Аки зовет дрожащим голосом, тыльной стороной ладони, она надеется, достаточно чистой, прикладываясь ко лбу призрака. Все так же холодно. И руки не слушаются.
— Эй, — он резко открывает глаза, — не забывай: я уже мертв. Так что…
Она отстраняется, вглядываясь в лицо, хитрое, лисье. Ханако резко подрывается, обнимая ее, слишком тесно, слишком близко, опаляя холодным дыханием шею:
— Ты спасла меня, спасибо, — его руки сжимают крепко, но не к чему придраться: они, несмотря на все его шутки, не опускаются ниже дозволенного.
— Мне нехорошо, — жалуется Иоши. В глазах чернеет, виски стягивает в жгут, опустошая голову.
Она теряет сознание на секунды, но просыпается уже тогда, когда призрак взваливает ее на спину, и торопливо бежит к медкабинету. Проваливается снова, снова и снова, теряя из вида стройную до этого цепочку происходящего.
— Аки-кун, просыпайся, — в нос ударяет едкий запах нашатыря, и сознание расступается тьмой, расслаивается на разные предметы, чувствуется тяжелым, но зыбким. Школьное помещение, отведенное под медпункт, серое и холодное под искусственным светом, — напоминало ей лишь отдаленно настоящую больницу, потому, когда глаза тяжело открылись, наполненные слезами, паника не стала топить свинцовое тело.
— Цучигомори-сенсей? — лицо учителя передавало его волнение, даже будучи смазанным в глазах ученицы. Вопрос о том, где призрак, пришлось опустить, чтобы не стать в чужих глазах сумасшедшей. — Сколько времени?
— Ты была без сознания час. Сейчас уже семь вечера, тебе бы домой — отсыпаться. Но лучше в больницу. Тебя могут забрать?
Иоши промолчала. Не было никого, кто мог бы помочь ей в сложившейся ситуации, и только сейчас она об этом так сильно сожалела. Обычно отчаяние строилось на обыкновенном факте одиночества, но сейчас становилось страшно просто потому, что она не знала: сможет ли она самостоятельно доехать до дома.
— Я… возьму такси, — обозначила она самый приемлемый вариант. Сенсей не стал перечить, хотя по регламенту не мог отпустить ее одну.
Правая рука была забинтована и неконтролируемо дрожала, шпаря болью, как в огне. Аки схватилась за кисть, боясь представить, что она почувствует, если коснется или сожмет ладонь.
— Я не уверен, но, вероятно, повреждены кости, — проговорил учитель, убирая инструменты в аптечку. — Поэтому, в больницу тебе надо как можно скорее.
Аки глянула на его спину исподлобья. Перевязана была не только ладонь, но и кисть. Теперь бинты скрывали заживающие шрамы, которые раньше скрывала любимая кофта. Но сейчас она лишь бессмысленно укрывала ноги поверх одеяла.
Будет хорошо, если он просто проигнорирует и не придаст этому чрезмерного внимания. Так будет лучше.
Почему-то он не спрашивает и о том, откуда травма.
Хотя прежде, чем учитель смог что-то сказать, не предвещая своего появления шагами в корридоре, постучавшись, но не дождавшись разрешения на вход, в комнату проник человек, отчего-то совсем не как преступник, которого ей меньше всего хотелось видеть.
— Не беспокойтесь, я провожу Иоши-сан, — сходу заявил Теру. Подслушивал ли иль сделал ставку на эту тему разговора — не было принципиально важным. Было важно то, что в глазах Иоши он более не казался нормальным.
— Что думает об этом сама Иоши-сан? — не оборачиваясь, спросил мужчина, к тому моменту начиная писать что-то за письменным столом.
Повисла пауза, которая давила на слабый разум.
Слов не находилось, Аки лишь смотрела на перебинтованную руку, понимая, что все это не может быть сном, и что остаться тут — единственный шанс быть в безопасности.
— Я должен извиниться за инциденты накануне, — продолжил Минамото, понимая, что его остерегаются. — Так что могу заверить, что все будет в порядке, и я обо всем позабочусь.
Сколько людей велось на столь качественную улыбку? Страшно было представить. Мысли послушно не потекли в этом направлении, хотя обычно маячили и сбивались одна к другой.
Иоши молчала, затаившись, у нее не было сил сказать ни слова. Учитель повернул голову, чтобы проверить, не потеряла ли она сознание снова.
— Тем вечером, — гость подошел, чтобы слова оставались по большей мере между ними, — я не успел сделать важные вещи. Так что так я смогу искупить вину.
— А, — проронила Аки, поджимая бледные от потери крови губы с еле заметной горечью. — Так это был ты.
Кое-кто знал то, о чем никто не должен был знать.
Минамото Теру ясно прочитал это в карих обеспокоенных глазах, хотя лицо отражала самую малость той нервозности, на которую можно было рассчитывать.
— Хорошо. Проводишь меня до больницы? — выдохнула она, не пряча внимательный взгляд. Каких усилий это стоило раненному человеку?
— Я сопровожу тебя до самого дома, чтобы убедиться, что ты в безопасности, — его голос, тон, манеры — все было отточено до мелочей. Никто не смог бы сказать, что его лицо могло выражать ненависть и презрение. Но Иоши Аки, с трудом поднимающая себя на ноги и надевающая кофту, могла, хотя никогда не хотела бы этого ни знать, ни видеть.
