***
Отец уже неделю как уехал из дома в другую префектуру к какому-то другу, имя которого Такеши даже не запомнил. Он всё так же ходит в эту треклятую школу, всё так же сжимает пальцами углы своей парты до побеления костяшек, стоит ему бросить взгляд на Рин. Но теперь сны его не донимают, и чувствует себя гораздо лучше, но концентрироваться на чём-то ему всё так же тяжело. Помогают видеоигры, поэтому большую часть времени он просиживает за приставкой, ест яблоки и почти что плюёт в потолок, полностью успокаиваясь. В этот раз его вечер начинается точно так же, он снова сидит на полу с геймпадом в руках, рядом с ним стоит тарелка с яблоками, а сам он почти полностью сконцентрирован на игре. Поэтому слышит стук в дверь как через толщу воды и далеко на сразу. Неужели отец вернулся? Такеши подскакивает на месте, поспешно вытирая руки о серые домашние штаны и спешит к двери. Вот только за дверью его ждёт совсем не высокая фигура отца, и Такеши замирает, с силой сжав ручку двери. Эту фигуру он узнал бы из тысяч. Рин. Он впервые видит её такой отчаянно испуганной, а её глаза впервые наполнены слезами напополам с надеждой. Он теряется, не зная, что сказать, а потому просто сдвигается в сторону, позволяя ей пройти в дом. Рин смахивает с глаз слезы и вихрем врывается внутрь, впрочем так же замирая на пороге. Дверь закрывается с непривычно громким щелчком, и Такеши делает нервный вдох, впервые чувствуя, что не знает, как себя вести в такой ситуации. Рин подавленно молчит, словно в защитном жесте обхватив себя руками, а на её лице видны покраснения от недавних слез. Сейчас Такеши хотелось её утешить, а потому он до жути неловко дотрагивается до её плеча, слегка наклонившись к ней. Рин от этого простого жеста вздрагивает и поворачивается к нему всем телом. — Рин? — спрашивает он, убирая свою ладонь с её плеча. — Что-то случилось? Ему хотелось бы смеяться в тот момент из-за до жути банального и пресного вопроса, но в её глазах он видит отражение своих собственных — уставших, с тёмными кругами под глазами и до жути обеспокоенных. И не верит. Это правда он? Он ещё способен на обычное волнение? — Я… — начинает было Рин, но осекается, мотает головой из стороны в сторону, а затем и вовсе уводит свой потухший взгляд. Такеши старается даже дышать тише, когда провожает её в свою комнату, где она неловко усаживается на стул. Уже на кухне, наливая для Рин воды в стакан, он мрачно смотрит на свои руки и пытается понять, что происходит. Почему-то сейчас ему совершенно не хотелось задавать ей лишних вопросов или действовать на нервы, сейчас он хотел просто посидеть рядом с ней, пока Рин полностью не успокоится. Она ждёт его в комнате, вперив свой взгляд в тарелку с яблоками, и о чём-то размышляет. Когда он подаёт ей воду, взгляд Рин наполняется мрачной решительностью, и она просто убирает стакан на край стола и поднимается со стула. — Мне нужна помощь. Такеши долго смотрит на неё в ответ, пытаясь разглядеть мельчайшие детали в её лице, хотя, кажется, уже запомнил их наизусть. Тишина растекается между ними тягучей смолой, и Такеши облизывает пересохшие губы, хрипло спрашивая: — С чем? Рин нервно проходит по комнате, останавливаясь у двери, и Такеши подмечает, как у неё дëрнулись пальцы. Дверь она захлопывает так резко, что громкий звук бьёт по ушам, заставляя поморщиться. Следом слышится щелчок. — Надо найти Рена. Такеши, даже не успев толком обдумать её слова, позволяет себе сочащийся ядом смех. Найти Мацумото Рена — повторяет про себя Такеши, и чувствует, как нервно у него дёрнулся уголок губ. Она пришла к нему, чтобы он помог ей и с чем? С поиском этого ублюдка, которому хотелось самолично свернуть шею. Злость затапливает изнутри, и поэтому Такеши спрашивает так же ядовито: — Что, неужели твой брат решил не помогать тебе с этим? — он интересуется почти дружелюбно, но от тона его голоса Рин хочет отступить на шаг назад. — И поэтому ты пришла сюда? Ко мне? Ему снова хочется рассмеяться, но он держится из последних сил, позволяя себе лишь улыбку-оскал и один шаг вперёд. Рин всё же отступает назад и натыкается спиной на дверь. Такеши подходит к ней как можно медленнее, попутно пытаясь утихомирить свою из ниоткуда взявшуюся