Призракам не рассказывают сказки

Он снова вернулся раненый. В окровавленной форме, со слипшимися в сосульки волосами, рассеченным лицом, хромой и с поджатой живой рукой. Ей нет дела до того, куда его отправляли. Но какого, мать вашу, черта, имея лишь одного подобного солдата, гребаная Гидра доводит его до такой степени изнеможения? Его скинули в медотсек два здоровенных амбала, не удосужившись хотя бы посадить, словно бездушное животное. Оказавшись на полу, даже несмотря на то, что лежал он на сломанной руке, Солдат не шевелился, глаза открыть он тоже уже не пытался. — Господи, — вырвалось у доктора, среагировавшей на шум в коридоре. — Он же живой человек! — воскликнула она. Но те, кто его притащил, видимо, так не считали. Они уже развернулись и вышли из медотсека. Хорошо, что здесь сейчас больше никого нет. — Эй, Солдат, — она осторожно коснулась его влажного лба. — Нужно тебя отмыть, — доктор мягко погладила его по отвратительно грязным волосам. — Давай, вставай, — шептала она, мягко оттягивая его тяжеленную металлическую руку. Казалось, можно услышать, с каким трудом двигались его мышцы, буквально скрежетали. Солдат приподнялся на металлической руке и едва пошатнулся. — Держись, держись, — она подхватила его, закинув железку себе на спину, и чуть ли не волоком потащила еле живое тело. Посадив его на потрепанный стул, доктор включила воду, чтобы наполнить ванну, и помочь ему снять одежду: осторожно распотрошить бронежилет (черт, какой тяжелый), стянуть куртку — сделать это еще аккуратнее, чем с остальным, потому что Солдат едва заметно морщится, не открывая глаз, затем плюнуть на все и разрезать футболку. Поставить его кое-как на ноги и стянуть брюки и белье. Кошмар. Уже зеленеющие синяки по всему телу; колотые ранения, подзатянувшиеся изнутри, но раскрытые снаружи; огнестрел в бедре и безвольно свисающая рука. На глаза наворачиваются слезы от боли за этого человека. Будь проклят тот, кто бросает его на такое. Доктор помогает Солдату залезть в ванну, буквально переставляя за него ноги. Он с легким шипением опускается в горячую воду, а девушка уже подкладывает под его шею полотенце. Пока Солдат отмокает, она несколько раз мягко промывает его волосы, снимая комки грязи, распутывая колтуны длинных волос. Мужчина не двигается, когда она приступает к плечам и рукам с мочалкой. Она спускает потемневшую от грязи воду и наливает чистую, такую же горячую. Лицо Солдата слегка искажается на мгновение, но быстро возвращается к былому покою — его дыхание ровное, он спит. Она осторожно стирает следы пыли и копоти с торса, ног мужчины, обмывает пах, еще раз спускает воду и, оставляя его лежать в пустой ванне, приступает к обработке с каждой минутой все быстрее затягивающихся ран. Промывая их обыкновенной перекисью, она по привычке дует, но Солдат даже не просыпается. Кое-где приходится наложить небольшие швы, на которые он тоже не реагирует. Господи, сколько же боли ты перенес? Покончив с истерзанным телом, доктор мягким поглаживанием по телу стирает остатки воды. Затем она пытается разбудить его, чтобы переложить на койку, на что Солдат реагирует моментально: его глаза широко распахиваются и металлической рукой он хватает запястье доктора. — Стив? — шепчет Солдат, толком не раскрыв глаза, подернутые пеленой слез. — Тише, тише, — в тон ему отвечает док. — Я помогу тебе. Солдат послушно выбирается из уже остывшей ванны и ложится на койку. Прикрытый простыней, он лежит на спине, терпеливо получая несколько уколов в плечо. — Сейчас я посчитаю до трех и вправлю руку, — предупреждает негромко доктор. — Один, два, — она резко вдавливает плечо в жесткую койку. — Три, — заканчивает девушка под резкий вздох Солдата. — Вот и все. Доктор завозит его в комнату с мягкими стенами и накрывает полноценным одеялом. Не решаясь перекладывать его на постель, она просто ставит койку рядом со спальным местом. — Спокойной ночи, Солдат, — проговаривает она, гася свет. Посреди ночи что-то выдергивает девушку из сна. Испуганно оглядевшись, она понимает, что из-за незакрытой двери в комнату Солдата на нее смотрят уставшие глаза. Слава богу, это лишь он. Доктор поднимается с