Лимит на счастье

Позор. Позорище. Кирс Тистелла. Единственная девушка в полиции. Девушка, которую ложно обвинили в убийстве родителей. Девушка, сосланная в Нижний Мир, которая смогла вернуться и очистить свое имя. Девушка, которая помогла раскрыть заговор внутри правительства. Девушка, которая пережила столь многое и осталась сильной. Вернулась на свой пост в полиции, чтобы и дальше верой и правдой служить своей стране. Кирс Тистелла, о навыках владения мечом которой говорили больше, чем о ее красоте, напоролась на свой собственный меч при патрулировании. Какой позор. Кирс вздохнула, глядя в сторону окна. Она много раз была в больнице, но никогда – по такой глупой причине. В полиции наверняка над ней будут смеяться, когда она выйдет отсюда. Особенно она предвкушала встречу с Арком. Вот уж кто-кто, а он точно не будет стесняться в выражениях. Кирс снова вздохнула. Дышать было все еще немного больно. Она знала, что пролежала без сознания несколько дней. Должно быть, рана успела поджить за это время, но она все еще болела. Сердце болело сильнее. Кирс не сильно боялась насмешек. Конечно, в них нет ничего приятного, но пусть лучше они считают ее неуклюжей, чем узнают правду. На самом деле причина ее ранения была гораздо серьезнее. Кирс влюблена. Когда Святой Юне предложил ей стать напарником сэра Инеса, она была уверена, что сможет привыкнуть. Что ей достаточно будет просто смотреть на него, разговаривать, видеть его улыбку. Она сможет это преодолеть, сможет запихнуть свои чувства глубоко внутрь – так глубоко, чтобы забыть о них. Чтобы они не мешали. Она себя переоценила. Кирс смогла затолкать свою горечь утраты, когда погибли родители. Тогда у нее была цель, и она следовала за ней, старалась изо всех сил, делала все возможное, чтобы достичь ее. Ей некогда было горевать. В этот раз свободного времени оказалось слишком много. Их обоих понизили до первого ранга. Сказали, что можно будет снова сдать экзамен через год. Кирс считала это несправедливым, но она все равно радовалась. Сначала было неспокойно, вечно не хватало полицейских, но через пару месяцев все улеглось. Жизнь продолжалась, несмотря на смену власти. Кирс даже чувствовала себя счастливой, патрулируя родные тихие улицы. Она не знала, что тогда для нее начнется настоящая пытка. Сэр Инес, как и Финн когда-то, заходил за ней перед работой и провожал до дома после. Кирс радовалась, глядя на его улыбку. Он выглядел счастливым. Они проводили вместе слишком много времени. И чувства, которые нельзя было испытывать, расцветали в ней так стремительно, что, казалось, могут ее задушить. Заглушить их не получалось. Никак. Их было так много. Они были такие сильные, и Кирс прятала их, как могла. Они давили на грудь, и в один отвратительный день Кирс поняла, что ей ужасно больно от них. Кирс весь день провела дома, рыдая в подушку, просто чтобы дать им хоть какой-то выход, и уснула, обессиленная. Утром Инес удивленно спрашивал, почему у нее такие опухшие глаза, но она не могла сказать ему правду. С каждым днем становилось только хуже. То, от чего раньше она улыбалась, сейчас приносило лишь боль. Их разговоры, его улыбка, совместная работа – сердце у Кирс болело постоянно, но она заставляла себя смеяться и расправлять плечи. И еще постоянно следить за собой – она не должна выдать себя не только напарнику, но и кому-либо еще. Кирс погрязла во лжи. Больнее всего было врать ему, потому что он доверял ей. Но другого выхода не было. Потому что даже если кто-то поймет, и ее снова сошлют в Нижний Мир, Инес снова станет Гончей. Она даже не может убить себя, потому что суицид – тоже преступление. Она не может подвести его так. Кирс ненавидит себя и свои чувства. И она ничего не может с ними сделать. Она хочет, чтобы их не было. Она чувствует себя запертой в клетке. Из этого нет никакого выхода. Ни одного. Ни единой лазейки. Все было бы прекрасно, если бы этих чувств не было. Если бы она не любила его. Почему нельзя просто