Я что виноват, что ты кот?!

— Чёрт, — с тяжёлым вздохом Шинсо упал спиной назад, распластавшись по одеялу на кровати. Мидория же оставался сидеть на краю и смотреть в угол. Заново переваривая всю высказанную ранее информацию, — и вот как это можно понять по твоему? — он провел рукой по лицу ещё раз вздохнул. — Не знаю       Их небольшая ссора по пути в школу. Обращения в кота. Кошачьи наставления. Сны. Пробуждение с ушами и хвостом. Всё было в какой-то странной неотесанной куче. Не вязалось или не хотело. Парни усиленно думали, в силу их сонных возможностей посреди ночи. Мидория стучал пальцами по коленке, а Шинсо, игнорируя посторонний шум, фильтровал всё у себя в голове молча. Но ещё один стук по колену и он вскочил опираясь на локти. Счастливый, полностью ошарашенной внезапной мыслью. — А я похоже понял, что она от тебя хотела! — Мидория, подозрительно подняв бровь, повернулся к нему, — Она хотела чтобы ты стал больше думать о себе. Это же гениально. Легче легкого, — но энтузиазм друга не сильно впечатлил Мидорию. Тот продолжал хмуриться. — В каком это смысле «больше думать о себе»? — Ты это сейчас серьезно? — теперь пришла пора хмуриться Шинсо, — ааа, ну да. Именно по этому она и решила преподать тебе урок. Я всё больше нахожу фактов в пользу своей теории. — Объясни, пожалуйста. Потому что из нас двоих, твою теорию понимаешь только ты. — Ты ведь эталон героя, Изуку. Храбрость, отчаянная борьба за справедливость и доброта, — взмахнув руками, он продолжил, — в тебе эти качества просто пробивают любые человеческие потолки. Понимаешь? У тебя перебор. — Перебор? Это то, что делает меня героем. Желание помогать другим — моя жизнь. Смысл этой жизни. — Именно! Ты ставишь себя на второе место. — Ведь я — герой. — Это называется жертвенность, причём пагубная. Это неправильно. По отношению к самому себе. Ты должен быть у себя на первом месте. Ведь это твоя жизнь. Нельзя излишне жертвовать собой, — Шинсо взмахнул рукой в непонятном знаке, — да, у нас есть геройство. Герои и злодеи. Да-да. Но! Мы всё ещё люди имеющие собственные личности. Собственные желания. А ты, — он ткнул Мидорию в плечо, — забываешь о себе. Ты превращаешься в идеал героя. Но ты перестаешь быть Изуку. Изуку Мидорией. — Мозгоправ, — Мидория не хотел, правда, оно само скользнуло с языка. Это была обычная шутка. Но её хватило для того, чтобы сменить полюса в голове у Хитоши. Чье лицо тут же преобразилось. — Жертва, — скрипит зубами Шинсо и после цокает языком. Сжимает губы и ошарашено смотрит на прижавшего уши к затылку Мидорию, — ой, черт. П-прости! Я…я не так выразился. Это было грубо. Извини. Мидория приподнял к себе ноги как смог и обхватил их руками. Уткнулся лбом в колени и пробормотал: — Нет, ты абсолютно прав, Шинсо, — на этих словах парень ещё больше сжался и очень сожалел о глупо брошенном слове, — и я тоже идиот, — кончик хвоста устремился к рукам Хитоши и провел по пальцам, — мы оба идиоты. Сказали обидное.       Хитоши кивнул и коснулся пушистого кончика пальцами. Чуть обхватывая его и поглаживая. Хвост вздрогнул под простой лаской. Потянулся сильнее и уже обвивал чужое запястье. Поглаживал кожу. А пальцы игрались с шерстью. Легкие касания стали увереннее. Сильнее. В молчании.       