Седьмой позвонок — не такой как все: отсчёт позвонков ведётся не к нему, а от него в обоих направлениях. Под его контролем работоспособность верхних конечностей, т.к. в нём единственном расположены две пары нервных корешков.
Самое жестокое одиночество — одиночество сердца. Пьер Буаст
В столовой шумно. Во время обеденного перерыва все столы заняты: студенты сидят группами, ковыряются в своих тарелках, переговариваются между собой или молча пережёвывают еду, втыкая в телефоны или учебники. Часть толпится у линии раздачи. Тэхёна не смущает шум, не смущают взгляды и повышенное внимание к своей персоне: когда твой отец регулярно отстёгивает крупную сумму денег на «процветание» института — к подобному привыкаешь. Походка остаётся расслабленной, большой палец одной руки цепляется за карман модных зауженных джинсов, пальцы другой крутят айфон последней модели, на губах — лёгкая усмешка. Она словно приклеилась и не стирается, часть него. Он равнодушно осматривает тех, кто вокруг, и идёт к толпе возле линии раздачи. Обедать здесь не собирается, ему всего-то надо купить бутылку воды. Очередь немаленькая, но Тэхён не расстраивается, встаёт за парнем, одетым во всё чёрное, и чтобы занять себя, окидывает его ленивым взглядом. У того ссадина на скуле. Тэхён замечает её случайно, когда парень слегка поворачивает голову, чтобы посмотреть на экран телефона, который наполовину вытаскивает из огромного накладного кармана на широких спортивках. У него вообще все вещи не по размеру — в футболку ещё человека три поместятся — и любовь к чёрному цвету: чёрные кроссовки, чёрные штаны, чёрные волосы, даже спортивная сумка, болтающаяся на плече, и та — чёрная. Ссадина — единственное яркое пятно в его внешности. Так себе особенность. Телефон прячется обратно, и Тэхён возвращает внимание его голове. Какое-то время гипнотизирует поврежденную кожу на скуле, потом опускает взгляд вниз по шее к вороту футболки — там виднеется синяк. Уже желтоватого оттенка, сходит. А затем взгляд цепляется за выпирающую косточку — седьмой позвонок, сразу над которым набита небольшая татуировка. Её рассмотреть не удаётся: парень трёт шею ладонью, закрывая обзор, и меняет позу, поворачиваясь боком. Тэхён едва сдерживает внезапный порыв заглянуть ему за спину. Понимая, что такое повышенное внимание заметно, он отворачивается за пару секунд до того, как обладатель седьмого позвонка бросает на него быстрый взгляд, а потом покупает что-то из еды и покидает очередь. Пожилую женщину на кассе Тэхён вежливо просит продать бутылку негазированной воды и рассчитывается. Когда он поворачивается лицом к столам — любителя чёрного в столовой уже нет. Зато есть Чимин и Намджун, что-то смотрящие в телефоне и увлечённо это обсуждающие. Тэхён идёт к ним, по пути цепляя стул у другого столика, разворачивает его задом наперёд и садится, укладывая руки на спинку: — Что показывают? — Самоубийц на высотке, — Намджун откусывает здоровенный кусок гамбургера и, пережёвывая, добавляет: — Местных. — Из института? — Из города, — вступает в диалог Чимин, закончив просмотр ролика. — И не самоубийц, а трейсеров. Сейчас это популярно. Парни себя не афишируют, чтобы не встрять с полицией, но прыгают прикольно. Я скину тебе видео, посмотри. Тэхён незаинтересованно жмёт плечом: что он — обезьянок, лазающих по веткам, не видел? Опять осматривается. Примечает несколько знакомых лиц, здоровается лёгким кивком головы чисто из природной вежливости; улыбается девчонкам с соседнего столика. Те дарят в ответ сальные взгляды и кокетливые улыбки. Среди них — Суён. Её считают одной из самых красивых девушек института, и провести время с ней наедине мечтает чуть ли не каждый парень, находящийся сейчас в столовой. Тэхён о подобном не мечтает, знает — ему не придётся прикладывать даже каких-либо минимальных усилий. Предсказуемый сценарий. — Ладно, кидай своё