sweet

Ваня как хрупкий ангел выплывал на сцену во всем белом. Нежный как первый снег или взбитые сливки. Такой мягкий, чистый и невинный. Этот софт образ невыносимо вязался с его мальчишеским симпатичным личиком, светлой кожей и худощавым телосложением. Так вязался, что от приторности зубы сводило. По несчастью, Ваня прекрасно осознавал, что что-то менее сладкое ему пока не светит, потому что еще слишком маленький. Видел, как аляповато смотрятся его попытки выглядеть более взрослым и мужественным. А потом переходный возраст, будто долго и старательно сдерживаемый, внезапно обрушился на голову и обозначил свое появление неприятными высыпаниями у крыльев носа. Организм будто сходил с ума, а Ваня подавлял агрессию ко всему вокруг и терпеливо ждал. Просто потому что не знал, как с этим справляться. Гормональный всплеск начал вытравливать из него все эти взбитые сливки методичными ударами под дых. Рывками в его сценические образы пробирался грубый черный. Сначала массивные часы на левом запястье. Он с ними вообще расставаться перестал, потому что наконец нащупал то, что долго искал, как ему на тот момент показалось. Потом он обнаружил, что шляпа с полями немножко разбавляет излишнюю приторность его образа. Да, сладкий. Но не приторный. Ваня яркий и нагловатый. У него за спиной серьезный опыт выступлений, как он сам считает, поэтому он стоит на сцене «голоса» и пялится в спинки красных кресел. А потом поет, уже, наверное, в сотый раз, песню Нервов. Стойко выдерживает этот вид до последнего слова. Полина тоже отлично видит, что Ваня сладкий. Конечно, девочкам такие нравятся — Кургалин знает из статистики своего инстаграма. У него вдох проскакивает через раз и сердце ухает так, что в висках отдается. Ему даже сложновато разбирать то, что говорят наставники, поэтому слова путаются на языке. Полина так искренне восторгается его исполнением, что выглядит как его маленькие фанатки. Он говорит и только потом думает. Готов поклясться, что от его слов наставница краснеет. В тройках Ваня впервые за свою карьеру не мягко выплывает на сцену, а влетает с ноги как ураган, нахально стреляя глазами в сторону кресла обворожительной певицы. Точно знает, что она на него по-особенному смотрит. Говорит, конечно, что для него «старенькая», но он-то чувствует этот заветный взгляд как на взрослого. Кургалин будто мечется меж двух этапов своей жизни в вакууме. Ни в чем не уверен вообще. На лбу начинает нещадно высыпать, поэтому Ваня принимает решение отпустить челку вниз, чтобы немножко прикрывать лицо от безжалостных объективов. Ему вообще дико не нравится количество грима, которое на него наносят перед съемкой, но он покорно подчиняется правилам игры, в которую решился играть. Песня Билана становится очередным безумным условием. Ваня пребывает в смятении и больших сомнениях по поводу номера. Черный в его костюме какой-то блеклый, а привычный белый и вовсе подменяется грустным сероватым. А больше всего беспокоит, что предполагаемый вокал не раскрывает всех Ваниных возможностей. Он может больше и точно это знает. Песен про любовь он спел уже целое море, но перспектива соревноваться за право идти в финал с таким номером сильно бьет по уверенности в себе. Ваня как будто разваливается на части, потому что тело там само по себе решает, что и когда ему необходимо поменять, а гормоны сильно бьют по мозгам из-за постоянного стресса и напряжения. Голос не слушается, и Кургалин неутешительно диагностирует у себя мутацию. Город сходит с ума от карантинных мер, а Ваня думает, что слишком резко жизнь свалила на него весь свой репертуар сложностей. Скребет станком колючий подбородок и настойчиво напоминает себе, что он тут ради мечты какой-то. Он слишком яркий для этого номера, слишком динамичный и молодой. Он страдать от неразделенной любви на камеру не хочет, но выходит и поет так, как объяснял педагог по вокалу на их многочасовых репетициях. У него необузданная жажда движения и кипящая энергия внутри, только вся динамика песни остается в его неугомонных метаниях по сцене. Собственное исполнение кажется «пресноватым». Зрительская симпатия и шанс на выступление в финале валится на него неожиданно и окончательно сносит крышу. Уже в кровати глубокой ночью он перекатывает на языке невероятное слово «финал» и пытается заставить свой мозг прийти уже, наконец, в какое-то функционирующее состояние. Кожа все время подвергается неконтролируемым выбросам гормонов, и сам парень как будто вытягивается на пару сантиметров каждую гребаную неделю. Все больше шмоток из шкафа летит обратно в чемодан. Ваня основательно перебирается на оверсайз вещи и только теперь начинает замечать, что огромные бесформенные худаки и футболки на него садятся так, как им полагается, а не как мешки на швабру. На какое-то время зависает перед зеркалом, чтобы удостовериться в том, что беглый взгляд не обманул. Нервы шарашат запредельно, когда он проходит обязательную дезинфекцию перед своим выступлением. Финал обещает быть не приятнее экзамена с комиссией по отчислению. Без публики петь не то что непривычно, а чертовски тяжело. Да, знает, что у экранов сотни девочек-девушек будут на него влюбленно смотреть всю песню, но вот эта невозможность видеть своими глазами от слушателей фидбэк удручает. Он стоит на сцене первого канала закованный в кожу и джинсу. Выпускает всю мощь своего огрубевшего за весь сезон голоса в холодный микрофон, влажно пахнущий металлом. И песня ему до одури нравится, потому что взрослая. В кои-то веки не про приторную любовь. У него брови непроизвольно сходятся к переносице, когда он со сцены сетует на мертвых богов. И не нужно мячиком скакать по сцене, чтобы доказать, что у него энергии через край — все точно это видят, хотя он все три минуты остается в пределах выделенных ему двух квадратных метров. У него внутри гранж, агрессия, борьба с самим собой и своим возрастом — не сладость. Он наконец-то чувствует себя органично в этой огромной куртке и своих некогда белоснежных кроссовках. У Вани воздух из легких выбивает, когда Полина смотрит завороженно на его выступление. Видит, что он повзрослел. Ваня высокий и сухой. О нежности первого снега и взбитых сливок напоминает, может, темнеющая челка, которая начинает прикрывать глаза. Он, наверное, не очень скоро выйдет на большую сцену, равно как и на улицу, но точно знает, что не выплывет на нее хрупким ангелом в белом, а влетит с ноги и заставит всех прочувствовать эту энергию, которая колотится внутри.