One man show

— Начальник… Ну отпусти, начальни-и-ик! — Так, молча сидим… голубушка. Нателла нетерпеливо скинула шубку — летом, в душной КПЗ в эффектной, но не по сезону одёжке было совсем скверно — и прошлась от стены до стены. Дверь была открыта, Нателле было это известно, но внаглую выскочить не получится. Один раз полковник уже лопухнулся таким образом, и теперь, каждый раз, когда гражданка Стрельникова оказывается в КПЗ, Жилин специально придвигает свой стол поближе к камере. Вот и сейчас вроде скрипит ручкой по бумажке, отчёт строчит, а сам нет-нет да и стрельнет глазом на задержанную… Бдит, сука. — Начальник, — у Нателлы рождается идея, — А давай ты меня выпускаешь, а я тебе — внеплановый «субботник»… В подтверждение своих слов Нателла расстегнула пуговку на кофточке, и так держащейся на честном слове и паре английских булавок. Полковник поперхнулся. — Ты что мне это… Ты мне… кончай давай… Вскочил, забегал, даже по столу застучал. Ну не прелесть ли? — А я против, что ли? — Нателла бесстыже прикрыла глаза и закусила губу, — Давай вместе, что ли? Только дверку открой. И стол отодвинь… — А ну прикройся, живо, — зашипел Жилин. Лицо его пошло красными пятнами, — И… это… Шубу надень! Нателла разочарованно отошла от решётки и, злобно поглядывая на милиционера, напялила ненавистную шубку. — Ишь… Устраивает она мне, — пробормотал Жилин, усаживаясь обратно за стол, — Я милиционер! А ты мне… такое… Я тебе… Не надо! В дверь постучали с такой силой, что оба, и Жилин и путана, вздрогнули. «Войдите» — хотел было сказать полковник, но не успел. Алёна была так взволнованна, даже напугана, что просто забыла дождаться приглашения зайти, а дождалась бы — не услышала. Буквально вбежав в отделение, она налетела на некстати переставленный стол. — Осторожнее же нужно было, — заквохтал полковник, выбираясь из-за стола, — Что же ты… Не ушиблась?.. Пантелеева выглядела как всегда безукоризненно, но по бледному лицу Алёны Жилин догадался, что произошло нечто из ряда вон. Дрожащими пальцами девушка вцепилась в руки полковника, шёпотом повторяя его имя. Нателла за решёткой подкралась ближе и развесила уши. — Ну что такое, хорошая моя? — почему-то тоже шёпотом заговорил Митя, — Кто тебе обидел? Почему-то сейчас, когда глаза Алёны были так близко, а её маленькие ладошки так идеально умещались в больших тёплых ладонях Жилина, полковник почувствовал себя невероятно сильным и значимым. Внезапно Алёна перевела глаза на притаившуюся за решёткой Нателлу. Пару секунд девушки молча смотрели друг на друга, а потом Пантелеева неожиданно взяла себя в руки, отпустила слегка разочарованного Жилина и вроде как даже немного успокоилась. — Товарищ полковник, я хочу написать заявление, — сухо сообщила она, — О краже. — О краже вашего сердечка, — еле слышно промурлыкала Нателла. Жилин одним прыжком подлетел к решётке. — Так… Давай, это… Иди отсюда. Всё! Разъяснительную беседу я с тобой провёл… будто бы… И чтоб на точке этой две недели тебя не видно было. А то ишь, взяла моду… — Неделю. — Чего? — Неделю, — безапелляционно заявила Нателла, не шелохнувшись. — Ах ты., — Митя покосился на Алёну, терпеливо ждущую, пока он разберётся с делами. Она так быстро пришла в себя, что Жилин даже про себя восхитился. А как быстро нашлась! Про кражу, поди, придумала. Не стала бы Пантелеева из-за кражи обычной так пугаться. И его пугать… Артистка, всё-таки, учат их