ехать домой. Каталина исчезла из жизни мужа, недавно она прислала открытку со свадьбы и письмо. Роберт даже не стал читать его, швырнув в дальний угол гостиной. Да, её замужество уж точно было не к месту. — Привет, — Бетти вошла в дом. — Привет, — выдавила из себя Морин, памятуя о том, что в ночь после похорон Бетти пролезла в постель к её мужу. — Где он? — спросила Бетти, сразу же переходя к делу. — Если не в пабе, то пьёт у своего дуба, — поджав губы, произнесла Морин. — Сейчас только одиннадцать, думаю, что он ещё не успел надраться. — У Джона есть лошади? — Бетти быстро соображала. — Да, а что? — Морин не успевала за ходом её мыслей. — Я поеду туда, — Бетти вышла из дома. Морин ничего больше не успела сказать. Ширли жила неподалёку, ведь её муж был управляющим фермой. Они содержали своё хозяйство и лошадей в том числе. Бетти нашла Джона на улице и попросила, чтобы он оседлал ей кобылу. Он хотел сопровождать её, но она отказалась от помощи. Бетти гнала лошадь, потому что хотела застать Роберта ещё трезвым. Она понимала, что он тонет. Разгадала смысл происходящего при последнем разговоре с Морин, но не смогла оторваться от дел. Бетти знала, что сейчас ему нужно, но не была уверена, что он готов принять её помощь. Морин Роберт и видеть не хотел, явно виня её в смерти сына. Ширли явно тоже ему была не нужна, а с самой Бетти он даже не хотел беседовать по телефону, словно это не он месяц назад просил быть рядом. Она застала его у дуба — Роберт и вправду пил. Он не слышал ни топота лошади, ни шагов Бетти. Ему было всё равно. Бетти села рядом, пытаясь пальцами прикоснуться к его щеке. Он резко схватил её за руку, так что она упала к нему на колени. Робби открыл глаза и только спустя несколько минут понял, кто перед ним. — А, это ты, — он оттолкнул её от себя. — Шла бы ты отсюда. — Что ты делаешь? Что ты творишь?! — Бетти толкнула его в плечо. — Какого хрена, Роберт! Что ты творишь? О чём ты вообще думаешь?! Как же твоя семья? Твоя группа? Твои друзья? — Тебе этого никогда не понять! — он старался не смотреть ей в глаза. — Конечно, ты же такой особенный! Никто и никогда подобного не переживал! Чёртов эгоист! Только и думаешь сейчас о себе! Жалеешь себя, будто никто не встречался с потерями! Думаешь, что моя жизнь всегда была пёстрой и радостной? — она продолжала колотить его в грудь. Роберт схватил Бетти за руки; он ещё не настолько был пьян, но всё же в чём-то себя не контролировал. Он резко отшвырнул её в сторону, словно она была назойливой мухой. Бетти зло посмотрела на него, и когда попыталась снова кинуться к нему, то он просто преградил ей путь рукой. — Кто ты такая, чтобы учить меня сейчас жизни?! — Роберт поднялся на ноги, взяв бутылку коньяка. — Что ты вообще тут забыла? Давай проваливай в Лондон, в свою налаженную жизнь, к своему мужику, которому ты постоянно изменяешь со мной, пусть я так и не добрался до последней базы. Беги на свои концерты, которые для тебя важнее всего на свете! Съёмки! Давай уже! Что ты тут забыла? Какого хрена ты лезешь в мою жизнь? — Хорошо, — Бетти тоже встала. — Ты больше никогда не увидишь меня! Не услышишь мой голос! Не сможешь дотронуться до меня. — Да больно надо! Роберт пошёл в сторону города. Бетти поняла, что он сейчас уйдёт. Она пыталась его догнать, но почувствовала, как боль в солнечном сплетении парализовала её. Она остановилась, глядя на отдаляющийся силуэт Роберта. — Ты мне нужен, чёрт возьми! — крикнула она во что было сил. — Ты мне нужен! Роберт! Ты мне нужен, чёрт возьми! На миг ей показалось, что он замедлил шаг. Роберт и правда остановился. Он понимал, что Бетти почему-то не успевает за ним, но не захотел обернуться назад и посмотреть, что произошло. Он слышал то, что она кричала ему, но считал, что перед ним разыгрывается спектакль, чтобы он остался. Зачем ей всё это? Он ей никогда не был нужен. Она никогда не любила его, не хотела — просто играла на струнах