видео, — поднимается. — Пойду, подышу свежим воздухом, пока пара не началась. Он подкидывает бутылку с водой в руках жестом фокусника и идёт к выходу. Солнце на улице светит так ярко, что приходится щуриться. Как можно дальше отойдя от центрального входа, Тэхён приваливается спиной к одному из деревьев, что растут на территории института, и достаёт пачку сигарет с коробком спичек. Закуривает и, делая затяжку, запрокидывает голову, выдыхая дым. Тихо злорадствует, любуясь тем, как он растворяется в воздухе: кто-то, сам того не желая, подышит этим ядом. Пассивные курильщики, говорят, страдают сильней (и мрут быстрей). Приятно оказать обществу такую услугу. Может, самому стоит бросить курить и просто шататься по курилкам? Дышать полной грудью, так сказать. Телефон пиликает сообщением от Чимина: видео «трейсеров-самоубийц» — и прячется обратно в карман (на обезьянок можно посмотреть и позже). Тэхён растирает остатки сигареты о землю и уже собирается возвращаться обратно, когда замечает на одной из скамеек любителя чёрного, что в одиночестве ест на свежем воздухе. Останавливается, засунув руки в карманы, и долго смотрит на чёрный затылок, прежде чем одёрнуть себя и вернуться в здание.***
Для всех вокруг его семья — пример для подражания. Надо же, уже больше десяти лет в разводе, а бывшие супруги умудряются поддерживать дружеские отношения и два раза в месяц собираются всей «семьёй» за одним столом. Чудеса, да и только! Никто не знает, что мать всё время ужина переписывается с очередным любовником, отец выписывает чек своей «родительской любви», демонстрирующий проявление его участия в жизни единственного сына. Тэхён же просто пытается не подавиться, пока пережёвывает новый кулинарный шедевр от шеф-повара, выслушивая про «пора вливаться в семейный бизнес» и кивая в нужных местах. После этих встреч его всегда подташнивает. Наверное, непереносимость морепродуктов, которые так обожают заботливые родители. Не включая свет, он добирается до кровати в своей квартире, подсвечивая пространство вокруг телефоном. Валится на прохладное постельное (заслуга кондиционера), словно ноги подкосились. В панорамных окнах отражаются блики ночного города. Одиннадцатый этаж — вид красивый. Тэхён бездумно втупляет какое-то время в пейзаж за стеклом, а потом достаёт телефон. Ролик загружается не сразу, пару раз подтормаживает, демонстрируя знак загрузки. Он идёт почти шесть минут, и все эти шесть минут парни бегают по крышам. Красиво прыгают, подныривают под трубами или перепрыгивают через них, балансируют, стоя на самом краю, вертятся волчком. Съёмка от первого лица, кроме ног и иногда мелькающих в кадре рук от самих трейсеров больше ничего не видно. Кто-то из них, пролетая над высотой метров в десять-пятнадцать, ещё умудряется отпускать шуточки. Их трое. Один говорит меньше всех. Да-да, всё это очень зрелищно… но такая дурость, Господи. Одно неверное движение и можно совочком собирать свои мозги с асфальта. Тэхён ставит видео на паузу, просмотрев чуть больше половины, и откидывает телефон. Устало трёт лоб пальцами, поднимается и плетётся в ванную. Ополаскивает лицо холодной водой, смотрит на синие круги под глазами, нос, скулы, подбородок, шея… Выпирающая косточка, над которой татуировка. В голове звенящая тишина, квартира вторит. Даже звуки срывающихся с его подбородка капель воды поглощает натуральный камень раковины. Он опирается о бортики, задумывается. Потом заводит руку себе за шею и трёт свой седьмой позвонок: едва выступающий, почти незаметный. А у того ещё и синяк рядом. Уже почти сошёл, но изначально наверняка был какого-нибудь сочного цвета. И явно не маленького размера. Подрался? Свалился откуда-нибудь? Какое ему вообще дело? Наверное, потому что никакого дела нет, на следующий день Тэхён и рассматривает всех студентов, что встречаются на пути. Ищет кого-то глазами. Прётся с Чимином в