злость, но просто не может. Ради Мацумото Рена она даже сунулась к нему домой, видимо, совсем в отчаянии. В какой-то степени Такеши даже нравилось видеть её такой. Рин была центром его мира, его навязчивой идеей-фикс. От её запаха сносило голову, дыхание учащалось, а сердце грозило остановиться. От её ненавидящего взгляда из глубин его тёмной души поднималась волна возбуждения, а пальцы начинали мелко подрагивать, стоило ему только представить, как он вжимает её лицом в кровать, крепко удерживая за шею. Господи, он мечтал об этом чуть ли не с первой их встречи, и вот сейчас она стоит перед ним, мрачно взирая своими покрасневшими глазами. — Я помогу тебе, — всё же произносит он с усталым вздохом, стоя почти вплотную к ней. Рин позволяет себе прикрыть глаза в облегчении, но Такеши видит, как напряжено её тело и как мелко дрожат пальцы. — И что потом? — Не потом, — она говорит это на одном дыхании, слегка отталкивает его ладонью от себя, и Такеши позволяет ей это, делая небольшие шаги назад. Когда он уже упирается икрами в небольшой диван, Рин усиливает напор рукой, заставляя его сесть, а затем, к удивлению Такеши, забирается на него сверху. С мрачным удовольствием он приподнимает голову, смотря в её глаза, и подмечает, что наблюдать за ней с этого ракурса ему нравится больше. Он не пытается что-то делать, лишь ждёт её действий, и в ожидании они оба замирают на добрый десяток секунд, просто смотря друг другу в глаза. В тишине Рин тянется рукой к его волосам, почти неощутимо проводя по ним ладонью до затылка, а потом не сильно, но от того не менее неожиданно, сжимает их и тянет назад, заставляя его запрокинуть голову. Такеши позволяет себе вдох, и в царящей между ними тишине он кажется ударом в гонг. Она снова замирает, словно раздумывая над чем-то, и Такеши смотрит на её лицо, сглатывая вязкую слюну, когда она облизывает пересохшие губы. От такого простого действия ему становится не по себе, но он продолжает сидеть неподвижно и почти не моргает. Рин подаётся телом вперёд и проводит носом по его шее, щекоча кожу горячим дыханием, заставляя Такеши выпустить воздух через плотно сжатые зубы. В голове было неожиданно пусто, и сейчас ему просто хотелось молить её о том, чтобы она просто встала с его колен и ушла как можно дальше, но голос подводит его, и вместо слов слышится сдавленный стон, когда она прикасается к его коже губами, проводит языком. — Мы можем друг другу помочь, — шепчет она, и вопреки ситуации, её голос звучит мрачно и обречённо. Одна её рука всё ещё крепко держит его за волосы, а второй она ведёт от его плеч вниз, почти не касаясь, но это заставляет Такеши дёрнуться в желании скинуть её с себя и выгнать за порог как можно быстрее. Почему-то в этот момент ему становится страшно, но руки не подчиняются ему и ложатся на её бёдра, придвигая ближе. Рин прижимается к нему почти всем телом, и у него горит кожа, кружится голова, а дыхание сбивается с прежнего темпа. Словно зачарованный он смотрит за тем, как она приподнимает его футболку рукой и касается кожи на животе. Её руки холодные, и Такеши кажется, что она забирается ими глубоко под кожу, касается рёбер и хочет вырвать его сердце из груди. Он едва способен дышать, перед глазами то и дело темнеет, но взгляд прикован к её лицу. Рин изумительно прикусывает свою губу и отпускает его волосы, кладя изящную ладонь на его шею, слегка сжимая пальцы, и Такеши кажется, что ей даже не надо стараться, чтобы задушить его — он едва способен делать вдохи, словно в отчаянии сжимая пальцами её упругие бёдра. Рин нетерпеливо ëрзает, вызывая у него очередной тихий стон, губами прихватывает мочку его уха. От её горячего дыхания у него по телу бегут мурашки и трясутся руки, он молится всем богам, чтобы она как можно быстрее исчезла из его жизни раз и навсегда, но Рин всё ещё здесь — ногтями проводит от живота вниз, и Такеши словно забывает как дышать, когда её пальцы проводят по его члену через штаны, едва касаясь. — Стой, — хрипло просит он, ватной рукой пытаясь убрать её руку, но она фыркает и вопреки его словам кладёт ладонь на член, обхватывая его пальцами. В груди горит пожар, Такеши едва способен смотреть на всё это, разрываясь от желания выставить её