All days and all nights

      – Пожалуй, не стану шутить на тему, как вам нетерпелось дождаться меня, и вы не дождались, – драматично вздыхает Сокджин, останавливаясь в дверях кухни, заставляя Юнги и Хосока, самозабвенно целующихся у плиты, испуганно отскочить друг от друга. – Эх, обидно, вообще-то.       – Сокджин, это не то, что ты... – по инерции начинает оправдываться Хосок, но затем его словно переклинивает и он бросается старшему в объятья. – Джинни, это ты! Ты смог вырваться, ааа! Как я рад тебя видеть! – он обвивает его шею своими руками, хаотично оставляя тысячу лёгких поцелуев на таком знакомом, родном лице.       Юнги усмехается, помешивая лопаткой овощи в сковородке.       – Я тоже рад тебя видеть, – Джин мягко ерошит его и без того в полном беспорядке тёмные волосы, придерживая за талию. – И не только видеть, – едва слышно хмыкает себе под нос, сжимая ладонь на упругой ягодице.       Юнги цикает и поднимает глаза к потолку.       – Боже, ты неисправим, – выносит он вердикт, но тоже подходит ближе, чтобы чмокнуть старшего в уголок губ.       – И по тебе я тоже скучал, мой строптивый тонсэн, – Сокджин успевает увернуться от умасленной лопатки, так недвусмысленно занесённой у его лба, зарываясь носом в изгиб шеи Хосока.       Господи, как дома хорошо...       Он обнимает Хосока, продолжающего что-то неразборчиво лепетать, крепко, обеими руками, прижимаясь так тесно, как давно не мог, и блаженно закрывает глаза, в первый раз за долгое время чувствуя, как сердце, такое большое и прекрасное, так сильно любящее его, бьётся непомерно быстро. Хосок всхлипывает, прерывая поток неясной речи, пытается улыбнуться, но не получается, потому что он так соскучился!       – Сок-и, успокойся, – мурлычет Юнги, поглаживая младшего по голове. – Если вы мне тут сейчас оба реветь начнёте, я вас по разным комнатам на все два дня закрою.       – Хён, – едва внятно бормочет он, – в моей квартире почти нет дверей, – и это сейчас, по правде, кажется ему огромным преимуществом.       – О боже, какой ты придирчивый, – Юнги снова поднимает глаза к потолку, и это вызывает у Сокджина сдавленный смешок. – Один будет спать в туалете, другой – на балконе, устроит?       – Злюка, – заключает Хосок, и тянет его за руку в их маленький обнимательный клубок. – Но почему так неожиданно, хён? – он продолжает тихо бормотать, на этот раз обращаясь к Джину. – Мог бы предупредить, мы бы как-нибудь подготовились, заказали бы столик в ресторане или...       – Ну... – Юнги медлит, но всё же отвечает. – Вообще-то он меня предупредил. Потом мы оба решили, что заранее рассказать тебе – плохая идея, ты бы нервничал и суетился.       – Тем более, меньше всего на свете мне бы хотелось сидеть в каком-то ресторане у всех на глазах и делать вид, что вы лишь мои 'друзья', – своим вот этим самым драматичным шёпотом дополняет Сокджин. – Тем более, я давно не кушал домашний чапчхэ!       – Вот ты и испортил всю романтику, – фыркает Юнги, – балбес, – вздыхает, возвращаясь к плите.       – Я твой хён! – голос Джина, как обычно в такие моменты, взлетает на несколько тонов выше, в наигранном возмущении.       – Хорошо, балбес-хён, – спокойно соглашается парень, отключая варочную поверхность и открывая крышку сковородки.       – Эй, тебе повезло, что ты так вкусно готовишь, а то я бы тебя... – Сокджин вдыхает аромат домашней пищи и просто плывёт, но Юнги его перебивает:       – Я ещё и трахаюсь неплохо, – подмигивая, и тут же, пресекая все зарождающиеся возмущения, прикладывает палец к губам, призывая к молчанию.       