Много дней и ночей до весны

В последнее время Юн Се Ри не раз задумывалась: надо же, насколько сильно какая-нибудь случайная мелочь может изменить всю жизнь. Вот, казалось бы, прогноз погоды. Ну, что такого может произойти, если он окажется неточным? Разве что кто-нибудь поверит обещанию солнечного дня, не возьмет с собой зонт и промокнет: неприятно, но ведь не катастрофа же? Зато в ее случае – именно самая настоящая катастрофа. Оказаться в центре урагана, застрять на месяц в чужой и не слишком дружелюбной стране, несколько раз едва не погибнуть, нелегально выбраться обратно – те еще приключения! Не говоря уж о том, что она впервые в жизни не только нашла друзей, но еще и влюбилась: ничего себе, маленькая ошибка в расчетах метеоролога! И вот опять. Ну как она умудрилась не заметить, что снотворное закончилось? Ей и раньше-то почти никогда не удавалось заснуть без таблеток, а теперь и вовсе: так и будет гонять по кругу невеселые мысли до самого утра. А потом ведь надо будет как-то целый день работать. Нет уж, тут без вариантов: пришлось вставать и идти в аптеку. И она благополучно купила лекарство и уже собиралась возвращаться домой, как вдруг увидела – его. Ну все, горестно подумала в тот момент Юн Се Ри; кажется, ее рассудок не выдержал разлуки. Потому что когда тебе посреди сеульской улицы мерещится капитан северокорейской погранслужбы – это очень, очень плохой симптом. Вот только Ри Чжон Хёк оказался настоящим, и Се Ри обнимала его – прямо там, не стесняясь чужих взглядов – и радость от встречи мешалась с паникой. Господи, счастье-то какое, что у нее так вовремя закончились таблетки! Сколько еще он искал бы ее – не зная точного адреса, подвергая себя нешуточной опасности: а вдруг его блуждания по городу привлекли бы внимание полиции? В его-то ситуации попасть им на глаза – едва ли не худшее, что можно придумать! Только все оказалось еще сложнее: капитан явился следом за сбежавшим Чо Чхоль Ганом. Се Ри отлично помнила ныне бывшего майора госбезопасности и в его зловредность поверила сразу, и как-то даже растерялась немного. Отыскать беглеца в Сеуле капитану будет ведь еще сложнее, чем найти ее: она-то, по крайней мере, не пряталась. Впрочем, разбираться с этим всем они будут не раньше, чем утром: хватит уже впечатлений на сегодня. Одна только встреча принесла немало переживаний, так еще и братец с женой заявились, и ладно бы с чем хорошим. И опять ведь случайность: когда-то она сообщила матери код от замка на входной двери. На что она тогда надеялась: снова увидеть ее в своем доме? Ну вот, увидела, да только не ее, а не в меру внимательную к чужим делам невестку и совершенно открыто угрожающего брата. И надо же им было выбрать именно этот вечер! Впрочем, кипевшая в сердце злость остыла мигом, стоило Чжон Хёку обнять ее. Он здесь, вот что важно, а все остальное – такие мелочи… *** Ничего лучшего, чем представить Ри Чжон Хёка временным телохранителем, они не придумали. Ну а чем еще объяснить то, что он появился рядом с ней? Раньше, правда, она категорически отказывалась от личной охраны, ну так Капризная Принцесса она, или как? Имеет право передумать, и кто ей что скажет? Правда, отошедшие от первого удивления сотрудники принялись наперебой просвещать нового работника, рассказывая ему о характере и привычках грозной руководительницы. День был – как обычно для нее – длинным, наговорили ему много всего, и к вечеру глаза у Ри Чжон Хёка были уже совершенно ошалевшими. – Знаешь, – задумчиво сообщил он ей по дороге домой, – я, похоже, вообще ничего не понимаю в твоих предпочтениях. Ты, оказывается, ешь только в одиночестве и ни с кем не разговаривая, яйца тебе надо варить ровно… забыл, сколько там минут и двадцать семь секунд, а еще ты терпеть не можешь коричневый цвет. – Разве это так уж важно? – рассмеялась Юн Се Ри, искоса глянув на озадаченного капитана. – Уж лучше тебя-то мои вкусы никто не знает, потому что самое главное мое предпочтение – это ты. Чжон Хёк отвел взгляд, отвернулся к окну. Но спрятать улыбку у него не получилось, и Се Ри почувствовала, как от этой его улыбки внутри разливается тепло. Как же он нравился ей – вот таким: чуть смущенным и определенно довольным… впрочем, он ей всяким нравился, что уж. Ей до сих пор было странно видеть его у себя дома. Чжон Хёк-то, конечно же, моментально освоился в ее квартире и даже сварил ей утром кофе. А Юн Се Ри, принимая из его рук чашку с крепким дымящимся напитком, не удержалась от мысли: может, ей все-таки это снится? Ну не может же быть реальностью эта вот… почти семейная жизнь? Хотя нет, подумала она вечером, когда Чжон Хёк благовоспитанно ушел в гостевую комнату. Будь это на самом деле сном – из тех, что она видела едва ли не каждую ночь после возвращения домой – вот сейчас все вышло бы совсем по-другому! Никому и ни за что на свете она бы не призналась, что именно ей снится, но… ложиться в постель одной, чувствуя присутствие Чжон Хёка за стенкой так остро, словно он на самом деле совсем рядом, было почти обидно. Еще в их первый вечер в Сеуле Юн Се Ри поняла: сам Ри Чжон Хёк не перейдет эту границу между ними. И даже поняла, почему. Он же знает, что должен вернуться обратно, и расставание и без того будет мучительным для них обоих, а обретенная и тут же потерянная близость сделает его совсем уж невыносимым. Но отпускать ее он откровенно не хотел: обнимал крепко, успокаивая после неприятного визита родственников, и Се Ри чувствовала, как едва заметно вздрагивают его пальцы, и как суматошно колотится его сердце. И она махнула бы рукой на все разумные доводы и сделала бы этот шаг сама, но… капитан совершенно очевидно был измотан так, что на ногах его удерживала только его невероятная самодисциплина. Многочасовой переход через подземный тоннель, долгие поиски в огромном городе, отчаянное беспокойство за нее – кто другой бы уже давно не справился и свалился. И проверять его выносливость и дальше было бы, в конце концов, жестоко. – Ты устал, – шепнула она тогда. – Иди в душ, а я пока постелю тебе, и ты ложись отдыхать. Оставь подвиги на завтра, хорошо? Он улыбнулся ей – той мимолетной улыбкой, от которой у Се Ри всякий раз перехватывало дыхание, осторожно отвел с ее виска растрепавшуюся прядку, и ответом его стало тихое «спасибо». И почему-то ей показалось, что в одно короткое слово он вложил что-то намного большее, чем просто благодарность за возможность заснуть в безопасности. …Но это, в конце концов, было вчера. Сегодня же – и она это видела – Чжон Хёк смотрел на нее, когда думал, что она не замечает. И взгляд его – пристальный, темный, горячий – не оставлял и тени сомнения в том, чего ему на самом деле хочется, но разве ж он признается в этом? Суровые мужчины и их принципы, со вздохом подумала Юн Се Ри. Капитанской выдержки ведь хватит, чтобы ни разу не коснуться ее, и в конце концов они опять расстанутся, так и не узнав друг друга по-настоящему. И кто бы сказал, когда они смогут встретиться снова – да и будет ли она вообще, эта встреча? *** Это было так забавно – смотреть, как видеоролик с участием Чжон Хёка набирает в сети сотни просмотров и комментариев. Капитан-то поначалу опешил, и Се Ри, с трудом сдерживая улыбку, напомнила