за дверь или позволить делать с ним всё, что ей вздумается. — Подожди… Рин не слушает его, одним слитным движением оказываясь на полу между его ног. Она щурит свои потусторонне-зеленые глаза в презрении к нему, но всё равно водит одной ладонью по его телу, ощутимо проходясь по коже ногтями. Такеши не знает, что ему делать в этой ситуации, и он готов поспорить, что сейчас у него абсолютно круглые от шока глаза. Рин останавливается, слегка сжимая и разжимая пальцы на его члене, иногда поглаживает его второй рукой и смотрит ему в глаза, словно издеваясь над ним. — Ты меня хочешь, — она не спрашивает, а утверждает, полностью уверенная в своей правоте. Голос её звучит слегка хрипло, но Такеши был готов слушать его вечно, зная, что сейчас не сможет произнести ничего вразумительного. Он кивает головой, прикрывая глаза и чувствует, как она убирает на секунду руки только чтобы зацепиться пальцами за резинку штанов и потянуть их. Такеши не в силах открыть глаза, он запрокидывает голову на спинку дивана и до боли прикусывает губу, чтобы не застонать в голос, когда Рин горячим и мокрым языком ведёт по всей длине до головки, касается её губами. Он делает себе только хуже, когда всё же открывает глаза и смотрит на её лицо. Боже, как она прекрасна. Такеши запускает ладонь в шёлк её волос и сжимает их у корней, заставляя Рин взять член глубже и не позволяя ей отстраниться. Он скорее чувствует, чем видит, что её глаза снова краснеют и слезятся. Он такой идиот. Как он вообще мог подумать о том, чтобы вышвырнуть её из дома, когда она так покорно стоит перед ним на коленях почти плача и двигает головой в такт его руке. Так, как ему нужно. Так, как он хочет. И она сделает всё, что он захочет, во всяком случае сейчас. Он мог бы назвать себя последней тварью, но голос совести он похоронил уже тогда, когда она сидела на его бёдрах. Но сейчас она послушно делает всё так, ему надо: облизывает головку, заглатывает член почти до упора, давится, но делает всё так, как ему хочется. И Такеши хотел, чтобы она всегда оставалась такой с ним: смотрела своими яркими глазами, в которых стоят слезы, но безропотно выполняла всё, что он скажет. Если он захочет, чтобы Рин стояла перед ним на коленях — она будет стоять; если он скажет ей надеть ошейник — она наденет. Такеши прикусывает вторую ладонь, чтобы не стонать слишком громко, и запрокидывает голову на спинку дивана, разрываясь между желанием грубо дёрнуть её за волосы, пропихивая член максимально глубоко в глотку, или просто кончить, заставляя проглотить всё без остатка. Он так долго этого хотел, что сейчас у него внутри взрываются звезды, и он боится даже бросить на Рин взгляд, потому что всё происходящее закончится слишком быстро и ему будет мало. Сейчас он хотел запереть её в своём доме, да хоть надеть на тонкие запястья веревки и крепко привязать к любому столбу или батарее, лишь бы удовольствие продолжалось как можно дольше. В конце концов, он бы всё же прижал её к кровати. Или к столу. Или… Такеши тяжело дышит, чувствуя, как его лицо горит, как трудно даётся каждый вдох, как сильно хочется сжать пальцы на тонкой шее и слушать её стоны, когда он глубокими и резкими точками будет вдалбливать тело Рин в кровать. Всё кончается слишком быстро, он даже не успевает этого понять: сначала Такеши всё же бросает на Рин взгляд, а потом подрывается на собственной смятой постели с судорожным вдохом, хватаясь за шею в попытке выровнять своё взбесившееся дыхание. Перед глазами плывут пятна, в горле пересохло, а между ног чувствуется напряжение, от которого сводит всё тело. Такеши падает спиной обратно и наконец делает глубокий вдох. Злость топит все эмоции в бескрайней пучине, и он швыряет ни в чем не повинную подушку в стену. Подушка негромко падает обратно на пол и комната снова погружается в вязкую тишину. — Черт-черт-черт, — шипит он, выпутываясь из одеяла, под которым слишком быстро стало жарко. — Твою мать. Опять. Через полчаса, умывшись и переодевшись, он уже спокоен и стоит посреди кухни, мрачно поглядывая на записку, оставленную на столе. «Уехал, буду через неделю», — гласит записка почерком отца, и Такеши саркастично смеётся, с особой злостью сминая в руке лист бумаги.11. Сны.