так, наверное… Артистка источала умопомрачительный аромат дорогого парфюма. «Наверное, «Шанель», подумал Митя. Ему казалось, что Алёна, как и все актрисы, непременно должна душиться «Шанель». А чем же ещё? Это вам не «Красная Москва», которой Нателла провоняла всю КПЗ! — Ладно, неделю, — сдался Жилин, нервно открывая дверь и буквально пинками выгоняя Стрельникову из отделения. На пороге путана притормозила и, оглянувшись на Алёну, бросила через плечо, обращаясь к полковнику: — В следующий раз Катьку с собой прихвачу, раз тебе брюнетки больше нравятся. Такой «субботничек» замутим… — А ну пошла отсюда… С ехидным хихиканьем Нателла скрылась за дверью. Жилин помахал на себя документом, которым секунду назад замахивался на путану, и, швырнув его на стол, вспомнил об Алёне, тихо стоявшей в сторонке. — Ну, хорошая моя, рассказывай, что стряслось… Может, чайку? — захлопотал он вокруг девушки. — Мить, у нас, кажется, большие проблемы. — Ты не волнуйся, сейчас всё решим… У нас? — У нас, Мить, у нас. — Алёнушка, я что-то не понял… Как они вообще на тебя вышли-то? Жилину всё-таки удалось уговорить девушку выпить чаю. Хотя чай был, мягко говоря, не очень… Слёзы, а не чай. Но Пантелеева покорно приняла дымящуюся кружку и сидела с ней, нахохлившись, как воробей. Мите нестерпимо хотелось обнять её за подрагивающие плечи, но он поминутно напоминал себе, что он на службе, а она… А она киноактриса из Москвы, и ей сейчас нужна помощь, и какая разница, что они когда-то учились в одной школе… И вообще, Серёга был неправ… Наверное… — Не знаю. Следили, наверное, — голос Алёны, безжизненный и тихий, резал Митю по сердцу не хуже ножа, — Ты правда ОПГ крышуешь? От этого вопроса полковнику стало совсем худо. Ну вот как ей объяснить?.. А если не поймёт? А если поймёт, но не так? — Понимаешь… Тут дело такое., — слова давались с трудом, а Алёна слушала так внимательно, что становилось ещё труднее, — Они так-то неплохие ребята… Ну, в смысле, не беспредельщики, даже легализоваться пробуют… по-своему. С отморозками какими сложнее было бы договориться… Всех тоже, знаешь, не пересажаешь… Мне главное, чтобы в городе порядок был. А они тоже за порядком следят… ну… — По-своему, — подсказала Алёна. Жилин вздрогнул. Она что, не осуждает его? Всё понимает и не осуждает? Да быть того не может! Прикормленный мент — зверь по нынешним временам не редкий, но одно дело какой-то посторонний, а другое дело… — Самое главное, они тебя не тронули? Алёна отрицательно покачала головой. — Нет, просто велели передать тебе, что если., — Алёна запнулась, глотнула чая и продолжила, — Не «переобуешься», будет плохо. И тебе, и мне, и… Им почему-то показалось, что нас что-то связывает… Митя на секунду поднял глаза, Алёна смотрела куда-то в стену. Полковник с сожалением вернулся к записям. — Как они выглядели? — Тот, который говорил, прилизанный такой, — припомнила девушка, — На лакея похож… Весь в белом. А шестёрки его в спортивном, обычные такие… Все темноволосые. Слово «шестёрки» из уст Алёны удивило Жилина, но вида он не подал. Ему показалось, что он знает, кто напугал его Алёнушку. В смысле, гражданку Пантелееву. — Значится, так, — деловито, чтобы подбодрить Алёну, заявил полковник, — Ты завтра в этом своём… в киноленте снимаешься? — Нет, завтра понедельник, у нас выходной. — В общежитие это ваше не ходи, поняла? Не хватало, чтобы туда нагрянули. — А куда мне деваться? — справедливо