how you hold my name

Это уже не первый раз, когда Вэй Усянь чувствует тепло спящего рядом Лань Ванцзи. Конечно, у него был подобный опыт еще целую жизнь назад, когда они спали, прислонившись к влажным стенам той пещеры в ожидании спасения. Тогда Лань Ванцзи оставался невозмутимым, но Вэй Усянь позволил себе положить голову на ушибленное плечо друга. Ну, это было более удобно, чем если бы он подложил камень, и кроме того, это позволило им накрыться клочком его едва высохшего ханьфу, как одеялом. Даже ровное дыхание Лань Ванцзи успокаивало его. А его одежда была такой мягкой, что на ней можно было поспать. Так что Вэй Усянь этого хотел. Спать рядом друг с другом стало привычкой после того, как Вэй Усянь вернулся из мертвых. Пока он лежал без сознания те первые несколько ночей в Гусу, Лань Ванцзи променял полноценный сон на медитацию, прогуливался, пил чай, снова прогуливался и в конце концов проваливался в дрему, оперевшись на спинку кровати. Но как только Вэй Усянь просыпался — и хорошенько ругал Ванцзи за ханжество, — они все же ложились под одно одеяло, едва касаясь друг друга плечами. Да, время от времени Вэй Усянь небрежно перебрасывал руку через грудь Лань Ванцзи или, возможно, просыпался и понимал, что зарылся лицом в спутанные шелковистые волосы. Но как же это было приятно — спать вместе. К тому же, так комнаты обходились дешевле во время путешествий. Очень практично. Но сегодня, несмотря на то, что находиться близко для них не ново, это все же ощущается по-другому. Лань Ванцзи все еще лежит на спине со сложенными руками. Знакомый бодрящий осенний воздух в Гусу освежает постель, и холодок пощипывает Вэй Усяня за щеки. Наверняка было бы теплее, если бы… нет, он отмахивается от этой мысли и поворачивается к человеку, лежащему рядом с ним, спиной. Он подтягивает край одеяла к носу и съеживается. Как у Лань Ванцзи получается спать после сегодняшнего дня? Он не может уснуть еще около часа, но ему все еще не хватает времени, чтобы осознать их воссоединение после… неужели уже прошло полгода с тех пор, как они расстались? Перед глазами проносятся размытые воспоминания о ранней весне и жарком лете, о траве под ногами, переходящей от мягкой зелени к хрустящей соломе. Он полгода протаптывал дороги на спине Яблочка, клянчил деньги на еду, нахально отсылал счета за выпивку главному заклинателю клана Гусу Лань — с любовью и примерно тридцатью историями о грандиозных проступках, твой Вэй Ин. Полгода нагло провоцировал нечисть. Терялся. Думал о вещах, которые бы он мог купить Лань Чжаню, если бы имел больше денег. Размышлял. Порыв холодного воздуха обдувает Вэй Усяня. Ладно, ладно, хватит. Он осторожно стягивает одеяло с плеч и скатывается с кровати, морщась, когда босая ступня касается ледяного пола. Он набрасывает теплые верхние одежды и выходит из цзинши к небольшому водоему рядом с домиком. Спать с распахнутыми дверями было бы освежающе ранней весной, но это становится не так удобно, когда наступают первые морозы. И все же, перед ним раскинулся прекрасный пейзаж, среди деревьев и бамбука, отраженный на гладкой поверхности пруда. Он глядит в воду, а потом прищуривается, чтобы рассмотреть очертания чего-то нового, усеивающего поверхность пруда. Это… стебли лотоса, конечно же, увядающие от холода. Эх, хорошая попытка, Лань Чжань. — Вэй Ин. Второй раз за сегодняшний день у Вэй Усяня перехватывает дыхание, когда он слышит этот мягкий голос, произносящий его имя. Он плотнее запахивает одежду и поворачивается, чтобы увидеть Лань Ванцзи. Его силуэт становится явственней в тусклом свете