***
У Осаму было редкостно плохое предчувствие с самого раннего утра. Что-то неумолимо назревало, но определить это никак не получалось, так что настроение крутанулось по внутреннему компасу и остановилось аккурат напротив отметки «пиздец». Своими опасениями он делился со всеми вокруг в лучшей манере своего брата: испепели взглядом все, что хоть как-то намекает на дискомфорт. Цуму хотел было отшутиться на этот счет, но невовремя выпавший из рук брата волейбольный мяч, который — о, Боже, Цуму, я так сожалею — очень неудачно подвернулся под ноги, приостановил его порыв на неопределенное время. Раздраженная ругань валяющегося на земле близнеца все-таки привнесла немного красок в его жизнь. День уже был не безвозвратно отвратительным. Студенческие будни, обещавшие быть такими ненапрягающими, превратились в какой-то круговорот стресса, сконцентрированный на темноволосой макушке перед ним. Кто его дернул в один прекрасный момент в ту сторону просто...посмотреть. В результате этот стресс ему впихнули насильно в такую прекрасную до этого жизнь. Если там, наверху, у кого-то есть чувство юмора, то оно поганей некуда. Мало было, блять, засунуть это недоразумение в его университет, так им же, как оказалось, не хватает залов, чтобы черлидинг занимался в отдельном. Осаму близок к безумию настолько, что готов сам сколотить какой-нибудь сарай из говна и палок, лишь бы не встречаться лишний раз с этой женщиной. По его мнению, которое должно хоть как-то учитываться внешними силами при планировании его же жизни, с него итак достаточно эмоциональных потрясений, чтобы пересмотреть решение о их встречах, которые и без этого занимают львиную долю его учебных часов. Ацуму всегда подозревал своего брата в неврозе, просто очень хорошо скрываемом. Он, к слову, на свою судьбу не жаловался, а наоборот благодарил за предоставленный шанс. Не каждый раз на ловеласком пути Саму попадается такой экземпляр, и, тем более, не каждый раз удается побесить брата приятной беседой с его пассией. Исключительно для вида он даже немного приударил за этой хорошенькой девицей, за что получил прожженную утюгом футболку, посеревший от неправильной стирки свитер и кашу на скисшем молоке. Совсем неладное он почувствовал, когда пытался спасти родственника от тюрьмы, всеми усилиями оттаскивая пышащего холодной яростью брата от двери в раздевалки. Там, в проходе, девушка так приторно улыбалась капитану баскетбольного клуба (идиоту, каких еще поискать), что у Мии челюсть свело, да и посетила ненавязчивая идея сдать кровь на уровень сахара. Однако спасение незапятнанного судимостью будущего оказалось гораздо более важным занятием, поэтому с завидным усердием он-таки уволок неожиданно потяжелевшее тело. — Ты же понимаешь, что если бы хотела, она бы давно дала всем подряд, — успешно игнорируя ничего хорошего не предвещающие взгляды, Ацуму невозмутимо продолжал — Здесь парней, как зрителей на Национальных. — Спорим, что она еще девственница? На это, как ты сам знаешь, много придурков слетается. — Спорим. А, вообще, когда ты стал таким благородным, господин? — Цуму очень жалко изобразил поклон — Я бы встал, но, знаешь ли, ты не балерина, так что тащить тебя — как пытаться уволочь за собой Статую Свободы. Боюсь теперь не разогнуться. — Умолкни. Советую тебе тоже быть поразборчивей в связях, мне венерические сюрпризы дома не нужны. — Я чист, как ангел. А ты выключи свою сварливую 80-ти летнюю женщину, а то не достанется тебе твоя принцесса, которая, кстати, может и не такая святая. Осаму никогда не спешил, не в его это было привычках и правилах. Эта позиция распространялась на все, что появлялось в его жизни, включая девушек, будь на нее хоть какие-то планы: куда позвать на следующую встречу или как на утро тактично выпроводить из дома. Несмотря на свои ехидные комментарии в адрес брата, сам он тоже был одним из секс-символов их студенческого городка. В отличие от излишне темпераментного Ацуму, спать с которым было временами травмоопасно, Саму со своими «чувством и расстановкой» доводил до такого состояния, что впору на него потом молиться по пятницам. Он, повторяюсь, никогда не спешил, поэтому снисходительно удовлетворял своих партнерш, когда те в полубреду умоляли его о более решительных действиях. Цуму в шутку называл его садистом, но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки. Про, чего уж там слова подбирать, мега сексуальных близнецов слухи ходили разные, но в одной вещи все-таки женская составляющая университета сошлась однозначно: в постели это находка. Еще год не закончился, а уже большая половина здешних красавиц успела это проверить и побеспокоить кампус своими несдержанными криками. Те, кто себя в выражениях не стесняет, отзываются исчерпывающе доступно: -Трахается он охренительно, — явно перегибая палку с попыткой сесть максимально сексуально комментирует капитан команды черлидинга — Даже самое мертвое бревно расшевелит. — Это, кажется, не открытие, — вторая девушка все пыталась вместить в сумку свои вещи, но уже начинала ощутимо нервничать, — И брат его тоже делает успехи, хоть по виду и не скажешь. — Даа, чем тише омут, тем хуже черти — бросив короткий взгляд на сокомандницу, которой никак не поддавался замок, капитан решила-таки помочь бедолаге — А у тебя там что? Так и ходишь монашкой? — Ну, во-первых, я не хочу спать со всеми без разбора, не в ваш огород камень, — когда в четыре руки с замком было покончено, она кивнула в знак благодарности и подняла на собеседницу глаза, в которых как будто уместилась грозовая буря — А, во-вторых, ваш брат уже пригласил меня на осенний бал. — Как раз мой брат — это типичный «без разбора». Он, хоть мне и родственник, но дерьмо редкостное. Я к своим подругам его на милю не подпускаю. Перекинув волосы на плечо, и с немалым усилием подхватив сумку, брюнетка в дверях обернулась к наставнице. — До свидания, Акира. И, спасибо, буду держать это в голове. Капитан у нее была со своими странностями, но, в целом, вполне себе доброжелательной, так что можно было прислушаться к ее словам. Но не когда он так ослепительно улыбается у дверей в спортзал и предлагает взять эту тяжеленную сумку. В следующий раз.***