постели, натягивает халат и без лишнего шума заходит к Солдату. — Не спится? — спрашивает она и замечает, что он перебрался с больничной койки на кровать и оделся. Девушка вывозит койку из комнаты и возвращается к Солдату. — Тебе снятся сны? — решается она почему-то спросить у него. Хоть и неуверенная, что он ответит, доктор все ждет ответа. Так и не получив ответной реакции, она решает продолжить разговор. — Мне да. Хорошие — редко, такое уж тут место. Но иногда снятся. Там я обычно где-нибудь гуляю по лесу или кормлю белок у озера, как раньше, до Гидры, — док присаживается рядом, и ее ноги оказываются далеко над полом. Она забирается глубже на постель, чтобы спина опиралась на стену. Солдат сидит неподвижно. — Или как я рисую на рассвете, — продолжает щебетать она. — Мама постоянно ругала меня, что я ухожу без завтрака, голодная. А я просто не хотела никого будить, — она мечтательно улыбается, а Солдат пробирается к ней поближе, садясь аналогично — спиной к стене. — Она обычно выходила с теплым полотенцем на плече и легонько шлепала меня по спине. Что, говорила, опять голодная облака рисуешь? Одним воздухом питаешься? А не иди завтракай быстро! Такая смешная была. Мы постоянно голодные были, по утрам обычно какая-нибудь клейкая каша на воде и кусок черствого хлеба, если повезет, — несмотря на грусть в голосе, доктор не оставляла свой улыбки. — Весь день бегала с друзьями по улице, играли как-то, находили ягоды летом, ими перекусывали. Иногда по садам лазили и ели незрелые яблоки. Кислые — жуть, но тогда самыми вкусными в мире казались. Солдат резко дернулся, и доктор от неожиданности замолчала. Его голова слегка покосилась в сторону — он задремал, но, как только док замолчала, Солдат сразу открыл глаза. На мгновение задумавшись, доктор продолжила рассказ, разглядывая молчаливого собеседника. — А зимой, по вечерам, когда были проблемы с отоплением дома, и мы с мамой вдвоем сидели возле печки, закутавшись в одеяла, мама рассказывала мне сказки, которые придумывала на ходу, — девушка чуть придвинулась к Солдату. — Например, одна была про мышку-малышку и зернышко пшеницы. Мышка жила в подвале большого дома и наблюдала, как дети этого дома играли в красивые фарфоровые куклы, ели за большим столом, полным еды. И самая маленькая обитательница дома подружилась с мышкой. Мышка-малышка никогда не жаловалась, что всегда была голодной, но как-то раз девочка принесла ей свою старую погремушку, которую ей сделал их дворецкий. Ее когда-то вырезали из дерева, раскрасили и положили внутрь разных сыпучих продуктов. Пока девочка трясла погремушкой, из игрушки выпало маленькое зернышко пшеницы. Девочка же даже не заметила этого, пока мышка не спросила, может ли взять зернышко? Конечно, девочка была не против. Только спросила, зачем ей оно? Мышка сказала, что хочет отнести их в гнездышко и, если совсем будет голодно, когда-нибудь съесть, — голова Солдата опускалась все ниже и ниже, пока не легла доктору на плечо. — С тех пор девочка оставляла возле мышкиной норки сухарики, печенья или зернышки. Мама говорила, что нужно быть доброй, как девочка, и смелой, как мышка — не бояться спрашивать и уметь принимать помощь. И что нужно уметь дружить — друг всегда поможет, — девушка осторожно переложила голову Солдата с плеча на колени и мягко коснулась его до сих пор влажных волос. — Мама была хорошей женщиной, только со слабым здоровьем. Она покинула меня, едва мне исполнилось восемнадцать, туберкулез никого не щадил, — док притянула одеяло и накрыла им Солдата, притянувшего к себе колени. Ее рука коснулась металлической руки, скользнула по плечу и спине, касаясь шва — спайки тела и бионики. Сердце в груди стало будто гиря. Хотелось обнять Солдата, спасти его, выпустить из плена. Но куда он пойдет? И сможет ли выжить один? Сейчас ему уже некуда идти. Как и ей. Девушка осторожно погладила его по щеке. Люди зовут его Призраком, Зимним Солдатом, Железным кулаком Гидры, забывая, что он все еще человек. Каким бы он ни был искалеченным, растерзанным, он остается живым, существом, которому нужно тепло. Здесь нет никого, кто был бы на его стороне. Пусть хотя бы она будет рядом.