луны, когда он подходит ближе. Лицо выражает беспокойство, но все еще открыто, будто в ожидании. Легкий ветерок шевелит прядь его волос, выбившуюся из изящной прически. Он бесшумно ступает вперед. Вэй Усянь делает небольшой шаг назад. — Ничего такого, прости, что разбудил, — говорит он. — Просто замерз немного, — он слабо улыбается и опускает взгляд. Лань Ванцзи кивает и обходит его, чтобы закрыть двери, но останавливается, когда чувствует, что его тянут за рукав. — Постой! — Вэй Усянь проскальзывает мимо, слегка спотыкается, когда задевает плечом Ванцзи. Он наклоняется к воде. — Я видел… эти лотосы погибают в пруду? Лань Ванцзи переводит взгляд и опускает лицо. — Нет! Лань Чжань, ох, я имею в виду, это… — Боже, какой же ты идиот. Выразил свою благодарность за такой милый жест Лань Чжаня, тыкнув носом в его же полный провал. Ладно, пора тебе собираться, ты просто безнадежен— — То, что ты заметил, значит, что я пытался не совсем напрасно, — говорит наконец Лань Ванцзи, и легкая улыбка трогает уголки его рта. Он придвигается ближе, протягивает руку и касается спины Вэй Ина, пальцами слегка путаясь в его волосах. Он чувствует, как плечи Вэй Усяня на мгновение расслабляются, а затем снова выпрямляются. Вэй Усянь поворачивается, чтобы улыбнуться, но отводит взгляд. — Почти как прошлой зимой, — размышляет он, наконец встретившись взглядом с Ванцзи. Он жестоко ошибался, когда думал, что смог бы сосредоточится на взгляде чернильных глаз Лань Чжаня, и при этом у него бы вдруг не перехватило дыхание. Невозможно. Просто посмотри вниз или в сторону, да хоть на эту кучу книг посмотри. Вэй Усянь полон решимости смотреть куда угодно, только не на человека перед ним — но все идет прахом, стоит Лань Ванцзи наклонить голову, чтобы встретиться с его взглядом. Резкое движение заставляет накинутые одежды Вэй Усяня соскользнуть вниз по плечу. Лань Ванцзи бросает выразительный взгляд на обнажившуюся кожу. — Мгм. Тебе больше не холодно? — говорит он. Его брови слегка нахмурились, но на губах все так же играет улыбка. И Вэй Усянь, мастер по чтению выражения лица Лань Ванцзи, сталкивается с проблемой в этот самый момент. Он молчит с минуту, изучая линию роста волос Ванцзи, отблеск света вдоль его челюсти. Его взгляд опускается вниз, и он издает нервный смешок. — Если я не ошибаюсь, — шепчет он, — кажется, Ханьгуан-цзюнь дразнит меня. — Он пробует еще раз заглянуть в глаза Лань Ванцзи. — Какое бесстыдство. И кто еще кого бесстыдно дразнит? Эта мысль рассеивается в голове Лань Ванцзи, когда он изо всех сил пытается скрыть широкую улыбку. Вот перед ним стоит Вэй Усянь, Старейшина Илина, об имени и деяниях которого слагают легенды. Вэй Усянь, представлявший собой совершенно наглый флирт и сплошное мучение всей юности Лань Чжаня, теперь не в силах справиться с таким же поведением в свой адрес. Вэй Ин, который всего несколько часов назад стоял на краю обрыва, распевая безымянную песню птицам и мухам. Ну, безымянную для него. В это предрассветное время Лань Ванцзи спокойно стоит позади Вэй Усяня в течение долгих минут. Смотрит, как ветер треплет красную ленту в смоляных волосах. Одежда Вэй Усяня стала другой — серая с черными узорами, и немного лучшего качества, чем его прежние одеяния. Он должен был бы просмотреть свои расходы, чтобы увидеть, сопровождались ли какие-либо из них заметками вроде: «Прошу винить во всем Не Хуайсана, который настаивал, что я выгляжу потрясающе, с любовью, твой Вэй Ин». Он смотрел, как его тень приближалась к месту, где стоял Вэй Ин, и уже едва сдерживал желание сказать название