ему: а ведь я предупреждала, что здесь везде камеры… Но потом ему, похоже, понравилось, и уже он сам с умилительной серьезностью читал все эти восторженные слова, то и дело уточняя, что значит то или иное привычное только для южнокорейцев выражение. И это грозило окончательно сорвать ей рабочий день – но трель телефонного звонка все в одно мгновение изменила, и расслабленное веселье разом слетело с капитана Ри. Се Ри еще успела удивиться: кто может звонить ему здесь, на Юге? Но когда он, закончив разговор, вернулся к ней, первого же взгляда на его лицо хватило, чтобы понять: вот оно. Капитан на самом деле не терял времени даром и вышел-таки на след своего врага. Ее он ожидаемо с собой не взял: это может быть опасно, сказал он, я не хочу рисковать тобой. Успокоил, ничего не скажешь! Спорить она не стала – человеку с его боевым опытом все же виднее, как лучше – но за остаток дня совсем извелась. И ведь даже не позвонить ему, вот что плохо: а ну как он там вовсю Чо Чхоль Гана ловит, а тут она со своими разговорами не вовремя? До вечера она все-таки доработала – не только ж капитану железной самодисциплиной отличаться – и спустилась к машине уже довольно поздно. Улыбнувшись, постучала по капоту: диких животных на стоянке посреди Сеула быть не должно, но обнаружилась же в прошлый раз кошка… И едва не потянулась к дверце, но удачно упавший свет обрисовал вдруг чей-то силуэт в полутьме салона. *** Чо Чхоль Ган ненавидел эту женщину. Люто, яростно, до красной пелены перед глазами ненавидел. И ведь понимал, в общем-то, что не она – главная причина его бедствий. Капитан Ри искал виновного в гибели брата и нашел его, а что эта южнокорейская нелегалка оказалась замешана – чистой воды случайность. Хотя, справедливости ради, в его людей бешеный пограничник стрелял из-за нее, но – все дело было именно в излишней принципиальности капитана… обоих капитанов. Что этот, что старший – оба только и делали, что создавали проблемы. Помехи следует устранять, и рано или поздно он добьет-таки это проклятое семейство, и Юн Се Ри может стать отличным оружием в его руках… да что ж она его так раздражает-то? Богатая, избалованная, самоуверенная. Привыкшая, что весь мир вокруг – к ее услугам. Ей уж точно не довелось голодать, не пришлось выпрашивать или воровать еду, не понадобилось зубами выгрызать себе путь наверх. Ей досталось все то, о чем нищий сирота не то что не мечтал даже – он и не знал, что о таком можно мечтать. А эта женщина свое благополучие принимает как должное… ничего, скоро она узнает, что в жизни все бывает и совсем по-другому! Он не ожидал от нее подвоха. Ну, что там изнеженная дамочка может противопоставить опытному сотруднику госбезопасности? Закричит разве что, но он же точно рассчитал время между обходами, никто ее здесь не услышит, а потом будет уже поздно. Вот только эта зараза умудрилась увидеть его в машине – и метнулась прочь, молча и так быстро, словно и впрямь была шпионкой из одиннадцатого отряда. Он бы все равно нашел ее, да отвлекся на звонок своего главного противника – а после все стремительно покатилось не так. И хватило ж ей ума отключить электричество, а наглости – закричать Ри Чжон Хёку, что она в безопасности, и тут же загремели по лестницам ботинки охранников, и все, что ему оставалось – исчезнуть, пока он сам из охотника не превратился в дичь. А то ж прорываться с боем через всех этих людей… можно, конечно, но лишний шум – не в его интересах. Единственное, что Чо Чхоль Ган успел себе позволить – это раздавить оброненный ею телефон. Тонкая, изящная и безумно дорогая игрушка жалобно хрустнула под каблуком, и это принесло ему странное удовлетворение. Вот так же он однажды сломает и саму Юн Се Ри, и ее защитника. Это ведь он когда-то отдал приказ убить старшего из братьев Ри – единственного человека, которого мог считать другом – и беспокойная совесть не тревожит его по ночам. И над этими двумя его рука тем более не дрогнет. *** Накрыло ее уже дома. Нет, поначалу она держалась: вызвала врача, чтобы тот осмотрел Ри Чжон Хёка, дождалась его вердикта – «ничего страшного, просто небольшой порез». Между делом поставила на уши службу безопасности компании: мыслимо ли, у нее в охране – преступник, получивший работу по фальшивым документам! Проводив доктора, сказала капитану: если ты и правда благодарен мне за спасение – останься, пока не заживет эта новая рана. Это ведь недолго: сам же говоришь, что всего лишь царапина; зато я буду спокойна. И он согласился и пообещал ей, и это было – словно камень с плеч. И стоило бы пойти уже спать, но почему-то ей захотелось кофе, и она утащила Чжон Хёка на кухню и сама потянулась за чашкой. Вот только та вдруг выскользнула из пальцев – и упала, покатилась по полу. Хорошо, что пустая, отстраненно подумала Юн Се Ри, не то пришлось бы еще и кухню отмывать. Ее затрясло так, что даже зубы застучали, кажется – и Ри Чжон Хёка словно пружиной подбросило. В два шага он оказался рядом с ней, всмотрелся в глаза – и резко притянул ее к себе, прижал затылок жесткой ладонью так, что она уткнулась лицом в его плечо. – Тихо, – шепнул он, – все хорошо. Ты справилась. Дыши глубоко, это поможет. Се Ри заставила себя дышать медленно и под счет – и паника начала отступать. И правда, что это она? Да, теперь им придется быть вдвойне осторожными, но здесь и сейчас-то Чо Чхоль Ган точно не появится, вроде как и бояться нечего… Чжон Хёк помедлил еще – а потом как-то очень ловко подхватил ее на руки, устроился вместе с ней на стуле, усадив ее к себе на колени. Обнял, коснулся губами ее промокших ресниц, тронул висок, щеку – легко, успокаивающе. И тогда Се Ри чуть повернула голову, и следующее касание пришлось ей в губы. И Чжон Хёк прижался лбом к ее лбу и замер: зажмурившись и стиснув зубы, пытаясь все же удержаться на грани между утешением и лаской. Вот только ей совсем не хотелось, чтобы он удерживался, и Юн Се Ри осторожно приложила ладонь к его щеке – и услышала тихий отчаянный вздох в ответ. – Чжон Хёк, – шепнула она, – ну мы же с тобой все-таки не дети. – А ты понимаешь, – открыв глаза, так же тихо откликнулся он, – что потом будет еще сложнее? – Но это же будет потом, – улыбнулась она, и капитан словно опрокинулся с размаху в эту улыбку. И поймал ее губами, и поцеловал уже наконец – так, как давно хотелось им обоим. …Проснувшись утром, Юн Се Ри подумала: надо же, как странно. Ни разу еще она не засыпала так быстро и не спала так крепко, как на плече у этого человека. И даже утреннее солнце никогда не казалось ей настолько ярким и радостным, как сегодня. *** «В Кансанри, Чонсанри, провинции Канвон, в пещере, в которой хранятся маринованные креветки, был обнаружен тоннель. По предварительным данным, найденный тоннель ведет к заброшенной шахте в Кансанри, Чонсанри, провинции Канвон в Северной Корее, расположенной в 9296-ти метрах от пещеры…» Человек, чье имя не подлежит разглашению, недовольно поморщился. Щелкнул по кнопке пульта, выключая телевизор. Форма тоннеля намекала недвусмысленно: он из тех, которыми обычно пользуются соседские разведчики. Узковат, правда, и пробраться по нему можно только ползком, но при должном старании – вполне реально уложиться