столовку, хотя никогда там не ел. Ненавязчиво осматривается по сторонам, но взгляд не цепляется ни за кого интересного. Чимин жуёт свой салат, наблюдая за ним, но ничего не спрашивает. С ним вообще комфортно: он вроде и рядом всегда, но его присутствие ненапряжное. Тэхён привык к комфорту и тому, что знает, что будет с ним завтра. Его карьера распланирована отцом, который решил, что ещё год-два и можно будет вводить его в курс финансовых дел фирмы. Мать стала проявлять ненужную активность: приглядывает какую-то невестку (естественно, не из простой семьи). Лучшая еда, вещи, хорошее уважительное отношение окружающих. Ему все улыбаются, и дело даже не в деньгах отца и положении их семьи. Тэхён просто нравится всем, врождённое обаяние. Он вежлив, не обделён умом, у него хорошие манеры, приятная внешность, есть вкус в выборе вещей и тех, кто рядом. Взять даже Чимина — человека, с которым они поддерживают дружеские отношения — он верный, не раздражающий и не задаёт лишние вопросы. Как сейчас. Тэхён уверен в себе и своей жизни. Его всё устраивает. Кроме непривычного зудящего чувства внутри. Оно не отпускает всю неделю. Всю неделю он всматривается в людей, ходит в столовую, покупает бутылку воды, сидит с Чимином, пока тот ест. Иногда к ним присоединяется Намджун. В среду зудящее чувство достигает своего апогея. От этого чокнуться можно. Тэхён не выдерживает. Стучит пальцами по своей бутылке с водой и, ничего не объясняя Чимину, уходит на улицу. Ему надо перекурить, выдохнуть никотином и успокоиться. Уже достав сигарету из пачки и поднеся её к губам, он видит его. Мир замирает. Словно кто-то там, руководящий Вселенной, решил, что для этого мгновения не хватает пафосности, и включил эффект слоу-мо. Медленно плывущие по небу облака зависают в одном положении, студенты, идущие от ворот, застывают на полушаге, все звуки обрываются. Всё это ерунда, конечно. Ничего подобного в реальности на самом деле не происходит. Только в голове Тэхёна. В чёрной толстовке с капюшоном, парень из столовой залез на скамейку с ногами, примостив задницу на спинке. Он сидит спиной к нему и достаточно далеко, но Тэхён уверен, что это обладатель татухи над седьмым позвонком, поэтому опускает руку, крутит сигарету в пальцах и, упираясь языком в уголок губ, идёт к нему. Останавливается сбоку и чувствует прилив небывалого ликования: не ошибся — это он, Седьмой Позвонок. В руке у него творожный сырок, и появление Тэхёна он игнорирует с успехом, достойным аплодисментов: не скашивает глаза, не вздрагивает, когда рядом внезапно вырастает человеческая фигура, даже не морщится досадливо. Тэхёна не существует. Он для него — пустое место. Обалдеть. — Спичек не будет? — спрашивает Тэхён первое, что приходит на ум. Внутренне замирает в предвкушении. Сейчас на него посмотрят и… Какая будет реакция? — Не курю, — прилетает сухое. Парень откусывает сырок и, продолжая работать челюстями, пялится перед собой. Тэхён прослеживает его взгляд — что там такого интересного, что даже на секунду отвлечься нельзя? — видит только линию электропередач, на которой сидят несколько птиц. М-да уж, пейзаж, достойный кисти художника. Ухмыляется. В принципе, можно уйти: подкурить же нет, чего стоять просто так? Но Тэхён запускает руку в карман и выуживает коробок спичек. — Оказывается, у меня свои есть, — сообщает весело. Парню плевать, что там у него есть своё. От него прямо веет чем-то стылым, что отдаёт покалыванием в кончиках пальцев, а Тэхён, видимо, совсем рехнулся, потому что вместо того, чтобы уйти, он подкуривает сигарету и садится с ним рядом, выпуская в воздух облако дыма. Рука, держащая недоеденный сырок, на секунду замирает, а потом к нему, наконец, поворачивают голову: — Скамейки не перепутал? — А что, ты её приватизировал? — скалится в ответ. Давай, покажи зубы. На него смотрят всё так же: как на пустое место. Ни восхищения, ни