Лэндхелл

      Смутный блеск кровавых пятен, запах сырости и гниющей плоти, всё это мешается в мерзком танце. Сюда не проникает солнце, здесь не бывает какого-то другого света, кроме дрожащего электрического пламени раскаленной лампы у самого потолка. Иногда, в более лёгкие времена, она думала: отчего в таком месте, как детский дом, существуют подобные места? Может быть, ранее он был тюрьмой, где последний император Викоренны лично пытал слуг, сверкая кроваво-красными глазами? Может, здесь, в далёкие времена Эпохи Презрения, беглых колдунов невероятной силы превращали в свет чужих домов? Думать было бессмысленно, но не думать — слишком жестоко. Нередко мы ошибочно полагаем, что, когда Беда постучится в наши двери, она заберёт все чуждые ей мысли, заполнит собой всё естество и осторожно выльется через край сознания. Но, на самом деле, всё куда прозаичнее, без лишней драмы и пафоса. Настоящая трагедия никогда не накрывает волной, как ливень ни разу ещё не начался внезапно. Сначала чёрные тучи методично заслоняют небо, а потом с их узорчатой глади срывается первая капля. Вторая. Третья. И, пока не хлынул тропический ливень, пока молнии сверкают над желтизной пшеничного поля, следует бежать, мчаться со всех ног, не обращая внимание на тревожные раскаты грома и робкие круги на высыхающих лужах. Но трагедия порой связывает по рукам и ногам, она — самая страшная гроза. Та, которая застаёт тебя в поле, без зонта и дождевика, среди паутин и грязи борозд, откуда тянутся неумелые пшеничные ростки. И единственное одинокое дерево, под которым пока возможно укрыться, не срубленная сосна на этой пустоши — мысли. О чём угодно. О том, откуда в детском доме камера пыток. О том, отчего люди так жаждут бессмертия. О новых друзьях, новом вкусе мороженного и улыбке отца, сквозящей сквозь трубку телефона. Можно писать в дневник, вырисовывая каждую буковку, притворяясь прилежным учеником, можно рассказывать анекдоты, смеяться, шутить, игнорируя кровь, стекающую по собственной шее в момент расплаты за смелость. Можно даже терпеть и играть в героя, в рыцаря в сверкающих доспехах, спасающего дюжину принцев и принцесс, кровь которых пока не обернулась магической микстурой, якобы дарующей вечную жизнь. В ливне трагедии мысли о чем-то ином — дерево, высокое дерево с раскидистой кроной и сотней шишек меж длинной хвои. Но, каждый, кто посещал хотя бы младшую школу, знает, почему так опасно стоять у высокого ствола, когда всюду трещат искры молний.       Высокое дерево, тронутое грозой, обязательно рухнет.       Она открыла глаза задолго до будильника. Сквозь легкую тюль, туманной пленкой извивающуюся от пряного летнего ветра, вползали солнечные лучи. Восход был два часа назад, и теперь, в распахнутую форточку медленно залезало желеобразное существо, посасывая воздух своими пухлыми губами, которым мог позавидовать любой хороший визажист. Ноздри его методично раздувались, а глаза-бусинки истерично бегали по комнате, отражая блеск солнца. Само существо бликовало радугой на полу и смешно дёргалось, не обращая на Юки никакого внимания. Девушка медленно приподнялась на кровати, пытаясь унять пульсирующую головную боль и бешено бьющееся сердце. Старый шрам у шеи навязчиво поднывал, а сознание лениво растекалось под тяжестью уже опостылевших воспоминаний.       Коробочка с таблетками правильной цилиндрической формы стояла справа от кровати. Не слева. Значит, она забыла принять снотворное и свалилась прямо так, кажется, даже не переодевшись. Наверное, надо было взять выходной, а не лезть в спортзал на очередную интенсивную тренировку сразу же после выматывающей миссии. Но она была такой неприятной! Хотелось как можно скорее превратить злость на напарника в серию быстрых выпадов и приседаний. Какой же тот парень был раздражающе настырный. Даже сейчас, сквозь монотонную боль, Юки сумела скривиться от отвращения. Наверное, из всей массы людей она больше всего не любит парней с явным избытком тестостерона и самовлюбленности. Этих жалких созданий, похожих на молодых петухов, этих глупцов, считающих свой пол единственным и неповторимым, но всегда попадающихся на её меланхоличную, вынужденную уловку. Общение с людьми выматывает, но особенно высасывают силы такие персонажи, которые напоминают чужие лица, взрослые лица в те жуткие мгновения. Они говорили то же самое, когда ей хотелось исчезнуть, убежать, повернуть время вспять. Они высмеивали одних и возносили других, когда напуганный одиннадцатилетний ребенок вновь и вновь пытался склеить крошки-осколки разбитого вдребезги мира.       Поэтому сейчас, даже простой разговор с кем-то похожим на них вводит в ступор. А людям почему-то обязательно надо разговаривать со своими напарниками. Раздражает.       Хотя, раньше она была счастлива пообщаться с Ним в пылу сражения. Но это был Он. Он был особенный, и даже сейчас, сквозь пелену забвения, Юки часто возвращается к этой тоскливой мысли. Его — больше нет. Существо наконец-то заметило Юки и, учтиво, и по-рыбьи раскрыв рот, исчезло в лёгком утреннем тумане. В ту же секунду самодельный гамак в метре от Юки ритмично вздрогнул, и светящийся жёлтый комок обернулся очаровательным призраком с ярко-бирюзовыми глазами. Тот звонко чихнул и, потянувшись, уставился на подругу. Вытянув своё тело в острую каплеобразную форму, он наконец-то выдал:        — Оно улетело, это отродье?        — Это был всего лишь ме́доу, успокойся, — Юки попыталась улыбнуться своему единственному другу, — это же такой же осколок человеческой души, как и ты.        — Прошу простить! Я — прекраснейший, благороднейший спирит! Высшая форма чужих осколков, достойная перерождения. Я — воплощение всего наилучшего, что есть в человеческом сердце, я — чье-то заветное желание! А оно? Это мерзкое создание, магическая субстанция, чужие плохие воспоминания, продукт горения, копоть! Летает, пожирает чужую магию и умирает, превращаясь в плесень! Я даже знать о нем ничего не хочу!       Головная боль медленно, пульсируя, отступила, уступая легкому и смутному веселью. Юки позволила себе рассмеяться, отпуская последние кусочки ночного кошмара в туманное утро, вслед за желеобразным медоу, призраком, в которого превращаются худшие воспоминания умирающего в его последние секунды.       И это странное носатое создание, и ярко-желтый спирит, однажды гордо назвавший себя Ричардом — призраки. Что-то, что осталось после живого существа, родилось из его магической силы. Странный побочный продукт этого абсурдного мира.       Юки любила призраков, во всём их полупрозрачном, светящемся великолепии. С ними сильно легче. Призраки были простыми. Опасные — хотели есть. Безопасные — не причиняли вреда. Они не насмехались, не обманывали, в них не было того тошнотворного эгоизма, истеричности, попытки выкроить из тебя послушную куклу. Призраки не манипулировали, не задавались.       