перестать? Кирс со страхом ждала того дня, когда ему назначат жену. И когда этот день наступил, она напоролась на свой меч. Случайно. Просто в самый последний момент воришка предпринял попытку сбежать, а она по рассеянности не убрала меч в ножны и полоснула им по своему животу. И вот она здесь, в больничной палате, смотрит в окно и вздыхает. В глубине души, в той самой, куда она заталкивала все, что ей в себе не нравилось, Кирс надеялась не открыть глаза. Это был бы отличный выход. Кирс не знала, что происходит, когда у полицейского умирает напарник, но вряд ли из-за такого его бы отправили вниз. Если бы она умерла при задержании, Инес смог бы спокойно жить дальше, а она бы, наконец, освободилась. Но, видимо, в ее жизни чудеса уже закончились. Она исчерпала свой лимит. - Когда же это уже закончится? – пробормотала Кирс. - Что закончится? Сердце замерло на секунду, а затем забилось так, что Кирс услышала пульс в ушах. Ей показалось, что оно грохочет на всю палату, что его слышно, но Инес улыбался, как будто ничего не произошло. Ей надо было что-то ответить. Что-то в духе "когда же я отсюда выйду", но Кирс от неожиданности не могла пошевелиться, поэтому перевела взгляд в потолок, слушая, как ее напарник садится на стул рядом с кроватью. У нее не было сил притворяться, что все хорошо. Пусть он спишет это на слабость от раны. - Хочешь поскорее вернуться? – он сделал это за нее. – Как ты себя чувствуешь? Кирс повернула голову на подушке. Ей нравилось смотреть на него. Нравилось думать, что он так сильно за нее беспокоится. И что она изучила его настолько хорошо, что может видеть беспокойство на нечитаемом лице. По груди растеклось тепло, но мысли о том, что он уже чей-то жених, заставили сердце болезненно сжаться. Кирс поморщилась от этих ощущений. «Нормально», - хотела ответить она, но вместо этого выдала: - Хуже не бывает. - Прости, я не должен был спрашивать, - Инес выглядел виноватым. – Я принес яблоки. Хочешь? Кирс вскинула брови и выдавила улыбку. - Хочу. Она наблюдала за ним, пока он чистил ей яблоко. Инес рассказал, что преступника все-таки поймали, хотя он и вырвался тогда, и что у него самого вынужденные выходные. И пока она лежит в больнице, он помогает родителям на ферме, и что он понятия не имел, как будет рад снова помогать им спустя столько времени, хотя терпеть не мог убираться в коровнике. Кирс слушает его голос, смотрит на его руки, и ей хорошо. Ей хочется, чтобы это длилось вечно. Инес помогает ей сесть на кровати, и Кирс дергается от его прикосновений. У него снова виноватое выражение лица. Наверно, он думает, что ей все еще больно, что он мог бы задержать преступника сам, но дело не в этом. Дело в том, что это именно его ладони, и Кирс приходится прилагать усилия, чтобы дыхание оставалось ровным. Она чуть не дергается снова, когда он протягивает ей отрезанную дольку яблока, и их пальцы соприкасаются. Было бы проще, если бы он просто отдал ей целое. Или если бы не чистил его. Или если бы он не приходил. Кирс улыбается, стараясь не слишком криво, и молча жует яблоко. Оно вкусное, очень сочное и она думает, что надо бы спросить, где он их купил, потому что она давно таких не ела. В то же время ей хочется плакать. Поэтому она молчит, глядя перед собой. Когда кусок заканчивается, Инес тут же отрезает ей еще один. - Спасибо, но тебе не обязательно было приходить. Краем глаза Кирс следит за выражением лица Инеса, пытаясь понять, о чем думает. - Извини. Если ты не хочешь, я уйду. Он собирается подняться, поэтому Кирс хватает его за рукав, вскидывая голову. - Нет, что ты! – он садится обратно. – Просто я удивлена. Ты пришел кормить меня яблоками? - В яблоках много витаминов, - отвечает Инес и дает ей еще. – Они помогут тебе поправиться. К тому же, мне все равно нужно чем-то заняться, пока меня отстранили. Слова ранят очень сильно. Кирс даже перестает жевать. Ну, конечно, он хочет, чтобы она быстрее поправилась. Она его напарник, он беспокоится за нее, и он хочет