4 мая 2024 г. в 23:37
Примечания:
Настало время повышать градус и оправдывать метки! Ура, товарищи!
Мне было чертовки сложно написать эту главу, она постоянно переписывалась, пару раз прям полностью, но я всё же это сделала.
Приятного прочтения!
Такеши всю неделю провёл как на иголках, не спасало совершенно ничего: ни приставка, ни тренировки, ни общение с другими людьми. До этого он не обращал бы никакого внимания на то, что с ним что-то не так, но дело не требовало никаких отлагательств. Он не был готов признаться даже себе, что всё происходящее доставляет неудобства, и поэтому малодушно делал вид, что всё в порядке, но вот прошла целая неделя, и Такеши был готов лезть на стены и выть от безысходности.
До этого он не считал себя каким-то ненормальным — разве что странным, — однако сейчас Такеши мог с уверенностью сказать, что сходит с ума, не может контролировать себя и свои действия, даже над собственными мыслями он не имел никакой власти. Это в одинаковой степени и раздражало, и заставляло чуть ли не биться в экстазе от воспоминаний. А потом он неизменно просыпался весь потный, с трудом успокаивался, переводил дыхание, а прохладный душ очень быстро превращался в утреннюю традицию.
Да, признавал про себя Такеши каждый раз как просыпался, в какой-то степени это было нормально, он же молодой парень, в конце концов это физиологично! А потом ночью возвращался в свой самый главный кошмар. Почему кошмар?
Всё было до банального просто — он не смог бы даже представить ситуацию, когда Рин смотрела бы на него таким взглядом из-под полуопущенных век, ластилась и изгибалась навстречу, так соблазнительно-пошло закусывала губу и просила ещё.
Каждую ночь он засыпал с предвкушением и горьким сожалением, что это будет всего лишь сон — пусть и дурманяще-приятный, заставляющий его пульс подскакивать до небывалых чисел, а руками сжимать одеяло до побеления костяшек и боли в пальцах, но, черт, Такеши бы продал душу, чтобы просто дотронуться до Рин так, как это было во снах, сжимать её подтянутые бедра, целовать шею и зарываться руками в серебряный шёлк волос, пока она тихо шепчет его имя с такой похотью.
Целомудрием в его снах даже и не пахло, и тем сильнее он метался в своём безумии, тем чаще он останавливал свой взгляд на пепельной макушке, когда Рин просто шла по улице и представлял, как мог бы намотать её чудесные волосы на свой кулак.
Он совершенно точно спятил. И был невероятно рад тому, что она находится постоянно где-то рядом, изредка мелькая перед глазами. Без неё было не так весело, но подходить ближе он опасался — Такеши уже наворотил дел, из-за которых точно не стоило надеяться хоть на что-то. Но он надеялся. Провожал её взглядом, сглатывал тугой ком в горле каждый раз, стоило ей взмахнуть кудрявыми волосами, и продолжал надеяться, что скоро она привыкнет, и он будет ближе, а потом ещё ближе, не оставляя ей выхода.
Она была как наваждение, всюду и всегда с ним в мыслях, а стоило взяться за любую работу, как он не мог сосредоточиться. Это было ужасно. Это было прекрасно. И то, что Рин наверняка не осознавала, какое место принадлежит ей в его мыслях, совсем не волновало Такеши. Она просто была, и пока что этого было достаточно.
Рин осторожно присматривает за ним краем глаза, Такеши это знает и понимает, что для них обоих это не секрет, но такое внимание от неё опускается приятной тяжестью куда-то в грудь. Пусть она не доверяет, опасается, но продолжает держать в поле зрения. Такеши в такие моменты сравнивает себя с волком, живущим около дома — пусть и привык к человеку, но всегда готов обнажить клыки и впиться кому-то в глотку. Рин тоже это понимает, и поэтому Такеши сам остаётся в поле её зрения и никуда не уходит, ведь так им обоим будет спокойнее.