Он поддерживал ее под руку, поскольку идти брюнетка все же могла. Вывел из школы, ведя к воротам, где их ожидало такси, которое парень вызвал раньше нее самой.
— Сможешь выйти за территорию — развеешь все сомнения, — тихо предупредил экзорцист.
— Я залила весь спортзал своей кровью, благодаря чему сейчас не чувствую себя живой. Но уверена, что моя рука не болела бы так, будь я мертва, — ворчливо ответила Аки, не сбиваясь и делая шаг, пересекая обозначенную грань.
Минамото Теру выдохнул, признавая поражение, но теперь начиная осознавать, что потусторонний мир намного богаче на непонятные явления, чем он ранее полагал.
Парень молча открыл дверь машины, позволяя спутнице опереться о свою руку и сесть. Затем занял соседнее место. Водитель тронулся молча, хотя из динамика шла достаточно усыпляющая мелодия.
Иоши не смогла ей противиться. Она уснула, сама думая, что лишь делает вид.
***
— Цучигомори-сенсей… — Седьмой, держа нож за спиной, специально говорил высоко, при этом не повышая громкости, — думаете, нормально отпускать ее с ним?
— Да, — это был один из немногих моментов, когда его мелкий лишь на вид начальник приходил спрашивать совет. И хотя лезвие верного ножа опасливо выглядывало из-за спины: наставник знал — это в том числе жест нервоза, который придает его бывшему ученику сил. — Минамото-старший понял свою оплошность.
Как бы они ни были сильны, что будучи людьми, что будучи призраками, особенно будучи призраками, они всегда имели возможность потерять рябящую кругами на воде иллюзию контроля. Судьба не была им подвластна. Ни до, ни после смерти.
Хотя, конечно, одно единственное исключение все еще мозолило глаза. Очень грустное исключение.
— Что важнее… — повернулся мужчина к тайне, — так это
суть и
содержание…
***
— Ты знаешь, что тогда произошло с тобой? — очень прямой вопрос. Аки даже поперхнулась, хотя еще не сделала и глотка воды, которую Минамото принес ей из ближайшего автомата. Сейчас они под покровом ночи находились в близкой к больнице зеленой зоне. Забинтованная рука была обречена быть скованной фиксирующим методом минимум три недели. Наложили швы, которые надо будет обрабатывать. На рентгене, не видимая невежественному глазу девушки, отражалась поставленная врачом как диагноз трещина кости. Что значило — не придется делать операций, как если бы кость была раздроблена.
— Без понятия, о чем ты.
— Не надо увиливать. Ты узнала меня. Тогда. — он не сел на скамейку рядом, показывая этим то ли свое пренебрежение, то ли возвышаясь над ней — а может и все вместе.
Они столкнулись тяжелыми взглядами. Иоши с шумом открыла банку газировки, зажав ее между ног, чтобы не выскользнула.
— Я на допросе, видимо?
— Ты не на допросе, Иоши-сан. Но ты явно нечисть. Никто не смог бы выжить после того, что стало с твоим телом.
— Как видишь, мои раны не заживают. Я все еще не понимаю, о чем ты.
Банка в руках блондина сжалась, хотя он все еще контролировал свою силу. Он угрожающе навис над девушкой.
— Что ж. Учти, что я буду следить за тобой. Ты что-то новое. Если твой карманный призрак еще предсказуем, то твое появление не дает мне оснований думать, что все будет в порядке.
— Я столкнулась с призраком в первый раз, — улыбнулась девушка той самой улыбкой, от которой все внутри Минамото тонуло и захлебывалось в отвращении к неумелой лжи. — Не верю, что все настолько плохо, как ты говоришь.
Теру промолчал на это, не выдавая ничего из своих ощущений и мыслей.
— Хорошо. Да будет так. Семья Минамото возместит тебе ущерб за мой промах. Я приношу извинения за то, что причинил тебе боль, а также за то, что напугал тебя. Очень надеюсь, что ты не затаишь обиды.
— Я принимаю извинения. Надеюсь, Минамото-сан будет со мной сотрудничать и не бросит в беде, если что-то случится.
«Ого, у нее наглость — второе имя», — подумал экзорцист и только сейчас заметил, что лицо девушки ожило от той хитрой улыбки, которую она совсем не скрывала. Было ясно видно, когда она не напускала на себя вежливость и не играла эмоции. Ее никак нельзя было назвать хорошей актрисой.
Под тусклым светом фонаря он решил переиграть ее, лишь подозревая, что она прекрасно понимает положение вещей:
— Хорошо. Отныне я буду рядом с тобой, чтобы следить, что у тебя не возникает трудностей.
Улыбка спала с ее лица, голос не выдавал недовольства, но она отвела глаза, когда представила перспективы. Такая форма помощи ее устраивала меньше, по всей видимости. Но через секунды, лицо расслабилось:
— Надеюсь, мы подружимся.
Минамото понял: она не думала, что он доставит ей проблем. Он и не собирался, по крайне мере до того, пока она не покажет свою истинную сущность.
Все остальное время, когда они ехали до ее дома, когда он наблюдал, как она заходит в свою квартиру, они молчали. Теру вздохнул: дома его наверняка все заждались.
