Никто и предположить не мог

Никто и предположить не мог, насколько трагично все обернется. Эффи Бряк всегда до безобразия счастливая для столь печального мероприятия как Жатва. Жители Дистрикта-12 не разделяют ее ликования, отвечая на него исключительно противоположными эмоциями. На площади перед Домом Правосудия царит гробовая тишина, когда тонкие пальцы Эффи касаются белоснежных бумажек в стеклянном шаре с именами всех девочек дистрикта в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет и вынимают одну из них. — Джейми Блэр, — слишком лучезарно улыбаясь, произносит Бряк. Блэр со звуком сглатывает. Ей семнадцать и это ее предпоследняя Жатва. Пять раз доныне ей несказанно везло, в шестой — все пошло крахом. Удача оставила Джейми. Путь до сцены кажется нескончаемо долгим, пусть и преодолевается всего сорока тремя шагами, каждый из которых Блэр старательно и непонятно зачем считает. Ноги за сердцем не поспевают. Оно буквально грохочет в груди, и каждый его бешеный удар отдается в ушах глухими ударами. Смерть будет Джейми к лицу. Блэр стоит по левую руку от Эффи. Страх и отчаяние неотвратимо охватывают все ее существо. Она глубоко вдыхает, выдыхает, а затем ищет глазами Гейла Хоторна — того, кого она не желает видеть на сцене рядом с собой, и, когда находит, с ужасом понимает, что он хочет быть рядом с ней. На сцене, в Капитолии, на Арене. Хочет быть рядом, чтобы уберечь. Не стоит делать глупостей. Джейми едва заметно качает головой в знак отрицания рокового «я — доброволец». Бряк уже произнесла имя юноши-трибута Дистрикта-12, и Гейлу не следует занимать его место, не следует бросать семью, которая без него погибнет, не следует умирать на Арене, чтобы Блэр вернулась домой. Спасибо. Хоторн не совершает ошибок. Вся вселенная Джейми сводится к нему одному. Его лицо — единственное, чего желают ее глаза, его прикосновения — единственное, чего желает она. Едва ли в этом мире есть человек, который значит для Блэр больше, чем Гейл. Прощаться с ним невыносимо. Хоторн обнимает Джейми так сильно, как только может, она отвечает ему абсолютно тем же. Все считают их друзьями, и они старательно изображают, что относятся друг к другу исключительно по-приятельски, но каждый из них знает, насколько сильны их далеко недружеские чувства. Друг, подруга — всего лишь глупая игра, потому что страшно любить и быть любимым, страшно окунуться с головой в омут романтических чувств, страшно быть всем друг для друга, а потом потерять. Потерять так просто — Жатва, Капитолий, Арена. Любить — непозволительная роскошь. Непозволительная настолько, что даже сейчас Джейми, понимая, что все осторожные прикосновения и взгляды, пропитанные болью, любовью и отчаянием, имеют место быть в последний раз, не позволяет ни себе, ни Гейлу ничего лишнего. Так проще. Так будет проще потерять. Никто и предположить не мог, насколько Смерть милосерднее Победы в Играх. Клавдий Темплсмит всегда вещает о Голодных играх с чересчур радостной интонацией. После выстрела пушки в двадцать третий раз его голос вовсе играет всеми цветами ликования. Впервые в жизни Гейл Хоторн бесспорно солидарен с капитолийцем, поскольку победителем 73-х Голодных Игр становится Джейми Блэр. Невозможное возможно. Блэр стоит в дверях поезда, улыбается и машет жителям Дистрикта-12 рукой. Взглядом находит Гейла в толпе и начинает буквально святиться от счастья. Миссис Хоторн расположилась по правую руку от сына. Джейми замечает, как блестят на ее глазах трогательные слезы радости. Словами не описать, как это теребит душу и трогает нежнейшие струны сердца Блэр, потерявшей родителей в семилетнем возрасте и отыскавшей кров, материнскую любовь и заботу у миссис Хоторн, которая, не смотря на все трудности и невзгоды, не смогла бросить дочь лучшей подруги на произвол судьбы. Лишь вечером Джейми оказывается в самом излюбленном ею месте — объятьях Гейла, который обнимает ее сильнее и дольше положенного, а она отвечает ему абсолютно тем же. В день Жатвы Блэр и подумать не могла о том, что ей доведется коснуться Хоторна еще хоть раз, но, невозможное возможно, и, вернувшись из Ада, она снова может прильнуть к его груди