And no one else is needed

      — Комобоко Гонпачиро, сразись со мной! — в очередной раз вопит Иноске, скаля острые зубы и грозно всматриваясь в чужие глаза. Танджиро отмахивается. Хашибира зол. Его чертовски бесит то, что он не может доказать свою силу, а ещё больше его бесит, что он не может дотронуться до темных волос парня напротив. Это странно, но он уже привык к этому желанию. Да и как можно не хотеть потрогать мягкие и кудрявые, торчащие в разные стороны волосы друга. Хотя, если говорить честно, то Иноске просто не хотел думать об этом, о том, почему хочет дотрагиваться до чужого тела, о странных, абсолютно новых ощущениях в районе груди при виде Танджиро, о том, как потрясно тот дерётся и готовит онигири. Иноске не хотел об этом думать. Да и вообще, он не хотел думать ни о чем. Мозг не его сильная сторона. Вместо того чтобы бесконечное количество раз его напрягать и пытаться понять странные желания и чувства, он решил не париться и делать то, что считает нужным. А сейчас он считает нужным заставить обратить внимание этого парня на себя. «Почему он не хочет драться? Неужели Хашибира настолько слаб, что Гонпачиро не интересно биться с ним?» — думает он, и от этих мыслей его трясет.       — Аджиро, дерись со мной! — снова кричит кабан, а Танджиро правда интересно, сколько ещё этот парень будет коверкать его имя.       — Иноске, я же сказал «нет»! Да и вообще, какой смысл нам с тобой драться? Мы же товарищи, а товарищи должны биться с врагами, а не друг с другом, — отвечает Камадо. Очередной отказ отправляется в копилку «отказы Комобоко Гонпачиро сразиться с великим мной». Иноске не понимает, почему тот просто не может согласиться, ведь это же совсем не трудно. Просто сказать «да». Танджиро силен, и именно поэтому Хашибира хочет сразиться с ним. Ведь какой смысл драться со слабаком? Верно, никакого!       — Давай! — не сдается он и, не думая о последствиях, валит друга на землю.       — Что ты делаешь, Иноске? Мы же только после задания! — очередная отговорка. Вот бы заткнуть чем-нибудь эти, постоянно придумывающие всё новые и новые отговорки, губы. — Давай хоть доберёмся до Поместья бабочки? Отдохнем, поедим, — продолжает увиливать парень.       — Нет! Я хочу сейчас, — нависая над другом, Иноске сводит брови к переносице и зачем-то внимательно осматривает лицо внизу. Камадо тоже хмурится. Он недоволен таким раскладом вещей. — Сейчас, — повторяет Хашибира и снимает с лица кабанью маску. Его длинные волосы распадаются по плечам, а Танджиро хрипло выдыхает, то ли от злости, то ли от чего то иного.       — А я сказал «нет», — скрестив руки на груди, парень не моргая смотрит прямо в зелёную бездну чужих глаз.       — А я сказал «сейчас»       «Что за глупый диалог?» — думает Камадо, прежде чем собирается снова отклонить глупое предложение товарища. Но чужие губы не дают ему это сделать. Танджиро застывает на миг, не понимая, что сейчас происходит. Да и Иноске тоже не очень-то понял, что только что сделал. Просто ему в голову пришла идея, которая ему понравилась, и он решил воплотить ее в жизнь. Хашибира накрыл чужие губы своими, дабы оппонент наконец замолк. Он не ожидал, что это действие принесет ему столько странного удовольствия. Прямо как после хорошей битвы… Чувства немного, но всё же похожи.       Губы Камадо такие влажные и мягкие. Его раскрасневшееся лицо и блестящие глаза, чувство, что он вот-вот заплачет, делают его в глазах Иноске таким беззащитным и хрупким, хотя это вовсе не так, но Хашибире нравится видеть его таким. Так что, отдышавшись и не дожидаясь каких-то слов от Гонпачиро, Иноске снова целует того в губы. «Вроде бы это так называется? Поцелуй?» — в голове проносится мимолётное воспоминание, где Зеницу рассказывает кабану про всю эту «романтику» и «любовь». Хотя, сейчас всё равно, поцелуй это или нечто другое, Иноске просто нравится это делать, он не хочет думать почему и зачем.       — Под-дожди, И-иноске… — хрипит под ним Танджиро, когда они в очередной раз разрывают поцелуй. Хашибира вопросительно смотрит на него, не понимая, почему он должен чего-то ждать.       — Не хочу, — отвечает кабан и наконец касается его волос. Они, как и ожидалось, такие же мягкие, как в его фантазиях. Еле заметная улыбка появляется на лице Хашибиры.       — Что ты д-делаешь? — в голосе Камадо нет ничего, что бы напоминало неприязнь или отвращение к происходящему, наверное, присутствует только нотка смущения и много, много-много вопросов. Но всех их можно отложить и на потом. Ведь с трудом, но Танджиро признается себе, что происходящее его более чем устраивает, и на этот раз сам тянется к чужим губам.