его души, потому что ей это всегда доставляло удовольствие. Но в этом крике было слышно столько отчаяния и боли, мольбы и жажды любви. — Ты мне нужен, чёрт возьми! — Бетти уже не могла кричать: она задыхалась, падая на колени, ощущая просто невыносимую боль в солнечном сплетении. Роберт продолжал идти дальше, и она набрала побольше воздуха, чтобы крикнуть в последний раз. — Я люблю тебя! — и это прозвучало так тихо, что никто, кроме неё, и не услышал. Она заплакала от отчаяния, что сорвала голос, а Роберт продолжает растворяться в осеннем мареве уэльских полей. — Я люблю тебя! Люблю тебя! Ей казалось: ещё миг — и она задохнётся от боли. Она отчаянно ударила ладонью по зелёной траве, вспоминая, что именно здесь три года назад пыталась отдаться Роберту. Он наговорил ей столько всего ужасного, но она попыталась взять себя в руки. Бетти лишь спустя несколько мгновений опомнилась. Она поднялась с земли, с трудом оседлала лошадь и вернулась к дому Джона и Ширли. Джон понял: случилось что-то не то. Он помог Бетти спрыгнуть с лошади. Вцепившись в мужскую руку, она ощущала, как теряет сознание: настолько сильной была боль. Джон подхватил Бетти на руки; он решил отнести её к Морин: как-никак, но когда-то та была медсестрой. — Что с ней? — спросила Морин — Без понятия. Просто упала в обморок, — Джон положил Бетти на диван. — Кажется, они с Робертом поругались, или же она его просто не нашла. — Плохая это была идея, — пробормотала Морин. — Принеси нашатыря. Бетти медленно открыла глаза, ощущая под собой мягкое покрывало. На неё встревоженно смотрела Морин, прося резко не подниматься. Она протянула Бетти стакан с сахарной водой для поднятия сил. — Как ты напугала Джона, — начала Морин. — Это нервное, — голос Бетти был тихий, хриплый. — Со мной давно такого не было, наверное, со смерти мамы. Даже смерть бабушки оказалось легче пережить, чем… — она оборвала фразу на полуслове, решив, что сейчас лучше промолчать. — Не надо было на него орать, — поняла всё Морин. — Иногда только жестокость, а не забота и ласка, помогает людям опомниться, — Бетти криво улыбнулась. — Тебе надо больше отдыхать, — Морин сжала ладонь Бетти. — Я смогу вздохнуть в январе. Не знаю, куда меня занесёт, но в январе у меня начнётся новая жизнь. Я отделаюсь от своего менеджера, начну работать так, как я хочу, и самое главное, смогу полностью отдаться своим отношениям. Мы и так с Фредди постоянно ругаемся из-за всякой белиберды. И тут Морин поняла, о ком говорила её соперница. Мэгги никогда не скрывала, кого считала отцом. Конечно, она отчасти так думала, потому что Бетти находилась в отношениях с Фредди. Быть может, и правда на уме у Бетти никогда не было злого умысла и она не хотела увести у неё мужа? Морин поджала губы, глядя на ту, кого она ненавидела все эти месяцы. Но теперь она поняла, что Бетти просто хотела помочь, пусть до неё и не доходило до сих пор, что же такое особенное происходило между ней и Робертом, но всё же танцовщица не собиралась забирать у неё мужа. Морин оставила Бетти и ушла готовить для Кармен и Мэгги обед. Роберт всё равно ничего есть не будет, и никто до позднего вечера его не увидит.

***

Морин разбудили крики на улице. Она подняла окно и увидела Бетти и Роберта. Он снова собирался уйти пить, а она пыталась не дать ему это сделать. Её голос всё так же оставался хриплым, но она не собиралась беречь его. Бетти кричала, сыпала проклятьями — в какой-то миг Морин стало жутко от этой сцены. Самое ужасное заключалось в том, что и Роберт отвечал тем же, словно никогда не благоговел перед этой женщиной. Бетти не спала почти всё утро. Она курила, тихо ходила по комнате, прислушивалась к шагам за дверью. Она хотела застать Роберта дома, пока он не успел залить глаза, и устроить ему настоящую бучу за вчерашнее, пусть у неё и болело горло, а ещё давала о себе знать уязвленная гордость. Но Бетти собиралась выяснить отношения как можно