и слышать, как бьется его сердце в унисон ее. За победу в Голодных играх Джейми получает заслуженную награду — беспечное проживание в Деревне Победителей с семейством Хоторнов, в достатке и относительном спокойствии. Все хорошо. Хорошо настолько, что становится страшно. Восемнадцатилетние Блэр оборачивается трагедией. Спустя несколько недель после своего дня рождения Джейми проводит вечер в компании Хеймитча Эбернети — некогда победителя Игр из Дистрикта-12 — и алкоголя. Домой она возвращается около полуночи, и Гейл, не находивший себе место последние несколько часов, наблюдает через кухонное окно, как она покидает обитель Хеймитча и нетвердой походкой бредет домой, изо всех сил стараясь не упасть. Хоторну никогда доныне не приходилось отчитывать Джейми за пьянство и, встречая ее у входной двери, он намеривается сделать это в первый раз. — Тшшш, — Блэр касается пальцами губ Гейла прежде, чем он успевает хоть что-то ей сказать. Хоторн внимательно смотрит в ее карие глаза, которые, кажется, с трудом фокусируются на его лице. Только сейчас он задается вопросом, что именно толкнуло Джейми на такие горячительные подвиги. Ответа на свой вопрос он, разумеется, не находит, поэтому просто подхватывает Блэр на руки и несет ее в спальню, решая отложить все вопросы на более трезвое время, на утро. — Что случилось? — миссис Хоторн заглядывает в спальню Джейми в то время, пока Гейл укладывает последнюю спать. — Не знаю. Хоторн смотрит матери в глаза и понимает, что тревога уже коснулась ее своими тонкими ледяными щупальцами. Сам же он надеется, что не случилось ровным счетом ничего, но, если задуматься... Не от банальной же скуки Блэр напилась почти до бессознательного состояния в компании Эбернети? — Утром я поговорю с ней. Утром Джейми не покидает свою спальню, пресекая любые попытки поговорить с ней и отклоняя любые предложения. За деревянной дверью она прячется до самого вечера, после чего снова уходит. Снова к Хеймитчу. Когда же победители успели так сдружиться? Гейл не находит себе места от непонимания ситуации и тревожных мыслей. Целую неделю Блэр скрывается за дверями особняка Эбернети, возвращаясь около полуночи или не делая даже этого. Ни с кем из семейства Хоторнов она практически не разговаривает, прерывает любые попытки завести серьезный разговор, отчего Гейл медленно сходит с ума, борясь с желанием закатить Джейми грандиозный скандал, силком вытащить ее из коттеджа Хеймитча и не пускать ее туда больше никогда. Непонимание медленно убивает. На исходе девятого дня так называемого запоя Блэр возвращается домой абсолютно трезвая. Гейл не встречает ее у двери, лишь наблюдает за ней из окна своей спальни, а через пару минут вздрагивает, когда слышит осторожный стук в дверь своих покоев. Джейми. — Привет. Можно? — голос у Блэр бесцветный. Хоторн кивает в ответ. Ему на мгновение кажется, что за прошедшую неделю жизнь успела покинуть Джейми, и сейчас перед ним лишь бледная тень ее прежней. Блэр садится на край кровати, Гейл располагается подле нее. Какое-то время в помещении царит гробовая тишина. Угнетающая гробовая тишина. Что случилось? Без сомнений, что-то ужасное. С каждой секундой Хоторн убеждается в этом, пусть и доказательств этому никаких нет. Гейл чувствует, что что-то не так, но молчит. Ждет, когда Джейми соберется с мыслями и расскажет все сама. И она говорит. Лучше бы Блэр молчала. Президент любит выставлять тела победителей Голодных игр на аукцион. Блэр исполнилось восемнадцать лет, и ее эта участь не избежала. Ее юное тело продано зажравшемуся толстосуму, совсем скоро поезд умчит ее в Капитолий, где ее будут касаться чужие руки, губы и прочее. Хоторна передергивает. Никакими словами не описать, насколько сильная злость и ненависть охватывает все его существо. Но, он бессилен. Он не может сделать ровным счетом ничего, чтобы уберечь самого дорогого человека от страданий, распутства и грязи. — У меня не было близости с парнями в плане... Джейми заглядывает Гейлу в глаза. Он все понимает. — Хочу, чтобы первым был ты. Хочется кричать до изнеможения и затопить Капитолий потоками крови. Хоторн обнимает Блэр так крепко, как