Саюми относилась к той социальной группе, которая отрицала большинство популярных вещей, хотя в этом и не сознавалась. Всегда нужны такие люди, которые живут будто вразрез с обществом своих сверстников, но сейчас совсем не смотреть в сторону этого близнеца не получалось. Мама всегда говорила, что с парнями нужно быть осторожной, но дать инструкцию, что делать, если перед тобой постоянно маячит Ален Делон нового поколения, она не удосужилась. Вот и приходилось разгребать это дело с таким вовремя появившимся капитаном баскетбольного клуба. Он был не так пиздецки хорош, но хромоватые чувство юмора и галантность это частично покрывали. Доработать и вообще сойдет. Какое-то стойкое желание периодически пялиться на Мию было вызвано тем, что глазам было ну очень приятно. О чем-то еще думалось как-то слабо, поскольку есть простая аксиома: «Чем сильнее парень разбалован женским вниманием, тем больше вероятность, что он осознает свою привлекательность; а чем больше парень осознает свою привлекательность, тем паршивей у него характер». Простая истина. Избегать кого-то было слишком уж по-детски. Да Осаму сам не пылал желанием расширить круг общения, поэтому диалоги на уровне «Ой, извини» и «Ничего страшного» при столкновении в дверях ее вполне устраивали. Сегодня же что-то пошло не так, и главный определяющий фактор этих паранормальных явлений сейчас прислонился спиной к этой самой двери в спортзал. Его дьявольски точная копия была очень чем-то воодушевлена, но была, по всей видимости, послана. Ацуму, не переставая кривить губы в оскале, развернулся в сторону застывшей Нишино. — О, привет, красавица! Как поживаешь? — больно уж хитрыми были у Мии глаза, но родители учили быть вежливой, — Какие планы на вечер? — Привет. Прекрасно, спасибо, у тебя как? — вежливость, однако, у всех имеет свои рамки — Я планировала провести вечер без тебя. Без обид. — Ну что ты, я не из ранимых — отмахнулся связующий, поспешно удаляясь, — Саму, она свободна! Не благодари! Пока студентка в немом недоумении провожала взглядом убегающего спортсмена, его брат за ее спиной беззвучно выругался и емким движением намекнул родственнику искать похоронное бюро с демократичными ценами. В его кремацию Осаму даже присутствия своего не вложит, а о деньгах и заикаться не стоит. Однако основная проблема сейчас уже направлялась к нему в юбке, которая оголяла худые ноги. — Можно я пройду? — Ты ведь не занята после тренировок? Предлагаю сходить в кино, — сопоставляя погоду и внешний вид девушки, предложил Саму. — Я бы с удовольствием, но… — для пущего эффекта Нишино позволила этому «но» повиснуть в воздухе, но под его взглядом беспомощное «но» покрылось льдом и плюхнулось на землю — Разве у вас нет соревнований в ближайшее время? Не хотела бы тебя отвлекать. — Раз уж я сам тебя приглашаю, ты меня отвлекать не будешь, — кажется в планы его тела не входило освобождать проход до получения удовлетворительного ответа. А удовлетворит его сейчас только согласие. — Хорошо, давай сходим. Долго ломаться перед ним не получалось, да и не особо хотелось.***
Саму не сожалел о том, что прислушался к словам горе родственника. Он был с ним даже согласен в большей части его высказываний, а если уточнять, то со всеми, кроме «нерешительный» и «влюбился». Брат связал это в обратном порядке и добавил, что так оно обычно и бывает. Даже если ты сам Осаму Мия, против гормонов и идеализации объекта воздыхания не попрешь. Немного прислушавшись к себе, жертва психоанализа все-таки уловила какое-то приятно-неприятное тепло в районе груди и решила получить доказательства своего открытия. Смысла откладывать не было, тем более ее команда должна была с минуты на минуту появиться на тренировке. Предложение было выбрано самое нейтральное и, как показывает практика, в 99,9% беспроигрышное. Собственно, отказ бы он тоже пережил, это не то, из-за чего стоит загоняться, но такую версию волейболист почему-то даже гипотетически не рассматривал. Длина атласной юбки и перетянутая широким поясом талия мигом отмели все прелюдии, и вопрос вылетел сам собой. Естественно, не согласиться она не могла. До вечера ему нужно было еще забежать в библиотеку, так что задерживаться он там не стал и вернулся к своим делам. Вообще, еще в школе близнецы распределили девушек на свои типы телосложения, и эта относилась к тем, у кого была неприлично пропорциональная фигура при карликовом росте. Симпатичных в его окружении было пруд пруди, а гармоничных — по пальцам одной руки посчитать. Она вот из них первая. Например, это длинноволосое помешательство тяжело представить с четвертым размером груди, а вот ее, по опытному взгляду Осаму, второй был ей к лицу. Глаза тоже не на все лицо, как сейчас модно их дорисовывать, а вполне себе подходят к прямому носу и пухлым губам. Короче, к назначенному времени Мия уже от и до проанализировал все параметры ее внешности и остался крайне доволен спутницей на ближайшие пару часов. — Да, — согласился он сам с собой — В такую, наверное, можно и влюбиться. Как истинный джентльмен он дал ей время привести себя в порядок. Пока Осаму ждал ее у ворот, внутренний голос подсказал, что оно и к лучшему, ведь останься на ней эта атласная тряпка, рано или поздно у него бы встал так, что хоть ножи точи, а там надежда на выдержку невелика. Впрочем, в реальности был короткий белый топ, удлиненный пиджак и обтягивающие джинсы. Когда тонкая рука была вскинута издалека в знак приветствия, цепкий взгляд остановился на плоском животе и проступающих ребрах. Идея пересчитать их губами пришла мгновенно. Первый выстрел пришелся в голову.***
Свидание прошло удивительно гладко. Настолько гладко, что привыкшая к нестандартным выходкам Саюми подверглась приступу паранойи к середине фильма. Странно, не было ни домогательств, ни похабных фразочек, которые за каким-то чертом у парней считались комплиментами, ни даже попыток поцеловать. Последнее, правда, даже немного расстраивало. Серые глаза то и дело с недоверием оглядывали нечто, что сидело слева от нее и с нездоровым энтузиазмом жевало попкорн. Полуопущенные веки придавали ему какой-то устало незаинтересованный вид. «Такими темпами его девушке грозит обрасти горой комплексов и осчастливить пару — другую психологов» думала про себя студентка, оглядывая своего партнера с ног до головы. Высокий, смазливый, с чувством юмора и с невыразимо приятным голосом. Страшно подумать, что там под этим кашемировым свитером, который сидел, как по нему сшитый. Да, набор, конечно, что надо для гарантии насыщенных похождениями студенческих лет. Во время короткой прогулки до общежития его руки один единственный раз обвились вокруг тонкой талии, но и этого хватило, чтобы сердце сделало пару кувырков и исчезло в поднимающемся жаре, когда он немного сжал пальцы. Упираясь носом куда-то в основание жилистой шеи согнувшегося в три погибели волейболиста, она поймала себя на мысли, что пахнет он, как и выглядит, противоестественно привлекательно. А Саму немного порадовался, что она не заметила последнюю ступеньку и рухнула на него. Жизнь очевидно хочет затребовать у него эмоциональные кульбиты, которые ему ну никаким боком несвойственны. Второй выстрел ощутимо обжег руки.***
