Catharsis

Питер резко проснулся. Сначала он не понял, что произошло, но это явно было не паучье чутьё — его, зудящее на краю сознания с разной интенсивностью, которая зависит от уровня опасности, ни с чем не спутать. Нет, в этот раз это точно что-то иное. Питер решил, что его разбудил кошмар, но убедиться никогда не помешает. Он начал внимательно осматривать комнату, выискивая причину пробуждения. Возможно, он снова не выключил ноутбук, а его тихая работа в спящем режиме для усиленного слуха — та ещё пытка. Но нет, прислушавшись, он понял, что ноутбук таки выключен. Затем он попытался услышать шум из ванной комнаты — некоторые личности совсем не обращают внимание на тот факт, что ради сохранения экологии и успокоения нервов окружающих краник душа следует закрывать до конца. Однако и там всё было в порядке. Кстати, о некоторых личностях… Питер вдруг понял, что не чувствует сильных объятий жаркого — даже чересчур — человека, который каждую ночь, несмотря на все просьбы парня хотя бы перестать так сильно прижимать его к себе, продолжает это делать. Ей-богу, он иногда думает, что умрёт он нехватки кислорода раньше, чем от рук какого-нибудь инопланетного уродца. Питер, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить возлюбленного, который слишком уж чутко спит, завозился в кровати и развернулся так, чтобы его видеть. Что же, примерно этого он и ожидал, когда отмёл остальные варианты, хотя и надеялся до последнего, что это окажется неправдой. Его парень лежал лицом к нему, свернувшись в позе эмбриона и мелко дрожа. Такого Уэйда Питер видит не первый раз. Когда только завязывалась их дружба, он начал замечать, что иногда Уэйд не такой активный, как всегда. Чаще всего его не заткнуть, и он, как семилетка, то вертится вокруг Человека-Паука, рассуждая с ним — а иногда и без его участия — о всякой ерунде, то начиная спорить с голосами в своей голове. Нет, в те другие, тёмные, как называет их про себя Питер, дни он всё также носится вокруг и всё также говорит разные глупости, но вот его весёлость явно напускная. Питер в этом никогда не ошибается. Позже, когда он снял перед Уэйдом маску, раскрыв тайну своей личности, и когда спустя ещё пару месяцев убедил в том, что его лицо ему никогда не будет отвратительно и он не убежит в ужасе в первые секунды, Питер начал обращать внимание на огромные круги под его глазами. Они становились глубже очевидно в не самые лучшие для Уэйда дни. Потеряв надежду на то, что Уэйд расскажет всё сам, он, прижав Дэдпула к стенке, вытянул из него, что виной всему кошмары, и решил во что бы то ни стало помочь своему хорошему другу и такому хорошему человеку. А в том, что он именно такой, у Питера не было ни капли сомнений. Вспомнить хотя бы, как Питер случайно увидел Дэдпула, который помогает старушке нести её тяжёлые сумки, или как он успокаивает рыдающего ребёнка, потерявшего в большом парке свою маму. Уэйду просто очень не повезло в жизни, из-за чего теперь он вынужден скрывать себя настоящего от окружающих, прячась под панцирем жестокости от злых нападок по поводу его внешности. Пытаясь избавить своего друга от этих выматывающих снов, он и пришёл к тому, что теперь Дэдпул и Человек-Паук — пара. Сам Питер до сих пор не может понять, что именно послужило началом их отношений, однако не может сказать, что не рад этому. Он рад, и не просто рад — он счастлив, что судьба свела его с Уэйдом, и он сделает всё, чтобы осчастливить своего парня и избавить его от этих ужасных комплексов по поводу своей внешности. И как бы после Уилсон ни пытался убедить его в обратном, Питер видел, что кошмарные сны не ушли. Конечно, интенсивность кошмаров значительно снизилась с начала их отношений, — и особенно после того, как они начали вместе спать, — но они не пропали полностью, возвращаясь жуткими, искажёнными видениями прошлого. Питер знает, понял из пары фраз, брошенных Уэйдом, — большего он рассказывать не хочет, а Питер и не настаивает, зная, как ему больно об этом вспоминать, — что в такие ночи к нему приходят его мёртвые жена и дочь, обвиняющие Уэйда в своей смерти; он заново переживает все стадии рака и все те ужасные пытки, которым его подвергали в оружии Икс; чувствует на себе, на своём лице насмешливые, напуганные взгляды толпы и слышит их оскорбления и проклятья. Ох, как он хочет изменить прошлое! Он бы никогда не допустил всего того, что довелось пережить его возлюбленному. И пусть бы они никогда не встретились, лучше бы Уэйд жил со своей женой, растил дочь и никогда не встретился с Питером, чем спал с ним в постели, заново переживая во