**
Уровень энергичности Зейна неустойчив и зачастую непредсказуем, как весенние осадки. После трёх ночных переездов — из города — в город — в другую страну — подряд (Венгрия и Словакия не слишком впечатлили Зейна) Найл всё же начинает подыскивать небольшую квартирку на окраине Вены. Когда мягко разбуженный Зейн, всю дорогу проспавший головой у него на коленях, не открывает глаза, а угрюмо стонет, глубже прячась в капюшоне толстовки, Найл точно знает, что сегодня им не придётся перескакивать с одного наземного транспорта на другой, чтобы успеть посмотреть максимум городских причуд за один день. Он отправляет владельцу квартиры подтверждение о заезде, и они договариваются встретиться по указанному в сообщении адресу в 15 часов, чтобы передать ключи. В супермаркете, в квартале от их нового временного жилища, Зейн немного оживляется, мелодично шипя приветственными вежливостями с работником на кассе, оплачивая продукты, которых им должно было хватить на пару дней вперёд. Без объёмного багажа и с беглым немецким Зейна в Вене их почти принимают за своих, и Найл даже немного сожалеет, что потраченные на социальный интерактив силы Зейн будет восстанавливать не одну ночь. Так и выходит: осматривать город они выбираются только на третий день, под вечер. Зейн всё ещё канючит, но позволяет вытащить себя на улицу. Они петляют по улочкам от площади к площади, деля одни наушники на двоих, по очереди выбирая треки, и, хотя они не держатся за руки, Зейн несколько раз ловит свободным ухом, как кто-то называет их <милыми бойфрендами>. В баре, куда они приходят после нескольких часов блуждания по центру, бармен откровенно флиртующе уточняет статус их Найлом отношений, на что Зейн закатывает глаза <oh bitte>. Облокотившись на стойку, Найл наблюдает за их диалогом, то и дело поглядывая в зал, постепенно наполняющийся людьми, размышляя, захочется ли ему танцевать после парочки бокалов Гиннеса. Станет ли музыка громче, а кондиционер — холоднее, уведёт ли этот рыжебородый бармен Зейна в служебную подсобку на пересменке… Когда он возвращается глазами к последнему, тот задумчиво на него смотрит, и в этот момент Найл не видит в нём парня, которому необходима защита. Он подмигивает Зейну и, обратившись к бармену по-английски, заказывает себе пива. Чем глубже в ночь, тем заметнее становится румянец у Зейна на шее. Он больше не кривится на попытки бармена с ним заигрывать, изредка отвечая что-то, что звучит дерзко, но Найл не особенно вслушивается (он бы всё равно не понял ни слова), наблюдая вместо этого за парой, очевидно, танцоров, плавно скользящих друг о друга и вокруг, переплетаясь конечностями с цветными лучами прожекторов у левой стены зала. — Хочу, чтобы ты тоже пошёл, — чуть растягивая слова, просит Зейн через некоторое время. — И что мне там делать? — отрываясь от готического вида личности, изучающей его пристально-тёмным взглядом, интересуется Найл. Зейн пожимает плечами. В его глазах борются предвкушение и неуверенность. Он покусывает губы, но не соблазнительно, а капельку нервно, как будто ждёт задерживающийся трамвай, из-за которого может опоздать на важную встречу. — Ладно.**
Они курят травку у бармена — Юлиана — на балконе, лениво переговариваясь. Двумя этажами выше, по диагонали, компания с высоким голосами, что-то поёт под укулеле. Найл подхватывает мелодию, хотя не может разобрать слов, и принимается негромко насвистывать, ухмыляясь тому, насколько быстро Зейн реагирует на его свист. Они всегда лучше всего чувствовали друг друга музыкально и самую малость через прикосновения. Разговор ненадолго обрывается, пока Зейн вслушивается в доносящиеся сверху слова, бегло впечатывая их в поисковую строку. Юлиан с любопытством наблюдает за ними: Зейн бросает короткий взгляд на Найла и только потом начинает петь. Он успевает только на последний