У Осаму была суперспособность затыкать рот даже самым токсичным людям. Да и в общем он мог заткнуть кого угодно. Кроме Цуму. Стоило заподозрить, что его непомерно длинный язык сыграет плохую шутку с доигровщиком. — Вы, девушки, такие странные, — упирая руки в бока, устало произносит Ацуму, — Вам прямым текстом нужно говорить, что вас футболят. Если я тебе не пишу, значит просто не хочу писать. Хотел бы — набрал бы пару слов. Если бы руки отвалились, накорябал бы зубами. В огромных карих глазах напротив наворачивались слезы. Оба брата ненавидели скандалы, а со слезами и подавно, поэтому в самом начале равнодушно покидали места действий, но сейчас был один такой малюсенький нюанс (с милю шириной): сестра потерпевшей. Та самая, чьи крохотные ладони вчера покоились на его плечах, когда она навернулась с этой святой лестницы; длина чьего топа позволила пальцам ощутить мягкость кожи. Эта совершенная нежность превратилась в не менее совершенное зло за последнюю пару минут. Она смотрела как фурия, мегера и скопление всей людской ярости. Удивительные метаморфозы. Саюми была похожа на очень злую собаку на очень тонком поводке. Лучше аналогии в голове не нашлось. Если бы Осаму не был так увлечен этими изменениями, он бы несомненно предотвратил звонкую пощечину, которая заслуженно влетела его брату. И дальнейшую перепалку тоже. — Я не хочу испоганить свои 20 лет неизбития женщин тобой, так что просто извинись, — связующий шипел эти слова сквозь зубы. — Пошел ты! — оставив Цуму додумывать направление, девушка развернулась, уводя заплаканную первокурсницу с места происшествия. Осаму нужно было что-то придумать за ближайшие выходные, если он планировал еще раз уловить в непосредственной близости запах ее тела. А он планировал. Третий выстрел пролетел слишком близко и вызвал страх.***
Науке еще неизвестны птицы, которые встают так рано, как сегодня Осаму. Даже солнце еще не сообразило, что пора появляться на линии горизонта, потому что ему хватает ума не высовываться хотя бы до 5. Мия же в это время уже ехал на поезде в не совсем известном направлении, в сопровождении Бокуто, которого он обычно старался сторониться. «Не совсем известном», потому что адекватных предложений за всей стеной явно лишних междометий собрать не удалось; такое сопровождение, потому что Котаро был единственным человеком на территории громадного университета, который мог помочь с реализацией его идеи. По его собственным словам. — Ты не переживай, мы все сделаем в лучшем виде! — некогда капитан Фукуродани, а ныне нападающий университетской команды ободряюще похлопал задремавшего напарника по плечу — Это…как бы…по нашей части. Да! Мы не одну пару свели, так что расслабься! — Бокуто, я только расслаблюсь, как твоя — сонный мозг чуть не выпалил «клешня» — рука начинает меня снова напрягать. — Это рука, мой юный друг, приведет тебе твое счастье! Всю оставшуюся дорогу Саму пытался не думать о том, как здоровенный Котаро силком тащит к нему ошалевшую девушку. Ну и на границе сознания еще мелькали мысли, что за оказанную услугу Ацуму запросит какого-нибудь карибского единорога, которого непременно должен доставить перламутровый аждархид.***
— Я на него и не злилась, Мицуки. От неожиданности Нишино так и осталась стоять в одном кружевном бюстгальтере и шортах. Она в недоумении смотрела на свою сокомандницу, которая явно делала неверные выводы. В очередной раз. — Да брось, я же помню, как ты за сестру заступалась. Думала, что сейчас им обоим головы оторвешь. — Я вряд ли при всем желании с ними что-то сделаю. Да и Осаму в этом участия не принимал, так за что на него-то злиться? — Кто тебя знает. А ты не влюбилась, а, малышка? После скандала с его братом сложновато придется. — Во-первых, я еще не влюбилась. Во-вторых, прекратите называть меня малышкой. В-третьих, Ацуму уже извинился перед моей сестрой, и я перед ним тоже. Сказала, что не должна была делать таких глупых вещей. В-четвертых, это не… — Хммм? Еще нет? А ведь даже на свои любимые туфли с таким обожанием не смотришь, — в глазах собеседницы был слишком явно виден настрой на продолжение разговора о делах любовных — И на белье тоже. Тему не удавалось перевести уже в семисотый раз, и только на улице беседу прервала так вовремя появившаяся баскетбольная команда. Их капитан уже приметил девушек и направлялся к ним, обнажая в улыбке все 32 — здесь руку приложил не один, и даже не два профессиональных стоматолога — белоснежных зуба. Саюми думалось, что это явный перебор. По крайней мере, когда в кинотеатре на мгновение улыбнулся Мия, выглядело это гораздо более симпатично. Этот чертов Мия вообще выглядел очень уж симпатично, к чему ее жизнь никак не подготовила. Правда что-то вот этого прекрасного персонажа нигде не было — как ни оглядывайся. Не хотелось признавать, но это было неприятно. Кто бы предупредил, что неприятные открытия станут такими нормальными. Никто. А жаль.***
Тем времени Осаму начал отчетливо сомневаться в успехе мероприятия, находясь на станции в соседнем городе. Решение свалить, пока не стало слишком поздно, разрушили ультра громкие вопли Котаро. — Бро! Мы здесь! — навстречу чрезвычайно радостному в такое время суток парню направлялся его заклятый друг. — Если мне не изменяет память, его команда была на Весеннем турнире? — Мия старался вытащить из недр своей памяти что-то большее, чем торчащие во все стороны волосы и хитрую ухмылку. — О, так вы знакомы?! У Бокуто была одна такая отличительная черта: он мог даже шепот превратить в восклицание. Это, наверное, требовало бы каких-то энергозатрат, но у этого человека верещащая машина вживлена прямо в горло и иногда самопроизвольно издает какие-то звуки. Например, сейчас. Понять хоть что-то из этих разговоров было делом невыполнимым, а потому бесполезным, поэтому Осаму просто махнул в знак приветствия четвертому человеку этой команды. Весь его вид говорил, что «на кой черт я вообще приперся сюда в такую рань в компании этих аутистов?», но абсолютно ровный голос, очень подходящий его обладателю, произнес: — Доброе утро, — и чуть помедлив, добавил — Могло бы быть добрым. — Не могу не согласиться. — Итак! Это Мия Осаму, один из тех супер похожих близнецов! — Котаро ткнул