раздражения или злости. Ничего. Бетонная ментальная стена. Тэхён бьётся об неё взглядом, как мячик для пинг-понга: бум-бум! — и с глухим звуком отлетает обратно. Вхолостую. Они сидят близко, можно рассмотреть тонкую линию коротко выстриженных волос на висках и за ушами, недлинные ресницы и глаза цвета пережжённого сахара. В институте многие носят цветные линзы, даже преподы. Тэхён надел сегодня голубые (у него несколько цветов в наборе), он вообще любит менять цвет глаз под настроение. Большинство людей вокруг пытаются через свой внешний вид хоть как-то выделиться: меняют цвет волос, глаз, делают занятные причёски, придерживаются определённого стиля одежды. У этого же всё обычное: глаза, волосы, шмотки. Блёклая масса второстепенных людей. Бесит, что взгляд приходится отвести первому. Но ухмылочка с лица не сползает. И внешнее спокойствие остаётся на месте. Держать себя в руках Тэхён умеет. И добиваться своего тоже. Хотя тут ещё нужно уточнение, потому что на данный момент даже ему совершенно не ясно, чего он хочет добиться. Рассмотреть татушку над седьмым позвонком? Или саму выпирающую косточку, которую не видел с того раза в столовой? Зачем ему это? Он смотрит перед собой, щурит глаза на солнце. Парень тоже смотрит перед собой. Не встаёт и не уходит, а ведь мог бы. Если не брать в расчёт повисшее напряжение, со стороны может показаться, что сидят друзья. Эта внезапная мысль веселит. Тэхён скашивает глаза на его руки: кожа содрана чуть ниже казанков, но не похоже, что после драки; на ладонях мозоли (с подружкой поссорился, и коротает вечера в компании левой и правой?). Поднимает взгляд выше: на подбородке свежая ссадина. Что ж ты вечно в синяках? Кто тебя пиздит? — Я же сказал, что не курю, — раздаётся вычищенный от эмоций голос. Ого, две фразы за несколько минут. Да он болтун! Тэхён ухмыляется шире: — Так я тебе и не предлагаю. Опять ждёт реакции. Опять зря. Парень к нему больше не поворачивается, словно твёрдо для себя решил, что человек рядом этого недостоин. Шумно выдыхая, он запихивает в рот остатки сырка и, скатав из обёртки шарик, отправляет его в урну. Поднимает спортивную сумку, спрыгивая со скамейки, и закидывает себе на плечо, направляясь к институту. Тэхён не ленится оглянуться и проводить его взглядом. Капюшон кофты мешает рассмотреть шею, но не мешает полюбоваться чёрным затылком, прямой спиной и сумкой, болтающейся на плече. Двусторонней сумкой, с алым кантом по линии замка, что выдаёт второй её цвет — красный. Тэхён сам не знает, почему цепляется за эту информацию, почему вообще цепляется за всё связанное с ним, но цепляется. Опять. Прячет всё это в ящичек своего подсознания, где уже хранится информация о синяках-ссадинах и седьмом позвонке. Куда теперь ещё добавляется информация о цвете глаз и абсолютно безэмоциональном голосе.***
— Кто заказывает музычку? В гарнитуре раздаётся смех. Часы показывают 15:30. — Будете молчать, поставлю Джей Зи, — продолжает дразнить гарнитура. — Я потом тебя выпорю, — тут же реагирует Хосок. Хосок сейчас находится с другой стороны здания торгового центра. Чжухон где-то у въезда на подземную парковку. Встретиться все втроём они должны на крыше, возле люка, ведущего внутрь. Главное, чтобы люк ещё не закрыли. Они, конечно, проверяли его минут двадцать назад, но если после них его перепроверили охранники — возникнут проблемы. Прислушиваясь к голосам в гарнитуре, Чонгук параллельно с этим делает разминку. Массирует колени, кисти рук, разминает шею и прыгает на одном месте. Спортивная сумка крепко зафиксирована к спине (пришлось обмотаться скотчем, чтобы она не болталась), чёрная медицинская маска на подбородке. От помойки, возле которой он стоит, скрываясь от посторонних глаз, невыносимо несёт, и Чонгук хмурится. Достаёт камеру, проверяет шнурки на кроссовках, поправляет гарнитуру, которая оживает голосом Хосока: — Я