в сутки. Им явно пользовались не раз, и намного выгоднее было бы сохранить все в секрете и спокойно отлавливать на выходе незваных северных гостей. Увы – не получится: весть о находке разошлась по всем новостным выпускам… вот не то чтобы он был горячим сторонником цензуры, но когда вездесущие журналисты ломают планы Национальной разведслужбы – это слегка раздражает. Перебежчиков было и есть немало, конечно. Одних депортируют сразу, другие оказываются в тюрьме. Кое-кому удается легализоваться, а в редких случаях им даже вполне официально помогают: и среди этих людей попадаются полезные. Но есть и те, кого – по крайней мере, пока! – так и не поймали. И, глядя на фотографии двух человек, перешедших границу через этот самый тоннель с разницей в неделю, сотрудник южнокорейской разведки подумал: а вот у них есть шансы оказаться именно в последней группе. Слишком характерная выправка, слишком уверенные скупые движения – как бы вообще коллегами не оказались. Таких искать всегда сложнее: обычно там и связи, и поддельные документы, да и подготовка, что уж говорить, на высоте. А с другой стороны – мало он их переловил за годы службы, что ли? Не эти первые, не эти последние. *** Можно ли всерьез напиться тремя бутылками соджу на двоих? Нет, ну самым крепким – наверное, можно, но у нее-то дома такого и не было никогда, только совсем слабый. И не так уж и сильно она захмелела, а Чжон Хёк и вовсе был практически трезв, разве что глаза чуть заблестели, но ведь алкоголь все же позволяет хотя бы ненадолго отбросить запреты и поговорить о невозможном. Капитан не сказал бы ей этого просто так, но – поздний вечер, несколько рюмок соджу, ее категоричное и чуточку притворное «Я так пьяна, что утром ничего не вспомню» – и его признание: я не хочу уезжать; хочу остаться здесь, с тобой. И они говорили о том, что им нужно быть вместе долго-долго, и еще о детях – и Чжон Хёк ее слегка шокировал идеей родить сразу близнецов – и про его мечту вернуться в музыку тоже не забыли. Прежде он не позволял себе даже думать об этом: служба, обязательства перед семьей, долг памяти – все это прочной стеной разделило его жизнь на две части, и та, другая, была от него закрыта. Но здесь и сейчас, рядом с этой женщиной, он же мог разрешить себе немного несбыточного, правда? И Се Ри слушала его, пряча взгляд за ресницами, и улыбалась, а после сказала: ты обязательно будешь играть снова. И вообще: может, мне Центр Искусств купить? Я ж ведь могу… А ты выступишь там с концертом. Кто там из них потянулся первым – и не вспомнить уже. Но дыхание смешалось, и легкий вкус соджу все-таки закружил голову, и Ри Чжон Хёк как-то между делом успел перетащить ее к себе на колени, и решительную твердость его намерений Юн Се Ри ощутила совершенно однозначно. – Ты что-то говорила про важное мероприятие завтра утром, – напомнил он, неспешно спускаясь поцелуями по ее шее к плечу. – Не думаешь, что стоит лечь спать пораньше? – Вот именно спать? – мурлыкнула Се Ри. Провела кончиками пальцев по его руке, намеренно царапнув ладонь. Поймала потемневший взгляд капитана, и губы ее дрогнули в медленной и бессовестно дразнящей улыбке. – И прямо-таки сразу? – Но я же должен пожелать тебе спокойной ночи, – чуть севшим голосом откликнулся Чжон Хёк. – А вот потом – да, сразу же. …Ну и пожелал, конечно: долго, вдумчиво – и очень приятно. И ночь после такого действительно удалась спокойной. Проснувшись от запаха кофе за пару минут до будильника, Юн Се Ри подумала: кажется, этот человек для нее – лучше любого лекарства. *** Как же это оказалось непривычно – чувствовать кого-то за своей спиной. Она ведь нервничала утром – так же сильно, как в тот день, когда открывала свой первый магазин. Всего-то месяц ее не было дома, казалось бы, но слишком многое случилось – и время будто растянулось, и чувство было такое, словно она не выступала перед публикой уже давным-давно. Кому другому она и не подумала бы признаться, но Чжон Хёку перед самым выходом Се Ри сказала честно: ей немного страшно. А он улыбнулся, тепло и понимающе. И сказал: не волнуйся и просто поговори с ними. И почему-то ей стало легко и весело, и навстречу взглядам и фотокамерам она вышла с улыбкой. И когда Юн Се Ри объявляла об открытии новой линии, радовала сотрудников бонусами и желала им успешной работы, она чувствовала присутствие капитана – и совершенно не боялась. И даже явление родственников не смогло испортить ей настроение. Более того, ее бестолковый братец в кои-то веки даже оказался полезным. Конечно, старался Се Чжун для себя: очень уж ему хотелось подвинуть младшего брата с должности. Но все же то, что он сообщил, пригодится Чжон Хёку: надо не забыть пересказать ему это. Сам Чжон Хёк, кстати, опять куда-то делся, и это было немного не вовремя: ну странно же выглядит, когда телохранитель вдруг исчезает в неизвестном направлении вместо того, чтобы выполнять свою работу. И Се Ри уже приготовилась нервничать, но он сам позвонил ей. И новости были такие, что она немедленно сбежала с работы, оставив приглядывать за всем шокированного этим поворотом менеджера Хона. *** Это было так необычно – увидеть их всех в центре Сеула. И Се Ри выскочила из машины, и они поднялись ей навстречу, и она не смогла сдержать счастливых слез. Первым к ней кинулся Ын Дон. Завопил восторженно: «Товарищ Се Ри!» – и обхватил обеими руками, и она обнимала в ответ этого большого смешного ребенка. И Чжу Мок, кажется, тоже чуть не разревелся от радости и сгреб ее в охапку с заявлением, что они очень скучали. А старшина Пё засмущался, и подошел неловко, привычно ворча по дороге, и ткнулся подбородком ей в плечо. И даже на обычно непроницаемом лице Кван Бома мелькнула улыбка, и он тоже оказался рядом. И они бы еще долго простояли там все вместе, держась друг за друга и обмениваясь бессвязными восклицаниями, но капитан Ри внезапно и решительно вклинился, вытащил ее за руку, подтянул к себе. Нет, ну конечно же, ничего плохого он не подумал, но – чуть-чуть ревности там явно было. И это тоже вышло забавно, и Юн Се Ри едва не рассмеялась вслух. Но сдержалась: незачем вгонять капитана в краску перед лицом подчиненных! *** Он не хотел, чтобы Се Ри чувствовала себя неудобно. Она хорошо относилась к его ребятам, он видел это, но все-таки они для нее – посторонние люди, особенно Ман Бок, которого она сегодня встретила впервые. Да, разумеется, она привела их к себе. После рассказа о ночевках в сауне она ахнула от ужаса и сказала: нет-нет, даже не думайте! У меня большая квартира, всем места хватит! И, кажется, ее совсем ничего не смущало, когда она показывала новым гостям свой дом и кормила их ужином. И еще они все вместе подшучивали над тем, как он внимателен к ней, и это было неожиданно и чуть неловко, но, пожалуй, даже приятно. И все же Чжон Хёк не был уверен, что Се Ри не захочет скрыть то, как близки они стали за эти несколько дней. И он поймал ее в коридоре и уже готов был сказать: не беспокойся, я уйду в гостевую комнату. Но она опередила его. Тронула мимоходом за руку, прошептала тихонько: отправляй их спать – и приходи. Быстро не получилось, конечно. День был слишком насыщенным, и все они здорово переволновались и никак