припев, но всё равно с лёгкостью находит ритм. Несколько песен спустя, Найл ловит взгляд Зейна, чтобы удостовериться, что тот всё ещё хочет, чтобы они были здесь. Не получив однозначного ответа, он тянется к запястью Зейна, притягивая его к себе. Воздух уже не такой жаркий, как перед закатом, и словно бархатно-густой, с ароматом утопленного в подожжённом коньяке апельсина. Зейн выглядит слегка разморённым и всё ещё неуверенным. — Küss mich*, — произносит он так, чтобы было слышно только Найлу, и это очень похоже на английский, так что тот, кажется, понимает. — Хочешь уйти? — вместо поцелуя спрашивает Найл. Зейн отворачивается, смотрит вдаль, после чего кивает. — Устал? Зейн снова кивает. Попрощавшись с явно немного разочарованным Юлианом, они выходят в ночь, которая так коротка, что вот-вот грозит превратиться в раннее утро, и плетутся в сторону ближайшего у-бана. — Скажи то слово, — просит Найл, пока они ждут поезда. Зейн сонно улыбается: — Gelb. — Чем оно тебе так нравится? — всё ещё не разгадав, что именно Зейн повторяет из языка в язык, уточняет Найл. — Куда дальше? Зейн переводит тему, и Найл сразу понимает, что речь идёт о следующем месте назначения вне Вены. Он предлагает Германию. — Так ты ещё не скоро узнаешь ответ, — хитро улыбается Зейн. Приходит поезд. Найл всё ещё держит Зейна за запястье. __ *(de) Küss mich = kiss me = поцелуй меня**
though we don't share the same blood i will cover you
Зейн уговаривает Найла взять напрокат автомобиль, чтобы не бездумно проноситься мимо полей с летним разноцветьем и ветряными мельницами, а останавливаться и валяться в высокой траве, и иногда спать в крохотных надстройках на заправочных станциях. Найл соглашается при условии, что, когда настанет очередь Зейна садиться за руль или читать карту, он наденет очки, которыми так часто пренебрегает из эстетических соображений. — Угх, как скажешь, пап, — закатывает глаза Зейн, дёргаясь от щекочущих пальцев Найла на его колене под столом. — Не называй меня так, это крипово, — зная, что Зейн отчасти пошутил, всё-таки уточняет Найл. Потому что ключевое слово здесь — <отчасти>. — Но ты же заботливый старый пень, — задиристо возражает Зейн, но уже к середине предложения его тон становится более серьёзно задумчивым: — На которого я всегда могу рассчитывать, и иногда я… Можем мы поговорить об этом в другой раз, когда вокруг не будет всех этих ранних пташек, желающих получить утреннюю дозу выпечки и кофеина? Оглянувшись на небольшое кафе с крашеным в белый деревянным интерьером, Найл согласно хмыкает, хотя и не замечает ни одного посетителя, чьё поведение выдавало бы заинтересованность в их разговоре. Он треплет Зейна по волосам, чему тот некоторое время назад перестал противиться, несмотря на то, с какой тщательностью наводит причёску перед выходом из дома, и они заговаривают о ключевых остановках и перерывах, которые предстоит делать в пути.**
— Ты звучал чертовски горячо ночью, Зи, — разбавляя кофе молоком, повседневно выдаёт Найл, будто регулярно на протяжении всех шестнадцати лет, что они дружат, он заставал Зейна, дрочащим под одеялом в соседней комнате и глушащим стоны в подушку. Когда никакой реакции не следует, Найл поднимает глаза на Зейна, во взгляде которого сверкают не то стыд, не то негодование. Его шея знакомо пылает, а губы подрагивают, так что он плотно сжимает их, после чего вскакивает с места и вылетает из кухни. Найл ждёт хлопка двери, но его не следует, тогда он следует за Зейном, находя его в той самой злополучной комнате — единственный случай, когда в гостинице, где им пришлось остановиться из-за грозы, не оказалось свободных двойных номеров, а только семейный, с отдельной комнатой для ребёнка. С тех пор, как они съехались, они редко спали по отдельности. Даже, когда представлялся случай, Зейн обычно пробирался к Найлу