снах смерть своего ребёнка. Питера можно назвать кем угодно, но эгоистом он точно не является. К сожалению, прошлое неизменно — это он выяснил путём долгих расспросов Стренджа, едва не доведя того до белого каления. Он перестал пытаться жить бесплодными попытками и полностью переключил внимание на настоящее. Раз нельзя избавить Уэйда от причин кошмаров, можно попытаться избавить его от них самих. Питер много говорит с ним, пытаясь снять с него бремя вины, тянущее его вниз. Пока у него не совсем выходит, но Питер не перестаёт пытаться. И не перестанет, пока в нём не потухнет последний огонёк любви, а он знает, что прекратит любить Уэйда только с последним ударом сердца, и то — не факт. Первый раз Питер столкнулся с кошмарами своего парня на второй день жизни в одной квартире. В то время Уэйд ещё стыдился своего обезображенного лица и уходил спать на диван, боясь, что утром любимый Паучок испугается такого вида и бросит его. Питер тогда попытался разбудить того прикосновением к плечу, но в результате Дэдпул едва не сломал ему руку. По его признанию позже, Питер понял, что его приняли за учёного оружия ИКС, пришедшего продолжить свои отвратительные эксперименты, которые не приносили ему ничего, кроме боли. Уэйд не хотел новых пыток, вот и напал. Питер считал эти эксперименты отвратительными ещё и потому, что эти люди приходили к потерявшим всякую надежду. Они давали им её, а потом самым мерзким образом топтали их желание жить, оставляя со шрамами на душе и теле. Никто после оружия ИКС не смог бы оставаться тем же человеком, что и до него, но Питер считает, что Уэйд справляется просто прекрасно. В тот первый кошмар в их квартире ему помог придти в себя голос Питера, зовущего его по имени. Когда Уэйд понял, что едва не натворил, он порывался уйти, говоря, что из этих попыток быть нормальным очевидно ничего не выйдет и что он останется тем же психом, которым и был, и когда-нибудь убьёт парня. Питер сбился со счёта, сколько раз он останавливал такие его жертвенные порывы. За этим всегда следовали объятия и долгие разговоры, в которых он убеждал Уэйда в том, что уже совершеннолетний и может сам решать, что для него лучше. И лучшее для него — болтливый наёмник, живущий с ним в одной квартире, а не изводящий себя депрессивными мыслями в каком-нибудь очередном притоне. На опыте первого раза и всех последующих Питер пришёл к выводу, что дотрагиваться до него будет не самой лучшей его идеей, хотя иногда это могло и сработать. Но нет, только не после сегодняшнего задания, которое заключалось в спасении очередных жертв бесчеловечных экспериментов. Учёные этой мерзейшей лаборатории хотели вывести второго Халка, поэтому облучали несчастных людей убойными дозами радиации. Очевидно, что после такого все они выглядели не лучшим образом, и это, вероятно, воскресило воспоминания Уэйда о собственном весьма схожем опыте. В этот раз Питер даже не стал препятствовать убийству учёных, потому что и ему самому было трудно воспринимать их иначе, чем животными. В моменты, когда Уэйд совсем уходит в себя, ругается со своими голосами и перестаёт замечать реальный мир, окунаясь в своё безумие, только голос Питера может помочь ему сконцентрироваться на действительности. Зная это, парень попытался успокоить его словами. «Уэйд, всё в порядке. Это я, Питер, и мы в нашей квартире. Здесь никого, кроме нас, никто тебя не тронет, а если и попытается, то сначала им надо убить меня, а я сильный, меня же не лесной комарик укусил, а радиоактивный паук…» — начал он шептать привычные фразы, после которых Уэйд обычно успокаивался настолько, что позволял обнять себя без риска получить в глаз или чего похуже. В этот раз, видимо, потрясение было настолько сильным, что это не помогло. Питер решил позвать его погромче, надеясь, что это не сильно испугает потерявшегося в кошмаре Уэйда. Это удивительно быстро дало результат, и Уэйда резко выдернуло из сна. Он был полностью дезориентирован и не понимал, где находится; глазами с увеличенными зрачками смотрел на парня и шумно судорожно дышал. Уэйд явно не помнил, кто такой Питер, и был на волоске от панической атаки. Решив, что внезапная смена положения поможет Уэйду отвлечься от паники, он резким движением прижал того к себе, пряча его лицо на своей груди. Руками он крепко-крепко прижал Уэйда к своему телу, вслух повторяя, что всё хорошо, и заставляя его глубокого дышать. Сначала Уэйд заметно напрягся в его объятиях, а потом, вероятно почувствовав знакомое тепло, расслабился и, немного успокоившись, обнял Питера в ответ. Спустя время Питер почувствовал, как