скорее. Когда дверь спальни тихо скрипнула, а на лестнице послышались шаги, Бетти кинулась за Робертом. Она всегда ходила легко — порой казалось, что танцовщица парит над землёй, — что и давало Бетти возможность по-кошачьи неслышно прокрасться в нужное место. — Ты куда? — Роберт остановился посреди тропинки. Он смутно помнил, что случилось вчера, но знал, что сделал что-то не очень хорошее. Он помнил лишь только, как Бетти отчаянно кричала ему: «Ты мне нужен, чёрт возьми!» Но он всё никак не мог вспомнить, почему она это делала. Напиться и забыться для Роберта в двадцать девять лет стало нормой жизни. Так было проще жить: меньше чувствуешь, не вспоминаешь о своей боли, просто отключаешься от этой реальности — и так проще существовать. — Я? В паб, — он обернулся к Бетти. — Опять пить? — зло спросила она. — Да, а почему бы и нет? — Роберт не понимал, откуда в её голосе столько злости. Не она ли всегда заливала так, что порой казалось: женщина не может вместить в себя столько алкоголя. Виски, вино, пиво, мартини, водка — Бетти будто бы всё равно, что пить, главное, чтобы было весело. И вот сейчас она с упрёком смотрит на него, словно ему нельзя хоть как-то заглушить боль. И вообще, пусть радуется, что он дома не принимает наркотики. — Почему бы и нет?! — Бетти повысила голос, но Роберт слышал хриплые нотки. Вчера она сорвала голос, и сомнений в этом не было. В душу Роберта стала пробираться знакомая нежность по отношению к этой женщине, но он отогнал от себя подобные проявления слабости. Ты мне нужен, чёрт возьми! Нет, и ещё раз нет. Он не нужен ей. Он никак ей не нужен. Роберт точно знал это. — Ты мне не жена, чтобы запрещать мне что-либо делать, — это был справедливый упрёк, но у Бетти был козырь и на этот случай. — Потому что твоя жена с тобой не справляется, — ответила она. — Она вообще не знает, что делать. Ты вообще хоть о ком-то думаешь, кроме своего эго? Жалко себя, да? А свою дочь тебе не жалко? Она всю ночь провела со мной, рассказывая просто ужасные для её возраста истории. И ты не поверишь, но ей тоже тяжело, возможно, даже больше, чем тебе. Ты о ней думаешь? — С ней её мать, — бросил Роберт. — Да? У твоей жены есть хоть какая-то опора? Хоть кто-то? Сестра? Так Ширли спит и видит, чтобы поскорей наступил светлый миг, когда ты уйдёшь к ней, — сделала вывод Бетти. — Ты вообще подумал о том, что матери переживают такие вещи куда острее? Мы, женщины, не можем до старости рожать, и любые роды могут стать последними, а ещё мы можем вообще лишиться этой возможности. — Господи, кто бы говорил! — Роберт подлетел к Бетти, схватил её за плечи и начал трясти так, что казалось, у неё отвалится голова. — Ты-то сама очень собираешься заводить детей? Сама-то родила Мэгги, потому что так надо было. Хотела от неё избавиться. — Да, это всё правда! — задыхаясь, ответила она. — Да, это так. У меня не будет детей с тем, кого я люблю, потому что у него их не может быть! Ясно тебе или нет? Не всё падает с неба! У тебя есть всё, но ты продолжаешь тонуть! Ты мне нужен, чёрт возьми! — Потому что я хочу утонуть, — устало сказал Роберт. — Хочу навсегда забыть обо всём. И мне ничего не нужно! — Какой же ты идиот! — Да я идиот, потому что думал о тебе всё это время, забыв о своей собственной семье; только и делал, что раздувал собственное эго! Думал, что деньги, слава, женщины — это всё очень нужно по жизни, — громко произнес Робби. — Так это я во всём виновата? — крикнула Бетти. — Это моя вина? Да? — Да, — согласился он, и она стала вырываться из его объятий. — Это моё наказание за то, что я хотел тебя! Бетти после осыпала его проклятьями то на испанском, то на английском. Роберт отвечал ей, она пыталась замахнуться и дать ему пощёчину. В гневе она всегда была великолепна, способная на всякие безрассудства. Джон Ридд всегда удивлялся, почему она не бьёт посуду, не выясняет отношения с Фредди — их ссоры всегда были тихими и быстрыми, а