А еще не умирали. По крайней мере, не умирали болезненно и неожиданно. — Вот, ты уже улыбаешься, — пропел Рич, довольно кружась в воздухе, — мой долг выполнен! — Да, спасибо, — неуверенно сказала она, выныривая из-под одеяла. — Считаю, что теперь ты должна мне отплатить… отменой тренировки!       Юки снова оставалось лишь улыбнуться и пожать плечами. И чем ему тренировки не угодили? Ричард не приседал с гантелями в тренажерном зале, не бегал по упругому покрытию дорожки вокруг здания общежития, не качал пресс, не вытирал со лба липкий пот. В основном, пока Юки наращивала новые мышцы, ее призрачный товарищ медленно перелетал с одного устройства на другое, крошил на гимнастические коврики сахарную пудру и периодически подвывал, драматично откинувшись на спинку кожаного кресла. Но отчего-то уставал он будто бы сильнее, чем Юки, которой физическая нагрузка приносила лишь легкое утомление и приятную пустоту в голове.       Может, спириты могут забирать чужую усталость себе?       Столица заботится о своих горожанах. В общежитии Миолской базы гостологов в каждой комнате — своя ванная. Не маленькая комнатушка с сомнительным краном и корытом вместо душевой кабины, а светлое, просторное помещение, зачем-то с узким зеркалом от пола до потолка. Юки смотрится в него редко. Не любит свое отражение. Никогда не любила, но в последнее время — особенно. Нельзя сказать, что Юки считала себя некрасивой, честно, она об этом почти не задумывалась. Просто слишком много в её уставшем облике — лишь глупое напоминание о мраке прошлого. Сквозь светло-рыжие пряди в двух местах крикливо белела седина, а под глазами — почти всегда — темно-синие круги, отчего радужка, и так необычного оранжевого цвета, отливала гранатом.       Тело, как ты его ни скрывай, приобретает плавные, девичьи изгибы, даже сквозь рельефы мышц, сквозь худобу и угловатость — все равно. Природу не обманешь. Как ни растрепывай волосы, ни подрисовывай выступающий надгортанник, ни разыгрывай всех вокруг каскадом простейших уловок, пройдет время, и ее не самый высокий, но все же девичий голос, ее округлые плечи и явно не мальчишеская грудь сорвут этот фальшивый, многолетний спектакль. — Юки Аделл, — слегка опирается на стойку. Чужие пальцы летают над клавиатурой, вбивая данные. Руки сладко, нервно дрожат. Теперь можно не притворяться. Следующая графа — пол. Она скажет, как есть, «женский». Щёлк. Клац. Клавиатура старая, скрипучая, хотя столица заботится о своих подопечных. — Наконец-то мужик в группе! А то одни бабы, сил моих больше нет! Толстый, секунду назад казавшийся добрым, мужчина, вмиг превращается в безобразное чудище из сказки. Юки вымученно улыбается, но Монстр не замечает ее фальши. Такие ужасные слова — часть его мира, к которому он без зазрения совести причисляет и ее. Они все такие. Самоуверенные. Думают, что всё человечество вокруг мыслит теми же категориями. Клац. Щелк. — Давайте продолжим заполнение, — поднимает глаза, но слова застревают на кончике языка. Она могла бы сейчас ввести его в заблуждение, сделать неловко, но не может. Он безобразно, пугающе огромен, у него злые глаза и самоуверенный взгляд. Монстр. Новое удостоверение личности — новый театр одной актрисы, которая отчего-то должна быть актером, — пол — мужской.       Девушка переодевается, отгоняя ненужные воспоминания. Наверное, лучше не смотреть на себя и не думать. Какая теперь разница, кто в этот раз помог маленькому семечку лжи прорасти? Теперь это дерево, большое, грузное дерево, и его не вырубишь тупым топором неловкого признания.       А того монстра в главном здании больше нет. Он какое-то время еще просидел на ресепшне, регистрируя новых членов Центра и протягивая им блестящие карточки. Жёлтая — ученик. Зелёная — младший сотрудник. Фиолетовая — взрослый профессионал. Щёлк. Клац. Мерзкий взгляд и всегда грязь под ногтями. Хотя он мог бы быть самым красивым мужчиной во всей Викоренне, а может, и на континенте. Он всё ещё монстр. Позже, на ее третьем году обучения, одна девочка умерла, шагнув за черту подоконника восемнадцатого этажа, вниз, в ярко-светлой сорочке. Юки не знала ту девушку, они были в разных группах, хотя, кажется, вместе делали какой-то проект на первом году. Уже задним числом случайно вспомнила — его толстая рука, пальцы, похожие на сосиски, и один из них — в обруче кольца. Она была на худом девичьем плече, но Юки не успела подумать об этом в те секунды. Они же не были подругами, так? К тому же, он и ее хлопал по плечу, трепал за ухо, смеялся. Монстр был дружелюбен к тем, кого не желал съесть.       Вот только та его рука, рука специально для девочек, была другой. Она не замерла на худощавом плече, а скользила ниже и ниже, может, и «под», и «между», и «в». Что же в этом такого? Той девочке было уже шестнадцать. Она должна была радоваться, что с ней произошло нечто подобное, так говорили они. Эгоистка.       Юки после похорон почти тошнило.       Но Монстра, когда нашли предсмертную записку девочки, все же уволили. Столица заботится о своих дочерях. О своих мертвых дочерях.       Голубая футболка послушно скользнула вниз, мужские штаны привычно накрыли бедра. Можно было идти завтракать.       Столовая находилась в рабочей зоне. Чтобы попасть в массивное современное здание из округлого общежития, чем-то напоминающего аквариум, надо пройти по застеклённому мосту над шумной дорогой в три полосы, лишь маленьким ручейком, по сравнению с реками дышащих бензином шоссе и магистралей центральной части Викоренны. Хороший, гладкий асфальт, новая разметка. Громкий визг чужих тормозов. Юки, проходя вдоль зависших в воздухе магических туманов, старалась не смотреть вниз, на автомобили, рыбой проплывающие внизу. Там, недалеко от моста — пешеходный переход, тонкий штрих-код красных и белых полос. Новое извращение правительства, слишком уж напоминающее пульсирующую артериальную кровь. Лучше бы оставили просто привычную серо-белую «зебру».       Юки ест неохотно, но много — взрослеющее, почти зависимое от спорта тело требует неприличное количество энергии. Вкус еды идёт робкой тенью, лишь касаясь кончика языка, будто бы его что-то глушит, не давая разлиться медовой негой. Ричард уже привык забирать всё наслаждение пищей себе, хотя та в его маленьком теле мгновенно распадается на мельчайшие частицы под действием концентрированной магии. Пышные оладьи с маленькой тарелочки исчезли быстро. Кленовый сироп, обильно их покрывавший, медовой струей стек с призрачных губ Рича и округлой каплей упал на стол. Юки, уже закончившая со своей, сдобренной молоком, кашей, наколола на вилку сбежавшую с пышной оладьевой башни ягоду голубики. Наверное, привезли с болот у Великих озёр, где они с Ричардом были, кажется, в конце мая. На очередной миссии с раздражающим напарником. — Интересно, Ричи, — грустно произнесла она, протягивая поднос к оконцу, ведущему на кухню, — когда же мы сможем ходить на миссии самостоятельно? Без этих надоедливых прилипал и нарциссов.        — Когда тебе исполнится шестнадцать, — радостно уточнил тот, облизывая губы, — я не наелся.       Она запрокинула голову. На дворе дышит тополиным пухом жаркий июль, а шестнадцать ей будет только в начале грядущего апреля. Ребёнок, не достигший шестнадцати лет, не может быть взрослым профессионалом, сверкать фиолетовой карточкой на шее, не может получать высокую зарплату, появляться на съездах теоретиков, публиковать свои исследования. Но, самое главное, пока ты не «взрослый», тебе обязательно надо брать кого-то с собой, если хочешь зарабатывать на жизнь исследованиями. Спирит за партнера, увы, не считался. — Устала ждать, — рабочая часть раскидывается лабиринтами коридоров, исчерченных сиренево-белыми дверьми.Сейчас многие из них пока закрыты, слишком рано. Люди, которые не видят во сне кровь и смерть, очень любят подольше поспать. Пусто. Можно говорить в женском роде, — может, есть способ получить повышение досрочно?        — Ну-у, — спирит сделал в воздухе витиеватый пируэт, а после мягко присел на плечо подруги, — это надо сделать что-то выдающееся! Спасти мир! Перевести через дорогу сто бабулек! Уничтожить призрака десятого уровня опасности! Только нас на такие миссии точно не пустят. Даже с партнером, тут нужно минимум двое, и чтобы хотя бы один — с фиолетовой карточкой!        — Получается, замкнутый круг, — ноги привычно повели девушку к главной лестнице, гордо увенчанной красной ковровой дорожкой. Так быстрее всего, — чтобы стать фиолетовой карточкой и самостоятельно выполнять задания, нужны заслуги. Чтобы были заслуги, надо участвовать в масштабных исследованиях и миссиях. Чтобы в них участвовать, нужно взаимодействовать с людьми и где-то достать человека с фиолетовой карточкой. А им нет дела до зелёных. Класс.        — Значит, не думаем об этом! Вкушаем пончики!        — А ты думаешь, куда мы идём?       Кабинет под длинным пафосным названием и с вычурной табличкой — «Олдос Кейси, глава распределения» — находился на третьем этаже, в хвостовой части здания. Чтобы дойти до него от лифта, надо сделать, кажется, десять замысловатых поворотов в тонком, похожем на тело извивающегося удава, коридоре с двумя рекреациями — округлыми сосудами, увенчанными креслами, пуфиками и аквариумами со скатами. От главной лестницы же — лишь три поворота, между каждым — по сто шагов. Ричард подъёмы по лестницам не любит, ему нравятся скользящие рыбьи тела лифтов. А Юки не любит узкие, замкнутые пространства. Никакие. Ни лифты, ни коридоры. С одиннадцати лет она проклинает эту дикую, бессмысленную архитектуру Центра, созданную будто бы специально для устрашения её щербатой, испуганной души. Слава всему магическому, кабинеты этой удушающей замкнутостью не страдали. Они были светлыми, просторными, пропахшими освежителями и благовониями. В каждом — розетки, чайники и кожаные диваны. Кожаные — у всех, кроме Кейси. У директора отдела Распределения, посреди просторного кабинета, стоял мягкий, несколько старомодный диван, всегда подозрительно чистый и светлый. Напротив — два кресла, повернутых друг к другу, а между ними и диваном — коренастый журнальный столик и его неизменная вазочка с лавандой. И в любой день недели, в любую погоду, при любых обстоятельствах, кроме, пожалуй, столпотворения желающих заработать деньги, это место негласно принадлежало Юки и Ричарду.       Олдос Кейси был грузным, лысеющим мужчиной, возраст которого медленно подползал к шестому десятку. Его тяжелые, морщинистые руки неизменно лежали на подлокотниках кресла, в котором он восседал, а нижняя пуговица обнимающей круглый живот рубашки никогда не была застегнута. Чем-то он напоминал добродушного увальня-пингвина, но Юки редко думала о директоре таким образом. Это сравнение слишком ярко задевало покрытые пылью струны души. Плохое. Впрочем, Мистер Кейси не был Монстром. Был ли виноват в этом флегматичный взгляд, чем-то напоминающий глаза капибары, или же это была просто черта характера, Юки не знала. Знала только, что сам Олдос Кейси до звания директора бы не дослужился, и скорее всего был чьим-то примерным сыном или хорошим другом, а сейчас его тяжелое тело уже вросло в директорское кресло, и из оков кабинета ему уже не выйти.       Кейси тяготила работа. Он был настоящим интровертом, предпочитающим бесконечным взаимодействиям с людьми уютный вечер с книгой. Он плохо считывал чужие эмоции, часто говорил лишнее, вводя всех вокруг в неловкое положение, понимал это и все равно говорил, будто бы замолчать было выше его сил. Мужчина ненавидел формальность собеседований, еле переносил поток бумажек и почти не умел разговаривать с подчиненными. А те всегда норовили спихнуть на доброго, почти безропотного увальня все свои невзгоды. Возможно, поэтому он души не чаял в Юки, любя ее почти по-отцовски, со всей своей фирменной глупостью и наивным восхищением ее знаменитым прошлым. Ричард, несмотря на свою любовь к разговорам, тоже занял в сердце стареющего добряка особое место. Ведь, вместо жалоб, маленький дух слагал целые баллады, которые не могли кому-то не понравиться. Знаменитая «Ода блинчикам с мясом» висела в директорском кабинете в золоченой раме, между грамотами и благодарственными письмами.       Впрочем, несмотря на его непрофессиональность, Кейси цепко держался за одну обязанность, которую мог бы давно отдать любому другому офисному работнику. Проведение финальных собеседований. Зацепившийся за очередную миссию государственного масштаба специалист, почетный носитель фиолетовой карточки, проходил несколько собеседований, на каждом из которых из него усердно сосали соки лучшие энергетические вампиры Центра. И, когда летучие мыши офиса слетались с горами бумаг в кабинет в конце коридора, когда Кейси, задумчиво хмыкая, ставил на досье одну из печатей, жёлтую, с надписью «Допущен до финального собеседования», изможденный, похожий на бумажное полотенце, бедолага оказывался в кресле напротив мужчины-капибары, нежно улыбающегося и хлопающего глазами. И иногда, почему-то, говорящего чёткое «нет».       Юки любила следить за ходом этих собеседований. Иногда, оставаясь в кабинете на правах несмышленого подростка, она осторожно вслушивалась в каждое слово, профессионально притворяясь уткнувшейся в книгу. Исследования государственного уровня — самые интересные, они будоражили юное сердце, интриговали, вдохновляли, почти что влюбляли. И все эти яркие эмоции, испытываемые Юки в минуты очередного разговора влюбленного в свою работу человека, были главным очарованием Этого кабинета. Его достоянием. Ричард же получал истинное удовольствие более простым путём. В пять утра в кабинет всегда завозили свежие, еще теплые пончики с карамелью из самой дорогой пекарни Миола. Олдос Кейси мог себе позволить их покупать, а спирит Рич — нагло поедать. Такой вот странный симбиоз. — Доброе утро, Мистер Кейси, — Юки учтиво кивнула головой и, пройдя по мягкому ковру с повторяющимся узором, села на диван, постепенно блаженно растекаясь по нему.        — Доброе утро, мальчики мои, — добродушно улыбнулся тот, и привычный резонанс уколол сердце. Юки специально не привыкала к тому, что она «мальчик». Будто бы на что-то надеялась, — проходите, располагайтесь. Скоро придёт молодой человек, на собеседование, а потом и перерыв уже.        — Угу, — немногословно заметила Юки, всё же нежно улыбнувшись. Это тоже правило. С хорошими людьми особенно важно соблюдать легкую, ненавязчивую дистанцию. Так проще. — Но так рано! Он что, из общежития? Я думал, там только жёлтые и зелёные карточки обитают, из гостологов, я имею в виду, неужели… — за многословность в их тандеме отвечал Рич.        — Вообще-то, хм… пу-пу-пу, — толстыми пальцами он перебирал бумаги, пытаясь откопать в их кипе досье, — ох, он из Фоксленда! Юки, твой земляк!              Фоксленд. Это глупое, выбивающееся из ровного строя викореннских имён других городов, название. Плохое название. Кровавое. Для обывателя, не смотрящего новостей, не читающего историй из глубин интернета, не делающего домашнюю работу по «окружающему миру» с этими бесконечными проектами, город-миллионник подле столицы был лишь точкой на карте. Для других же он отзывался чёрными пустыми оконцами-картинками в интернете, четным количеством ярко-белых лилий и дорожкой апельсиновых календул у памятника в центре города. Знаменитая Фокслендская трагедия, отнявшая сотни жизней, потрясла всю Викоренну, заставила сомневаться, плакать, не верить и выражать протесты. Юки помнит эти акции, они ещё живы в её глазах. Чёрные траурные ленты на каждом дереве, толпы, разъярённо кричащие на здание правительства, истерики, новости, новости, новости… Впервые за много-много лет Викоренна колебалась, подобно сошедшему с ума маятнику старинных часов. Но любой маятник рано или поздно приходит в равновесие. И вот, спустя три года, последние траурные ленты сорвали с корявых ветвей лип, дорожки слёз высохли, не оставив и следа на чужих щеках. Осталась только пресловутая, унизительная гордость, восхваление героев того испытания. Люди больше не говорили о боли, но продолжали твердить о мужестве. Белые лилии к памятнику больше не приносили. Только красные гвоздики.              Юки старалась не злиться. Они там не были. Они не знают. Для них всё это — пёстрая книжная история, а испытания блестят манящим мужеством и героизмом. Юки Аделл для них — рыцарь в сияющих доспехах, мальчишка-добродетель, мальчишка с глазами бога, а не напуганная, вынужденная жить под мужскими документами, девочка, на глазах которой одного за другим, убивали невинных детей.              Шрам тоскливо заболел. К горлу подкатила знакомая, звериная паника. Глубокий вдох. Выдох. Отключить мысли. Не думать. Заменить Фоксленд другим городом.              Юки не злилась на них. Они ничего, совершенно ничего не знали о трагедии. Но каждый год, девятнадцатого февраля, на центральной улице города появлялся маленький жёлтый огонёк и неизменно ставил в вазу с гордыми красными цветами веточку неприятно сияющего, ядовитого аконита.        — Ну, чисто технически, действительно земляк, — сказала она, чувствуя, как назревающая паника постепенно исчезает. Голову привычно заполняли знакомые, мягкие образа, а мысли послушно концентрировались на мягкости дивана, запахе лаванды и тёплом летнем ветерке, — но я всё же родился в Рилии. Предпочитаю именно её называть своей родиной.        — Да ты настоящий патриот, — ободряюще улыбнулся Кейси, — никогда не был на Эмбере и, наверное, уже не поеду, староват буду для долгих перелётов. Но, может, ты съездишь? Могу специально удержать для тебя какую-нибудь зарубежную миссию, как станешь фиолетовым, сможешь сразу отправиться…        — Что вы, призраки на других континентах — это же такая редкость. Оставьте это для моих более опытных коллег. Я, пожалуй, начну с Викоренны.       Может, где-то у Элсона, она сможет найти Его могилу?        — Согласен-согласен, и наша матушка-земля богата историями! К примеру, сегодняшняя миссия, это нечто удивительное, я бы предложил её тебе, но, увы и ах… Может, удержать…        — Мистер Кейси, — почти отчаянно воскликнула девушка, — умоляю вас, не отказывайте человеку по такой глупой причине. Я переживу. А вот он может не пережить, вы же знаете своих подчиненных, эти упыри скорее всего уже отбили у него всякое желание бороться.        — И то правда, — мужчина посмотрел на новенькие электронные часы на своей руке. Надо тоже на такие накопить, — ну-с, пришло время. Но эти исследователи ни разу ещё не приходили вовремя, я-то знаю, уже лет тридцать на этой должности, и…       Хаотичный монолог Кейси прервал ненавязчивый, но уверенный стук в дверь. Растерянный директор переместился из стула на колёсиках в массивное кресло, в обнимку с кипой бумаг, Ричард быстро запихнул в свой рот последний пончик, а Юки, прижав колени к груди, схватила с тумбочки рядом энциклопедию, открыв её на случайной странице. Мистер Кейси учтиво пригласил исследователя внутрь. И он вошёл.       Как выглядят люди, прошедшие десяток собеседований? Обычно они измождены, с вымученной улыбкой, и уставшим взглядом. Некоторые из них нервно теребят край рубашки, а кто-то вот-вот готов взорваться от нетерпения. Кто-то общается злобно и нервно, кто-то еле говорит, уже ни на что не надеясь. Но все они выглядят слегка испуганно, взвинчено и тревожно. Он не был на них похож. На секунду Юки показалось, что молодой мужчина, спокойно вошедший в простор кабинета, на самом деле был любовным интересом главной героини романтического сериала. Тёмно-русые, аккуратно причесанные волосы с мягко спадающей на лоб челкой золотом отливали на солнце, черно-зелёный классический костюм со слегка расстёгнутым воротом рубашки делал его глаза зеленее, чем они были на самом деле. Прямой нос, чётко очерченные скулы, тонкие губы. Идеальные дуги бровей, придающие взгляду лёгкую тяжесть и уверенность и, наконец-то, длинные тёмные ресницы. Свет вокруг него будто бы взрывался всполохами искр, играющих на лёгком июльском ветерке. Сохраняя идеальную осанку, он сел напротив мистера Кейси, и наконец-то улыбнулся, сдержанно и, на взгляд Юки, как-то искусственно. — Здравствуйте, Мистер Кейси, моё имя Хиро Аккацуми, я по поводу исследований в Лэндхелле, — сказал он мягким баритоном. Как в фильмах.       «Он как эльфийский король!» — послышался в мыслях Юки восторженный голос друга. В чём-то Ричард, нагло использующий телепатию, был прав. Своей красотой Мистер Аккацуми действительно напоминал эльфа — представителя слабой магически, но невероятно привлекательной расы людей. Может, в его роду было несколько остроухих товарищей?       «Это точно», — Юки напрягла все свои силы, чтобы послать сигнал призрачному другу, — «или как тот самый красавчик, сердце которого покорила та самая серая мышка!»       Парень в это время молча показал такому же поражённому Кейси свою сиреневую карточку, и бедолага растерянно кивнул, проверяя печатные строки информации. — Прошу простить за наглость, но не является ли нарушением присутствие посторонних на собеседовании?        — Это не тайная миссия, сегодня уже нет, а мальчишка хочет узнать, как отвечать на собеседованиях. Пускай сидит, он тихий, нам не помешает.              Юки показательно уткнула нос в книгу. Кажется, Хиро незаметно поморщился, пока директор осторожно просматривал документы. Началось собеседование. — Ну что же, мистер Хиро, давайте смотреть. Опыта у вас, конечно, маловато, да, значимость миссий чаще всего локальная, часто заказчики частные… Одно исследование не дало результатов из-за ошибки, теорией не занимались… Но, в целом, картина вырисовывается неплохая — ваши с напарницей исследования практически всегда добавлялись в общую базу, помогая Центру в будущем, задания на истребление выполнялись, потери минимальные. Давайте проверим вашу осведомленность. В чём заключается миссия в Лэндхелле, каковы её цели?              Стоп, Лэндхелл? Но ведь этот полузабытый город — лишь магически аномальная зона, не представляющая для гостологов никакой ценности? Среди его руин усердно работают магиологи, пытаясь засечь хотя бы минимальные колебания магической энергии в воздухе, тщетно заглядывая в глаза морю, что бьёт волнами по песчаным пляжам забытого всеми курортного городка. Но там, кроме развалин и магиологов — никого нет. Как раз в год рождения Юки, на закате четырнадцатого века, исследователи поставили в этом вопросе чёткую точку. В Лэндхелле нет призраков. Ни одного, даже медоу и прочие осколки душ, даже призрачные улитки, бабочки и прочие маленькие создания, не вызывающие интереса, избегают развалин. Так что же делать там гостологам, неужели, пока Юки суматошно металась между миссиями, библиотекой и спортзалом, что-то изменилось?        — Лэндхелл — курортный город на юге страны, жители которого исчезли в один день седьмого июля тысяча триста шестого года, как считается, в двенадцать часов утра. За прошедшее столетие не было обнаружено никаких останков пропавших жителей, а данные об их личностях, их документы и прочие важные для исследования вещи также не были найдены. Магическая активность всё это время была слабой, практически нулевой. Призраки город избегали. В три часа ночи, седьмого июля тысяча четыреста шестого года, группа магиологов из Восточного Центра проводящая соответствующие исследования на территории Лэндхелла, проснулась от звука датчиков. Их приборы зафиксировали вспышку магической энергии свыше десяти баллов. Следуя правилам безопасности, они оставались в палатке. Далее последовала серия более слабых магических вспышек в течение часа. Покинув палатки, они увидели, что руины города превратились в здания в приемлемом состоянии, а на улицах появились люди. Некоторые из них не отбрасывали тени. Магиологи покинули город, передав миссию в руки гостологов, так как уровень опасности призраков невозможно определить без соответствующего оборудования. Таким образом, главная цель нашей миссии — выяснить, что произошло в Лэндхелле в ту ночь, классифицировать призраков и, если они представляют опасность, истребить. Остальные исследования будут рассматриваться как работа сверхурочно и оплатятся отдельно.       У Хиро была чёткая, хорошо поставленная речь, он говорил спокойно, правильно расставляя ударение и почти не используя просторечные выражения. Юки отогнала навязчивое исследование, еле скрыв очевидный восторг. Нельзя сказать, что руины призрачного города манили её с детства, но кажется, когда они на дополнительном занятии по Аномалиям проходили этот случай, девушка на целый урок забыла обо всех своих тяжёлых мыслях, голова вдруг стало лёгкой и ясной, а приятное, почти покалывающее возбуждение в тот день было её верным спутником. Кажется, Юки даже подсела к группе своих однокурсниц, обсуждающих эту историю. Вроде бы, они строили теории, что именно случилось в городе в те минуты. А теперь — они снова вернулись. Все, кто там был, вдруг стали призраками, призраками гуманоидного типа. Но дома, вдруг выросшие из руин и пустынных пляжей? Откуда же они взялись, кто их наколдовал, радостно отдавшись своим чарам? Может ли человек в целом наколдовать что-то подобное?       Странное тёплое чувство околдовало сердце девушки, и она прикрыла книгой мечтательную улыбку. Собеседование продолжалось. — Хорошо, вы ознакомлены и с ситуацией, и с задачами, а вашего опыта, в целом, достаточно для попытки, — Кейси явно слышал об этом не впервые. Что же, оказывается, он умеет хранить секреты. Некоторые секреты, — теперь давайте пройдёмся по критериям. Второй человек в заявлении, Мэй Рейко, является вашей постоянной партнершей? — Да, — твёрдо ответил Хиро.        — В каких вы отношениях?        — Разве это имеет отношение к делу?        — Да, имеет, в зависимости от ваших отношений, я приму решение, — Юки скривилась. Кейси сидел к ней спиной и не заметил эту раздраженную, карикатурную гримасу. А Хиро Аккацуми заметил и ободряюще улыбнулся, одним только уголком губ.        — В дружеских, — как-то обреченно проговорил он. Кейси вздохнул с такой же интонацией.        — Видите ли, — медленно проговорил директор, — мы не допускаем до участия в масштабных исследованиях двух человек разного пола, если они не находятся в устоявшихся романтических отношениях. Это связано с тем, что взаимоотношения мужчины и женщины — вещь непредсказуемая. Если между вами вдруг появится интрижка, это помешает исследованиям.       Юки знала это правило. Знала и ненавидела всей душой. Ненавидела этот глупый, устоявшийся стереотип о том, что дружбы между двумя людьми разного пола не существует. Ненавидела, что люди умело переплетали личное и общественное, спрашивали у молодых девушек, не планируют ли они детей, прямо на собеседовании, терпеть не могла, что к парочкам относятся несерьёзно, и несерьёзно относятся к парам друзей. В итоге, кем бы ты ни был, ты априори не ладишь с противоположным полом. Будто бы эти люди с другой планеты. Бред.       Да, она была влюблена в своего лучшего друга. Но это никогда не сводило её с ума, хотя в тот момент Юки было лишь одиннадцать лет, а Хиро, по всей видимости, несколько больше двадцати.       Глупость. — А отчего об этом правиле не написано ни в каких документах? — вот! Именно! — Оно, видите ли, негласное.        — Может, есть способ как-то обойти это негласное правило? Вы понимаете, о чём я, — он обворожительно улыбнулся, и кажется, эта не совсем честная улыбка сразила чуткого старика наповал.        — Можно попробовать прикрепить к вам ещё одного специалиста. Фиолетовую карточку мы сейчас не найдем, но что насчёт «зелёного» гостолога? — А не слишком ли они молоды для чего-то столь серьёзного? Всё же, большинство зелёных карточек ещё совсем дети, — всё восхищение этим молодым человеком молниеносно покинуло тело Юки.              Хотя, демон, он в чем-то прав. — Что вы, что вы! Конечно, есть весьма глупые, я бы сказал, желторотые зелёные карточки. Однако, я не предлагаю вам кого угодно! Что насчёт вот этого ребёнка? — кажется, он указал рукой в сторону Юки. Та медленно оторвала взгляд от энциклопедии.        — А что особенного в этом ребёнке? — Это же Юки Аделл! Герой Фокслендской трагедии, молодой рыцарь! Но, помимо этого, у мальчишки потрясающая физическая форма, высокий интеллект и ни одной проваленной миссии! Этот мальчик — гений, он всё своё время проводит в спортзале и в библиотеке, посещает любые лекции и, кажется, чрезмерно амбициозен. Я же считаю, что для парня это нормально, всё же он будущий муж, добытчик!              Юки безмолвно усмехнулась этому уточнению, которое чёрной тенью перекрыло все лестные комментарии начальника о её личности. Ричард уловил эту печальную улыбку и мягко погладил подругу по пальцу своей лапкой.        — Это правда вы, тот мальчик? — Хиро, уже не казавшийся Юки эльфийским королём, вдруг взглянул ей в глаза. Оставалось лишь осторожно кивнуть, — жалко.        — Что жалко? — не выдержала она, — всё в порядке. Я не люблю об этом говорить, но и жалеть меня не надо.        — Так вы умеете говорить? — Если меня слушают.       Хиро неопределенно поморщился и вздохнул, после чего вновь обратился к Кейси. — Если мальчишка согласен, я готов его взять. — А ваша напарница? — Мэй всех любит. В любом случае, в нашей команде последнее слово за мной.       Юки еле сдержалась от очередного движения губ. Эльфийский король оказался человеком с некоторой гнильцой. Но вроде бы, не смертельно. А если его напарница такая же? С другой стороны, если он не самый хороший человек, но в то же время не мерзкий ребенок с гормонами в голове, то держать дистанцию и сохранять рабочие отношения будет проще. Но всё же, делить дом с незнакомыми людьми… Но Лэндхелл! Этот потрясающий, невесомый мираж, дарующий медовое облегчение, эти новые, ещё неисследованные призраки! Её следы на той мощёной улочке могут стать первыми в истории, она сможет наконец-то заняться чем-то действительно стоящим. Но жить и взаимодействовать с людьми — ходить по тонкой грани. Грани меж ненавистью и привязанностью. Ненависть ужасна. Она высасывает энергию похлеще упырей-работников, она не дает спать по ночам. А привязываться просто нельзя. Иначе — боль, знакомая, фокслендская боль, с запахом аконита и крови. Оправданы ли риски? В тот раз ей ничего не пообещали, кроме пресловутой гордости общества, которое в итоге оказалось просто омерзительным. — У меня вопрос, — наконец сказала она, — каково вознаграждение?        — Платит государство, так что награда довольно сносная…пу-пу-пу… вот, пожалуйста, шесть миллионов мой на всю команду, вместе с вычетом налогов, — Ричард подавился крошками от пончика, застрявшими в призрачном горле, — более того, в случае успешного выполнения миссии ты станешь полноценным профессионалом, получив фиолетовую карточку.              Глаза Юки загорелись. Пережить это, и больше не иметь дело с людьми. Пережить это, и узнать о Лэндхелле всё, что доселе было лишь смутным миражом. Пережить, и отложить полученные деньги на собственную квартиру. На троих это, получается, по два миллиона мой. Если положить на сберегательный счет? Сумма несколько увеличится, и через год можно будет приобрести студию недалеко от центра.              Просто надо… В последний раз.        — Я согласен, — резко кивнула она, и Рич, не выдержав, радостно запищал, — но мой спирит едет со мной.        — У вас связь? — кажется, Хиро даже удивился. Юки его понимала — разумные осколки душ редко связывают свою магическую жизнь с определенным человеком.        — Да, мы вместе практически с моего рождения.        — Ого… Ладно, она все равно будет в восторге от спирита… Хорошо… Мистер Кейси, когда будут готовы пропуска?        — О, полагаю, они уже готовы!        — И для меня? — не поняла Юки.              Кейси загадочно улыбнулся. Старый лис планировал отправить ее в Лэндхелл. Теперь это стало до глупого очевидно. Поэтому и вспомнил то негласное правило, спросив Мистера Аккацуми о его отношениях с напарницей. Вероятно, пропуска бы утилизировали, откажись он от участия Юки и Ричарда. Неожиданно умно для старого толстяка, иногда не находящего правильных слов в общении с подчиненными. Может быть, он умнее, чем ей кажется? Все же, абсолютно глупый человек без внутреннего стержня не смог бы так долго сидеть в директорском кресле.        — Тогда, следует выезжать в ближайшее время?        — Если вам удобно, предлагаю завтра вечером. Понимаю, это довольно неожиданно, но аномалия совершенно новая, а ваше оформление заняло целую неделю. Любое дальнейшее промедление — и мы не знаем, где и как она изменится…        — Все в порядке. Мы успеем собраться, — Юки неуверенно кивнула.        — Я отправлю вам на электронную почту все данные. Юки, тебе тоже. Мистер Аккацуми, номер для выдачи оборудования уже на вашей почте. Билеты и провизию оплачивает центр, так, вам подойдет поезд завтра, то есть пятнадцатого числа, в половину второго ночи, с Миолского центрального вокзала?        — Подойдет, — Хиро повернулся к Юки, — Мистер Аделл, вам будет удобно, если я заеду, скажем, в половину первого? Думаю, для вас логичнее будет не тратить время на Фоксленд.              Все внутри приятно расслабилось. Ей не придется быть Там.        — Разумеется, — она очень постаралась скопировать сдержанную, учтивую манеру речи Мистера Аккацуми, — как я понимаю, закупка провизии, пусть и осуществляется на деньги центра, зависит от вас?        — Именно так. У вас есть какие-то конкретные пожелания?        — Если будете покупать свежее мясо, возьмите, пожалуйста, филе птицы для меня. Я не ем млекопитающих.              Хиро кивнул и, к огромному счастью, не спросил причину такой странной избирательности. Хотя, наверное, он все понял. Характер у этого парня странный, неприятный. Улыбка искусственная. Речь нарочито вежливая. И эта его кукольная безупречность режет глаз и ухо, оставляя на душе неприятный осадок. Но, по крайней мере, он умен. И понимает происходящее. А значит, существование рядом с Мистером Аккацуми, по крайней мере, не будет пыткой.        — Тогда, увидимся у главного входа в Центр, до встречи. До свидания, Мистер Кейси.              Он, все еще сохраняя безупречную осанку, встал с кресла и взял у улыбающегося Кейси две карточки синего цвета — пропуска. На одном из них была фотография щекастой брюнетки — вероятно, именно это ее звали Мэй. Партнерша Мистера Аккацуми. Третья карточка между пальцев директора, вероятно, была пропуском Юки. Мужчина же тихо вышел, аккуратно закрыв дверь.              