Даже несмотря на эту аналогию, Ямамото хотелось бы разорвать кое-кому глотку, почувствовать чужую кровь на своих зубах. Пару раз он замечал чужое внимание на себе, оно прошивало агрессией где-то в голове и уходило неприятной дрожью вниз по позвоночнику. Такеши чувствовал, что кто-то присматривается к нему, настороженно приглядываясь к знакомым Рин, но чужое внимание нервировало, заставляло злиться и изредка оглядываться по сторонам. Серьёзно, неужели кто-то считает, что он сделал бы Рин что-то плохое? От этого хотелось смеяться — ради неё он бы…
Мысль заставила остановиться посреди комнаты. Такеши перевёл взгляд на руки и на пробу сжал пальцы. Что бы он мог сделать ради Рин? Помочь ей? Ямамото фыркнул от этой мысли, окончательно сбрасывая свою добродушную маску и ощущая, как расслабляются напряжённые мышцы. У маленькой язвительной иностранки уже был один защитник, в глазах которого Такеши уже видел желание помочь во что бы то ни стало. Мацумото Рен его раздражал одним своим видом, и сам Такеши не понимал, почему так внезапно ему захотелось придушить засранца где-нибудь в подворотне.
Черт, да он даже спал в её комнате! Едва знакомый ей полукровка, у которого куча проблем, из-за которых Рин и сама может попасть в неприятности. И что тогда сделает Мацумото? Будет на неё молиться и смотреть преданными глазами дворовой псины, которую один раз погладили за ухом?
Такеши со вздохом провёл прохладной ладонью по лицу, попытавшись сбросить с себя очередной приступ раздражения. Отбросив подальше от себя сумку, он уселся прямо на пол и уставился взглядом в стену напротив.
А как бы поступил он сам? Такая простая мысль заставила шестерёнки в его голове со скрипом заработать, и мысли, до этого плывшие вялым потоком, ускорились. Пожалуй, что-то всё же объединяло его с Мацумото Реном — если бы он мог, то занял бы место рядом с ублюдком у алтаря и молился бы на Эрину. Но почему? Что заставило его так уцепиться за её личность, чем она ему так понравилась?
Такеши не мог ответить себе честно на этот банальный вопрос, вместо этого он вдруг подумал, что сделал бы что угодно для Рин. Взгляд плавно перетëк от стены к окну, в котором за прозрачной плёнкой стекла уже плавно заходило за горизонт солнце. Где-то вдалеке виднелись серые тяжёлые тучи, и он снова подумал о её волосах, а в носу защекотало фантомным ароматом её шампуня.
Сегодня ночью он снова погрузится в свой любимый кошмар, снова увидит её у себя на коленях и снова услышит её умоляющий шёпот.
Такеши прикрыл глаза. Ради того, чтобы все эти мечты стали правдой, он бы без зазрения совести согласился бы кого-то убить собственными руками. От этой мысли он вздрогнул, а в голове что-то щёлкнуло.
Такеши одним резким движением опустился спиной на твёрдый холодный пол и в панике схватился за голову. Теперь он понял — ради неё он готов абсолютно на всё.
Если она захочет, чтобы он целовал её ноги — Такеши без промедлений встанет на колени и поцелует каждый пальчик, если ей будет нужно, чтобы он молился на неё — Такеши сам воздвигнет алтарь в её честь. Он уже был готов молить её, чтобы она посмотрела в его глаза, улыбнулась. Черт, или пусть её холодный взгляд потеплеет хоть на пару градусов!
Но он просто не мог просить её обо всём этом, пусть и был готов. Разве Рин нужен хоть кто-то, кроме брата? Возможно, Ямамото Такеши и мог бы злиться на Вольфа, но просто не хотел. Вольф был прекрасным другом, о котором он мог только мечтать — особенно если в комплекте с ним идёт его невероятная сестра.
