Но подводит самоконтроль

Кэлпи был симпатичным, у Кэлпи были длинные ресницы и мягкие черты лица. Кэлпи, матерясь на ходу, рванул от Коснарта, пытающегося его обнять «во имя дружбы площадок, и чтобы ты перестал смотреть на меня волком». В эту минуту Саша ненавидел Коснарта больше, чем на их батле. В «Опере» было почти пусто. Коснарт под дружный смех Пиэма с Сектором все-таки догнал Лёшу и слегка приподнял, обнимая. А потом потрепал по волосам, без всякого подтекста — злосчастной кепки не было, и у Саши тоже руки чесались провести рукой по затылку. Но Саша не мог так сделать, а Коснарт мог. Бессильная обида холодным мерзким комком собралась где-то в желудке. Как с забытым текстом — никого кроме себя и не обвинишь. В конце концов, это только Саша здесь себя не контролировал, как какая-то собака в гон. Лёша нашёл его глазами и помахал рукой. Саша криво улыбнулся, а потом подумал, что им сегодня ночевать вместе, и улыбка превратилась в гримасу. В их первую встречу Саша даже не сразу понял, что перед ним омега. Альфы и омеги — их в мире и было-то немного, чуть меньше, чем геев, чуть больше, чем пакистанцев. «Цветочек аленький» тогда нашёл где-то алкоголь и жизнерадостно ржал над чем-то с Бейондом, кажется, не слишком расстраиваясь из-за проигрыша. Саша подошел к нему сказать, что текст вообще-то был сильный и выиграть в таком равном батле действительно приятно. Саша глубоко втянул в себя воздух, и тут его повело. Пахло мятой и какими-то полевыми цветами. Глаза у Кэлпи вмиг стали серьезными. — Саш? — негромко и настороженно позвал он. Саша неловко отшатнулся, извинился и ничего больше не сказал. Было очень стыдно. Но Саша бы скорее сдох, чем признался, что если бы не привычка контролировать все, что касалось его природы, он бы позвал Лёшу в кино в тот же день. Они периодически пересекались на встречах. Саша упоминал его в текстах батлов, потому что ему нравилось смотреть на растерянность у Леши на лице. Саша не был влюблён. Просто плохо спал. Лёша во сне совсем не пах чертовой мятой, только двигался мучительно медленно, стискивал ему плечи пальцами и хватал воздух ртом. Виски у него были мокрыми от пота, как на батлах. После таких лихорадочных снов Саша по утрам стоял под душем и остервенело тер себя мочалкой, будто поганое чувство можно было стереть с кожи, как мерзкий налет. Лёша писал ему про вышедшего Ведьмака. Буквы в диалоге и семьсот километров между Москвой и Питером давали иллюзию безопасности. Лёша из интернета был хорошим собеседником. Смешно реагировал на подколки в твиттере, спорил с ним, отвечал на длинные Сашины сообщения не стикерами и короткими отписками. У людей, читал Саша на форуме, не было инстинктов, только рефлексы. А значит, не было в этих чувствах ничего, что он бы не мог контролировать. Лёша во сне улыбался и опускался перед ним на колени. В квартире у Забэ после финала «All-stars» они столкнулись у двери ванной, когда все уже спали. Саша, не слишком соображая, что делает, поймал споткнувшуюся на пороге фигуру. Голубые глаза в темноте казались почти черными. Это он зафиксировал уже после того как, слабо различая сон и реальность, прижал Лёшу к стене и поцеловал. Когда Саша пришел в себя, Лёша сидел на стиральной машинке, обхватив его ногами за талию. Сашины руки были у него под футболкой. По шее проходила невидимая дорожка поцелуев от челюсти до ключиц. Заскрипели половицы в коридоре, и они с Лёшей одновременно застыли, не дыша. В темноте, в чужой ванной, с незапертой дверью. Шаги дошли до кухни, звякнул кувшин с водой. Саша не шевелился, даже руки не убрал. Хлопнула дверь в спальню, и в этот момент они отпрянули друг от друга. Саша растерянно уставился в широко распахнутые глаза напротив. Лёша, будто обжегшись, убрал руки, которые успел закинуть ему на плечи. Солнце давно взошло, но за окном висела серая пелена. По стеклу моросил мерзкий питерский дождь. Они сидели на балконе, кутаясь в кофты, и не смотрели друг на друга. Как будто вышли покурить — только никто из них не курил, обоняние не позволяло. Альфа и омега. Чтоб Оксимирону пусто было со всеми его треками. — Только не презирай меня, — Лёша сказал это серьезно и устало. Саша впервые подумал, что не только он, наверное, загонялся по поводу своей природы. — Ебал я эти инстинкты, — четко проговорил Саша. — Это… не болезнь. Я не стану относиться к тебе хуже. В голове билась одна мысль: «Пожалуйста, не ненавидь меня». Но Саша опять ничего не сказал. Лёша помолчал, а потом протянул ему руку. — Меня зовут Лёша, я омега, — будничным голосом начал он. — И это между нами ничего не меняет. — Меня зовут Саша, я альфа, — Саша пожал протянутую руку и улыбнулся впервые за вечер. — И это ничего не меняет.