готов. — Готов, — с нетерпением подтверждает Чжухон. — Хоть сейчас включу музыкальное сопровождение, — бодро заверяет гарнитура. — Чонгук? — зовёт Хосок. Задирая голову, Чонгук смотрит на стену торгового центра, прикидывая, за какой выступ лучше ухватиться. — Эй, Алекс? — голос неровно хрипит. — Чонгук-хён? — Если поставишь что-то кроме моей музыки — помогу тебя выпороть. — Лучше бы старину Джей Зи послушали, — бурчит Чжухон, не разделяющий его музыкальные предпочтения. Гарнитура отзывается тяжёлым вздохом: — Понял-принял, не дурак. Если Алекс что-то и добавляет, то мысленно. Так безопасней. Чжухон разочарованно стонет, жизнерадостный Хосок как всегда гогочет. Игнорируя все звуки, Чонгук ещё несколько раз вращает плечами и, надевая маску на лицо, нажимает на камере «play», выдыхая: — Я готов. — Начали, — командует Хосок. И в тот же миг слышатся начальные аккорды Humanity — Max Brhon. Вместе с тем, как громкость музыки набирает обороты, Чонгук взбирается на крышку мусорного люка и, подпрыгивая, хватается за первый выступ между этажами. Быстро перебирает ногами по стене, помогая себе подтянуться вверх до следующего выступа. Повторяет эти манипуляции несколько раз. В динамике слышна только музыка, которую разбавляет приглушённое дыхание парней. Чонгук цепляется руками за парапет и забирается на крышу. Стоя на самом краю, бросает короткий взгляд на открывающийся сверху вид и, сорвавшись с места, несётся вперёд почти на первой космической. Перепрыгивает через вентиляционную трубу, прокатившись по ней на бедре, и, затормозив рукой, чтобы не свалиться, взбирается на небольшой выступ. Отталкивается от него ногами, приземляясь на длинный металлический поручень, и продолжает движение уже по нему. Хосока он видит первым, тот улюлюкает и последние полметра до люка скользит уже на одном колене, пытаясь вовремя затормозить. Он как раз дёргает крышку, когда с другой стороны из-за трубы выпрыгивает Чжухон, смягчая своё приземление кувырком через правое плечо — роллом. Чонгук скрывается в люке первым, чувствуя, как адреналин впрыскивается в кровь, словно сработала система NOS для двигателя машины. Дальше действуют рефлексы: он вылетает подобно торпеде. Перепрыгивает через пролёт служебной лестницы и несётся к двери. Толкает её, сразу же оказываясь в коридоре торгового центра и заставляя парочку людей шугануться от неожиданности. Хосок что-то радостно визжит, выбегая следом. Отталкивается рукой от деревянной витрины «отдела-островка» и, подпрыгивая, пробегается по стене, чтобы не снести двух молоденьких подружек. Те вскрикивают, припадая на полусогнутых к полу, и с круглыми глазами оглядываются, получая извиняющийся карикатурный поклон. На Хосока тут же налетает Чжухон, упирается в его плечи руками и, широко расставив ноги, перелетает над головой. Музыка меняется на Yeah Ya Know — T.I., и Чонгук перемахнув в прыжке через лавку, сворачивает к эскалатору. Он видит охранника, спешащего навстречу и говорящего что-то по рации, и тормозит, резко меняя направление. — На пятом у кинотеатра охрана, — сообщает в гарнитуру. — Беру на себя. Охранник, очевидно, своим говорит то же самое и, ускоряясь, несётся за ним. Слишком медленно. Чувствуя своё преимущество, Чонгук пробегает мимо взрослой компании и, перепрыгнув ещё через одну лавочку, видит отдел с двумя открытыми стеклянными дверьми. Не думая, залетает в него, поздно соображая, что это отдел с женским нижним бельём. Он растерянно замирает напротив такой же растерянной девушки-продавца. Та осматривает его ошарашенным взглядом, и в этот момент раздаются крики охранника. Выйдя из ступора, Чонгук запрыгивает на её рабочий стол, нечаянно скидывая со стола какие-то бумаги, пока сама девушка, прижимая к щекам ладони, выбегает из отдела, сталкиваясь со спешащим на помощь стражем порядка. Чонгук виснет на перегородке между отделами, подтягивается