работать. Плечи опускаются, а во рту становится горько. В горле собирается ком, поэтому она отводит взгляд к стене. - Вот как, - тихо мямлит в ответ и откусывает злосчастное яблоко. Оно уже не кажется таким вкусным. Кажется, будто оно пропитано ее невыплаканными слезами, соленое, горькое. Грудь сдавливает будто бы тисками. Но плакать сейчас нельзя. Она подождет, пока он уйдет. Вряд ли Инес поверит ей, что она плачет из-за раны. Повисшая тишина кажется неуютной. Кирс знает, что ей нужно что-то сказать, разрядить атмосферу, но она пока не может. Ей нужно собраться, чтобы случайно не расплакаться. Вот только немного еще. Еще минуту. Если дышать глубже, она успокоится и снова сможет улыбаться. - Вообще-то я здесь не только из-за этого, - Кирс вздрагивает, когда тихий голос Инеса разрушает эту тишину. – Нам нужно поговорить. Но если ты плохо себя чувствуешь, то можно потом. - Ох, - Кирс снова вздыхает. – Это что-то не очень приятное, да? Она поднимает взгляд на него. Инес пожимает плечами. - Если честно, не могу сказать. Крис покосилась на отложенное яблоко. - Я в порядке. Давай сейчас. Так будет лучше. У нее будет больше времени для того, чтобы взять себя в руки. Она боится думать, о чем должен пойти разговор, и если Инес уйдет, она замучает себя догадками. Поэтому лучше сразу. Кирс смотрит на Инеса прямо, неотрывно, и он отводит глаза. Он явно чем-то смущен, и это выглядит мило, но в то же время настораживает. Заставляет сердце забиться в нелепой надежде, а голос в голове призывает не строить воздушных замков. Инес достает из-за пазухи письмо и протягивает ей. На ней штамп Храма, она видела такие пару раз, поэтому хмурится. - Что это? - Мне сказали передать тебе лично, - отвечает Инес. Кирс забирает письмо и проводит по нему пальцами. Обычная бумага, приятная на ощупь. В последний раз такое она видела, когда ей пришло уведомление о ее же свадьбе. Она не хочет его открывать. И все же она это делает. Срывает край, откладывает полоску бумаги и вынимает сложенный вдвое листок. Ей хочется, чтобы Инес сказал хоть что-нибудь, но он упрямо молчит. Она слышит его дыхание. Кирс кажется, что он волнуется, но, возможно, она выдумывает. Возможно, она переоценивает себя. Разве можно определить состояние человека по его дыханию? По ней-то можно, но вот по нему – вряд ли. Он слишком хорошо владеет собой. Кирс зажмуривается и разворачивает листок. Ей хочется еще немного побыть в блаженном неведении. Разочарование накатывает на нее, когда она видит заголовок. Не зря ей вспомнилась помолвка. Значит, не только Инесу, но и ей нашли пару. Кирс уже жалела того человека, за которого ей предстоит выйти замуж. Вряд ли он будет счастлив с девушкой, которая любит другого человека... Стоп. Этого не может быть. Кирс проморгалась и снова уставилась в листок. Текст не изменился. В письме говорилось о том, что ее будущий муж – Инес Генрих Гейне. Ее напарник. Ее возлюбленный. Так не бывает. Должно быть, ее глаза обманывают ее. Или это сон? Кирс медленно перевела взгляд на Инеса. Он хмурился. В задумчивости Кирс перевела взгляд обратно на бумагу. Там ничего не изменилось. - Скажешь что-нибудь? Она точно слышала волнение в его голосе. Кирс прокашлялась, прежде чем заговорить. - Я что-то не так поняла, или тут говорится, что мы должны пожениться? Инес отвел глаза, и Кирс заметила, как опустились его плечи. - Да. - А разве... Разве напарники могут пожениться? Она хотела стукнуть себя по лбу, но это единственный связный вопрос, который она смогла выдавить. Она все еще боялась, что перепутала что-то, что сейчас это все окажется ложью. Инес вскинул брови в удивлении. - Не знаю. Видимо, да. - Хм. Я думала, это неразумно. В голове – перекати-поле. Кирс снова опустила взгляд на бумагу. Перечитала текст. И еще раз. - Извини. Его голос вывел ее из ступора. Кирс сморгнула. Инес снова выглядел виноватым. - Почему ты извиняешься? - Ты же дворянка. Наверняка тебе неприятно, что твоим мужем будет человек ниже