не могли угомониться, да и – душ в ее квартире был один, и к нему выстроилась очередь. Но в конце концов, не без помощи едва заметно улыбающегося безопасника, Чжон Хёк все-таки загнал их отдыхать. Посидел еще немного на кухне с кружкой кофе, слушая, как дом наполняется сонной тишиной – и осторожно прошел вдоль коридора к привычной двери. Когда он перешагнул порог спальни, Се Ри уже дремала, закутавшись в одеяло. Он не собирался будить ее, просто хотел лечь рядом, но она, не открывая глаз, потянула его к себе. Потерлась носом о его шею, пробежалась пальцами по плечам. – Кажется, – сообщила она задумчиво где-то возле его уха, – кто-то здесь до сих пор слишком одетый. И ведь явно не про себя она это сказала. Ее шелк и кружева, конечно, были красивыми – а уж какой красивой в них была сама Юн Се Ри! – но этот крохотный лоскуток ткани не скрывал решительно ничего. Хотя и он был, в общем-то, лишним сейчас, не говоря уж обо всем остальном, и Ри Чжон Хёк немедленно исправил упущение, а потом обнял ее – теплую, расслабленную, такую желанную… – Только надо бы потише, – кивнула она серьезно… и скользнула шаловливой ладонью вниз по его животу – и прикоснулась, и погладила так, что выражение «искры из глаз» вдруг наполнилось для него новым смыслом. – Хотя это будет сложно. – Еще как! – выдохнул он, целуя ее, и Се Ри наконец-то открыла глаза и рассмеялась негромко, и легко взъерошила ему волосы. – Знаю, – шепнула она, плеснув лукавой нежностью во взгляде. – Но мы постараемся! *** Юн Се Ри и не помнила уже, когда в последний раз отмечала день рождения. В общем-то, никто о нем и не знал, кроме родственников. Отец традиционно присылал что-нибудь дорогое и безликое и тем ограничивался, от остальных она и вовсе ничего не ждала. В этот раз, правда, мать зачем-то явилась к ней на работу, и Се Ри стоило немалых усилий не сорваться и не накричать на нее. Ри Чжон Хёк… а вот не помнила она, знает ли капитан, что этот день – сегодня. Кажется, они не обсуждали это ни разу, так что – вполне может и не знать. Но это ведь не так уж и важно: просто увидеть его вечером – вот что будет лучшим подарком. Только квартира встретила ее темнотой и тишиной. Это ничего не значило на самом деле, она же знала, что все ее гости тут не на отдыхе, они просто могли быть заняты поисками своего беглого соотечественника. Но почему-то этой равнодушной пустоты в ее доме оказалось вдруг слишком много, и сердце захлестнуло болью: а ее ведь предупреждали, что все может случиться внезапно. И вполне может быть, что они уже добрались до цели и сейчас возвращаются домой, даже не успев предупредить ее. И Юн Се Ри, словно разом лишившись сил, медленно опустилась на пол. Обвела потерянным взглядом комнату: большую, уютную, любимую – и странно чужую, потому что в ней больше не звучали голоса тех, кто провел здесь, казалось бы, всего-то несколько дней. И глаза заволокло пеленой, и по щекам покатились слезы – отчаянные, горькие, и было их так много, что Се Ри подумала даже: вот сейчас она затопит этими слезами весь дом на много этажей вниз, и даже тогда они, наверное, не закончатся… А потом вдруг вспыхнул свет, и она увидела встревоженного Чжон Хёка и столпившихся за ним растерянных мальчишек. И это было такое счастье, что они по-прежнему здесь, но потом Се Ри сообразила, как выглядит сейчас – съежившаяся на полу, зареванная – и от стыда у нее заполыхали щеки, и она выскочила из квартиры, не сказав им ни слова. И на улице было темно и холодно, но Се Ри уже не чувствовала холода, потому что Чжон Хёк обнимал ее и говорил все то, что на самом деле могло бы уместиться в три простых слова. И она уверяла в ответ, что не будет больше плакать, и ей опять было стыдно, потому что это было неправдой: все равно без слез не обойдется, и она понимала это, и он понимал тоже. Но все эти неизбежные слезы будут потом, а у сегодняшнего дня появился шанс исправиться. И Се Ри смеялась, глядя на цветные картонные колпаки и ужасно старомодный, но все же очень милый торт. И огоньки мерцали в полутьме, и все дружно загадывали над ними желания и задували свечи. И ей даже спели поздравительную песню – настоящую северокорейскую, кто бы мог подумать! А потом был поздний вечер, два блеснувших золотом тонких ободка на ладони и долгий взгляд – глаза в глаза. …Вот ну какой в этом смысл: обмениваться кольцами с человеком, которого она, возможно, больше и не увидит никогда? Это ведь только еще больнее – каждый миг ощущать на руке символ их запретной связи, знак их недозволенного счастья. И ей бы отказаться сейчас, да только в этом смысла еще меньше: все равно их судьбы уже спаяны слишком крепко. Еще тогда, прощаясь с Чжон Хёком на границе, Се Ри поняла: ее глупое сердце, кажется, решило бросить ее и остаться с ним. А потом уже он пришел в ее город, и она без колебаний впустила его в свою жизнь. Отдала ему право войти в ее дом и возможность быть с ней, хотя бы на то короткое время, что у них пока еще осталось – и поняла с безжалостной точностью: никого другого в ее жизни уже не появится. Потому что вот так – ни с кем больше не получится, а на меньшее она не согласна. Ри Чжон Хёк оставил это решение ей и ждал теперь ее слова, но Се Ри не сомневалась: для себя-то он давно все решил. И она уже знала, конечно, что ответит ему. Безрассудно, опасно даже: кольцо на ее руке рано или поздно заметят, а кто-нибудь слишком дотошный может увидеть и парное у ее «телохранителя» и сделать ненужные выводы, но… его желание разделить с ней жизнь слишком важно и дорого ей. Вот только голос отказался слушаться ее, и Юн Се Ри молча протянула руку, и узкая полоска металла прильнула к коже так, словно ей и было там самое место. И второе кольцо точно так же просто и правильно устроилось на руке ее капитана. А потом он коснулся поцелуем ее ладони, а после перехватил запястье, притянул ближе к себе – и ее сознание дрогнуло, как-то разом растеряв все лишнее и оставив только то, что важно. То, как вспыхнул восторгом его взгляд, когда он увидел ее – обнаженной. Как легко он поднял ее и отнес в постель, как развел ей колени уверенной рукой. И его горячие губы, и бесстыдный язык, и осторожно скользнувшие в нее пальцы – длинные, твердые, чуткие. И Се Ри застонала – раскрываясь, впуская, принимая его, и Чжон Хёк вдруг оказался над ней – и в ней, так глубоко и сильно, словно заявляя, что она – его. И мир растворился в ослепительной вспышке, и уже ничего, кроме этого их единения, не осталось. *** Прежде ее жизнь была похожа на гламурное кино о мире большой моды; теперь же это криминальный боевик какой-то, думала Юн Се Ри, глядя из окна машины на развернувшееся вокруг побоище. Кажется, Се Хён совсем границы потерял. Нет, он и раньше ее терпеть не мог, да и борьба за наследство – дело в принципе грязное. Но натравить на единокровную сестру банду агрессивных типов с битами – это все-таки слишком. И лучше не представлять, что они могли бы сделать с ней, если бы ее не защищали люди капитана Ри. В северокорейской погранслужбе тренируют на совесть, и ребята раскидали нападавших быстро и качественно, и даже явно не привыкший к дракам Чон Ман Бок успел кого-то от души попинать. Но Се Ри все равно встревожилась. Если уж