пальцем в уставшего сопротивляться компаньона — А это Акааши, мой верный связующий! И Куроо, который, мать его, постоянно меня блокировал в тренировочном лагере! Но я тебя еще… — Мы заочно все знакомы, Бокуто-сан. То, что бывший связующий думал о фразе «супер похожие близнецы» было написано у него на лице, и от этого у Осаму с плеч свалился камень размером с Эверест. Хоть кто-то нормальный составит ему компанию в этом нелегком путешествии. Первым делом воссоединившийся дуэт самых известных свах отправился в обувной магазин. Среди всех этих босоножек, лодочек, лоферов, балеток и прочих страшных названий Куроо чувствовал себя на подозрение комфортно. — У него что, футфетиш? — тихо поинтересовался Осаму, бросая косые взгляды на Тецуро, который уже минут 40 ходил среди бесконечных рядов обуви с лицом человека, впитавшего все тонкости обувной индустрии с молоком матери. Ну или с какой-то дурью, которую, по предположениям уже двоих человек, употреблял недавно, раз уж до сих пор так кроет. — Не исключаю, — пока ненормальная парочка истязала консультанта, сознательная составляющая экспедиции потихоньку удалялась к выходу — У Куроо-сана много особенностей. Бесконечно много ебнутых особенностей. Не отрывая глаз от главного специалиста по орудиям пыток на шпильках, Мия размышлял о причинах своего нахождения здесь, на том самом месте, где он меньше всего хотел бы оказаться рано утром в свой выходной. Рассматривая слишком вызывающие туфли ядовито-зеленого цвета, он пытался представить себе Нишино в этом преступлении против моды и стиля. Не получилось. Она одевалась слишком…приятно для этой порнографии. Атласная красная юбка и черная рубашка. Джинсы и футболка. Шелковое платье-сорочка и пиджак. Можно было бы сказать, что это «просто», но в его глазах на ней это выглядело превосходно. Когда Осаму застал себя за этими мыслями, он в первую очередь попытался понять: смертельно прострелило сразу или это происходило постепенно, как с отравлением? С другой стороны, как бы то ни было, это случилось. Теперь вопрос: почему сейчас? Если рассуждать здраво, то он видел крайне красивых девушек. Таких, что голова кругом идет, а на их фоне кто угодно будет выглядеть жабой. Да, Саюми симпатична и хорошо сложена. Да, у нее приятный голос и мягкая кожа. Да, на нее приятно смотреть и ее приятно слушать. Да, ему по душе ее стиль одежды. Но, в целом, она обычная, такая, как многие другие. По крайней мере, ничего удивительного или настолько выдающегося, чтобы ему так крышу двинуло на ее почве. Он это понимал, как и то, что брат достался ему за какие-то конкретные косяки в прошлой жизни, но поделать с этим ничего не мог. И не хотел в общем-то. Это не фатально в конце концов. — Держи, Ромео, — туфли ему в руки вручили так, как будто передавали самое дорогое, что имели в своей жизни. Брать стало страшно, но ронять еще страшнее — Ты точно узнал правильный размер? Когда Осаму расплачивался за это нецелесообразно дорогое, но красивое подношение, он понял, что при первой встрече был использован баллистический подход: на него нацелились и сразу бахнули со всей дури из всех имеющихся орудий. Четвертый выстрел поразил здравый смысл.***
Свободный вечер в мгновение ока оказался забит вещами, которые делать не хотелось от слова «совсем». Начиная от разбора спортивной сумки, заканчивая «по чашечке кофе» с уже не таким и хорошеньким баскетболистом. Он был чрезмерно каноничен и оттого неинтересен. А еще постоянно сравнивался с — чтоб его утащили в Страну Чудес, из которой он неведомо как выбрался — Осаму Мией. Последний заставлял ее биться в припадке то от безысходности, то от отупляющей эйфории. Не все «модные» вещи получалось игнорировать. Это стало особенно понятно, когда Нишино согласилась на эту эстетическую экзекуцию, названную безобидным названием «поход в кино», с поразившей ее скоростью. Сопротивляться ему не получалось, сколько не вдалбливай в свою идущую кругом голову, что он, наверняка, такой же, как его братец. Кровь-то не вода. Ацуму, вероятно, не был настолько дерьмовым человеком, но и назвать его приятным местами было сложно. — Короче, будь что будет. Не на столетнее сожительство подписываюсь, — от негодования студентку отвлек звонок мобильного. На экране смартфона замаячила фотография лучшей рекламы клиники «Happy Dental». Она смотрела на раздраженную своими метаниями Саюми и не думала отворачиваться. — Да? — тишина — Алло? — Твой голос меня заводит, зайка — имитация соблазняющего шепота на той стороне провода наводила на мысли про старых извращенцев. — Что ты хотел? Прости, я просто немного занята. — Ммм, музыка для ушей, — можно было позволить себе закатить глаза на такую хреновую попытку подката — Так что насчет вечера, конфетка моя? — А, да… — нужно было подобрать достаточно мягкие и убедительные слова, потому что…просто потому что она так и не научилась говорить твердое «нет, отвали от меня, результат многолетней работы дантистов» тем, к кому некогда была благосклонна. — Ну и прекрасно, я через 15 минут зайду. Надеюсь ты уже успела переделать все женские штучки. Целую, родная. В ответ на многозначительные гудки хотелось громогласно выругаться словами, которые даже в самых отчаянных местах страны произносят максимально тихо. Осаму тогда и слова не сказал, но было понятно, что у нее в запасе есть время, чтобы придать себе человеческий вид. А этот придурок… Комментарии здесь будут лишними. Сравнивать конкретно их, конечно, несправедливо. То есть, сейчас в ее глазах с ним сравнивать было вообще сложно, но это безобразие рядом даже не валяется. Особенно, когда он сначала предпочел вломиться, и только убедившись, что дверь заперта, постучать. Раздражение подкатывало прямо пропорционально нарастающему стуку.***