и, закидывая ногу, думает перелезть через неё, чтобы оказаться в соседнем отделе, но затем просто взбирается наверх и выпрямляется во весь рост, расставляя руки в стороны для равновесия. — Живо слазь! — орёт охранник, придвигая стул, чтобы залезть на стол. Взрослый мужик с седыми висками. Чонгук успокаивающе выставляет ладонь: — Извините, я уже ухожу! Лицо охранника покрывается гневными красными пятнами, и Чонгук, решая, что с бедолаги на сегодня потрясений хватит, бежит прямо по верху перегородки, краем глаза замечая, как задирают головы люди внизу. — На четвёртом минус двое: сбросил хвост в туалете, — с гордостью отчитывается Чжухон. — Иду на третий. — Я на лифт, — сообщает Хосок. — На пятом, буду на эскалаторе через минуту, — тяжело дышит Чонгук и спрыгивает на пол, делая в полёте кувырок и приземляясь с эффектностью человека-паука. — Чего долго? — Бельишко присматривал. Хосок и Чжухон ржут даже в движении. Чонгук осуждающе качает головой, экономя дыхание. Музыка сменяется на Phantom — Rasster, Honso, как раз когда на уровне третьего этажа появляется стеклянный лифт, на крыше которого сидит Хосок, приветливо размахивая руками и беззаботно болтая ногами. Чонгук спрыгивает на эскалатор, перелетая через ограждение пятого этажа, и извиняется перед пожилой женщиной, которая крупно вздрагивает от испуга, когда он приземляется рядом с ней, и бьёт его в плечо кулаком. Он ещё несколько раз кланяется ей, прося прощения, и замечает человек десять из кавалерии охраны, поджидающих его внизу. — Чёрт. Упираясь руками в движущиеся поручни, он перескакивает на другую ленту эскалатора, которая едет вверх, с издевкой махнув им на прощание рукой. Посетители заинтересованно таращатся, кто-то даже начинает снимать происходящее. Перепрыгивая через металлическое ограждение при помощи элемента манки, Чонгук галопом несётся в сторону служебных лестниц. Там спрыгивает сразу на следующий пролёт и приземляется прямо перед лицом какого-то строго одетого мужика, держащего в руках картонный стаканчик кофе. Оба застывают друг напротив друга. Стаканчик падает на пол, и одновременно с этим Чонгук, толкается ногой в стену, цепляясь пальцами за перила ведущей наверх лестницы, упирается в неё мысками ног и, отталкиваясь, делает сальто, пролетая над чужой головой. — Извините! — вновь кричит он, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Оказываясь перед дверью на второй этаж, он осторожно приоткрывает её, выглядывая, и убедившись, что путь свободен, торопливо и почти бесшумно ныряет в первый попавшийся шмоточный отдел. Не прекращая смотреть через стеклянную витрину, хватает какую-то тряпку с вешалки и прячется в примерочной. Стражи порядка чересчур медлительны для его скорости и выбегают в коридор, когда Чонгук уже тяжело и как можно тише дыша, срывает с себя скотч, скидывая сумку на пол, и помахав в зеркало рукой, выключает камеру, стягивая с лица маску. Начинает играть Glad You Came (LioNordis Remix) — DJ Mason, и вот Чонгук точно помнит, что в его плейлисте такой радости не было. — Алекс, готовь вазелин, — тихо бормочет он, вытряхивая из сумки сменные вещи. — Ношу с собой в кармане, хён, — хохочет тот. — Я буду всё делать медленно, — угрожающе обещает Чонгук. — Предвкушаю, — причмокивают на том конце гарнитуры. Совсем от рук отбился. — Для этих целей уже давно лубриканты изобрели, лузеры, — вставляет свой ценный комментарий Хосок. Чонгук только сердито пыхтит, раздеваясь. — Вы закончили? — В кабинке, — сообщает Хосок. — На месте, — отзывается Чжухон. Слышно, как они тяжело дышат и шуршат одеждой. Чонгук быстро натягивает на себя серую футболку и такие же шорты. Выворачивает спортивную сумку на чёрную сторону и прячет в неё свои вещи и камеру. Цепляет на затылок солнцезащитные очки. — Иду к центральному входу, — говорит и, закидывая сумку на плечо, покидает примерочную. …чтобы тут же понять, что