Мидория не шелохнулся, и только по дребезжащим кончикам ушей можно было бы догадаться о его реакции на происходящее. Стоило Шинсо только склониться к нему поближе, то увидел бы закрытые глаза, парочку морщинок между бровями и напряженную челюсть. От хвоста шли новые ощущения. Подобно ещё одной руке, но чувствительнее. Кожа тоньше и нервы ближе. Прикосновения к этой части тела осознавались ярче. Вот подушечки пальцев Хитоши сжимают кончик хвоста. А вот он сам чувствует теплоту чужой кожи. — Это не больно? — кошатник, что есть кошатник, — кошкам ведь часто не нравиться прикосновения к хвосту, — и всё-таки он наклоняется вперед, замечает, — ох, твою…кошачью лапу, — он отдергивает руку. Может слишком резко и Мидория тихо мявчит, — и-извини, я-я, — тот поднимает руку, останавливая жалкие попытки Шинсо оправдаться. — В-всё хорошо, кхм, всё хорошо, — хвост прижимает к ногам и прячется между коленей, — мне не было больно или неприятно. Непривычно. И всё. В кошачьем теле это ощущалось иначе. Это было чем-то родным. А сейчас хвост и уши — это неродные для меня части тела и такая вот, реакция.       Шинсо улыбается и кашляет. Притягивает к коленям подушку и утягивает её к себе поближе. Шебурша ногтями ткань. Чертова неловкость. — Кстати, — сегодня он в ударе, — насчёт твоих ушей и хвоста. Почему они остались. Если ты, по словам, прошёл испытание?       Мидория с радостью хватается за протянутую другом палку под названием «смена темы». Поворачивается к собеседнику и кивает. — Я и правда их преодолел. Полностью в этом уверен. — Может что-то пошло не так? Сколько вообще их должно было быть? — Мидория пожал плечами, — тогда вероятнее всего ты не закончил. Как в игре. Ты прошёл где-то восемьдесят процентов, но оставшиеся двадцать тебе не дались. Или как в нашем случае, то ты просто не успел. Тебя…разбудили. — Вот если бы она только не говорила всякими загадками, — Мидория глупо упал набок, также прижимая к телу коленки, — сказала бы за что и что нужно делать. Тогда мы с тобой не сидели и не думали об этом. — Это было бы слишком просто. Ты бы не начал задумываться, если бы тебе просто об этом не сказали. — Я достаточно сообразителен, Хитоши. — Не отрицаю, однако забывчив. Мы возвращаемся к тому, что тебе стоит ценить себя и жизнь тебе дарованную. — Тц, — он недовольно щелкнул языком, — это противоречит тому с чем я жил многие годы. Это непривычно для меня. Я не могу…резко изменить свое поведение. — Ты и не должен. Тебе не надо спешить и ломать себя прямо здесь и сейчас. Мне кажется, её целью было именно подтолкнуть тебя к этим размышлениям. Чтобы ты задумался об этом всерьез. Но никто не меняется за пару дней. Даже недель и месяцев бывает недостаточно, — Шинсо осторожно лег рядом с Мидорией и протянул тому свою руку, тот без лишних мыслей принял и сжал её, — начинай с малого. — Например? — С того, что ты спишь сегодня на кровати. И не смей сейчас что-либо сказать по этому поводу. Я отлично посплю на полу. Побудь эгоистом в конце концов, — он сильнее сжал чужую ладонь, проводя большим пальцем по костяшкам, — столько всего пережил. Сейчас ты частично кот, — он не смог сдержать смешка, — и тебе, хотя мне тоже, стоит хорошенько выспаться. Думаю, учитель Айзава обрадуется твоему возвращению. — О да, у класса тоже будет занятная реакция. — Мне нравиться как ты завуалировал фразу «они охренееют» на «занятную реакцию». — Есть у кого учиться, — теперь Мидория понимал, почему Шинсо так скоропостижно сдвинул тему их разговора ко сну и постели. Он начинал ощущать всю усталость с напряжением в теле, успевшие накопиться внутри. Сначала умело игнорируя их из-за переизбытка эмоций с ощущениями. Потом благодаря разговору, так же наполненному чувствами. Теперь же, когда всё пришло в норму, накопившееся выливалось на него. Всей своей массой. Нежно укладывая его голову на прохладную сторону подушки. Или это были заботливы руки Шинсо? Мидория слабо улавливал разницу между фантазиями и реальностью, стоило только коснуться щекой мягкой ткани. Мышцы тут же начали расслабляться. Мысли убегать в стороны. — Вот так, — это вероятно был голос Шинсо, и мог ли он так же повлиять на скорость засыпания? Своей то причудой. Даже если это было правдой, то Мидория похоже был не против. Сон без сновидений теперь казался хорошей идеей. Приятной и успокаивающей. Безопасная темнота за место адовых комнат с испытаниями на жизнь. — Спокофной нофи, Хитофи, — Мидория заграбастал к себе одеяло один ловким движением и поуютнее затерялся в этом тканевом гнезде.       