здесь преступников было так много – сколько же их сейчас с Чо Чхоль Ганом? А ведь Чжон Хёк отправился на встречу с ним один! И хоть она, конечно, верила в своего капитана, но есть же какой-то предел человеческим возможностям! – Пообещайте, что останетесь в машине и не пойдете туда, – попросил ее безопасник перед уходом, и Се Ри без сомнений дала слово. Как бы там она ни волновалась за них за всех, лезть в драку было бы огромной глупостью, и она понимала это. Помочь она сама ничем не сможет, а вот помешать – легко, особенно если попадется Чо Чхоль Гану. Тем более, что и у нее есть – как там говорят? – козырь в рукаве. Ее китайские арендаторы – отнюдь не безобидные цветочки. И за год без арендной платы – да хоть два, если все получится – они подельников бывшего майора бантиками завяжут. А уж с ним самим Ри Чжон Хёк как-нибудь справится, обязательно! …Она успела подумать: кажется, теперь она понимает, что чувствовал капитан, когда выталкивал ее из-под выстрела и закрывал собой. Слишком далеко она была сейчас – не крикнуть, не предупредить – но одна возможность оставалась, и Се Ри без колебаний воспользовалась ею. Он же столько раз спасал ее – ну вот, а теперь пришла и ее очередь. Она увидела еще – нечетко, словно сквозь залитое водой стекло – как Ри Чжон Хёк вскинул пистолет и выстрелил в ответ. А потом мир вокруг нее померк окончательно. *** Семьи чеболей нечасто попадают в поле зрения Национальной разведывательной службы. Не потому, что в них все тихо и благостно: хватает в этой среде и экономических преступлений, и убийств даже, но занимаются такими случаями совершенно другие специалисты. А потому один весьма загруженный работой сотрудник разведки не особо-то заинтересовался исчезновением Юн Се Ри, хотя не заметить такое событие было сложно: новость долго не сходила с первых полос, а искали пропавшую едва ли не всей страной. Зато когда она вернулась, и выяснились все обстоятельства – вот тогда это дело немедленно засекретили, а все материалы передали им. Никто, конечно, не счел ее завербованной соседскими спецслужбами шпионкой: женщину с таким образом жизни, как у нее, едва ли могла чем-то прельстить Северная Корея. Но все же за ней приглядывали, просто на всякий случай, и когда она оказалась пострадавшей в перестрелке – копии материалов дела переслали им сразу же. И он читал полицейские отчеты и думал: что-то здесь не так. На первый взгляд – случайность: оказалась в неудачном месте не вовремя, вот и поймала пулю. У нее ведь недвижимость там рядом есть – мало ли, может, с проверкой съездить решила… …Поздно вечером, да. В не самый спокойный район. И ведь купила она эти постройки совсем недавно – кстати, надо выяснить, зачем: как-то не вяжется местный контингент с ее обычным бизнесом. До сих пор у них не было причин подозревать госпожу Юн в чем-то противозаконном, но – чего только в жизни не бывает. В любом случае, не помешало бы переговорить с ней: крутилось у него почему-то предчувствие, что беседа окажется важной и полезной. Правда, поначалу эта жертва криминальных разборок лежала в беспамятстве, но он договорился с ее отцом: как только очнется – так сразу же. И господин Юн не подвел, очередной день начался с его звонка и короткого сообщения: Се Ри пришла в себя, вы можете встретиться с ней. Эти несколько дней он потратил не зря. Все-таки полезное дело – видеорегистраторы: пусть Юн Се Ри и распорядилась стереть все записи того, как ее пытались похитить на подземной стоянке, но на одном из припаркованных автомобилей регистратор все же захватил фрагмент этого события. И лицо преступника там оказалось довольно неплохо различимым, и он почти не удивился, когда эксперты подтвердили: с почти стопроцентной вероятностью это тот же самый человек, что недавно перешел границу через тоннель. И вот опять же загадка: почему госпожа Юн не заявила в полицию и вообще попыталась скрыть происшествие? Уж не потому ли, что арест этого человека может быть чем-то опасен ей – или кому-то еще? Он намеренно попросил не предупреждать о визите: хотел посмотреть на ее реакцию. Госпожа Юн появлению сотрудника разведки удивилась – но и только: виноватой себя в чем-либо она, похоже, не чувствовала. То ли и правда совесть чиста, то ли она просто не видит в нем угрозы. Но вопрос про неудавшееся похищение ее насторожил, и Юн Се Ри застыла, хмуря тонкие брови и пристально вглядываясь в него. Ощущение было странное: его словно взвесили, измерили и признали достойным доверия, потому что ее следующей фразой было: если я назову вам преступника, вы сможете поймать его? – Так вы знаете его? – осторожно уточнил он. Госпожа Юн выпрямилась, сверкнула глазами, и в ее голосе он с изумлением уловил властные нотки: – Сначала ответьте мне. Вы сможете его поймать? Можно было, конечно, сыграть в злого полицейского и осадить ее: в конце концов, это он здесь задает вопросы, а ее дело – отвечать на них. Но очевидные решения – не всегда лучшие: иногда готовность сотрудничать важнее соблюдения протокола. – Лично за этим прослежу, – с нарочитой серьезностью заверил он ее. – Ну так что? Назовете мне имя? – И не только имя, – недобро усмехнувшись, откликнулась Юн Се Ри. Повернулась к отцу и попросила с кажущейся мягкостью: – Ты не мог бы позвать сюда всю семью? Думаю, им тоже будет интересно послушать. Как будто в кино из жизни чеболей угодил, подумал он десятком минут позже, пряча иронию за привычной невозмутимостью. Родители госпожи Юн и ее братья с женами словно в какой-то драматической сцене устроились полукругом и напряженно уставились на нее: кажется, никто из них не ждал от встречи ничего хорошего. И опасения оправдались с лихвой: демонстративно подняв руку с диктофоном, Юн Се Ри включила запись, и на первых же звуках младший из братьев смертельно побледнел, а его супруга застыла, невольно стиснув кулаки. Он слушал, как эти двое обсуждают планы убийства родственницы руками северокорейского нелегала. Смотрел, как на лице главы семейства проступают шок и боль от осознания, как во взгляде его безупречно вежливой жены вспыхивает ярость. Одинаково глупые выражения на физиономиях старшего сына и его супруги были почти смешны – почти, потому что ситуация-то к веселью не располагала. И было даже ожидаемо, что финалом этой сцены стала звонкая пощечина, а еще прозвучало тяжелое: «Я больше не буду считать тебя сыном». И, кажется, в его официальном «Полиция совместно с Национальной разведкой работает над этим делом; прошу вас о сотрудничестве» невольно прозвучала толика злорадства. В кои-то веки ему практически преподнесли виновных в подарок, разве что ленточкой не перевязали. Да, такую запись не использовать в суде, но когда точно знаешь – кто, доказательства искать гораздо проще. К тому же госпожа Юн, выставив после разговора семью из палаты, еще и добавила информации о контактах Чо Чхоль Гана. Охранное предприятие «NVD», обеспечившее беглого северокорейца документами: пару раз это агентство уже светилось в их расследованиях, но ничего серьезного тогда не нашли. Что ж, теперь есть повод заняться ими вплотную. Остался лишь один вопрос, который он так и не задал вслух: о человеке, который – судя по уплывшим в сеть фотографиям – был для Юн