Как только легкий, ритмичный звук его шагов, стих в тишине коридора, Юки забрала свой пропуск, попрощалась и быстро выскользнула, звонко кинув в мусорную корзину у выхода упаковку от пончиков.        — Удачи, мальчик мой! Будь счастлив! — услышала она в спину и, обернувшись через левое плечо, нежно улыбнулась директору.        — От души, Мистер Кейси, — крикнул Ричард. Дверь закрылась.              Зайдя в комнату, она первым делом вытащила старый, но вместительный чемодан. Жужжание молнии. Растерянный вздох. Сначала надо зайти на почту и посмотреть материалы. Ноутбук предупреждающе запищал, оповещая хозяйку, что скоро разрядится. Эту старую, подержаную, но очень компактную модель она получила от Центра на свой пятнадцатый день рождения. Гаджет был в почти потрясающем состоянии, если не считать несколько царапин на корпусе и безобидного, но порой раздражающего свойства. Даже после полной зарядки, когда значок батарейки искрился радостным зеленым цветом, при включении всплывало предупреждающее оконце. Батарея скоро разрядится. Подключите устройство к блоку питания. Ричард вечно ворчал, в очередной раз наблюдая, как подруга закрывает надоедливое окошко, но Юки никогда даже не злилась на гаджет. В каком-то смысле, она его по-человечески понимала.              Из лаконичного, но содержательного письма, девушка узнала, что миссия в общей сложности займет от недели до полутора месяцев, а также то, что нет данных, можно ли есть пищу, приготовленную в Лэндхелле, поэтому предлагается закупиться продуктами и взять с собой что-то вроде переносного холодильника — новейшей магической технологии, которая может изменять свой размер. Условия и уровень опасности аномалии неизвестны, поэтому вне стен Лэндхелла будет дежурить охранная группа из многопрофильной организации «Аист», которая, в случае опасности, эвакуирует исследователей с территории города. Дальше было описание маршрута, номер машины, которая заберет их с вокзала Элсона, ближайшего к Зоне городка. Надо будет остаться там после… Это последнее место, где его видели. Юки развернула файл со списком рекомендуемых вещей и, размяв конечности, решительно открыла шкаф.              У девочки, которая живет как мальчик, не очень много одежды. Одна модель нижнего белья, максимально невидимая под слоями ткани, просторные футболки, широкие куртки и великое множество свободных мужских спортивных штанов. Юки и не была любительницей одежды, никогда в торговых центрах ее не манили стройные манекены в летних платьях и топах с рукавами-фонариками, она не разглядывала мягкое кружево коротких летних шорт, ей не нравились надписи и узоры на футболках, ни на мужских — мат, медведи и акулы, ни на женских — стразы, бантики и коты. Но вот от леггинсов, облегающих каждый сантиметр, сидящих второй кожей, или от спортивного топа, покрытого смешной сетчатой футболкой, она бы не отказалась. Тем не менее, ничего подобного в чемодане быть не могло, лишь палетка материалов для профессионального грима. Такова была ее реальность.        — Ну, вроде всё, — она критически осмотрела наполненный до краев чемодан, — надеюсь, если получится заселиться в отель, мне хотя бы выдадут таз.        — Зачем тебе таз?        — Чтобы надевать его на голову, — Ричард не понял, — одежду стирать. Если задержимся надолго. Порошок у меня есть, воду раздобыть не проблема, а вот по-дикарски полоскать все в речке я не готова. Даже неизвестно, есть ли в Лэндхелле речка. Вдруг там только море.        — Справедливо. Что же, давай-ка я проверю, не забыла ли ты чего!              Призрак вихрем пронесся по комнате и закинул несколько вещей в чемодан, после чего поспешно его закрыл.        — Рич, что ты туда положил?        — Ничего запрещенного, честно! И все очень нужное, поверь моему экспертному мнению! И не забудь таблетки.              Юки растерянно кивнула и, пока спирит возился с молнией чемодана, уложила вещи первой необходимости в старенький потертый рюкзак с вышитыми вручную созвездиями. Верный ее спутник еще со времен мерзкого Агенства. Наконец-то, все вещи радостно ждали своего часа в углу комнаты. Ричард нетерпеливо уселся подруге на плечо, ожидая дальнейших действий и слегка ёрзая.        — Хватит меня щекотать, — усмехнулась она, — мне самой не терпится. Не думала, что сделаю это со своей зелёной карточкой! Но, кажется, Кейси действительно очень заботится о моей карьере.        — Да не болтай, давай уже!              Простейший магический трюк — наложение. Юки осторожно поместила своё удостоверение на гладкую поверхность стола, грустно взглянув в глаза испуганной двенадцатилетней девочке, смотрящей на нее с прямоугольника фотографии. Блестящий синий пропуск должен находиться сверху, совпадая с карточкой каждым своим округлым уголком. Теперь — сконцентрироваться, выдавить из себя несколько капель магии, самую малость — Юки ощутила знакомое покалывание в пальцах — провести рукой по диагонали, направляя всю силу вниз. Пропуск и удостоверение, в ответ на её напряженную попытку, приветливо заблестели. Искры. Две карты слились воедино, вторая печать перекрыла фотографию и немного — замысловатую подпись девушки.        — Ва-а-ау! — Рич радостно уселся рядом и схватил карточку в свои жёлтые лапки. Юки заметила, что символ центра — махаон на задней стороне удостоверения — стал ярко-голубым. — Грустно только то, что из-за печати мне требуется слишком много энергии для такого простого действия.        — Может, после шестнадцати получится снять?        — Не знаю, Ричи. Есть же причина, по которой это заклинание на меня наложили.        — Была. Но сейчас — безопасно. В Викоренне же приняли закон, защищающий могущественных магов!       Защищающий. Могущественных.       В каждом мыслящем существе есть магия. Вся человеческая личность, в простонародье душа, это плотная, бессмертная магическая оболочка. Частицы, из которых она состоит, практически бесконечно делятся с разной скоростью, отчего никогда не заканчиваются. Лишние кусочки, считай пыль, покидают человеческое тело вместе с углекислым газом и водой, испаряясь с кожи. Конечно, можно научиться контролировать их поток. Тогда получается творить подобные фокусы с предметами, в которые вложена частичка свободной магической энергии — тех самых туманов, клубящихся тут и там. Это очень легко — подобному учат на практических уроках магиологии, кажется, в шестом классе. Дальше уже идут тонкости — чем больше скорость воспроизводства твоих частиц, тем выше магический потенциал, а значит, и возможность стать магом, настоящим магом, а не складывателем карточек. Бесконечная прямая пропорция. Но Юки, кажется, с пяти лет находилась вне этого уравнения. Добрые медики соседнего с Рилией государства искусственно замедлили её магические частицы с помощью сложного заклинания, называемого печатью. В тот момент ей надо было спрятаться. Исчезнуть с радаров охотников на волшебников, забыть свою одаренную, разыскиваемую мать. Но опасность миновала. Сейчас — спокойнее. И теперь снять его могут лишь такие же искусные специалисты, умеющие расшифровывать печати. Или Бог, по легенде обладающий магией Искры — первозданной силой, что способна стать чем угодно в нужных руках. Но, честно, в медицину Юки верила больше, чем в Бога.       