Бетти была уверена, что очень мудро поступает и не надоест мужчине. С Робби же всё было иначе: она никогда не боялась выпустить пар, даже если придётся устроить Планту настоящую взбучку. Сейчас он отвечал ей так же резко, как и она ему, а когда ему всё это надоело, собрался уйти. Ты мне нужен, чёрт возьми! Он снова слышал, как она снова говорила эти слова. В её голосе было слышно столько отчаяния и боли! Роберт остановился посреди дорожки, когда понял, что Бетти упала на колени. Она схватилась за свою рубашку. Роберт развернулся и подошёл к Бетти. Он быстро взял её на руки и понёс в дом. — Морин, сделай что-нибудь, — попросил жену Робби. Морин это удивило, ведь в последние недели они мало общались. В основном связующим звеном между ними была Кармен. Она помогала им разговаривать. Морин очень хотела наладить отношения, но Роберт старательно избегал её. — Это ты виноват в этом, — сказала Морин. — Ты довел Бетти до этого. Она отчаянно хочет тебе помочь, а ты не собираешь принять эту помощь. Оставь её в покое, и ей будет лучше. — Вот и славно. Я могу заняться своими делами. Роберт ушёл. В тот день он впервые не пил много. Он снова играл на расстроенном пианино, а публике, похоже, было всё равно. Парни привыкли к его выходкам, да и знали, что так их Боб справляется с болью, что обрушилась на него. Испытывал ли он угрызения совести оттого, как поступил с Бетти? Да, ему было стыдно за все резкие слова, что он швырял ей в лицо, за то, как вёл себя с ней. Он не должен был так говорить. Он обещал, что теперь будет заботься о Мэгги, но за последние недели ни разу не позвонил Бетти. Он не искал с ней встреч, не желал её видеть, и вот сейчас боялся, что после произошедшего она пошлёт его куда подальше. Он боялся, что если она оставит его, то лишит его жизнь последнего смысла. Робби вернулся до того, как на ферму начали опускаться сизые сумерки. Морин с детьми и Бетти ужинали на кухне. Женщины курили и говорили о чём-то. — О, это что-то новое, — едко начала Морин. — Блудный муж сегодня сам вернулся домой. — Я уезжаю сегодня вечером, — сказала Бетти. — Мне-то это зачем знать? — Робби повесил куртку на крючок. — У меня есть немного времени, — Бетти вышла в коридор. — Пойдём выйдем на улицу. Мне надо с тобой поговорить. — Хорошо, — Роберт снова натянул куртку и подал Бетти её лёгкое зелёное пальто. Он и сам не понял, зачем согласился на это, ведь сейчас Бетти снова будет пытаться воззвать к его совести, заставлять собрать всю волю в кулак. Он знал, что она не оставит попыток и будет и дальше продолжать. Роберт хорошо успел изучить Бетти Данлер и понять её непростую натуру. И вот сейчас она так странно смотрела на него, что он не понимал, какие мысли бродят сейчас у неё в голове. Она улыбнулась, когда они оказались на улице, и жестом пригласила пойти подальше от дома. Бетти была спокойной, точнее сказать, умиротворённой. Роберт бросил на неё взгляд, когда она запахнула пальто, поёжившись от вечерней осенней прохлады. Они прошли по дорожке, засыпанной первой опавшей листвой, а потом свернули в сторону поля. Вечером прошёл дождь, и часть поздних цветов начала осыпаться. Роберт бросил ещё один взгляд на свою спутницу. Алкоголь в крови начал медленно выветриваться, отчего Робби ощутил пустоту. Он привык к тому, что выпивка и наркотики стали частью его бренной жизни. Они заполняли дыры в душе, похожие на кратеры после падения метеорита. Помогали не думать о том, что его маленького сына больше нет в живых. Но при этом не позволяли другим чувствам проникать в душу, словно им не было там места. Роберт не искал путей исцеления, в то время как Бетти настойчиво просила его об этом. Нужно ли было к ней прислушиваться? Он и сам того не ведал. — Знаешь, — начала Бетти спустя некоторое время, глядя на розовую полоску горизонта, сливающуюся с тёмной землёй и лиловыми тучами, — боль — это часть нашей жизни. Без неё мы не понимаем смысла счастья. Без