под одеяло, переплетаясь с ним конечностями и моментально отключаясь. Прошлой же ночью, Зейн выглядел не менее наэлектризованным, чем тучи за окном, которые были видны, только озаряемые вспышками молний, и Найл не особенно удивился, когда тот скрылся в свободной комнате, неплотно закрыв за собой дверь. Когда, спустя какое-то время, Зейн так и не вернулся, он решил проверить, удалось ли ему заснуть. За несколько шагов до двери Найл услышал своё имя, и то, как Зейн его повторял, не оставляло сомнений в том, чем он занимался. Решив, что Зейн не просто так предпочёл умолчать о своей маленькой фантазии, Найл пожал своим мыслям плечами и отправился ворочаться в непривычно пустой кровати, где, вопреки шторму за окном, было удивительно жарко. — Ты охуенно привлекательный, окей, — выпаливает Зейн, как только слышит шаги у двери, — и ты всегда рядом, так что мне не приходится фантазировать о ком-то чужом, понимаешь? Найл смотрит на него со свойственным ему спокойствием, старательно взвешивая варианты. — Значит, это всё только у тебя в голове? — уточняет он, подходя ближе к мечущемуся у окна Зейну. — Что насчёт тебя? Зейн обожает переводить тему, и он так часто ни в чём не уверен. Обычно Найл позволяет ему это, но сегодня он решает, что в эту игру могут играть двое. — В ту ночь, на балконе, ты попросил поцеловать тебя, — переключается он в свою очередь, распалённое выражение на лице Зейна сменяется взволнованным. — Ты ведь не имел этого в виду всерьёз? — Имел, — наступает очередь Найла молчать, и Зейн продолжает: — Ты бы выполнил мою просьбу, если бы знал это? — Может быть, — встречаясь с Зейном взглядом, отвечает он. — Послушай, Зи, я всегда хочу дать тебе то, что тебе нужно, чего ты желаешь. И мне нравится проводить с тобой всё это время: петь, касаться, обдуривать клеящихся к нам незнакомцев… И, возможно, мне бы и целовать тебя понравилось тоже. Чёрт! я совру, сказав, что ни разу не представлял, каково будет тебя трахнуть, и рассматривать, как черты твоего лица искажаются от удовольствия… Зейн едва дышит и смотрит на него с ожиданием. — Но? — подсказывает он. — Но я не влюблён в тебя. Это что-то другого рода. — При этом ты всё ещё хочешь, — Найл кивает, но Зейн всё равно нараспев заканчивает фразу: — выебать меня. — Что вполне честно, учитывая, какое насилие ты учиняешь моим мозгам время от времени. — Придурок, — Зейн несильно пихает его в бок, но, вместо того, чтобы убрать руку, оставляет её на талии Найла, вставая почти вплотную. Тот запускает руку ему в волосы и мягко тянет в сторону, Зейн ведёт головой за прикосновением, желая, чтобы оно продолжалось. — Слово, Зи? — бережно, словно поя колыбельную, просит Найл. — Jaune. — Какого чёрта <жёлтый>? — смеётся Найл. — Не знаю, — искренне пожимает плечами Зейн, — от него веет летом, вот я и подумал, почему бы и нет. — Есть столько слов, от которых летом веет не меньше! — Будем спорить, или, наконец, <дашь, то, что мне нужно>? — Прямо сейчас? Определённо — спорить. — Ну, и чем ты лучше брата, которого у меня никогда не было? — полушутя отзывается Зейн, отходя в сторону, и идёт обратно на кухню. — Во-первых, я у тебя есть, — загибает палец Найл, отбирая у Зейна чашку со своим, пусть и остывшим, кофе, — а, во-вторых, твоя мама не выгонит тебя из дома, узнав, что мы под одеялом не в фосфорных динозавриков играем. — Небо, Най, ты со своими аналогиями.**
Они целуются на перроне главного вокзала в Брюсселе. По громкоговорителю объявляют об отправлении поезда до Лондона. Зейн поправляет лямку полупустого рюкзака и беспокойно улыбается: — Увидимся через пару недель? Найл смотрит на него, и в тоненьком золотистом колечке в голубой радужке его глаз, отражается послеполуденное солнце. Он убирает палец с подрагивающего подбородка Зейна и кивает: — Это не так уж долго. Даже соскучиться не успеешь.