песни — их песни — вслух. Но нет, это было бы слишком смело. К тому же, ему слишком нравилось проверять, насколько хороша память Вэй Усяня и его способность к улавливанию связей. Он понаблюдал еще немного, добавляя этот момент к мысленному набору сцен, которые могут отвлечь его во время медитации. Когда он наконец заговорил, все оказалось просто: в слогах его любимого имени звучало столько нежности, что ее хватило бы на всю жизнь. Он снова произносит это имя, застыв в дверном проеме. — Вэй Ин, тебе не спится. Вэй Усянь выдыхает и кутается обратно в подол своей мантии. — Я просто… Я… — Он замолкает, и его взгляд возвращается обратно к пруду. Он влезает в свои ботинки рядом с дверью и бредет наружу, теперь уже почти радуясь холодному вечернему воздуху. Все, что угодно, лишь бы привести мысли в порядок. Лань Ванцзи появляется рядом с ним и кладет руку на перила. Вэй Усянь вздыхает. Он осторожно кладет свою руку поверх руки Ванцзи и всматривается вдаль. Они оба молчат. Воздух становится неподвижным и густым от ожидания. — Я играл на стебельке травы, — наконец говорит Вэй Усянь. Лань Ванцзи молчит. — Я оказался в темной комнате совсем один, внезапно вернулся к жизни через шестнадцать лет, не в ладах со всем миром, и играл на травинке песню, которую ты сочинил, — он фыркает. — Это было ужасно. — Так же, как играть «Расспрос» на каждом углу? — сухо спрашивает Лань Ванцзи. Вэй Усянь отрывисто смеется. И от звука его смеха раздается эхо. Он выдыхает и задумчиво закусывает губу. — Ты был первым человеком, о котором я подумал, когда вернулся и сумел привести мысли в порядок, — тихо признается Вэй Усянь. — Не брат, не шицзе… — его голос прерывается, а рука сжимает ладонь Ванцзи. — Я подумал, что ты мне привиделся сегодня. Они снова погружаются в тишину, переплетают пальцы, но глядят прямо перед собой. Только когда Лань Ванцзи поворачивает голову, он замечает слезы, застывшие в глазах Вэй Усяня. Он мягко убирает руку, вместо этого беря ладонь Вэй Ина в свою и сжимая костяшки пальцев. Этот мелкий жест заставляет его грудь сжаться и затаить дыхание. — Я… с прошлой зимы, — наконец шепчет Вэй Усянь. Бледный свет луны проникает сквозь листья, уже бурые, но все еще цепляющиеся за замерзшие ветви. Пруд, наверное, скоро замерзнет, если будет так же холодно. Но сейчас по поверхности все еще проходит рябь при каждом дуновении ветерка, стелящегося по замерзшей траве и несчастным лотосам. Он холодный, но не резкий — простого выдоха достаточно, чтобы увидеть как облачка белого пара зависают в воздухе после слов. Половицы скрипят под ногами, когда Лань Ванцзи придвигается к Вэй Усяню. — Я тоже, — отвечает он. — И даже раньше. И как он мог точно определить момент, когда влюбился? Может быть, это было снаружи Благоуханного Дворца, когда они попали под окружение мечей? Может быть, это произошло, когда он обнимал Вэй Ина в лодке в Юньмэне, раздираемый то ли беспокойством, то ли абсолютным восхищением от его бескорыстного поступка? Может быть, это случилось на погребальных холмах, когда он увидел Вэй Ина, рука об руку с А-Юанем? Когда дождь стекал по его коже на тропе Цюнци? После того вопроса в лесу, ответ на который каждым своим словом все так же заставляет его сердце неистово биться? Или это произошло гораздо раньше? Вэй Усянь слегка вздрагивает. Лань Ванцзи оказывается ближе, мягко прижимая его ладонь к своей груди. — Ты вдохновляешь меня с момента нашего обещания, — зашептал он, внезапно постеснявшись встретиться взглядом с Вэй Усянем. — Благодаря тебе я узнал, что такое настоящее добро. Вэй Усянь наклоняется