неё не можем трезво оценить положение многих вещей. Человек не может пребывать в вечной радости. Всегда нужна горькая пилюля после самого феерического наслаждения. Я мало верю в Бога, вернее, вера для меня представляется чем-то непонятным и малоизученным, хотя в школе у меня были уроки по богослужению, но я там редко бывала. Танцы отнимали всё моё время. Но однажды моя мама сказала, что Бог никогда не даёт нам того, что мы не можем пережить. Она была католичкой, воспитанной в вере, пусть часто и бунтовала против правил. Думаю, что она была права: в жизни мы встречаемся только с теми трудностями, которые можем преодолеть. Единственное — мы оказываемся слабее, и это становится причиной всех бед. Но каждый из нас способен собрать себя по кускам, чего бы ему это ни стоило. Она на миг замолчала, чтобы перевести дыхание. Они продолжали идти дальше, не обращая внимания на неожиданно поднявшийся ветер. Кажется, ночью опять будет дождь. Ещё час-полтора, и на улице станет совсем темно. Рамон должен приехать как раз к девяти. Хватит времени, чтобы сказать всё самое важное. — Странно, прошло уже столько лет, а помню всё, как вчера. Бобби, пришедших к нам домой поздно вечером. Отца, который позже меня приехал в больницу. Брата, который просох лишь только к утру, а мама уже была мертва. И просто парализующую боль в солнечном сплетении. Давно я такого не переживала, словно поводов тревожиться до этого совсем не было. Помню, как апатия затянула меня. Мне не надо было ничего. Даже балета. Я могла со свистом вылететь из труппы, и Аштон ничего бы не сделал. Меня даже любовь перестала интересовать. Она просто стёрлась и больше не имела никакого значения. Странно, но я так любила его, была готова на всё ради него, а тут… Мне стало всё равно. Он был рядом — на похоронах, в первые дни после её смерти, пусть папе это никогда и не нравилось. А потом я просто забыла о нём, пока он не вытащил меня из бездны. Мы стали вместе куда-то ходить, знакомиться с его новыми друзьями. Музыка опутала меня, а потом вышла ваша первая пластинка. И мне показалось, что это начало чего-то долгого в моей жизни. Эта пластинка для меня всегда была путеводной звездой. В самые трудные минуты жизни она спасала меня от многих вещей. Я всё время думаю, что было бы, если бы мама осталась в живых. Всё ли в моей жизни сложилось именно так? Наверное, многое было бы иначе. Скорее всего, я бы никогда не встретила тебя, а после измены парня не отправилась в Нью-Йорк, где наделала столько глупостей, словно именно так можно было забыть обо всём. Я забыла о самом главном: боль — это ничто. Это всего лишь боль. И что бы ни происходило, нужно двигаться дальше. Бетти снова сделала паузу, а они продолжили идти. Роберт достал сигареты, а потом протянул ей. Бетти согласилась. Лишь только на миг они остановились, чтобы зажечь сигареты. Они медленно закурили, продолжая молчать. Бетти посмотрела на часы: в запасе было ещё немного времени, и она старалась подобрать правильные слова, чтобы хрупкое равновесие, установившееся между ними в этот вечер, не было разрушено одной неосторожной фразой. Бетти прикрыла глаза, вдыхая табачный дым. Она думала о том, что творится с ней в последнее время, но понимала: сейчас просто не время выпускать демонов и чувства. Не тот момент. Как говорит дедушка, очень часто в нашей жизни многое происходит не в то время, не в том месте. Вот и сейчас всё было так же. Скажи она обо всём Роберту пару месяцев назад, что бы изменилось? Ничего, он всё равно закрылся бы от неё, предпочитая не замечать ничего вокруг. Пойми бы она обо всём год назад — стало бы лучше? Конечно, может быть, их глубокая привязанность спасла бы положение дел. Но сейчас неподходящее время и не та ситуация. Сейчас Роберт нужен своей семье, которая любит его и хочет получить поддержку с его стороны. Это бесчеловечно — признаваться сейчас в своих чувствах, просить его быть с ней. Возможно, им