Осаму был в шоке (и не легком) от цветовой палитры, которая разом ударила ему в глаза. И от количества кружева тоже. Он догадывался, что мало кто из мужчин способен определить, что из всего висящего в этом магазине наверняка будет сексуально выглядеть на девушке. Однако талантливый во всем Куроо посмотрел пару фотографий из инстаграма Нишино и уверенно откопал около семнадцати комплектов. Отточенный глазомер Осаму отмел около восьми — была-таки польза от того, что он на нее столько пялился. На руках у четверых волейболистов осталась гора тряпок и надобность принять решение. Мия вертел в руках что-то, состоящее из переплетенных между собой ниток. Понять, что где должно находиться было делом затруднительным. Комментировать действия проектировщика маршрута уже не было никаких сил, да и морального права. Бокуто оказался чертовски прав, когда сообщил, что у его друга есть 300 вариантов мест, где можно приобрести необходимое. В некоторых из них он вел себя так, будто подпольно их спонсировал. Когда Акааши завуалированно уточнил, точно ли эта девушка стоит потраченных времени и денег, Осаму не обнаружил внутри никаких протестов или сомнений. А это значит самоубийственное «да». В нем иногда просыпалось желание сделать что-то приятное, произвести положительное впечатление. Так, например, на его первую любовь в средней школе. Она была миленькой, хорошенькой и достаточно высокой, и Осаму постоянно хотелось, чтобы она ему улыбалась. Получалось у него отменно. Тогда это ему обходилось в минимальное количество усилий, потому что одноклассница любила поесть, в чем они сошлись, поэтому просто носить все в двойном объеме оказалось достаточным, чтобы осчастливить человека. Съедобные предпочтения второй избранницы определить было чуток труднее, но и одними конфетами парень боялся недостаточно подстраховаться. По прошествии часа герой-любовник согласился только на весьма симпатичный корсет. Лиф на косточках и кружево, соединяющее вертикальные пластины, должны были хорошо выглядеть на миниатюрной фигуре. К облегчению Тецуро, который так и норовил подсунуть ему какую-то неведомую херь, одобрению подлежал еще один шелковый комплект. — Дружище, ты всегда так тормозишь? — инициатор похода именно в этот магазин, потому что «у них там есть то, что днем с огнем не сыщешь» уже давно развалился на бархатном пуфике и облокачивался на задремавшего Котаро. — Торопиться некуда, — бросил Мия, рассматривая бра-бюстгальтер из гипюра — Вот этот тоже. Куроо почти поверил в Бога, когда услышал эти слова. Однако звездный близнец вынудил его удивленно вскинуть брови, когда не мешкая отобрал еще и стрэпы, которые и ему пришлись по вкусу. Проходя по зоне декольте, бикини, переходя на ноги — это на хорошей фигуре смотрится так, что можно слюной затопить здание. А с платьем с разрезом — вообще сказка. Последним в эту скромную кучку свалился пеньюар, протянутый Акааши. У этих двоих, как оказалось, вообще вкусы сошлись на эротическое белье. Большая часть предложенного от бревноподобного Кейджи не была отбракована, просто с поисками подходящего размера возникали некоторые трудности. Сам эксперт предпочитал что-то более открытое и броское, но признавал, что все выбранное весьма недурно. Вообще, блокирующего искренне ставила в тупик несостыковка внешнего похуизма и радикальных действий. Если суть проблемы была изложена правильно, то такие решения кажутся слишком поспешными при условиях незначительной ссоры, в которой сам Осаму, по клятвенным заверениям Бокуто, участия толком не принимал. Видимо намерения у парня не поверхностные, иначе ни один студент в своем уме такие деньги не выложит. Кажется, что внутри у него-таки не глыба льда, как у того же Акааши, а о-го-го какие страсти. — Когда все твои потаенные фантазии вырвутся на свободу, я буду сопереживать твоей девушке, — во время короткого перерыва в одном из многочисленных кофетериев, Куроо вернулся к своей любимой перевернутой с ног на голову теории. — На меня так-то никто не жаловался, так что ты прогадал. — Ты просто в своих секс-партнерш до этого не влюблялся. А когда это происходит, знаешь, все может произойти. Особенно после долгого воздержания. Обсуждение было длительным и оживленным. Из полуторачасовой беседы выяснилось, что нынешняя возлюбленная Акааши была им достигнута благодаря дуэту этих пришибленных «бро», при поддержке полного состава Фукуродани и Некомы, и парочке микроинфарктов самого связующего. Сам Кейджи сообщил, что, хоть результат их действий его более чем устраивает, его нервная система по частям осталась в школьных коридорах, столовой и прочих местах, где применялись методы команды по завоеванию девичьего сердца. Было больно смотреть на его обычно невозмутимое лицо, когда воспоминания прорезали обрывки того периода жизни. Осаму порадовался, что в его случае все обошлось малой кровью. Закончив с кофе, молодые люди направились в цветочный магазин, где сеттер Фукуродани удивил Мию своими навыками. Когда Акааши в конец осточертело смотреть на бесконечные потуги местного флориста, он мягко отодвинул ее в сторону и взял дело в свои руки. — Мия-сан, я думаю, что на фоне всего остального цветы должны быть ярким пятном, — бирюзовые глаза осматривали богатый ассортимент магазина — И это должно быть что-то, что не потеряет презентабельный вид к вашему возвращению. — Согласен. Как насчет этого? — Осаму указывал пальцем на гиацинты. Отобрав несколько гибких стеблей с россыпью сиреневых цветов, парни принялись создавать свой цветочный шедевр под многозначительное присвистывание Куроо. Разбавив свое творение белой фрезией и голубой гортензией, они получили-таки то, что удовлетворило обоих. За все это великолепие вместе с декоративной зеленью они отдали гораздо меньше, чем предполагалось. Настало время дивиться самому себе. Смотря на результат своего бесценного выходного, Осаму остался доволен всем, что сделал за сегодня. Он сам от себя таких усилий не ожидал, но это было мазохистически приятно, что, правда, наталкивало на какие-то нехорошие мысли (о чем хотелось не думать). После пережитого за сегодня было бы в крайней степени обидно не заполучить эту девицу. Любыми путями. Пятый выстрел вскрыл скрытые таланты и поток фантазии.***
Саюми была зла, как последний черт по ряду причин: 1) на него за поведение, буквально кричащее «я отымею тебя на каждом миллиметре этой убогой кофейни». Она зареклась больше никогда не приходить в это место, потому что здесь все пропиталось энергией этого неудавшегося соблазнителя. 2) на себя за то, что вообще согласилась на это, когда буквально все и всё говорило ей о том, что этот мудак, с членом на перевес, не способен на высокоорганизованные душевные процессы, выходящие за рамки «женщина=секс». Она сказала себе, что больше никогда не будет перебивать свою симпатию с первым, вроде бы даже удачным, подвернувшимся вариантом. 3) на свой характер за то, что не смогла послать сразу, без всех этих соплей и отговорок. Она поклялась себе, что впредь будет говорить твердое «нет», если появится хоть малейший намек на то, что ее что-то настолько не устраивает. 