его майка намокла от слёз Уэйда, который наконец начал осознавать, что ему снилось. Питер даже и не думал останавливать плачущего наёмника, он лишь положил руку на его затылок, давая понять, что тот не один, пока он избавляется от негативных эмоций. Будь ситуация немного другой, Питер начал бы поглаживать Уэйда по спине, зная, что ему, человеку, который долгое время был без тактильного контакта, это очень приятно, но в такие дни кожа наёмника раздражена и болит сильнее обычного, а любое неправильное прикосновение сейчас просто добавит ещё и физическую боль к душевной. По расслабленным ответным объятиям и постепенно прекратившимся слезам Питер понял, что тот достаточно успокоился для разговора. А значит, можно попытаться вытянуть Уэйда на откровенность. — Расскажешь?.. — тихо спросил Питер. — Не думаю, что это то, что нужно слышать миленьким восемнадцатилетним Паучкам. Информация не для нежных ушек, — попытался было уйти от вопроса Уэйд. — Уэйд, ты прекрасно знаешь, что я пережил достаточно, чтобы спокойно тебя выслушать. И даже если это меня шокирует, я всё равно хочу услышать, что ты мне хочешь рассказать. Я хочу понять тебя. Да и тебе должно стать легче, если ты хоть с кем-нибудь поделишься. — Питти, да зачем тебе забивать свою прелестную головку всякой ерундой?! — немного хриплым голосом спросил наёмник. И, прокашлявшись, продолжил: — У меня Белый знаешь что спросил? Вот если человек теряет Большой и Указательный палец, то, получается, что Безымянный становится Средним? Жёлтый сказал, что да, и предложил вспомнить, как мы одному чуваку из Колумбии отрезали все пальцы, начиная с Большого, и тогда… — Уэйд, захлёбываясь, начал быстро-быстро болтать о разных глупостях. Питер уже давно перестал прислушиваться к тому, что он говорит таким образом, и никогда не останавливал его излияния. Но сейчас была другая ситуация. Уэйд просто хотел перевести тему и отвлечь Питера от собственного кошмара, очевидно, боясь говорить вслух о своих страхах. — Уэйд… — устало прервал эмоциональную речь Питер. По тону его голоса наёмник понял, что манёвр не удался.  — Паучок, и зачем только это тебе?.. — грустным голосом задал риторический вопрос Уэйд и вздохнул. — Ну, раз ты так настаиваешь, слушай… — Мой отец… — начал рассказывать Уэйд, и Питер пришёл к выводу, что его история будет долгой, и он не собирался упустить ни детали. На разных моментах своего рассказа Уэйда бросало то в дрожь, то в слёзы. Питер не разжимал объятий, передавая свою уверенность парню. Он знал, — нет, чувствовал — что с каждым словом Уэйд будто сбрасывает с себя тяжёлые оковы прошлого, разделяя свою ношу с Паучком. Питер понял, что Уэйд закончил, по тому, что тот постепенно начал засыпать в его руках. Он улёгся на спину, укладывая голову Уэйда на своё плечо и укрывая их одеялом. Уэйд немного повозился, устраиваясь поудобнее, но объятий Паучка не покинул. Теперь Питер знал, что этой ночью никакие кошмары к нему точно не придут, а все последующие станут в разы легче и — как он надеялся — постепенно сойдут на нет, даря наёмнику спокойный сон. Перед тем, как уснуть, Питер подумал, что остальные видят в Уэйде только сумасшеднего киллера, которого не волнует ничего, кроме убийств и мексиканской еды. Возможно, он такой и есть — ему пришлось стать таким, чтобы защититься от общества, готового находить изъяны даже в идеальных людях, а Уэйд далеко не такой, Питер осознаёт это и принимает все его черты характера, так смущающие других людей. Даже больше — Питер считает своего парня прекрасным. Ему нравится, что Уэйд видит позитивное во многих казалось бы безнадёжных ситуациях, ему нравится его забота и тот факт, что Уэйд заставляет его чувствовать себя лучше. Ему также нравится и его лицо, а в его глазах, настолько живых и прекрасных, что Питер не понимает, как жил раньше без этого взгляда, он всегда тонет. Перед своим любимым Паучком Уэйд не скрывает — точнее, перестал скрывать, когда понял, что в этом нет необходимости — своё хрупкое душевное состояние. Он показывает Питеру, насколько его задевает пренебрежение окружающих и резкие фразы мстителей о том, что он не пара Человеку Пауку. После каждой встречи Уэйда с ними Питеру приходится снова и снова повторять, что ему не надо уходить, что Питеру с ним хорошо и он не ломает его жизнь, а, наоборот, делает её лучше. Он действительно любит этого человека и будет бороться за него с предубеждениями окружающих и его собственными демонами, которые мешают отпустить прошлое и почувствовать себя счастливым. Уэйд достоин любви, и Питер сделает всё, чтобы он в это поверил.