находится в женском отделе одежды, а в руках у него расшитая стразами маечка размера xs, которая ему налезет разве что на шею. — Да блин… — устало вздыхает, замечая на себе недоумённые взгляды консультанток. — Спалили? — беспокоится Чжухон. — Женский отдел, — коротко объясняет и отдаёт свою модную майку оторопевшей девочке с густой чёлкой и собранными в высокий хвост волосами. — Тянет тебя сегодня на подвиги, — глумится Хосок. Не отвечая, Чонгук кланяется консультанткам и поспешно ретируется. В коридоре он идёт спокойно и расслабленно, не обращая внимания на охранников, бегающих и выискивающих их. Проходит мимо табачного отдела, бросая косой взгляд на посетителей, морщится, вспоминая, как на днях ему испортил обеденный перерыв такой же вот курильщик, и встаёт на первую ступеньку эскалатора. На первом этаже возле крутящихся дверей его уже ждут Чжухон — в белых шортах и майке, и Хосок — в пляжных тапочках и рубашке с пальмами. — Даже тапки поменял, — поражённо качает головой Чонгук. Хосок тут же закидывает руку ему на плечо. — Продумываем всё до деталей, — широко улыбается. Почти шагая в ногу, они выходят из торгового центра, где их по-прежнему продолжают искать бегающие по этажам охранники. — Конец связи, — говорит Чонгук и вытаскивает из уха гарнитуру.***
Чимин от нового видео в восторге, он сам накрутил им несколько соток просмотров на YouTube. Эти горе-трейсеры должны ему подкинуть бабла за пиар, потому что он разослал видео по всем своим знакомым (в том числе и Тэхёну), а знакомых у Чимина валом. Сидя в фойе на подоконнике, Тэхён снисходительно смотрит через его плечо на экран, пока ролик демонстрируется очередному знакомому. И Чимин, и его друг восхищаются смелостью парня, который съезжает вниз, примостив задницу на крыше лифта, и приветливо размахивает руками. Дальше нарезка идёт с другой камеры: тут парень перепрыгивает через перегородки туалетных кабинок и выскакивает за дверь, оставляя двух возмущённых сотрудников торгового центра в туалете. Тэхён скучающе покачивает ногой. Это же дурость чистой воды. Что они хотят доказать? Кому? Ну попрыгали-побегали, нагнули систему — дальше что? Всю жизнь вот так будут «прыг-скок»? Картинка меняется на третью камеру: этот герой дня лавирует между людьми на эскалаторе. Дальше Тэхён не смотрит, отвлекается на входящее сообщение: Суён сама зовёт его прогуляться по городу. В общем-то, планов никаких на вечер нет (на Суён планов нет тоже), так что встретиться можно. Провести приятный вечер с пользой для обоих. — Всё-таки классно они их надули, — одобряет происходящее на видео Чимин. …и привлечённый звуком его голоса, Тэхён поворачивает голову, когда один из трейсеров прячется в примерочной, скидывая спортивную сумку на пол, и машет в зеркало, выключая камеру. Конец ролика. Конец спокойной жизни. — Ну-ка верни назад, — просит Тэхён, наклоняясь к Чимину. Сердцебиение в груди учащается. У него есть видео, он может посмотреть его на своём телефоне, но… Запись повторяется. И ещё раз. Тэхён забирает гаджет из рук друга, придвигая как можно ближе к лицу, заново прокручивает концовку: парень скидывает спортивную сумку, машет в зеркало и отключает камеру. Двустороннюю сумку, которая сейчас красного цвета. — Чего там? — А? Да так, показалось, — возвращает телефон владельцу. Ну сумка и сумка, мало таких, что ли? Размышляя, Тэхён постукивает пальцем по экрану своего айфона, затем открывает чат с сообщениями и пишет Суён, что, к сожалению, занят этим вечером. Занятие простое: весь вечер он изучает видео с торгового центра. Просматривает его раз сто, не меньше. Трейсер с красной сумкой говорит несколько раз «извините» и что-то ещё, но расслышать, что именно, не удаётся — мешает долбящая музыка (как такое вообще можно слушать?). Тэхён вспоминает голос Седьмого Позвонка, но не может понять, похожи голоса или нет. Тут плохая слышимость, там — ноль эмоций. Как и в первом видео, съемка идёт от первого лица. Всё, что удаётся увидеть у трейсера с красной сумкой — кроссовки без опознавательных лейблов и такие же чёрные спортивные штаны. Тэхён останавливает кадр, рассматривая кроссовки. Шнуровка любопытная. Гугл-поиск подсказывает, что такая шнуровка называется военной. Военная шнуровка, двусторонняя сумка. Задумываясь, он откидывается на изголовье кровати, прижимая телефон к губам.***