4) на Вселенную за то, что уволок ее от решительно настроенного кавалера тот, кого она мысленно записала в список живых воплощений зла и коварства — Мия Ацуму. Она пообещала себе в корне пересмотреть взгляд на этого человека, даже если придется обратиться к потусторонним силам. Которые, к слову, явно были на его стороне. Переодевшись в пижаму, девушка поспешила залить в себя столько вина, сколько потребуется, чтобы выкинуть себя из этого вечера. А требовалось неприлично мало. На середине первого бокала терпкой жидкости посетила мысль, что, может быть, не стоило выпроваживать Ацуму. По ее не совсем трезвому мнению, можно было хотя бы узнать, где его драгоценный брат ходит весь день и почему пропускает тренировки. Ну и что с того, что суббота? На окончании того же первого бокала думалось, что встреть она его сегодня хоть на секундочку, все было бы гораздо лучше. По крайней мере, она бы точно смогла отказать сидеть 2 часа в компании обезьяны. На середине второго по щекам хлынули соленые слезы от догадки, что, может, он пропал, потому что она ему больше не интересна? Может быть, она сама себе все надумала и он уехал к какой-нибудь красивенькой модели (а в том, что такие у него водятся, сомнений не было)? На начале третьего в ее комнате уже собрались девочки из ее команды и наперебой говорили о том, что она самая лучшая, и, наверняка, его переехал бронепоезд, поэтому он и не появляется. Все тактично умалчивали, что это просто классическая женская истерика без очевидной причины. — Саюми, это ведь не доказано, — обнимая заплаканную Нишино, щебетала их второй флайер, попутно шаря рукой по тумбочке в поисках косметички — Мы все тебе давно говорим, что он на тебя смотрит с обалделым лицом человека, которому несказанно повезло, будучи еще живым, побывать в раю. Ты сама это знаешь. Так что не придумывай. — А вдруг все не так? — была предпринята попытка снова взять в руку бутылку, но ее подозрительно отодвигали все дальше. — Так, дорогая, хватит. Ты похожа на гребаное чудовище, а у нас слишком мало времени. Присутствующие с ужасом уставились на капитана, а потом, как по команде, на часы. Большинство из них уже сложили 2 и 2 и сделали выводы, что мужская волейбольная команда не зря окучивала их несколько часов кряду, добывая информацию о их сокоманднице. Проще всего было расколоть простого и доброго Котаро, который как на духу выложил все, что знал о планах на поездку. Если бы они еще знали, что эта дурочка пойдет на подобие свидания, то предотвратили бы эту ошибку, и все бы вообще прошло, как по маслу. Так как такими сведениями никто не располагал, они коллективно потащили не успевшую переварить новые данные девушку в ванную комнату. Время было на вес золота.***
Ацуму смотрел на прибывшую делегацию, очевидно демонстрируя всем своим видом, что он об этом думает. Он достаточно хорошо знал своего братца, чтобы понимать — не его идея была притащить с собой еще двоих человек, в благоразумии одного из которых стоило сомневаться. А еще лицо последнего очевидно говорило, что ни одна попытка их сплавить не увенчалась успехом — оно просто выражало смирение в последней стадии. По дороге до их комнаты Ацуму успел послушать о местах, в которые сам теперь планировал заглянуть, передумать насчет ехидно ухмыляющегося Куроо, поразиться расточительности брата, и поведать о том, что спас его ненаглядную от похабного животного буквально пару часов назад. Пока Осаму натягивал спортивную куртку поверх толстовки, Цуму уже расписывал, как благородно отбивал принцессу от дракона подшофе в конце сего действия. — Я решил, что стану лучшим братом, даже если это убьет меня, — завершил он свое повествование, но взглянув на Саму, добавил — Или убьет кого-нибудь еще. — Зачем она вообще с ним куда-то пошла? У него же на лицо 0 извилин. — Она пока свободная девушка. Захотела и пошла, — встрял Тецуро, под одобрительные кивки своего нового знакомого, — А ты поторопись, иначе имеешь шансы прослыть среди ее подруг козлом, который миллион лет мурыжил ей мозги. — Какое мне дело до ее подруг? — Ну это ты зря! — внес свою лепту Бокуто — Подруги — это как судебный орган: может быть карательным, а может и протекцию дать. — Вынужден с ними согласиться, — подал голос молчавший до этого Акааши — Тем более сегодня было столько времени потрачено не для того, чтобы отложить на завтра. Согласившись с последним говорившим, к буйному возмущению остальных присутствующих, Осаму пошел к главной причине сегодняшней беготни, загруженный цветами и огромным картонным пакетом из фирменного магазина нижнего белья. На протяжении всего пути в мыслях, сменяя друг друга, проносились красочные картинки кровоточащей рожи баскетболиста.***
На Саюми уже было трикотажное черное платье с белым воротником и легкий макияж, которым пытались хоть как-то спасти заплаканные глаза, когда мобильный телефон в третий раз оповестил хозяйку о том, что кто-то очень настойчиво желает ее слышать. Этот кто-то к этому моменту уже добрал алкоголя до кондиции «море по колено». Этот же кто-то орал на улице, что она шлюха и маленькая стервозная дрянь. Там было еще что-то про «этот крашеный ублюдок заебется бегать по пластическим хирургам и восстанавливать свою милую мордашку», но продолжения так и не было, потому что вышеупомянутый нехороший человек стоял неподалеку. Ни Куроо, ни даже Акааши не могли позволить себе не увидеть прекрасную даму сердца своего нового друга. Это было основной причиной того, что четыре молодых человека в обход добрались до женского общежития. Возглавлявший шествие Ацуму услышал дикие крики на подходе, и с удовольствием слушал планы говорящего на свое собственное будущее. Приблизившись к неадекватному баскетболисту достаточно, чтобы тот его заметил, Цуму озарил темный двор своей улыбкой. Обычно, когда людям так улыбаются в подворотне, они в скором времени становятся похожи на тех, кто в ближайшем будущем перестанет быть похожим на себя. Связующий не был глуп, поэтому понимал, что в случае драки и у него без повреждений не обойдется, оппонент, как никак не какой-нибудь доходяга, но доводить до такого позорища в его планы не входило. Здесь они во мнениях не сошлись. Налитые кровью глаза смотрели с такой ненавистью, будто когда-то Мия изнасиловал его жену и детей, а потом продал в рабство. Осаму набрал нужный номер, и с третьего гудка Нишино взяла трубку. Девушка согласилась выйти, попросив отсрочку в десять минут. На это диагональный и рассчитывал. В непосредственной близости от места назначения слышались знакомые голоса, один из которых принадлежал его брату, а второй чему-то, что определению не поддается. — Я очень милосердный, хоть моя репутация говорит о другом, — шипел Цуму сквозь зубы — Так вот, я тебя прощаю. — Что делаешь?! — тыкая