просто не судьба быть парой. Бетти часто так рассуждала, пусть это и разбивало ей сердце. Может быть, она должна остаться с Фредди и так будет правильней. Он любил её, и она его тоже. Пусть чувства уже несколько померкли и давно перестали быть той романтической любовью, что полыхала когда-то между ними. Но всё же… Они были друг друга, пусть в последние месяцы совместная лодка и дала трещину — вопрос времени, когда она потонет. Но пока Бетти знала, что ничего не изменится, даже когда из её жизни исчезнет Крис. Она не собиралась жить с Фредди, выходить за него замуж. Ей нравилось видеться с ним от случая к случаю, а потом снова оставлять его на время, когда можно было заняться своими делами. Бетти думала, что так спасает отношения, и отчасти она была права. Но ведь есть ещё Роберт, и он обещал, что у неё с ним будет всё то, что никогда не случится с другими. Но кажется, она так и не поймёт этого. Бетти смирилась с этим. Она не была настолько эгоисткой, какую делала из неё пресса. Она не могла причинить боль Морин и Кармен, не могла отнять у них мужа и отца, да и вряд ли Роберт сейчас побежит за ней. Он останется здесь. Она снова затянулась, ощущая, как табачный дым наполняет лёгкие. Всё должно остаться на своих местах. Никак иначе. — Знаешь, есть раны, какие вряд ли зарубцуются до конца. Они так и останутся навсегда. Никакое лекарство их не залечит, как ни старайся. Но с этим можно жить дальше, как бы трудно ни было. Просто продолжать двигаться дальше. Ты не виноват в том, что случилось. Ни Морин, ни кто другой. Просто иногда такое происходит, и это не зависит от нас. Бетти стряхнула пепел с сигареты. Они остановились. Она дотронулась до щеки Роберта, отводя волосы от его лица. Она улыбнулась и посмотрела в его грустные голубые глаза. Она хотела забрать часть его боли, но понимала, что только он сам сможет помочь себе. Никто другой не вытащит его из этой бездны. Только он сам. — Я знаю: многие в такой ситуации думают, что появление нового ребёнка спасет от боли утраты, но это западня. Никогда один ребёнок не заменит другого. Никогда один человек не заменит нам умершего. Но мы должны жить ради живых. Двигаться ради них, а мёртвые… Они с нами, пока мы помним о них. Воспоминания — они всегда подобны пуле: стреляют нас в самый неожиданный момент, напоминая о себе, а порой и убивая нас. Но с этим можно бороться. Просто идти дальше, как бы сложно ни было. Пусть придётся стереть ноги в кровь, но мы должны что-то делать дальше. Иначе это тупик. Роберт накрыл ладонь Бетти своей и впервые за несколько недель улыбнулся. Он видел, как стоят слёзы в её зелёных глазах. Видел, как дрожит верхняя губа. Но она продолжала говорить. — Ты нужен своей семье. Я знаю, как тебе больно. Я понимаю тебя, но ты нужен им. Понимаешь меня? Постарайся хотя бы меньше пить, а ещё лучше не принимать ничего. Я знаю, что это побег от реальности. Я сама всё время бегу и вряд ли смогу слезть со всего этого, пока мой мужчина принимает, но и поезд, на котором я мчусь, уже не остановить — от этого приходится всё глушить наркотиками. Но ты можешь просто попытаться вернуть свою жизнь в прежнее русло. Ты нужен мне. Ты мне очень нужен. И вот теперь слёзы покатились по её щекам. Бетти улыбнулась, а Роберт сжал сильнее её тонкие пальцы. Она молча кинулась к нему и прижалась к его груди. Он неловко обнял её. Он не сопротивлялся, просто отдался потоку её эмоций — лавине, что неожиданно накрыла их. Вдали сигналила машина. Рамон приехал раньше, чем обещал. Это означало, что придётся прощаться на ближайшие пару месяцев — именно столько времени они не увидятся. И пусть у Бетти сжималось сердце, но она знала, что придётся оставить Роберта один на один с тьмой, что опустилась на его жизнь. Она хотела бы всё бросить ради него, но вряд ли Крис даст это сделать, да и у неё была своя семья. Она подняла лицо, и он стал стирать слёзы, что катились по её щекам. Впервые