Се Ри не только телохранителем. Решил, что не стоит поднимать эту тему раньше времени. Уж как-нибудь по своим каналам выяснит, что это за мистер Ли, и откуда он взялся в окружении госпожи Юн, которая прежде так упорно отказывалась от личной охраны. Интуиция, помноженная на опыт – инструмент, который почти не дает осечек. Первая же гипотеза оказалась верной: аккуратно полученную фотографию телохранителя сличили с кадрами, запечатлевшими второго нарушителя границы, и предсказуемо подтвердили совпадение. И, вероятно, именно он оставил найденную в тоннеле форму, а значит – в скором времени они имеют все шансы увидеть новое противостояние майора северокорейской безопасности и капитана их же пограничной службы. В прошлый раз их встреча вылилась в перестрелку, в которую зачем-то влезла еще и местная китайская диаспора. И ничем хорошим все это не закончилось, и повторения никому не хотелось. Возможно, безопаснее было бы задержать господина Ли, и такой вариант всерьез рассматривали, но – обнаружить Чо Чхоль Гана так пока и не удалось. Юн Се Ри, вероятно, рассказала о преступнике все, что знала сама, но у ее мнимого телохранителя информации могло быть больше. Вот пусть сам и ищет своего врага: вдруг да найдет раньше, чем южнокорейская разведка? А они понаблюдают – и вмешаются в нужный момент. Когда упомянутый господин Ли поздно вечером сорвался из больницы и спешно выдвинулся куда-то на такси, тайное сопровождение у него было – не хуже, чем у президента. Рисковать никто не собирался: в поддержку агентам разведслужбы был придан отряд спецназа. И приказ был не без внутреннего сопротивления, но все же озвучен: если что-то пойдет не так – разрешаю стрелять на поражение. *** Ей следовало бы все понять еще утром, когда Чжон Хёк не вернулся в больницу. Но ей слишком хотелось верить в капитана Ри, словно эта ее вера могла защитить его. Хотя видела же, что ребята нервничали: они так и не признались ей, конечно, но что-то ведь он сказал им вечером перед уходом. И она отчаянно надеялась, что все обойдется, и цеплялась за эту надежду до последнего, но потом ее палата как-то вдруг наполнилась молчаливыми людьми в черном. И опустела тут же, за несколько секунд – как волна схлынула. А Се Ри осталась, оглушенная и задыхающаяся, словно волной этой ее выкинуло на чужой берег под палящее солнце. «Господи, мальчишек-то за что? Они ведь даже приехали в страну легально… И если задержали их, значит, Ри Чжон Хёк…» Эта мысль билась в висках, заставляя двигаться, и Се Ри, сдернув капельницу, как-то добралась до двери, и даже умудрилась спуститься на первый этаж, не свалившись по дороге. И увидела, как их уводят – всех. Она бы все равно попыталась – догнать, задержать, объяснить – но госпожа Хан Чжон Ён тоже оказалась там и остановила ее: обхватив за плечи, не позволяя вырваться. Зашептала торопливо: тише, маленькая, это опасно, тебе еще нельзя вставать. И это было очень странно – впервые услышать от нее такое, да что там, отцовская жена прежде и не касалась ее сама ни разу, кажется, и Се Ри совсем растерялась. И опомнилась только в палате, но тут уже медсестра засуетилась вокруг: укладывая ее в постель, укрывая одеялом, подсоединяя обратно иглу. – Мама, ты… почему? – спросила Се Ри не слишком связно, но Чжон Ён поняла – и опустила глаза. – Я была тебе плохой матерью, – тихо, словно через силу откликнулась она. – Да и сыновей, похоже, не смогла воспитать как следует. Ты ведь все равно им сестра, а я позволила им относиться к тебе… недостойно. Прошлое не изменить, я это понимаю, но если ты и сейчас останешься одна, это будет несправедливо. – Отец сможет… хотя бы узнать? – помолчав, чуть слышно спросила Се Ри. – Это ведь разведка, милая, – вздохнула госпожа Хан. – Тут мало что получится сделать. Но он попробует. *** Человек, чье настоящее имя по-прежнему засекречено, изучал лог-файлы операций по изъятой у арестованных северокорейцев банковской карте и чувствовал себя так, словно тонет в бассейне с сахарным сиропом. Одна из богатейших женщин Южной Кореи отдала им безлимитный доступ к счету, на котором – даже по местным меркам – лежало целое состояние. Ну и где, спрашивается, безудержный загул с приобщением к капиталистическим ценностям? Да у них самая крупная из покупок до десяти тысяч вон не дотягивает! А уж то, какие это покупки… Хатба, рамён, токпокки. Жареная, растак ее, курочка в каких-то невероятных количествах. Их там дома-то не кормят совсем, что они здесь так отъедаются? Видеоигры в компьютерном клубе, длинные списки каких-то платных внутриигровых предметов. Романтические, прости Господи, сериалы! Ну да, он сам как-то глянул даже пару штук, для общего развития, но смотреть их столько?.. И вообще: они же на вражеской территории, где все попытки шпионить в пользу родной страны? И как можно было получить столько денег и тратить их так… банально? …Шапка плюшевая с ушами, одна штука. Нет, ну это просто невозможное что-то. Смотреть видео с участием их командира оказалось еще хуже. Ему как-то удивительно везло: в нашпигованном камерами Сеуле он умудрился засветиться на записях не так уж и много раз. Но то, что попало в руки их службы – это было… он даже слов-то подобрать не мог, что это было такое. Этот кошмарный тип то двери в торговом центре придерживал, то упущенную горе-мамашей коляску останавливал, то шарики улетевшие ловил, то тележку в гору какой-то дряхлой старушке завезти помогал. Спасибо еще, котят с деревьев не снимал. Зато ходил на прогулки с Юн Се Ри, и комментарий штатного психолога по этому поводу был просто уже последней каплей. Вот и как, спрашивается, работать с этим безобразием? И что он руководству-то докладывать должен: что арестовал пятерых добропорядочных туристов и одного соискателя премии «Лучший поступок года по версии Национальной разведки»?.. *** Отцовское ли вмешательство помогло, или еще что, но на следующий день на пороге ее палаты появился уже знакомый офицер разведслужбы. Коротко поздоровался, подошел ближе, остановился возле ее кровати. – Я даже не буду упрекать вас за молчание, поскольку понимаю причины, – негромко произнес он. – Мне просто интересно: вы действительно думали, что сумеете скрыть от нас правду о ваших иностранных друзьях? – Я вообще об этом не думала, – поколебавшись, честно призналась Юн Се Ри. – Надеялась только, что он успеет все сделать до того, как попадется вам на глаза. Он ведь не собирался оставаться здесь насовсем. Обезвредил бы Чо Чхоль Гана и вернулся обратно. Тоска невольно прорвалась в ее голосе, глубокая и горькая, и немедленно сменилась злостью: на себя – за несдержанность, на политиков – за все эти дурацкие границы, а заодно – на этого человека, который зачем-то лезет в душу со своими вопросами. Ну все ведь уже, всех арестовали, что теперь-то от нее нужно?.. Или же – мелькнула вдруг мысль, заставившая Се Ри в панике закусить губу – Ри Чжон Хёка не просто задержали, а… Неужели они его… – Что с вами? – встревоженно спросил разведчик, вглядевшись в ее лицо. – Вам плохо? Может быть, врача позвать? Се Ри чуть качнула головой: на большее сил не хватило, все ушли на то, чтобы справиться с захлестнувшим ее ужасом. Нет уж, истерики этот человек от нее не дождется! И даже голос ее почти не дрожал, когда она спросила: а могу я хотя бы узнать, что с ними? Или это страшная государственная тайна? – А, – понимающе протянул он, – ясно. Не стоит так себя накручивать, госпожа Юн: все шестеро живы и здоровы – в отличие, кстати, от обезвреженного Чо Чхоль Гана. Полагаю, вы не откажетесь встретиться с вашим другом и убедиться в этом лично? Слишком неожиданно. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вот уж чему жизнь ее научила очень быстро, так это пониманию: сказочная щедрость бывает только в сказках. Нет, исключения иногда – очень редко! – случаются, и совсем недавно ей даже повезло их встретить, но ждать такого же бескорыстия от сотрудника Национальной разведки – это было бы чересчур наивно. – Вам это зачем-то нужно? – прищурившись, тихо спросила Се Ри и поймала едва заметную усмешку. – В мою доброту вы, стало быть, не верите, – хмыкнул агент. – И правильно делаете, в общем-то. Просто этот человек… он, видите ли, молчит. И сотрудничать с нами не хочет. Заявил сразу, что остальные только охраняли вас по его приказу и ни в чем больше не участвовали, но на этом – все. – И вы хотите, чтобы я его убедила, – кивнула Юн Се Ри. – Что ж… я ничего не обещаю, но попытаться могу. – Мы ведь и так почти все знаем, – с насмешливой мягкостью добавил разведчик. – Даже имя и звание его уже выяснили… Капитан пограничной службы Ри Чжон Хёк, верно? Но кое-какие вопросы у нас остались, и его ответы несколько уменьшили бы нам количество работы: ее и так более чем хватает. – Когда я встречусь с ним? – решительно выдохнула она. – И еще… как вас все-таки зовут? А то неприлично уже: вы про меня… про нас столько всего выяснили, а сами даже имя не назвали. – Агент Ким, – невозмутимо отрекомендовался он, и Се Ри готова была поспорить на свое состояние, что имя вымышленное. – Остальное вам незачем. Получаса ведь хватит, чтобы собраться? Ваша матушка поможет вам. Как будете готовы – спускайтесь на первый этаж, я сам отвезу вас. *** …Они все же сделали худшее, что только можно придумать: привели на очную ставку Юн Се Ри. Смотреть на нее было почти физически больно: бледная, осунувшаяся, она едва держалась на ногах. Но он все равно смотрел и чувствовал, как злость закипает внутри и грозит уже выплеснуться наружу. Они что, издеваются? Как можно было забрать ее из больницы в таком состоянии? Да лучше бы они его самого избили, чем поступать так с ней… Эти люди слишком хорошо понимают, где его уязвимость, но нельзя позволять им и дальше ею пользоваться. И потому он был резок с Юн Се Ри, намеренно ломая себя: тяжело говорить обидные слова любимой женщине, но надо вывести ее из этой игры. Пусть не надеются, что смогут заставить его изменить показания с ее помощью. И даже если она не простит ему то, что он только что наговорил – они ведь тоже услышат это и сделают выводы. И, может быть, больше не тронут ее. Но Се Ри позволила ему все высказать, а после покачала головой, грустно и понимающе: ты так и не научился убедительно врать, капитан Ри. – Ты рисковал жизнью, чтобы защитить меня, – сказала она просто. – Почему отказываешь мне в праве поступить так же? Я виновата не меньше, чем ты, и если должно быть наказание – я честно приму его. Не пытайся взять все на себя и сделаться преступником, Ри Чжон Хёк. Не отказывайся от собственной жизни. – Ты понимаешь, – произнес он, чувствуя, что ему начинает не хватать воздуха, – что мне проще отказаться от этой жизни, чем видеть тебя здесь и сейчас? Уходи. Прошу тебя. – Тебе тяжело, – после невыносимо долгой паузы откликнулась Юн Се Ри. – Мне тяжело не меньше. Он заставил себя не смотреть ей вслед, хотя от понимания, что он может больше не увидеть ее, хотелось взвыть. Поднял голову только тогда, когда услышал совсем другие шаги. Сотрудник разведки, который вел его дело, был откровенно недоволен. Даже папку с документами бросил на стол так резко, что это не вышло бы списать на случайность. Сел напротив, уставился укоризненно. – Ну и зачем вы довели ее до обморока? – сердито спросил он. – Госпожа Юн все еще больна, ей было нелегко приехать сюда, но она хотела увидеть вас. А в итоге наслушалась такого, что упала без сознания прямо здесь за стеной, и сейчас ее уносят в машину. Довольны? Кажется, в этот момент вся его старательно выстроенная сдержанность осыпалась стеклянным крошевом. И Чжон Хёк сорвался с места, метнулся к двери – хорошо, та оказалась не заперта, иначе снес бы ее, наверное, не заметив. Он не нашел бы Юн Се Ри в переплетении коридоров, но панорамного окна хватило, чтобы успеть увидеть, как кто-то из младших сотрудников несет ее к выходу, а следом торопится госпожа Хан. И тогда он уткнулся лбом в прозрачный холод и крепко зажмурился, потому что глазам вдруг стало горячо и больно. *** В следующий раз перед ним первым делом поставили ноутбук с чьей-то открытой почтой. – Взгляните, – сказал негромко все тот же разведчик. – Его нашли на месте гибели Чо Чхоль Гана. Данные восстановили, с паролем разобрались. Теперь мы знаем даже, зачем этот человек стрелял в вас, хотя и понимал, что его при этом убьют. Так что, хватит уже лишних переживаний: просто расскажите нам все как есть, господин Ри Чжон Хёк. Он читал письмо Чо Чхоль Гана и думал: интересно, а вообще осталось ли хоть что-то, чего эти люди еще не выяснили? Зачем вот им его собственные ответы, если ничего нового они все равно уже не узнают? И когда он все же заговорил, то произнес совсем не то, что они все-таки надеялись от него услышать. – Юн Се Ри, – выдохнул Чжон Хёк тихо и хрипло, – как она? Ему могли бы и не ответить, и он почти ожидал этого. Но странное сочувствие мелькнуло почему-то во взгляде собеседника. – Лежит с сепсисом в палате интенсивной терапии, – негромко откликнулся южанин. А потом спросил еще, очень серьезно и с долей грусти: – Зачем вы так жестоки с ней, если сами не можете этого выдержать? *** Коридоры больницы «Тэхын» казались бесконечными, и Чжон Хёк бежал по ним, и пол опасно плыл под его ногами. Каких-то полчаса назад прозвучало встревоженное «Юн Се Ри в критическом состоянии» – и у него словно оборвалось что-то внутри, и он застыл на месте, едва не разучившись дышать. Он не просил отпустить его – нет у него, арестованного, такого права, и он понимал это – и надеялся лишь на то, что ему будут сообщать хотя бы иногда, что с ней. Но отвечавший за его дело разведчик решил иначе: бросил коротко – следуйте за мной, а потом ему выдали одежду, увели в машину. И только увидев знакомое больничное здание, он поверил – и выскочил едва ли не на ходу, и сопровождению, кажется, пришлось догонять его. Но все это было не важно, потому что он, наконец, добрался до палаты, и бесконечно дорогая ему женщина была там – живая. И мир его сузился до окна, за которым, подключенная к мигающим экранами аппаратам, лежала Юн Се Ри. И Чжон Хёк подумал еще: хорошо, что здесь не пропадает электричество, потому что без всей этой сложной техники она сейчас не выдержала бы – а его собственное сердце, наверное, остановилось бы следом. Кажется, где-то за пределами его мира происходила какая-то жизнь; там дышали, двигались и разговаривали другие люди. Но все это текло мимо него – минута за минутой, и он почти сразу потерял счет этим минутам, а потом и часам, и пустота без звуков и времени стылой водой сомкнулась вокруг. *** Госпожа Хан подошла неслышно, остановилась рядом. Помолчала, глядя на застывшего у стекла человека. – Он ведь уже сутки так, да? – тихо спросила она. Агент Национальной разведки чуть заметно поморщился. Он не ожидал, что все настолько затянется: это же одна из лучших больниц Сеула, и почему-то он был уверен, что здесь госпожу Юн приведут в чувство быстро. И, по-хорошему, давно следовало бы увезти задержанного обратно: этой поездкой они и так уже нарушили целый список запретов. И сам капитан Ри это наверняка понимал, так что, подчинился бы и уехал, никуда б не делся. Но все было как-то неправильно: нервные и дерганые линии на экранах приборов, и оглушительный писк тревожного сигнала, и напряженные лица врачей, и резкий запах лекарств – и нависшей беды. Шансы есть, сказал ее доктор устало в один из перерывов между приступами, но… процентов пятьдесят, а то и меньше. Не в его правилах жалеть объекты своей работы. Да и – как-то плохо этот человек сочетается со словом «жалость». Но увести его сейчас от палаты, где, может статься, умирает любимая им женщина – равносильно пытке, а издеваться над людьми без необходимости – это все-таки слишком. …Ну и кого вот он обманывает? Зацепили ведь его эти двое: все ж не каждый день видишь чувства такой силы, что и завидовать-то неловко. Давно, еще в школе, он читал на уроке легенду о большой любви, которой не помеха ни время, ни расстояние. Читал и думал: ну не бывает же на самом деле, чтобы – вот так? Глупости это все. И конечно, с ним подобного ни разу не случилось, да и забыл он уже давно про ту историю. А сегодня вот вспомнил – и, кажется, готов поверить в невозможное. *** Это было странно и чуть-чуть пугающе – знать, как все произойдет. В этом долгом-долгом сне ей дали выбор: отказаться от полета, остаться невредимой и даже, может быть, возглавить все-таки отцовскую компанию – или снова отправиться в сложное и опасное путешествие. Но только одна дорога могла привести к человеку, ставшему ее первой – и, наверное, уже единственной настоящей любовью, а потому ее выбор был предрешен изначально. И она вновь поднялась в небо и поймала ветер, а когда открыла глаза и обнаружила вокруг больничную палату – успела перевести взгляд за стекло и увидеть его. И пусть Чжон Хёк отступил в сторону и исчез так быстро, что это вполне могло просто пригрезиться ей, Юн Се Ри все равно была уверена, что выбрала правильно. *** Идти в Национальную разведывательную службу на официальный допрос Юн Се Ри было страшновато, но – все оказалось не настолько ужасно, как она думала. Ничем ей там не угрожали, даже вопросами-то почти не мучили: а зачем, если большую часть того, что знала, она давным-давно сообщила агенту Киму? Сказали, конечно, что будет еще закрытое судебное заседание, но об этом ее заранее предупредил присланный отцом адвокат. Да и ничего серьезного ей не грозило: с учетом всех обстоятельств – разве что небольшой условный срок, а то и вовсе просто штраф. Человек, сыгравший немалую роль в их истории, сам вызвался проводить ее до стоянки. Всю дорогу он молчал, и почему-то ей было спокойно в этом молчании. Заговорил он только на улице, остановившись возле ее автомобиля, но сначала оглядел ее внимательно, улыбнулся краем губ. – Вся информация об этих людях засекречена, – подчеркнуто ровно произнес он, – и я вообще не должен ничего вам сообщать. Но я все-таки понадеюсь на вашу сдержанность и скажу. Им не предъявили никаких обвинений, и два дня назад все шестеро вернулись к постоянному месту службы. – Спасибо, – с трудом, через ком в горле отозвалась Се Ри. – За все, что вы для нас сделали… спасибо вам. Проследив за ней взглядом, он чуть заметно покачал головой, усмехнулся собственным мыслям. Все же его работа предполагает некоторый профессиональный цинизм. Окажись эти люди на самом деле шпионами – сели бы всерьез и надолго, и никакая бы романтика не спасла. Но не политика там была – просто желание защитить свою женщину. Уж оно-то, видимо, от гражданства не зависит, а что этот парень влюблен по уши – и без всяких там психологов с их тестами понятно. Что забавно, остальные пятеро привязаны к ней не меньше, хотя и совсем по-другому. Подумать только: за какой-то месяц дочь южнокорейского чеболя, хладнокровная и блистательная госпожа Юн умудрилась стать для горстки северокорейцев «невестой командира» и «сестричкой Се Ри». И, похоже, все эти чувства не остались без взаимности. Расскажи ему кто такое – не поверил бы, но видел же сам и все знает точно. Случайных знакомых не прячут, рискуя жизнью, от службы безопасности, и уж тем более не заслоняют собой от пули. Вот уж действительно: как сбежавшие из романтической сказки персонажи и их героические друзья! Это ведь он сообщил, где и когда состоится обмен задержанными, и он же затянул время – немного, только чтобы она успела. А потом смотрел, как эти двое обнимают друг друга так, словно разделение для них – смерти подобно. И у ветра был горький привкус, и неяркое зимнее солнце почему-то слишком сильно слепило глаза. …Стареет он, что ли? Развел тут, понимаешь ли, сентиментальность. *** Еще до отъезда Ри Чжон Хёк попросил ее: не пей больше снотворное. Вернувшись из больницы, Юн Се Ри первым делом выгребла из тумбочки все флаконы с таблетками, сложила в большой пакет. Выбросить не решилась – все же страшно было остаться без проверенного способа уснуть – но спрятала в самый дальний ящик, какой нашла. И вот уже который месяц держала слово. Тем более, что вместо лекарства ей осталась диктофонная запись – Се Ри немедленно наделала копий с нее, на всякий случай – и каждый вечер теперь завершался голосом Чжон Хёка и его музыкой. Он шепнул ей там, на границе: мы обязательно встретимся снова; ты только верь в это. И Юн Се Ри очень старалась верить. И когда просыпалась по утрам одна, и когда смотрела в окно на первый снег над Сеулом. Когда в канун Рождества отпускала сотрудников домой пораньше: идите и порадуйте своих близких, сказала она им в тот день и даже почти не позавидовала. Когда пришло последнее его сообщение: эти письма помогли ей продержаться первый год, но отведенное бездушной техникой время закончилось. И даже когда она вернулась из Швейцарии, так и не встретив там его. Вот это было уже совсем тяжело, но – Ри Чжон Хёк ведь обещал ей. А этот человек – из тех, кто всегда выполняет обещания. В их общем прошлом была только зима: чуть-чуть им не хватило до смены сезонов, и той, давней весной они были уже по разные стороны тридцать восьмой параллели. И теперь Юн Се Ри снова считала дни на календаре до возвращения в край эдельвейсов и говорила себе: но ведь когда-нибудь же все обязательно получится. И верила, что однажды они все-таки увидят весну вместе. …Когда параплан накрыл ее, запутав в стропах, Се Ри даже не удивилась. Вот ну все хорошо в этих полетах, пока она – в небе; зато с приземлениями до сих пор беда. Тихо ругаясь, она выбралась-таки из-под непослушного крыла – и увидела, как встретивший ее темно-карий взгляд заискрился смешливым теплом. И вот тогда поверила окончательно.