только может. Вот чем она занималась в компании Эбернети. Заглушала боль алкоголем и, вероятнее всего, плакала. Гейл всегда хотел, хочет и будет хотеть, чтобы Джейми принадлежала ему не только душой, но и телом. Иногда он представлял себе, как касается ее губами там, где никто не касался; как она трепещет в его руках и каждой клеточкой своего тела отзывается на его прикосновения; как в сладостной истоме шепчет его имя. Хоторн не желает делить Блэр ни с кем. И он говорит ей об этом, а она начинает плакать. Захлебываясь слезами просит Гейла смириться, потому что за неповиновение Президент накажет ее, забрав самое ценное — дорогих ей людей. Джейми уверяет его, что все хорошо, а у него сердце обливается кровью при виде родных до боли и бесконечно несчастных заплаканных глаз, и все его нутро скручивается при мысли о чуждом совокуплении. Блэр твердит Хоторну, что нашла смирения, на что тот лишь горько ухмыляется. Нашла смирение в волнах спиртного?! Гейл не найдет его даже тогда, когда Столица познает весь ужас его гнева. Капитолий надлежит сровнять с землей. Никто и предположить не мог, насколько отвращение к себе губительно. Кориолан Сноу всегда тошнотворно вежлив и почтителен для столь омерзительного мероприятия, как ежегодное пиршество в честь Победителей. Не знающее границ распутство богатейших жителей Столицы умело завуалировано и зовется праздником, на котором якобы восхваляют Победителей Голодных игр, а на деле в этот день они опускаются на самое дно болота похоти и разврата, чувствуя себя безвольными игрушками в руках Капитолия и ненавидя тот день, когда Клавдий Темплсмит объявил всему Панему об их победе. Этот день ломает Джейми как фарфоровую статуэтку о металлический пол. После позорного соития она возвращается в родной дистрикт в компании с Хеймитчем Эбернети и решает остаться в стенах его коттеджа, не находя в себе силы переступить порог собственного дома и смотреть в глаза Гейлу. На Арене Блэр окрасила руки в алый цвет. Хорошие люди Голодные игры не выигрывают. Есть на то желание или нет, но ради возвращения домой приходится переступать через себя, творить страшные вещи, сеять Смерть. Стеклянные глаза убитых Джейми детей навсегда вгрызлись в ее память, и нет возможности оставить их далеко позади, забыть и никогда не вспоминать. Блэр видит их в ночных кошмарах, слышит предсмертные крики точно наяву, чувствует тепло чужой крови. И это не надломило ее, она смирилась с тем, что творила на Арене, но ее ломает банальное распутство, позор и унижение. В ванной комнате Джейми хочется утопиться. Счет времени давно потерян. Содрать кожу с костей в надежде отмыться от грязи не выходит, все слезы выплаканы. Хеймитч погорячился, отправив Блэр расслабляться в компании с бутылкой спиртного. Нагрузившись им под завязку, можно с легкостью попрощаться с жизнью на дне ванной. Хоторн знает, что Джейми вернулась из Капитолия и, не дождавшись ее дома, направляется прямиком к Эбернети. Ему не следует быть здесь. Блэр слышит разговор Хеймитча и Гейла и проклинает последнего за то, что он пришел. Пока она не готова видеть его и говорить с ним. Это слишком. Слишком стыдно, позорно, противно, невыносимо. Да, Блэр рассказала Хоторну все сама, потому что хотела чувствовать его внутри, будучи чистой и неиспорченной. Джейми хотела и мечтала принадлежать только Гейлу. Она принадлежала исключительно ему всего лишь одну ночь. Теперь Блэр шлюха. Джейми набирает в легкие побольше воздуха и погружается под воду с головой. Мерзко. Мерзко закрывать глаза и видеть почти пунцовое лицо капитолийца, который старательно пыхтит над ней, долбит, долбит и долбит, затем бурно кончает, уронив голову Блэр на грудь, и лишь через долгие несколько секунд она больше не чувствует тяжесть его тела. — Оставь ее, парень, — просит Эбернети Хоторна. — Ей нужно побыть одной. Хеймитч, кажущийся окружающим черствым пьяницей, почти на клеточном уровне чувствует все изобилие эмоций, которые переполняют Гейла, и безмолвно сочувствует ему. Неистово жалко молодых. Капитолий безжалостен, как всегда. Губит, уничтожает, ломает. — Я присмотрю за ней. Хоторн лишь кивает в ответ. Как же это