Ей даже не хотелось пользоваться силой. Просто хотя бы приблизиться к уровню обычных людей, умеющих лёгким движением руки обращаться с любыми полуартефактами.       Закат в тот день был кроваво-красным, будто кто-то под голубеющим куполом неба совершил серию жутких убийц. Облака пушистой кистью распластались у горизонта, а солнце тревожно вытягивало тени. Ричард ел пончик у раскрытого окна, и тягучая сгущенка медленно капала на внешнюю сторону рамы, оставляя на ней грязные пятна. Юки же лежала к окну спиной, не желая смотреть на кричащую красноту июльского неба. Красный цвет — плохой. Тени крались по желтоватой стене. По комнате тянулся сладкий запах лаванды. Но только солнце зашло, она осторожно перебралась к другу и уселась подоконник, свесив вниз ноги в узорчатых носках — одной из немногих радостей её одинокой жизни. Отчего-то мысли не покидало ощущение, что Центр они с другом покидают надолго, и что-то живое в абиссали души почти тосковало.              Спокойно.              Внизу, где-то за гранью очередного магического тумана, раскинулся двор центра с его широкой беговой дорожкой и ровными рядами тополей, окруженных облаками лёгкого белого пуха. Сверчки и цикады своим треском методично заглушали шум ближайшей магистрали, а горизонт медленно погасал, подобно догорающему фитилю. Юки о чём-то тихо говорила со своим другом, и было ей так сладко и спокойно, что сердце даже немного болело.              У входа пахло пряностями. Рич спал у основания ручки чемодана, а Юки старалась сосредоточиться на книге. Буквы плыли в дрожащем свете фонаря, сливаясь в причудливые узоры, и четкий, состоящий сплош из линий викореннский напоминал витиеватый язык ее родины. Цифры на периодически потухающем экране телефона медленно приближались к половине первого ночи. Юки знала: он появится вовремя. Минута в минуту, секунда в секунду. До ужаса пунктуальный мужчина.              Так и случилось.        — Мистер Аделл, вы испортите зрение, — вежливо, но с долей насмешки сказал он, — Здравствуйте.        — Вы совершенно правы, — пожала плечами Юки и захлопнула книгу, отправляя ее в рюкзак.              Хиро неопределенно повел плечами        — Я предлагаю называть друг друга по имени. Все же, нам придется не одну неделю жить под одной крышей, — чемодан ритмично постукивал о неровности тротуара. Ричард сонно переместился на плечо подруги, — И, по возможности, на «ты».        — Но ведь вы старше меня… На… Лет десять, я полагаю?        — Девять, — поправил он, — мне пока что двадцать четыре. Рано пошел в школу. Впрочем, не имеет значения. Вы практически фиолетовая карточка, а значит, мне ровня. В нашем деле это куда важнее возраста.              Будто бы между девятью и десятью такая уж большая разница.        — Думаю, так и есть. Я постараюсь.              Напряженно. Как будто натянутая струна.              Они приехали на зеленой машине с белой полосой. Такие арендуешь в специальном приложении, используешь и оставляешь на любой бесплатной парковке. Юки, вежливо отказавшись от помощи Хиро, поместила чемодан в просторный багажник, а после осторожно опустилась на заднее сиденье.        — Добрый вечер, — обратилась она в спину брюнетки, увлеченной книгой в своих руках, — я Юки Аделл, буду вам помогать?        — Оу, привет! — она осторожно обернулась, и Юки показалось, что яркий солнечный свет ослепил ее в это мгновение, — Я Мэй, можно на «ты», не против, если я тоже буду на «ты»? Я слышала о тебе еще до Хиро. Всегда приношу лилии к тому монументу.              Мэй Рейко оказалась полной невысокой девушкой с веселыми васильковыми глазами. Слегка растрепанные каштановые волосы, широкая улыбка тронутая блестящей помадой, немного неаккуратно накрашенные ноги. Она выглядела опрятно, но слегка, будто бы специально небрежно. Полная противоположность своего напарника — эльфийского короля с безупречной улыбкой. Яркая, живая, лишь несколькими фразами она будто бы встряхнула Юки за плечи.              Такие люди опаснее всего. Надо быть осторожнее. Уделять внимание словам. Не эмоциям.        — Лилии? — не поняла Юки. Там же всегда были только гвоздики.        — Да. Жаль, они просто тонут в красноте гвоздик. Красный — цвет крови. Тебе не кажется, что глупо вспоминать об одной из самых кровавых трагедий красными цветами?              Юки кивнула.        — Хотя, я однажды увидела там амарант! Так необычно! У нас этот цветок не дарят, но говорят, что в Рилии его дарят возлюбленным! Значение — неумирающая любовь!              Юки еще раз кивнула, но сердце ее болезненно сжалось. Наверное, у кого-то в той трагедии погиб кто-то важный. Надо тоже принести амарант.        — Демоница, не смущай мальчишку! Он и так устал, — Хиро осторожно переместился на место водителя, — предлагаю нормально познакомиться завтра. А сейчас — на вокзал.        — И я тебя очень люблю, — улыбнулась девушка и зевнула, — ладно, Юки, я еще займусь тобой. Прости, я немного утомилась, этот ужасный человек мешал мне собирать вещи.              И, откинувшись на спинку переднего сидения, почти мгновенно заснула.              Светлая.              Юки надела наушники. Город за окном торопливо двинулся, машина набирала скорость. Миол в секунды обернулся буйством светящихся витрин, растаял в чарующей ночной темноте. Маяком горели высотки на другом берегу реки, гудели мосты, спали старинные дома с голубыми крышами. На седьмом этаже знаменитой Миолской академии, особняком стоящей почти у самого лесопарка, горел желтоватый свет. Город засыпал.              Вокзал же двигался мрачно, неторопливо. Люди сонно вползали в вагоны, и запах шаурмы мерзко мешался с вонью машинного масла и чужого пота. Юки, как во сне, доползла до нужного купе и, вяло пожелав всем спокойной ночи, приняла снотворное. Таблетки подействовали уже когда поезд тронулся, и Миолская платформа тягуче растаяла во мраке ночи, а стук колес вторил утихающему сердцу. Сон, тяжелый сон без кошмаров, падал бархатной мглой.              Юки спала крепко. Спала, и видела сон, где смутно знакомый юноша с ярко-зелеными глазами, шёл куда-то далеко, и трава ему была почти по пояс. Впереди бурлило море, а парень, такой тоскливый, ностальгически знакомый, уходил куда-то совсем один, все не решаясь снять капюшон плаща. Поезд стремительно разрезал мглу.