за столько дней он понял, что хочет её поцеловать, что нуждается в её обществе. — Прежним уже никто не будет. Ни ты, ни твоя семья. Но жизнь продолжается, понимаешь? Робби… — Прости меня за все те слова, — впервые с начала их прогулки сказал он. — Я не должен был всё это говорить. — Я знаю, — она шумно выдохнула. — Однако ты справедливо меня уколол. Я правда не особо верная, и сама не знаю, что к кому на самом деле чувствую. Как и пару лет тому назад, я всё так же ощущаю, что запуталась, но кажется, уже знаю, как выбраться на свет. Я правда не решусь завести ещё детей, да и вряд это выйдет. И я не совсем понимаю тебя. Смерть Френни и Карака несравнимые вещи. И моя боль никогда не сравнится с твоей. Я не та, что должна учить тебя жизни. Нет, я не должна это делать. Не потому, что я младше тебя и меньше времени нахожусь в шоу-бизнесе, а потому, что действительно благодаря тебе мне такое не придется пережить. Но мне очень больно от твоих слов, потому что я не заслужила их и очень хочу тебе помочь. Просто… Ты мне очень нужен, и я не смею сказать что-то ещё. Хотя слова так и рвутся, но я должна, как и всегда, остановиться на полпути. Мне нужно возвращаться домой. — Бетти… — прошептал Роберт. — Всё хорошо, — она мягко высвободилась из его объятий. — Проводи нас с Мэгги. Роберт довел её дома, а потом помог Мэгги забраться в машину. Напоследок Бетти поцеловала его в щёку и закрыла дверь автомобиля. Когда машина двинулась по гравию, Бетти высунула руку и Роберт сжал её пальцы. Какое-то время он пытался идти за синим «Лендровером», но машина набирала скорость. Бетти, обернувшись назад, смотрела в заднее стекло, а потом Робби совсем потерял её из виду. Сначала он ощутил опустошение, словно у него забрали все силы, а потом — огонёк, что загорелся у него в душе. Он вдруг вспомнил самую первую встречу, когда милая девчонка подошла к нему в пабе, чтобы взять автограф, а потом сказала, что обязательно станцует под его музыку. Он увидел эту девочку спустя четыре года и не смог пройти мимо, а потом она учила его танцевать, шутила с ним, знакомилась с его семьёй, дарила подарки и скрашивала одинокие дни после аварии. Она всегда была рядом, когда ему это было так необходимо. Её голос спасал на чужбине, а её присутствие было способно разогнать самое мрачное настроение. Так было. Так есть. Так будет. За эти дни столько всего было сказано и сделано! Между ними пролилось множество слов — красивых и тяжелых, романтичных и грустных. Словно целая жизнь прошла — а всего лишь мгновение. Миг, что отделял их от тех, кем они были, и тех, кем они стали. Всего лишь несколько часов — и всё изменилось. Роберт столько времени не заглядывал в себя. Ему было проще всего окрасить все свои чувства к Бетти в похоть, назвав всё желанием. Он и правда её хотел. Он мечтал о ней. Думал о том, как стянет с неё всю одежду и будет любить её столько, насколько хватит сил. Но Джи, Джимми и все остальные правы. Это давно больше той забавы, когда он пытался затащить её в постель. Их отношения были куда больше того, о чём они привыкли думать. Он помнил, как мюнхенской осенью они договорились о том, что не будут портить их отношения сексом и ссорами, потому что они вне понимания многих людей. Они хотели сохранить необычность и глубину их дружбы. Но кажется, это невозможно. Невозможно, потому что он любит её. Да, именно так: он, Роберт Плант, любит Бетти Данлер. Эту зеленоглазую испанскую кошку. Но любит ли она его? Он не знал. Она сказала, что он ей нужен, но любила ли она его? Хотя это уже неважно. Ещё месяц назад это имело бы значение, но сейчас… Теперь ничего не имеет значения. Она хотела, чтобы он двигался дальше. Но как он может это делать дальше, когда его сын мёртв, а женщина, пленившая его, не может ответить ему взаимностью? Он не может двигаться дальше, но и забыть о своём открытии тоже не может. Роберт Плант любил Бетти Данлер. И это было его проклятием.