пальцем в грудь сдерживающегося из последних сил Ацуму, продолжало орать недоразумение — Прощаешь?! Я тебя и твоего брата живьем закопаю! А эта мразь ко мне еще на коленях приползет и будет умолять отсосать хотя бы за «спасибо»! — Я бы на твоем месте захлопнулся и съебал, пока есть на чем. Открой глаза, она лучше сдохнет, чем перед тобой ноги раздвинет! Я пришел, а бедолага пыталась сбежать от тебя, Карл! Сбежать, блять, от тебя! Это каким убогим нужно быть?! Ты ей что, показал фокус, как в тебе исчезает мужик?! Благодаря рефлексам и определенному градусу в крови нападающего, кулак скользнул по плечу. В ответ Мия точным ударом прошелся по скуле и на этом закончил, ибо негоже обижать тех, кто слабее. Потерпевший кричал что-то еще, но не было никакой необходимости вслушиваться в это дерьмо, поэтому сеттер предпочел вернуться к зрителям. Не прошло и пары минут, как к ним присоединился Саму. Лицо новоприбывшего менялось с каждым сказанным братом словом. Когда дело дошло до кульминации, очень хотелось догнать болтуна и вырвать его поганый язык. Порыв справедливости остановила миниатюрная фигурка, появившаяся у входа. Заметив компанию, она направилась прямиком к человеку, который не покидал ее голову второй день подряд. — Это тебе, — волейболист протянул ей нежный сиренево-белый букет — Я хотел извиниться за тот случай с твоей сестрой. — Спасибо, не стоило. Ты же был не виноват, а я что-то не сдержалась — когда она подняла на него свои серые глаза, Саму аж передернуло. — Ты что ли плакала? — растерявшись, Саюми уставилась на свои туфли, но парень подцепил пальцами ее подбородок и заставил снова поднять голову. — Это мелочи, просто день был трудный. Кстати, мы с Ацуму уже поговорили, извинились друг перед другом, так что можешь больше не переживать и так не напрягаться. — Я не поверю, что ты дура, не старайся. Ты сама знаешь, почему я все это сделал. А если тебе нужно подтверждение, то, да, я в тебя ощутимо так влюблен. Не могу пока сказать, что люблю, но когда этот момент настанет, я тебе сообщу. — Уау, на такое откровение я не рассчитывала. Даже не уверена, как правильно ответить на твое честное признание. — Можешь ничего не отвечать. Я уже все понял. Вам, женщинам, тяжело с первого раза отвечать согласием. — А ты уверен, что понял правильно? — в ответ на вопросительно изогнутую бровь, Нишино добавила — Я ничего против не имею, но чисто теоретически это мог бы быть отказ. — Нет. Иначе это бы звучало как «прости, у меня нет и пяти минут, потому что домработница моей кошки улетела медитировать в Перу, и мне нужно сидеть с ее котятами». Или что-то вроде того, — пока Саюми прибывала в шоке, Саму сделал то, что хотел сделать давно, а именно притянул ее к себе, сведя дистанцию на ноль. — Даа, кажется сложно мне с тобой придется, — предсказала Нишино, охотно подавшись к наклонившемуся парню. Запечатлев на ее губах легкий поцелуй, он, под аплодисменты малочисленной публики, помог ей донести пакет до комнаты. Тот хоть и был легким, но габариты существенно усложняли транспортировку (по настоянию Тецуро, каждая вещь была упакована в отдельные коробочки, что суммарно образовало мини-чемодан). Встретили его пять удивленных пар глаз. После короткой процедуры знакомства, он напоследок еще раз прикоснулся к мягким губам, о которых бредил с пару недель, и был таков. За закрытой им дверью остались одобряющие его девушки. Под глухие звуки открывающихся коробок, шуршание оберточной бумаги и восторженные комментарии, каждая делилась тем, как тот или иной волейболист узнавал о «да-да, точно, у вас же там маленькая такая есть…нет, другая…нет, без татуировки…нет, которая с серыми глазами…да, я сам-то ее не видел даже…ого…а какой у нее размер ноги?».***
Ближайшие пару недель до одной из самых масштабных университетских пьянок, Саму ходил довольный, как сто китайцев после кормежки. Каждый день он имел полное право трогать Саюми столько, сколько его душе будет угодно. Тискать, целовать, обнимать, хватать в охапку и уносить в пустые кабинеты, чтобы под тихие стоны ставить засосы на оголенных плечах, проводить пальцами вдоль позвоночника и чувствовать, как она выгибается в его руках. В общем, ему было просто прекрасно. До секса дело у них так и не дошло, потому что он явно боялся спугнуть ее излишним напором, который его самого распирал изнутри так, что мама не горюй. Все-таки в его голове существовал образ непорочного ангела, который так порочно выдыхал его имя, когда он проводил языком вдоль тонкой шеи. Осенний бал включал в себя только приличное название, тогда как ежегодно там проходили вещи в лучших традициях древнего Рима. Именно перед этим мероприятием Саму подарил Нишино второй подарок: миниатюрные лодочки темно-синего цвета с текстильным верхом и серебряной пряжкой. Когда Цуму узнал, что это за бренд, он решил не спрашивать цену, чтобы не травмировать себя лишний раз, но реакция получателя полностью окупила выложенные деньги. Осаму для начала прифигел, когда Саюми притянула его за шею для глубокого поцелуя, а потом прикрыл за собой дверь в комнату, чтобы в полной мере насладиться заслуженной благодарностью. В этот раз сдержаться не получилось ни у кого. Спор он проиграл, она девственницей не была, но расстраиваться было не из-за чего. Оставив довольную девушку собираться после часового изучения ее тела, он вернулся в комнату еще более воодушевленным, чем до своего ухода. Под косые взгляды соседа-брата, сам он принялся за свой классический костюм тройку. — Я не понимаю, нахера тащиться туда в классике, если к концу большая половина останется без одежды вообще, — ворчал Цуму, закрепляя зажим на галстуке. — Черт его разбери. Легче было пойти в тоге, так и раздеваться легче, — поддержал его близнец, продолжая борьбу с запонками. Сколько бы они не возмущались по поводу дресс-кода, но их общие образы всегда были идеальны до мелочей. Чего стоила одна их укладка перед каждым матчем в старшей школе. Их к этому приучили еще в детстве, поэтому к нынешнему возрасту докопаться было не до чего. Педантичность, однако, распространялась только на это, тогда как в их комнате во время сборов царили хаос и беспорядок. Доработав последние детали, и поправив серый костюмный жилет, Саму вышел вслед за братом, на ходу хватая с вешалки синий пиджак. Ацуму же отдал предпочтение обычному черному цвету. Собственно, в следствие этого или чего-то еще, многие свободные и нет девушки отдали предпочтение ему. Осаму отбивался от назойливой первокурсницы с филологического факультета, когда