Паруса любви

Гонку мы выиграли. Нет, правда! Юта сказал, что если я не перестану на него так смотреть, то он забудет зачем вообще тут сидит, но... Выиграли! И в этот раз мы целовались так, что даже Джонни начал возмущаться. - Постыдились бы, тут дети! - Эй, кто сказал, что я ребенок? - подал голос Донхек. - На воре шапка горит, - съязвил Доен. На награждении в этот раз я стояла за сценой. Юта сказал, что отпускать меня далеко не рискнёт. Его, как ни странно, поддержали почти все. После мы немного танцевали и разошлись. Донхек напоследок что-то кричал о том, что привезет мои вещи. Я смутилась, но совершенно забыла, что собирать ему придется все, в том числе и мое белье. Что, поверьте, мне потом ещё долго аукалось по поводу и без. На третий день мы заняли второе место. Но, кажется, расстроился только Марк. Ему почему-то жизненно необходимо было выигрывать всегда. Мы едва утащили его из бара, где он пытался в одиночку вылакать весь ассортимент. Юта все ещё оставался феерически прекрасным и безумно любимым. Но говорить о чувствах он не начинал, а я не собиралась быть первой. На финальной гонке я не переставала ахать, охать и восторгаться. Казалось, что яхтами покрыт весь океан, до горизонта. Но восторг мой поутих, когда оказалось, что в этот раз нам придется проплыть куда как большую дистанцию. К концу гонки я замерзла и Юта прогнал меня в каюту, где я благополучно проспала наш выигрыш. Сумма на полученном чеке была просто фантастической! Парни долго решали как ее делить, пока Чону не сказал, что все посчитает и сам переведет. Почему-то не возмутился никто. Юно продолжал смотреть на меня, когда думал, что никто не заметит. Говорил комплименты, пытался помогать. Но мне совесть не позволяла давать ему пустую надежду и я старалась быть вежливой, но холодной. Его это расстраивало, а ещё он явно порывался мне что-то рассказать, но Юта не оставлял меня надолго и Юно сдался. Или так показалось мне? В общем, все было чудесно, пока Марк не напомнил мне, что на следующий день после обеда у нас самолёт. Юта удивлённо посмотрел на Марка, потом на меня и возмутился: - И когда ты собиралась мне сказать? - Прости, совсем забыла, - я прижалась к нему, - правда, забыла. Ты же простишь? - Да какое к черту, простишь? - он внезапно вспылил и, оттолкнув меня, вскочил, - Смысл этого всего, если ты даже не в состоянии быть честной? Я замерла, не зная почему он так чрезмерно реагирует. На самом деле изначально было ясно, что никто здесь жить не остаётся. Почему он так зол? Кто знает что было бы дальше, если б не внезапно вмешавшийся Джонни: - Юта! - он даже повысил голос, - Я предупреждал тебя! Идём, поговорим! Я расстроенно смотрела им вслед и, кажется, даже снова начала грызть ногти. Мне было страшно оттого, что уже на следующий день мы должны расстаться, но ещё страшнее оказалось потерять последние часы вдвоем. Это ещё непонятно, когда мы сможем увидеться снова, если сможем вообще. А сейчас... Сейчас у нас ещё осталось несколько часов, а он готов потратить их на пустые обиды? - Грустишь? - рядом оказался, как ни странно, Чону. Он рассеянно улыбался и в этот раз у него в руках не было телефона. Это было непривычно. Но он был милым и я сдалась: - Грущу, - кивнула. - Не надо, - он протянул мне шоколадку, - никто не стоит того, чтобы ты перестала улыбаться. Тем более Юта. - Почему? - я не просто удивилась, а ошалела буквально. - Он непостоянный? - Чону легко покачал головой, - хотя, мне казалось, что с тобой все не так, - он мило улыбнулся, - а вот и он! Юта вернулся нахмуренный, но внезапно извинился. Он все ещё продолжал меня обнимать и уговорил уйти пораньше, но я чувствовала что что-то точно не так. Мы прогулялись по пляжу, Юта много шутил и даже грозился закинуть меня в воду. Я отпустила свои тревоги не желая портить ни минуты наедине. - Знаешь, - он притянул меня к себе, - в детстве я очень любил сказки. Все эти счастливые финалы, чудеса. Было приятно верить, что даже невозможное возможно, - он заглянул в мои глаза, - сейчас Джонни накричал на меня, чтобы я не ждал чудес, - вздохнув, он легко меня поцеловал, - но давай постараемся не утратить это ощущение волшебства? Я хотела что-то сказать и не могла. У меня голос пропал и я боялась, что если все ж заставлю себя говорить - позорно разрыдаюсь. А ведь Юта прав. В чудеса веришь только в детстве. И то, что я встретила его сейчас... Это то самое чудо, в которое не верила уже много лет. Он будто понял, что я не могу ничего сказать и потянул за собой. - Сначала нам нужно найти сливки и клубнику, - он смеялся, когда я пыталась остановить его, дёргая за руку, - и даже не говори, что я это выдумал! Я все ещё помню твои слова! - Это было, - я судорожно искала оправдания, - от помутнения рассудка! - А с чего это он у тебя помутился? - Юта резко развернулся, позволяя мне буквально впечататься в его грудь, - Так от чего помутился? - Не от чего, а от кого, - я хмыкнула и встала на цыпочки, чтобы заглянуть ему в глаза, - от тебя он помутился. От тебя. И я не удивилась и не вскрикнула даже, когда он подхватил меня на руки и раскрутил. Может, мы и не сказали