Наблюдавший за этим Шинсо хмыкнул. Протер уставшие глаза и широко зевнув потянулся к краю кровати. Оставив на задремавшей макушке друга завистливый взгляд — скользнул на пол с одной из множества подушек и откопав в шкафу плед. Устроила поудобнее, насколько это возможно сделать на полу. В конце концов засыпая, не так сладко как Мидория. И обладая возможностью к сновидениям, но всё-таки засыпая.       Утром же нехотя разлепив глаза под жужжащий будильник, Хитоши обнаруживает прибавку килограммов у шерстяного пледа. Нехилую прибавку в лице спящего прямо на нём Мидории. Это могло бы быть продолжением одного из глупых снов, но парень умудряется во сне хорошенько проехаться коленом по чужим ребрам. И нет, Хитоши теперь точно не спит. Тихонечко скулит. Старается лишний раз не думать. Если только в сторону способов того, как стоит деликатнее разбудить Мидорию. — Изуку, — он толкает спящего в плечо, пытаясь тем самым его разбудить. Не выходит. Точнее выходит, но не имеет резко положительных результатов. Мидория елозит и пытается найти позу поудобнее. Желание скинуть его с себя растет в геометрической прогрессии. И с новым движением колена Мидории — он скидывает его с себя.       «К черту деликатность!»       Будит, а сам шипит и утягивает плед на себя, — тебе мало моей кровати? Решил пол тоже себе забрать?       Сонно хлопающий глазами Мидория приподнимается от пола, недовольно потирая подбородок пальцами. Всё кружится и вид отличный от того, в котором он засыпал. Одеяло и матрас жестче. — Что произошло? — Я бы тоже хотел знать. Но всё что знаю, так это то, что ты во сне ворочаешься настолько сильно, что способен без проблем завоевать всю мою комнату.       Парень протирает большими пальцами брови, медленно моргает. Смотрит прямиком на Хитоши. Задерживает дыхание и выдает: — Я скатился на пол? — Ты скатился на меня! — И потом на пол? — На пол скинул тебя я, потому что твоя кошачья задница с удовольствием расположилась на мне и сладенько сопела. А я задыхался под твоим весом, — в какой момент Шинсо решил, что атака в данном случае лучшая защита не понимал даже он сам. Мидория, всё ещё не проснувшийся и отходящий от забытья, всеми силами старался понять из-за чего на него так злятся. Выходило плохо.       «Я спал на кровати. Ворочался. Упал с края на Шинсо. Спал на Шинсо. Потом Шинсо проснулся. Столкнул меня с себя, — цепочка есть, — я спал на Шинсо. Я. Спал. На. Хитоши!»       Округлившимися глазами Мидория взглянул на Шинсо, такого же обладателя огромных глаз. Очень намекающих глаз. — Оу… Шинсо медленно закрывает глаза. Делает дыхательное упражнение. Старается дышать по квадрату. Периодически сжимает пальцами плед. Натягивает его на себя по сильнее. Сдается. Кидает ткань в лицо Мидории со словами: — Я первый занимаю ванную! А ты будь добр убери спальню и соберись сам! — и его как не бывало. Мидория стащил со своей головы плед, поглядел на него и пощупал пальцами. Посмотрел в сторону ванны, снова на плед. Мыслями вернулся к воображению сцены за пару мгновений до своего пробуждения. Мидория успешно зарывается головой в плед и стукается о пол. Молясь задохнуться там и не иметь дел с дальнейшими событиями. Потому что дальше им нужно вместе завтракать, вместе идти в школу и…и вообще. Вместе!