невыносимо больно. — Поговорила бы ты с парнем, солнце, — говорит Эбернети Джейми утром следующего дня. — Поговорю, — обещает та в ответ. Блэр не сдерживает обещание. Находит в себе силы вернуться домой и решает сделать вид, будто в Капитолии не произошло ровным счетом ничего. Гейл принимает правила ее игры, полагая, что бередить свежую рану не самое мудрое решение. Главное, Джейми рядом. И ничто не заставить его дорожить ей меньше прежнего. Поддаваться гниению души и тела вовсе не обязательно. Блэр упускает тот момент, когда ее затягивает в омут пороков Капитолия с головой, не успевает воспротивиться этому. Гулянки в Столице под наркотическим и алкогольным опьянением становятся чем-то само собой разумеющимся. Молодые и красивые Победители Голодных игр всегда самые желанные гости на разного рода празднествах. Новые знакомые — товарищи по Судьбе и несчастью — понимают Джейми, как никто другой, и ей комфортно рядом с ними. Финник Одэйр — некогда победитель Игр из Дистрикта-4 — даже умудряется помочь Блэр найти истинное смирение, говоря, что позорный аукцион, где главные лоты — тела Победителей, имеет место быть лишь раз в год, и иногда они бывают настолько успешными, что покупатель отваливает круглую сумму только ради того, чтобы касаться и говорить. — Это что-то вроде ужина с Богом, — улыбается Финник. — И покупатель не всегда мужчина, — подхватывает Джоанна Мейсон — некогда победитель Игр из Дистрикта-7, — им может оказаться и женщина, которая любит ублажать богоподобных нас языком. Блэр ухмыляется. Она упустила и тот момент, когда разговоры об интимной близости и извращениях перестали ее смущать. Гейл принимает Джейми испорченную. Ему не нравится ее частые поездки в Капитолий, но он ей доверяет и надеется, что со временем все наладится и будет как прежде. — Что ты делаешь с собой? Все же иногда Хоторн теряет самообладание и принимается отчитывать Блэр, когда та возвращается домой и ее лицо, глаза и состояние в целом выдают, насколько пьянящей была прошедшая ночь. Джейми улыбается, а потом целует Гейла прямо в губы. Она упустила и тот момент, когда это стало безоговорочно дозволительно. Хоторн отстраняется, на что Блэр снова ухмыляется, снимает с себя майку, под которой у нее больше ничего нет, и снова целует его до одури опьяняюще. Гейл не замечает, как они оказываются на кровати полностью обнаженными. Когда губы Джейми касаются его естества, он вообще забывает, о чем шла речь пять минут назад. Поддаваться гниению души и тела было вовсе не обязательно, но Блэр впитала в себя все низменные пороки из возможных. Алкоголь, наркотики, страстный секс с Гейлом точно выбили Джейми из реальности, в которую она смогла вернуться лишь на Жатве 74-х Голодных Игр, когда девушкой-трибутом Дистрикта-12 становится Китнисс Эвердин — хорошая подруга Хоторна и Блэр. Хеймитч и Джейми становятся менторами Китнисс и Пита Мелларка — второго трибута Дистрикта-12, и делают все для того, чтобы те вернулись домой не в гробах. Удача улыбается Дистрикту-12 и в этом году. История несчастных влюбленных, которую Китнисс и Пит показали всему Панему, позволяет им обоим остаться в живых. Невозможное возможно. Жатва 75-х Голодных Игр и по совместительству Третьей Квартальной Бойни оборачивается очередным кошмаром, ибо трибутами этого года становятся Победители игр прошлых лет. Когда тонкие пальцы Эффи Бряк касаются белоснежных бумажек в стеклянном шаре с именами девушек-трибутов, Джейми и Китнисс крепко держатся за руки. До Жатвы они договорились, что ни одна из них не сделает глупость. Решать Судьбе и роковое «я — доброволец» не должно сорваться ни с чьих уст. — Китнисс Эвердин, — произносит Эффи без доли восторга. Блэр вздрагивает и непроизвольно поддается вперед, отчего Эвердин крепче сжимает ее руку, мол, помни о том, что обещала. Джейми обнимает подругу. — Без глупостей, — шепчет Китнисс едва слышно, а Блэр сглатывает ком, что застрял в горле. — Позаботься о моей семье. Обещание, нарушение которого равносильно смерти. Никто и предположить не мог, что Война может помочь возродиться из пепла. Альма Койн слишком спокойна для такого мероприятия, как начало