ближе, оставляя лишь облачко пара между ними. Кажется, будто он весь день сдерживал слезы, и теперь, когда рука Лань Ванцзи оказалась в его волосах, они вдруг хлынули. Вопрос вспыхнул в его памяти. — Лань Чжань, — тихо говорит он, — это сожаление удерживало тебя рядом со мной? — этот вопрос не давал ему покоя с тех пор, как Лань Ванцзи признался ему, когда был пьян. Сожаления бы было достаточно — в конце концов, Ванцзи все еще жертвовал своей репутацией и положением, чтобы быть на стороне Вэй Усяня, а это кое-что значит. Это значит очень многое! Это имело смысл, и имеет смысл до сих пор, и даже больший, чем Вэй Усянь когда-либо ожидал… — Мой Вэй Ин, — Лань Ванцзи отводит прядь волос от своей щеки, смотрит вниз. — Я не знал, как… Он бросает взгляд через пруд, вспоминая, как прекрасно выглядит замерзший водоем, припорошенный снегом. Он вспоминает Вэй Ина, запечатленного в его памяти в ту зимнюю ночь, держащего в руках бочонок с Улыбкой Императора и смеющегося в лицо прошлому. Он делает глубокий вдох. — Я не знал, как это сделать в твоей первой жизни. Но я очень хотел, — Ванцзи тщательно подбирает слова. — Через шестнадцать лет — благодаря этому невероятному второму шансу, я наконец узнал, — недосказанная фраза щекочет ему горло, и он продолжает, пристально глядя на Вэй Ина. — Доверять тебе — значит доверять самому себе. Они стоят, нежно обнявшись, прижимаясь друг к другу. Вэй Усянь, как и много раз до этого, улыбается сквозь слезы. — Лань Чжань, ах, Лань Чжань, — шепчет он, распевая слоги, качая головой в блаженном неверии. Слова застревают у него в горле. — Каким сильным ты делаешь мое слабое старое тело, — он смеется, но это правда — каким сильным он себя чувствует, зная, что его истинные убеждения — его обещание — простираются от его собственной души к душе другого. Каким сильным. Каким невесомым и наполненным. Беззаботным. Сейчас здесь так тихо, словно птицы отдыхают и ветер стих. Они поворачиваются к цзинши, сцепив руки и смущенно улыбаясь. Если Вэй Усянь раньше не мог уснуть, то теперь точно не сомкнет глаз. Он подходит к своей флейте и сжимает ее в свободной руке. Проводит большим пальцем по поверхности инструмента. — Уже поздно для музыки, — мягко говорит Лань Ванцзи. Вэй Усянь кивает, но продолжает держать флейту. — Сегодня, — говорит он, поднимая глаза. — Мм? — В прошлый раз, когда мы расставались, я попросил тебя сказать мне название песни, когда мы встретимся в следующий раз. Это сегодня, — промурлыкал Вэй Усянь с легкой ухмылкой. Он снова поворачивается к Лань Ванцзи, на этот раз приложив ладонь к его щеке. — Так вот, я много думал о том, каким бы это название могло быть, и хотя я творчески одарен во многом, ты все же озадачил меня. Лань Ванцзи начинает говорить, но слова обрываются, как только большой палец Вэй Усяня касается его нижней губы. — Я много думал, но так и не придумал ничего, — продолжает Вэй Усянь, — но я могу сказать тебе… — он внезапно замолкает, и взгляд его затуманивается, когда на губах снова появляется улыбка. Как сохранить самообладание, глядя на Лань Чжаня — самая настоящая загадка. Дыхание прерывается, когда его лицо приближается, пока, наконец, он не касается губ Лань Чжаня и тонет в поцелуе. Их первый поцелуй длится всего лишь мгновение, но он точно не будет последним. Вэй Ин отстраняется, совсем чуть-чуть, и мажет поцелуем по уголку рта, улыбке Лань Чжаня. Лунный свет мерцает на полу. Он разливается шелестом на верхушках деревьев и отражается на поверхности Чэньцин. — Я могу сказать тебе, что это песня о любви, — наконец шепчет Вэй Ин.