Такеши помотал головой и мысленно назвал себя сбрендившим — и Эрина, и Вольф были похожи друг на друга как капли воды, но если Вольф вызвал у него только тёплые братские чувства, то вот его сестра…
Если бы мог, Ямамото разделил бы девушек, которых встречал, на несколько категорий: те, при которых страшно даже произнести какое-то ругательство из-за чересчур нежной натуры; те, кто годился только для постели; и Рин. О да, её он бы всегда выделял в отдельную категорию, потому как с ней никогда не знаешь как поступить — то ли прибить, то ли отодрать. Но этого он тоже не мог. И очень сильно жалел об этом.
Иногда ему казалось, что это решило бы сразу несколько проблем: как минимум, он бы перестал мучиться во снах, а как максимум… Возможно, Рин бы понравилось? Но какова вообще вероятность того, что все его мечты наконец станут явью? Да никакая, черт возьми!
Такеши мог смириться с тем, что сам бы стал тенью везде следовать за ней без какой-либо надежды, но не мог даже предугадать свою реакцию, если у Рин появится кто-то, кого она полюбит. Не хотел даже представлять, что кто-то смог бы касаться её бархатной кожи там, где хотел касаться он сам. Не хотел представлять, что кто-то смог бы целовать её и получать в ответ тёплый взгляд прекрасных изумрудных глаз. Потому что он сам хотел бы этого больше, чем что-либо другое на этом поганом свете. Он сам хотел бы провести по её мягким вьющимся волосам рукой, хотел сжать их в своём кулаке, хотел посадить её на свои колени, хотел, чтобы она стонала только его имя.
Такеши раскинул руки в стороны, всё ещё лёжа на холодном деревянном полу посреди плавно погружающейся во мрак комнаты. Глубоко вдохнул воздух и попытался успокоиться. Не смог. Перед глазами стояло её лицо в неярком свете уличных фонарей, а в глазах отражались звезды. В тот момент ему хотелось увести её к себе, закрыться с ней в комнате и больше никогда не отпускать. Но почему-то он остановился, хотя так хотелось провести языком по её чуть приоткрытым губам, вдохнуть ещё немного живительного запаха её нежной кожи. Возможно, тогда он просто не смог решить, чего хотел больше, поэтому и ушёл с полным раздраем внутри.
Он долго скитался по ночным улицам, пытаясь остудить свою голову и успокоить бешено скачущие мысли, и каждый раз, когда он уже хотел свернуть в сторону дома, её лицо как наваждение появлялось перед глазами, заставляя продолжить прогулку. Такеши не хотел появляться перед отцом в таком поганом настроении, потому что тогда он бы всё понял: последовали бы ненужные вопросы и советы. Такеши хотел решить для себя всё сам, без помощи отца, но каждый раз терпел сокрушительное поражение, потому что каждый день он видел её, плавной походкой ступающей в класс. Иногда он опускал взгляд, но натыкался на её подкаченные ноги, затянутые в чёрные чулки. Кто вообще придумал эту форму? Как Такеши должен сохранять самообладание, когда Рин ходит рядом в этих чёртовых чёрных чулках?
Он хотел содрать эти сраные тряпки с неё, сжать пальцами её ноги и целовать везде, куда только сможет дотянуться. Такеши искренне считал, что на её тонкой талии прекрасно будут смотреться его ладони, а она сама будет прекрасно смотреться, сидя на его чле…
Такеши выдохнул и помотал головой. Хватит. Ему всего этого хватало и во сне.
«Прекрати думать об этом», — уговаривал он сам себя, сжимая кулаки. — «Остановись».
Некоторое время Такеши просто бесцельно бродит по комнате, затем пытается сесть за учебники, потом бездумно тыкает пальцами по кнопкам геймпада, но быстро приходит к выводу, что не может ни на чем сконцентрироваться. В итоге он ненадолго спускается на кухню, нервно выпивает стакан холодной воды, и устало проводит руками по лицу и волосам. Сегодня он снова окажется в своём кошмаре. Сегодня он снова окажется в своей мечте.
От внутренних переживаний он готов разорваться на две части: ту, что жаждет погрузиться в сладкий и дурманящий сон и ту, что противится этому. Такеши чувствовал, что скоро он либо полностью потеряет себя, либо полностью откажется от сна и просто сойдёт с ума. Даже сейчас ему было сложно отличать сон от яви, особенно когда взгляд сам собой натыкался на пепельную макушку, а в голове всплывали сцены из снов. Такеши хотел кричать, хотел забиться в угол комнаты, хотел схватить Рин за руку, хотел её всю из без остатка.