Революции. Джейми отчасти завидует ей, потому что сама места себе не находит в ожидании планолета, который должен доставить в Дистрикт-13 выживших жителей Дистрикта-12, на который президент Сноу в ночь окончания Третий Квартальной Бойни обрушил всю мощь Капитолия и сжег его дотла. Гейл должен выжить. Незнание того, оборвалась ли самая ценная из всех жизней, буквально сводит с ума. Хеймитч говорит Блэр, что все будет хорошо, и та изо всех сил старается верить ему, но предательские мысли о том, что Хоторн стал пеплом, неотвратимо преследуют ее. Все будет хорошо. Кажется, сердце Джейми пропускает удар, когда она видит своих только прибывших земляков, но не находит глазами Гейла. Взгляд мечется из стороны в сторону и к горлу подкатывает ком. Худшее не могло произойти. Блэр видит торговку с базара, мясника, знакомого шахтера, но не видит Его. — Нет, нет, — шепчет как в бреду себе под нос Джейми, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Еще рано говорить о том, что Хоторн мертв, но мир Блэр медленно начинает рушиться. Еще ничего неизвестно, — твердит Некто внутри Джейми, пытаясь перекричать бешеный стук сердца, который отдается в ушах глухими ударами. Ничего неизвестно. Блэр глубоко вдыхает, выдыхает, а потом кто-то касается рукой ее плеча, отчего она вздрагивает, резко оборачивается и начинает плакать, повиснув на шеи у Гейла. Все хорошо. Сердца бьется, и дыхание щекочет кожу на шеи. Рядом. Живой. — Все в порядке? — шепчет Хоторн едва слышно. — Да, — всхлипывает Джейми. — Испугалась? Блэр обнимает Гейла так сильно, как только может. Она бы умерла, если бы его не стало. — Мне без тебя никак. «Люблю» люди говорят по-разному. Свою фразу Джейми приравнивает именно к этому слову, и Хоторн ее понимает. Поцелуй Гейла действует на Блэр успокаивающе. Теперь никто и никогда не отнимет их друг у друга. Хоторн берет с Джейми слово, что в Революции она будет принимать пассивную роль: может лишь сниматься в пропагандирующих роликах, но на поле боя не выйдет. — Я не могу тебя потерять. И это тоже равносильно «люблю». И Блэр не может отказать Гейлу. Дни тянутся один за другим, события сменяют одно другое. Вместе с семейством Хоторном Джейми ждет окончания Революции, а Гейл, ставший солдатом, находится в самом эпицентре боевых действий. Эти дни в ожидание и страхе за жизнь Хоторна становятся самыми ужасными для Блэр. Только сейчас она понимает, насколько было сложно ему, когда она вышла на Арену 73-х Голодных игр; когда он видел каждый удар по лицу Джейми, каждое ранение; когда он видел, насколько ей плохо, но не мог ничем помочь, мог лишь надеется, что у нее хватит сил выжить, чтобы вернуться к нему. А она вернулась другой. Блэр позволила себе сдастся. Позволила порокам взять над собой вверх, не думая о том, насколько тяжело Гейлу медленно терять ее в волнах спиртного, наркотиков и распутства. Джейми совершила столько ошибок и она все исправит. Она обещает себе, что после падения Капитолия, все исправит, не причинит больше Хоторну боли. Никогда. Все будет хорошо. В день окончания Революции Блэр сообщают, что в ходе штурма Дворца Президента Гейл был ранен. Дорога до больничного крыла занимает две минуты и сорок три секунды. Джейми буквально мчится к нужной палате, чувствуя, как страх и отчаяние неизбежно касаются ее своими ледяными пальцами. У нужной двери Блэр замирает. Медленно и непонятно зачем считает на трех и резко распахивает ее. — Тшшш, — говорит медсестра, мгновение назад проверявшая показания приборов, — он спит. Джейми облегченно выдыхает, а медсестра понимающе и мило улыбается и покидает палату, даже не пытаясь выпроводить Блэр за дверь. Видимо, для посетителей раненных повстанцев решили сделать некие исключения. Джейми садится на край кровати и принимается наблюдать за тем, как при каждом вдохе и выдохе вздымается и опускается грудь Гейла. Кажется, на данный момент нет более значимого действия во всем Панеме. Дышит. И сердце бьется. Блэр смахивает слезы со щек, едва ощутимо касается пальцами лица Хоторна, а потом осторожно целует его в губы. Счастливый исход не ждал никто. Никто и предположить не мог, насколько хорошо все обернется.