напрямую ничего о чувствах. Но, как оказалось, это и не обязательно. Утром он снова не позволял мне есть самой. Хлопал по рукам, если я пыталась что-то взять и целовал за каждый съеденный кусочек. Он шептал мне глупости, от которых я начинала краснеть и не спускал со своих коленей ни на минуту. Я забывала как дышать, думать, жить. Я забыла бы и о времени, если б Марк не сдал мне бесконечно сообщения. Нет, понятно, что он переживает. Да и нет у меня возможности покупать другой билет или оплачивать номер в отеле хоть на один день. А от Юты столь щедрые подарки не приму. Не смогу. Все же, пусть я и его детка, но знакомы мы лишь несколько дней и не так я воспитана. Юта отвлекал, целовал, рассказывал что-то, что я и не слышала вовсе, просто любуясь им и слушая голос. Мы никак не могли надышаться друг другом, никак не могли признать, что все заканчивается. И я не спрашивала его о будущем, потому что ну вот как? Он студент и пусть сейчас мы в шикарном номере, но я в курсе, что оплачен он Джонни. Я вообще в неопределенном положении. Если родители Марка помогут - смогу остаться в Канаде, иначе, назад, домой? А сам Юта будто не замечал реальности. В конце концов нам все же пришлось вызвать такси. И Юта целовал меня в лифте и в фойе и... Вот только, когда таксист открыл мне двери, Юта будто очнулся. Поцеловал ещё раз, улыбнулся как-то так, что сердце у меня в груди перевернулось и: - Прощай? - он и спрашивал и в то же время я понимала что не шутит. - Почему? - сорвалось только, а после я прикусила губу, чтобы не сказать лишнего. - Так будет лучше? - он все ещё будто сомневался, но отступал к двери отеля и явно не собирался даже провожать меня в аэропорт. Было желание схватить за руку, вытрясти из него ответ, устроить истерику, но... Зачем? Если ему это ни к чему? И я села в машину, чтобы весь путь до аэропорта глотать отчего-то горькие слезы. А потом изображать видимость "я в порядке" перед Марком и Донхеком. Первые дни "дома" я просто не успеваю осознать что произошло. Наверстываю пропущенное, часами сижу над конспектами, что-то обсуждаю с друзьями. Вот только, если меня спрашивают понравилась ли мне регата, меня хватает лишь на то, чтобы кивнуть и я давлюсь вставшим поперек горла воздухом. Потому что какая к черту регата, о чем вы вообще? Там Юта, там дыхание одно на двоих, там... Кажется? Осталось мое сердце. Я дышу, хожу, делаю что-то, но вот живу ли? Не знаю. А потом, одним утром я проснулась от будильника, подошла к окну, увидела вдали линию залива и мой мир разбился вдребезги. Я так плакала, что даже Марк примчался с другого конца дома. Он бестолково суетился вокруг, гладил меня по голове, порывался обнять, но толку с него было ноль. Пока в комнату не ворвался Донхек, не наград на друга, не впихнул мне силком стакан воды и: - Либо ты сейчас же прекращает истерику, либо я лично напишу Тэен-хену, чтобы он этого японца расчленил и выслал нам частями! Я поперхнулась водой, выплюнула ее всю на пол и отчеканила: - Если с ним что-то случится, я за твою жизнь, Донхек-и, - с сарказмом, - и гроша ломанного не дам! - Да что ты! Как запела, а, птичка? Этого, как его там? Или будем говорить тот, кого нельзя называть? - Донхек и злится и в то же время я понимаю, что он испуган до чертиков, - Трогать нельзя. А с тобой что делать? Я вот нифига не волшебник! - Вот что, нифига не волшебник, прекращай мне морали читать, - вздохнула и поднялась не обращая внимания как округлились глаза парня от того, что было на мне надето, - вечером идём в бар. Ясно? А сейчас оставьте меня в покое! - Ты же ничего не... - Не считай меня полной дурой, ладно? - я легонько подталкивала его к двери и благополучно захлопнула ее уже перед обоими моими спасателями. Не хотела я никого видеть. Слышать! Знать! Только в жизни не получается так. Нельзя впасть в спячку на несколько лет или просто поставить паузу. Можно только терпеть и ждать. Ждать и терпеть. В тот вечер мы так напились с Донхеком, что бедный Марк не знал кого первым хватать. А мы сидели на асфальте перед баром и орали на два голоса ту самую дурацкую песню. Пока я не начала рыдать на полуслове и Марк все ж не определился кого первым поднимать. Он меня гладил по спине, а Донхек орал благим матом, что убьет этого подонка и плевать ему на мои угрозы. В результате мы даже подрались. Из участка нас забирала безумно расстроенная таким поведением сына мать Марка. И даже то, что мы вдвоем с Донхеком просили прощения и убеждали ее не злиться на Марка, потому что он не виноват, не помогло. Марк просидел почти взаперти неделю. То я, то Донхек по очереди сидели у его двери, таскали ему вкусняшки и обещали, что больше так не будем. На этом открытую трагедию я и завершила. Уж очень жалко было мальчишек, когда они не знали что делать и куда бежать. Улыбка приклеилась к моему лицу намертво. Только по ночам я могла безопасно заливать подушку слезами и кусать пальцы, чтобы никого не потревожить. В моем шкафчике в ванной собралась целая батарея средств по уходу за лицом. Почему-то просто так отеки с глаз не пропадали, да и темные круги под глазами надо было как-то прятать.