All days and all nights

      Grammy awards. Два заветных слова и ощущение, что Америка пала перед ними на колени.       Чонгук, признаться, никогда бы не подумал, что им выпадет такой шанс, но вот они здесь, их узнают, их приветствуют, с ними хотят сделать фото на память. И у Чонгука просто вау...       Вау, какой стресс.       «Первая кей-поп группа...», «Самые известные айдолы Южной Кореи...», «Легенды музыкальной индустрии...» – невероятно круто, Чонгук ни за что бы в жизни не стал с этим спорить, но то, какое давление все эти кричащие заголовки в журналах и газетах оказывают на них, всех вместе и каждого по отдельности, это просто невыносимо. Да, у них был чёткий план, составленный руководством агенства, да, они знали, как отвечать на стандартные вопросы, кому улыбнуться и где стоит промолчать. Их даже заставили выучить сценарий. И это хорошо, это отвлекало от суеты вокруг и непомерно быстро бьющегося сердца в частности. Было страшно оплошаться: по закону подлости что-то должно было пойти не так. Но Чонгук никогда не подумал бы, что это случится с ним.       Пробираясь по красной дорожке до фотозоны, группа останавливается у очередного репортёра. Намджун, как всегда, не даёт короткому интервью потерпеть крах, поэтому отвечает на большинство вопросов, некоторые, с уже заведомо заготовленным ответом, переводя для остальных. Каждый из них сказал минимум по одной фразе, и, чёрт, Чонгук так горд этим. Потому что они старались, они пытались, и, в конце концов, они заслужили. Выкладываться на сцене на сто возможных и ещё на сто невозможных процентов – это то, что позволило им продвинуться так далеко. А их арми – это те, кто привели их сюда, стимул с каждым днём становиться лучше.       Что-то из его мыслей озвучивает и сам Намджун, когда отвечает на привычно одинаковые вопросы каждый раз по-разному. Поэтому Чонгук должен чувствовать трепет, должен чувствовать лёгкость и радость. А не это.       Чёртов Мин Юнги, думает Чонгук, прячась за спиной лидера и, делая вид, что внимательно слушает, рассматривает своих хёнов. В отеле, где их готовили к выходу на красную дорожку, у него почти не было времени, чтобы посмотреть на каждого. Он видел лишь Тэхёна и Чимина, с которыми повторял сценарий, попутно обедая и дурачась. Но сейчас и они выглядели совсем по-другому: просто невероятно элегантно и утончённо, словно только-только сошли с обложки Vogue.       Тэхён сегодня по-особенному красив, есть что-то тёмное в его строгом образе и до невозможности томное во взгляде его подведённых глаз, что буквально приковывает внимание, есть что-то притягивающее в его неторопливых движениях и многообещающей улыбке, что заставляет сердце младшего ускорить свой ход. Чонгук ловит его взгляд на себе и быстро отворачивается к Чимину. Щёки неумолимо покрываются румянцем.       Чимин теребит своими ухоженными пальцами браслет из драгоценных камней на своём запястье, и словно демон-искуситель облизывает губы, не отводя горящего взгляда от лица интервьюера. Чонгук вспоминает, как буквально за несколько минут до выхода из отеля, чтобы спустить пар напряжения, они активно разминались. Чонгук вспоминает, как лодыжка Чимина осторожно, но уверенно легла на его плечо в растяжке, как маленький хён подмигнул, обхватывая собственное бедро руками, и, крутанувшись вокруг своей оси, мелькнув обтянутой брюками конечностью перед носом макнэ, опустился в поперечный шпагат прямо перед ним, не переставая улыбаться, даже глядя снизу вверх.       Чонгук сглатывает, слегка ослабляя бабочку и оттягивая воротник своей рубашки, чувствуя, как внезапно стало в разы сложнее дышать. Он прячется за спиной лидера, на мгновение опуская взгляд в пол, на носки своих ботинок, но интервьюер – стройная высокая блондинка, – снова привлекает внимание всех парней, восхищённо оглядывая их аутфиты.       Чонгук тоже весьма осторожно, но не скромно скользит взглядом по подтянутому телу Хосока, что стоит удобнее всего для обзора. Он чертовски горяч и дерзок, улыбается в камеру ослепительно, поднося ладонь к лицу со своим фирменным «свэээээг», очаровывая девушку своей невероятно сильной аурой и бьющей через край позитивной энергией.       И Чонгука, кажется, тоже.       Младший сглатывает и поднимает глаза к затылку Намджуна. Его крепость, его стена, его наставник и защитник. Он чуть тянется, упираясь подбородком в чужое плечо, так привычно и удобно, что Намджун даже не вздрагивает. Чонгук продолжает улыбаться, ведь камеры всё ещё ловят каждое его движение, и ненавязчиво ведёт носом по линии роста волос. Пахнет дорогим парфюмом, лаком для волос и совсем немного, едва уловимо, пенкой для бритья. Чонгук вспоминает, как вечером сидел в номере старшего и слушал, как тот заучивал речь для вручения. Он любовался сосредоточенным профилем, наслаждаясь атмосферой уединения, распахнутыми настежь шторами на панорамных окнах, за которыми горел огнями никогда не спящий город; он пил дорогое вино и ловил невероятное удовольствие от того, как Намджун говорит по-английски. Этот мужчина – ходящий фетиш, и Чонгука с него кроет, просто невозможно.       Парень отстраняется, облизывая губы, огромным усилием заставляя себя отвлечься от напряжённой спины, к которой он прижат непозволительно близко.       Слишком близко. Он понимает это лишь когда ловит хитрый взгляд Сокджина, слишком явно направленный не на его лицо.       Чонгук опускает глаза, замечая то, из-за чего бросает в жар и становится максимально неловко: он возбуждён – раз, его пах слишком тесно прижат к аппетитной заднице лидера – два.       Чёрт...       Сокджин дожидается, пока макнэ поднимет голову, с этим своим растерянным взглядом испуганного оленёнка, и играет бровями, чем смущает ещё больше. Чонгук очень не к месту вспоминает, сколько раз они с хёном сталкивались на пороге ванной в общежитии. Когда на милом и всегда готовом повеселиться Джин-хёне было лишь полотенце, неплотно обёрнутое вокруг бёдер; когда по широкой рельефной груди стекали горячие капли воды, а из душевой следом окутывало паром. У Чонгука всегда перехватывало дыхание, а Сокджин всегда перехватывал Чонгука, приставая с обнимашками и переводя всё в шутку, взъерошивая не только волосы, но и всего его своими прикосновениями.       Девушка громко восклицает, вырывая парня из воспоминаний. Он копирует остальных, повторяя «thank you» и тягучее «baaaaay», посылая в камеру воздушные поцелуи, и думает, что может выдохнуть спокойно.       Но только дёргается едва заметно, когда чья-то ловкая рука мастерски пробирается со спины под пиджак и весьма стремительно несильно сжимается чуть ниже пояса в паху. Чонгук сглатывает. Юнги осторожно подталкивает его в спину, призывая не отставать от своих хёнов, а его горячее дыхание у затылка запускает вдоль позвоночника маленький электрический разряд.       – Кажется, теперь ты познал все прелести полового созревания, мелкий, – хмыкает Юнги у его уха, повиснув на крепком плече, пока они вновь кучкуются для следующего интервью.       И Чонгук, встряхивая чёлкой, надеется, что ещё десять минут, ради приличия, он сможет продержаться, а затем... он просто не ручается за последствия.       Потому что чёртово возбуждение, чёртовы гормоны, чёртов Мин Юнги!