поинтересовалась Алёна, — я когда в институт в Москве поступила, мама тут квартиру продала и ко мне переехала. У меня здесь больше никого нет. — А подружки какие-то? Таня твоя… — Точно! — Алёна покрутила головой и ткнула пальцем в допотопный телефон на краю стола, — Я позвоню? Трубку Таня не сняла. — Куда это она подевалась? — удивился приободрившийся полковник. — На свидании, может, — Алёна пожала плечами, — Что мне теперь делать? Я и сама боюсь возвращаться… — Так… Ты… вот что, — Митя порылся в ящике стола и выудил связку ключей, — Я тебя сейчас отведу домой… В смысле, ко мне, а сам схожу в одно место… дела решу… Поговорю, с кем надо, и всё будет хорошо… — Я с тобой, — подхватила Алёна, — Мне одной страшно. — Хорошая моя, нет. Я иду один, а ты запрись в квартире и никому не открывай, поняла? У меня ещё один ключ есть. Ты там тихонечко сиди, а я вернусь и всё расскажу… — Будь осторожен. — Всё, собирайся, — засуетился Жилин, хотя Алёна была абсолютно готова. Полковник лишний раз подивился, с каким достоинством и силой воли она приняла эту ситуацию. Любая другая девчонка, тем более взбалмошная артистка, уже давно разыграла бы сцену с истерикой, а Алёнка сидит спокойно, слушает его, доверяет ему… Почему она ему так доверяет? Ах, да, погоны… Память услужливо подбросила картину. Шестнадцатилетний Митя дежурил по школе. Ему нравилось степенно, заложив руки за спину, как взрослый, вышагивать по коридору. Митя представлял, как через несколько лет станет настоящим милиционером, будет ходить в форме, и все прохожие будут поглядывать на него с уважением… Сейчас на Митю вообще мало кто поглядывал, тем более с уважением… — Отдай! Отдай, кому говорю! Высокий девичий голосок доносился с дальнего конца коридора, и Митя поспешил туда. Высоченный тощий мальчишка из девятого класса высоко держал отобранный у крошечной восьмиклассницы томик, вероятно, стихов — Митя никогда не видел таких маленьких книжиц — и теперь издевательски вертел его высоко над её головой. — Отдай, отдай! — дискантом выводила девочка. — Это что это тут у нас такое? — хриплым, ещё не до конца сломавшимся голосом рявкнул Митя, одной рукой хватая мальчишку за шиворот, второй забирая из рук опешившего хулигана книгу. Девчонка замерла, как вкопанная. — А я что? Я ничего, — заюлил мальчишка, пытаясь вывернуться из рук дежурного. — Смотри мне! К директору отведу в следующий раз, — пригрозил Митя, и девятиклассник в секунду исчез в толпе школьников. — Твоё? — Митя протянул девочке томик, и та судорожно вцепилась в книгу. — Спасибо, — прошелестела она, краснея так сильно, что на глазах у неё выступили слёзы. Потупившись, девчонка убежала так, что пятки сверкали… — Это чего? Это света нет опять? Фу-ты, ну-ты… Ну ничего, ещё не вечер, светло… Проходи, проходи… Впустив гостью в квартиру, Жилин пощёлкал выключателем, посетовал на непредсказуемый ЖЭК и прямо в ботинках протопал на кухню. — Перекуси чего-нибудь… там… и отдыхай. Ни о чём не волнуйся. Я всё-таки… власть, работа такая. Пусть они боятся, ха-ха-ха… Смех был призван подбодрить Алёну и прозвучал абсолютно неестественно. Митя осёкся и кашлянул. — — Дверь закрой… на задвижечку… — Мить… Алёна резко повернулась и порывисто заключила полковника в объятья. Митя инстинктивно поднял руки, прижав девушку к себе. Так они простояли с минуту, после чего Алёна нехотя отпустила Жилина, прошептав на прощанье: — Будь осторожен.