тебя по статусу. Мне жаль, что они не нашли тебе пару лучше меня. - Что? Кирс чувствовала, как бешено колотится ее сердце. Она неловко повернулась на бок, оперевшись о спинку кровати. Волнение, страх, радость, надежда – она чувствовала их так ярко, что не могла собраться с мыслями. Она нашла в себе силы протянуть руку, коснуться его ладони и взять ее в свою. Инес тут же поднял на нее взгляд, и он был таким пронзительным, что у Кирс сперло дыхание. Она не могла отвести глаз и смотрела прямо в его, робко улыбаясь. - На самом деле, я рада, что это Вы, сэр Инес. - Вы? Сэр?.. Кирс, что с тобой? Щеки совершенно точно были красными, но он тоже покраснел. Смотреть в глаза было сложно, но отводить их не хотелось. Кирс казалось, что от этого зависит ее судьба. - Прости, - она улыбнулась еще шире. – Но я правда рада. Я обещаю, что сделаю все возможно для того, чтобы ты был счастлив. Может, то, что я скажу, только усложнит, но я чувствую, что должна. – Кирс сделала глубокий вдох. – Инес, я люблю тебя. И я надеюсь, что ты сможешь полюбить меня, как свою жену. Только закончив, она внезапно поняла, что сделала, и смутилась. Ей не хотелось выпускать его ладонь, она боялась снова поднять глаза, и наверняка краснота перешла уже и на шею, и уши горели. Было страшно. Очень страшно. Может, она все-таки ошиблась? Неправильно поняла? - Я... Прости. Я не должна была это говорить. Кирс отпустила мужскую руку. Ей захотелось спрятать лицо в ладонях, потому что она сгорала от стыда. Однако Инес остановил ее за запястье и потянул на себя, заставив развернуться. Кирс посмотрела на свою маленькую руку в его. Они подходили друг к другу идеально, как ей казалось. Ее запястье было таким хрупким в сравнении с его широкой ладонью. Казалось бы, куда уж больше краснеть. - Вообще-то, думаю, это я должен был сказать. Кирс могла поклясться, что он смущен, но она не могла собраться с силами и посмотреть в его лицо. Она продолжала смотреть на их руки. Ей нравилось, как аккуратно он ее удерживал, даже робко, и от этого в груди снова разливалось тепло. - Кирс, посмотри на меня, пожалуйста. Ей потребовалось усилие, чтобы выполнить его просьбу. И она была права – он правда был смущен, его щеки порозовели. Ее сердце забилось чаще. - Я думала, ты так волнуешься только при виде Святого Юне. Инес раздраженно глянул исподлобья. Кирс не смогла сдержаться и хихикнула. - Я волнуюсь, потому что никогда не думал, что буду такое говорить и, тем более, чувствовать. Кирс Тистелла, - он решительно посмотрел ей в глаза. – Я тоже люблю тебя. Я счастлив, что ты станешь моей женой. Позволь мне сделать тебя счастливой. Это же сон, да? Все не может быть настолько хорошо. Кирс зажмурилась, когда слезы брызнули из ее глаз. Она не верила. Было сложно поверить после всего того времени, которое они провели как друзьях и напарники. Он никогда не показывал, что относится к ней как к женщине. - Чт... Кирс, почему ты плачешь? Она помотала головой и неловко улыбнулась. - Прости. Ты же любишь меня как напарника, да? - Как напарника, как друга, - Инес поднял свободную руку и провел ладонью по ее щеке, убирая за ухо короткие пряди волос. – И как женщину. - Но ты никогда этого не показывал. Откуда мне знать, что ты не врешь? В палате не было никого, кроме них. Никто не мог узнать об их разговоре. О том, что они делали. А даже если бы и узнали – им уже можно. Инес обхватил ладонью ее шею и подтянул к себе, целуя в губы. Кирс показалось, что время вокруг них остановилось, а ее сердце перестало биться. Она поверила. Она почувствовала, что ей тяжело дышать уже совсем по другим причинам. - Ты не заметила, что я начал отращивать волосы? Она не знала, кто из них был в этот момент сильнее смущен. Наверно, одинаково. Она подумала, что и счастливы они тоже одинаково. - Ох, так это ради меня? Возможно, лимит на чудеса в ее жизни все же не исчерпан. - Конечно. Теперь Кирс точно была уверена, что это самый счастливый конец. И самое замечательное начало.