Щёлкает замком входная дверь и из коридора слышен взволнованный голос Чонгука.       – Юнги-хён, что за спешка? Я завтра обязательно получу от тренера за то, что сбежал с тренировки, потому что он так расхваливал какие-то новые упражнения, а мы так и не успели их... Ой, как вкусно пахнет! А что за повод для... – Чонгук замолкает на полуслове, теряя дар речи, а в следующий момент, едва Хосок успевает отойти к Юнги, младший бросается в распростёртые объятия Сокджина, запрыгивая, овивая его талию своими крепкими ногами, и сквозь по-сумасшедшему счастливую улыбку, скулит, давясь слезами.       – Чонгуку ты тоже не сказал? – ошарашенно шепчет Хосок, чувствуя, как его обнимают со спины, кладя подбородок на плечо.       Юнги только отрицательно качает головой.       – Ты самоубийца, ты знаешь это? – Хосок переплетает их ладони, крепко сжимая мозолистые пальцы в своих.       Они какое-то время молчат, пока Чонгук не успокаивается и не начинает целовать Сокджина с напором, прикусывая и без того пухлые губы. Юнги буквально отдирает младшего от хёна, бурча что-то про сырость в доме и «хотя бы часик потерпеть можете?!». Ему и самому тоже сложно, Джина не было дома полгода, и это просто охренеть сколько по меркам Юнги, но не зря же он заморачивался с готовкой обеда!       Уже сидя в гостиной за низким столом на полу, игнорируя наличие столовой в доме, Юнги не может отвести взгляда. Его мальчики с таким удовольствием уплетают закуски и мясо, которым он по обычаю никому больше не доверяет заниматься, болтают и смеются, и это, чёрт возьми, самое лучшее, что с ним случалось за эти бесконечные полгода.       – Хён, – Чонгук даже жевать перестаёт, восхищённо рассматривая самого старшего, – ты такой красивый! Стал ещё красивее, чем был!       И Юнги думает, что смущённый румянец на щеках Сокджина делает его ещё в тысячу раз прекраснее.       – И короткая причёска тебе очень идёт! – соглашается Хосок, мягко почёсывая чужой затылок.       – И форма, – как будто невзначай добавляет Юнги, отмечая как туго затянут ремень на тонкой талии, как облегающе обтянута грудь белой футболкой и как штаны заметно топорщатся в паху.       Сокджин закашливается, отставляя от себя рюмку с соджу, молчит, а потом внезапно громко объявляет:       – Анекдот!       Юнги шлёпает себя ладонью по лбу и вымученно произносит:       – Так, я понял, тащите его в спальню.       Хосок и Чонгук хихикают, обнимая Джина с обеих сторон, и Юнги давит ухмылку, глядя на это.       Служба в армии Сокджина ни чуть не изменила, разве что он стал выглядеть более мужественно и более сексуально, когда вот даже просто ест. Хотя, может это всё весьма субъективно, и Юнги просто безумно скучал по нему? Юнги никогда не признается, что на самом деле сейчас его сердце трепещет не меньше и что невыносимо хочется плакать от того, что они все вместе наконец встретились. Но, кажется, что каждый из них и так это знает.       – Юнги-я, – зовёт Джин, – ну посмотри на меня, бука, – и когда тот всё-таки переводит взгляд на старшего, Сокджин подмигивает ему, делая эгьё и посылая воздушный поцелуй.       Юнги чувствует, как краска прилипает к щекам, и быстро утыкается в свою тарелку. Два дня увольнительной – это чудовищно мало, но впереди ещё полтора года службы и с этим ничего не поделать. И Юнги знает наверняка, вместе они сделают эти сорок восемь часов самыми счастливыми воспоминаниями, чтобы были силы продержаться ещё немного до новой встречи.       – Кстати, – припомнив что-то, снова начинает Сокджин, – насчёт того, что ты неплохо трахаешься...       – О боже, – воет Юнги, – заткните его уже кто-нибудь!