Тэхён целенаправленно (и безрезультатно) ищет его несколько дней, а замечает совершенно случайно у стенда с расписанием. Впивается в его фигуру пристальным взглядом и рассеянно думает: вот дебил. С таким увлечением не доживёт и до тридцати. Как спина только не отсыхает после всех этих падений-сальто? А прыжки с одной крыши на другую? Ни страховки, ничего. Так грохнешься на асфальт и останешься лежать, пока в пластиковый мешок не упрячут. Парень потирает плечо, будто почувствовал взгляд, но не оглядывается. Сегодня он в очередной чёрной спортивной олимпийке с капюшоном. Башлык на голове. Выпирающая косточка надёжно спрятана под слоем одежды. Вздыхая так, будто ему не оставили выбора, Тэхён отталкивается бедром от подоконника, возле которого дожидался Чимина, задерживающегося в аудитории, и подходит к Седьмому Позвонку, останавливаясь за его спиной и заглядывая на обувь: чёрные кроссовки, шнурки аккуратно продеты в петельки по бокам — военная шнуровка. Сумка с красным кантом по линии замка висит на плече. Занятно получается. — Надо же, как нас часто сводит судьба. Парень хмуро оглядывается. Узнаёт почти сразу. Лицо тут же становится абсолютно непроницаемым. Будто перед ним не Тэхён стоит, а помойное ведро с тряпкой, и единственный выход — обойти. Это он и делает: молча отворачивается и пытается обойти. Тэхён ловит его за локоть, удерживая на месте. Тот смотрит через плечо, медленно опуская взгляд на его руку, а потом поворачивается всем корпусом, стряхивая с себя чужие пальцы. Рожа остаётся равнодушной, но глаза… Глаза опасно темнеют. Воинственный настрой провоцирует внутреннюю насмешку. — Хочу поговорить. Тэхёна смеряют взглядом. Приподнимают бровь: — Разве есть о чём? Ты удивишься, когда узнаешь. — Есть, но тут людей много. Лучше на улице. На скамейке. Твоей, — с удовольствием выделяется последнее слово. Судя по виду, его сейчас пошлют нахер. Но парень бросает: — Говори здесь или отвали. — Дружелюбие у тебя просто на высшем уровне! — саркастично восхищается Тэхён. Тот на фразу никак не реагирует, стоит ровно секунду, а потом просто молча разворачивается и идёт вперёд по коридору. Вот же упрямый осёл. Тэхён чувствует, как в нём вскипает раздражение. Он догоняет его в несколько импульсивных шагов, опять дёргает за локоть, разворачивая к себе, и не давая возможности открыть рот, быстро говорит: — Как думаешь, полиция похвалит того, кто сдаст им трейсеров из торгового центра? Какой бы ни была его актёрская игра, но на миг на лице отображается тотальная растерянность. Вот и отлично. Так-то лучше. — Я никому не скажу, — добавляет Тэхён. — Но взамен хочу попасть на вашу тренировку. Они стоят посреди коридора, вынуждая всех остальных их обходить. Но никто не толкает, не задевает, не просит отойти и договорить в стороне. Что-то подсказывает Тэхёну, что договорить бы не получилось. У него стойкое ощущение, будто он ведёт отсчёт до взрыва. Три. Два. Один… И — бах! — ядерная волна, сносящая всё на своём пути. Странное будоражащее предчувствие. Парень выдёргивает локоть, только сейчас очевидно сообразив, что Тэхён так и сжимает его пальцами. Придвигает к нему лицо: — У тебя с башкой беда, — цедит. — Держись от меня подальше. И, поправляя съехавшую с плеча лямку сумки, не спеша уходит. Тэхён не идёт за ним. Складывает руки на груди, довольно улыбаясь, и провожает его спину глазами. Да, с башкой определённо беда. Точнее и не скажешь.