услышал рядом неприятные разговоры о своей девушке от не менее неприятного знакомого, которого лично он предпочел бы видеть как минимум мертвым. Он достаточно долго держал себя в руках, чтобы не связывать себя с ним даже конфликтом, но тут его бомбануло. Схватив источник сплетен за лацкан пиджака, он прижал его к стене, не удосуживаясь рассчитывать силу. К удивлению баскетболиста, вырваться у него не получилось, а несвойственно бешеный взгляд напротив пробуждал инстинкт самосохранения. — С этого дня ты закроешь свой рот, — металлическим голосом отчеканил Мия, продолжая вжимать судорожно сжимающееся горло в бетонную стену. Саму рассчитывал на то, что эта тварь просто так не сдастся, и оказался прав. — А то что? А? — мужское эго не позволяло заткнуться при такой толпе, хоть хрипеть каждое слово было, мягко говоря, трудно. — Иначе я выколю глаза всей твоей семье и сделаю из них бусы. Он бы сам к ужасу осознал, что как будто не шутит, но красное марево не давало мыслить трезво, поэтому Осаму продолжал пресекать попытки сделать вдох. Оттащил его все тот же верный брат, не желая быть родственником осужденного за нападение и убийство. Ацуму отлично знал, что когда Саму впадает в бешенство, все ограничения у него слетают нахер, а там будь что будет. Эта черта была у них, кажется, семейной. Разница заключалась в маленьком нюансе: Ацуму давал выход своим таким закидонам чаще и, может быть, поэтому мог себя сдержать с горем пополам. А Осаму на всех парах разом выплескивал это в мир, чем обычно шокировал окружающих. — Эй! Все, хватит, я тебя в камере навещать не буду, слышишь?! — Цуму тряс его за плечи, в попытке привести в себя. Оставалось сделать последний рывок — Там твоя царевна сейчас придет. Ты уверен, что хочешь чтобы она так рано узнала, какой ты бываешь психованный? Подействовало. Распространенное мнение, что Осаму из этой пары более уравновешенный было правдивым, но когда его что-то сильно не устраивает, он способен на разные вещи. Такие ситуации были редкостью, но вот одна из них, которая наглядно демонстрирует, что не такие уж и разные эти близнецы, как может показаться на первый взгляд. Осаму сделал глубокий вдох и вернул себе прежний невозмутимый вид. Саюми появилась в зале, когда все уже улеглось, и братьев Мия снова облепили со всех сторон. Бокуто орал на всю округу о том, что и не догадывался о такой сумасшедшей черте новоприобретенного друга. Тот отмахивался короткими фразами, но замолчал, стоило глазам наткнуться на явившуюся Нишино. Он еще помнил, какая она была, когда его руки впервые сжимали аккуратную грудь. И этого было мало. Ему всегда будет ее слишком мало. Тот самый «голод», когда ему встречался хороший противник, пробуждался при ней, на нее в необъятных масштабах. Осаму подумал о том, что хочет сделать с ней столько всего, что остается только бороться со своим стояком. От этих ярких воспоминаний поднялся жар, а то, что было перед его глазами беспощадно добивало еще живого спортсмена. Обтягивающее платье с вырезом. Ранен. Виднеющиеся стрэпы, так контрастирующие с общим сдержанным образом. Ранен. Ее глаза, улыбающиеся только ему. Смертельно ранен. Осаму частично помнил, как взял ее за руку и увел в пустой коридор, но зато смог бы по секундам расписать, как его руки, будто снова в первый раз, блуждали по желанному телу. Он ловил каждый ее вздох, каждое движение. Его губы оставляли на ее коже обжигающие следы, она извивалась так, что хрустели кости. И вот, Саюми протяжно застонала, зажатая им в каком-то углу, вцепившись в него, как в смысл жизни, когда его пальцы миновали ткань подаренного белья. Убит.***
В школе Осаму думал, что эмоциональные порывы ему не свойственны. Позже, то есть сейчас, он насчитывал от десяти до бесконечности за день. Ему было приятно видеть, как она наблюдает за его игрой, как после каждого матча бросается ему на шею и улыбается, обжигая своими маленькими ладонями. Ему было неописуемо хорошо от мысли, что она всегда рада его видеть, что ей не нужно его постоянно ровное настроение. Ему нравилось говорить с ней обо всем, нравились покупные и приготовленные перекусы от нее после каждой тренировки. Ему доставляла удовольствие ее реакция на все, что он ей дарил, будь это мелочь или что-то масштабное. И, что самое интересное, девушка, взявшаяся из ниоткуда, каждый раз удивляла его своей многогранностью. Его, не приветствующего раньше нового, что способно изменить его устоявшийся ритм жизни. Нишино Саюми так органично вписалась в его повседневность, как будто была там все время. Знакомые называли их комичной парой — крупный и высокий Осаму Мия и маленькая, тонкая Нишино Саюми. В ответ на это она всегда звонко смеялась и называла его своим верным хранителем. Он был не против. Это, может быть, временно, это, скорее всего, пройдет, но пока он будет продолжать смотреть на то, как она бежит к нему после тренировки, будет подхватывать на руки маленькое тельце и целовать все доступные участки кожи. Встречаться после занятий, после тренировок, проводить вместе почти каждый вечер просто потому, что так хотелось. Осаму всегда напрягала надобность уделять внимание своим девушкам во избежание истерик, эта же отпускала его на все четыре стороны, но у него было такое ощущение, будто она отстегнула цепь, а он упорно держал ее в зубах и ни капли не хотел уходить. Саюми умела подбирать слова именно для него, чтобы именно ему стало легче, чтобы он перестал заниматься самокопаниями, которые временами случались сами по себе. Она умела молчать, когда ему это было нужно, чтобы просто насладиться аккуратными движениями ее пальцев перебирающих его волосы. Его восхищало то, как она отдает себя своему спорту, а потом и ему самому — без стеснения, без колебаний. Казалось, что у них одновременно возникает потребность в тишине, в разговорах, в прогулках, в нежности, в сексе и это приносило детскую радость, когда Мия об этом задумывался. Ему, как оказалось, очень повезло выбрать именно этот университет из триллиона возможностей. Она доводила его до этого состояния медленно, поражая шаг за шагом отдельные части его личности и тела. Было не больно, когда контрольным выстрелом она метко попала в сердце. Этот глупый кровоточащий орган сдался ей на милость с минимальным сопротивлением, которое было исключительно для вида. Ну и ладно, ему было совсем не больно. Осаму готов к еще сотне таких, если она будет и дальше так уютно засыпать под боком. Осаму слышит, как одна за другой со свистом летят в него пули и не хочет никак этому препятствовать.