Paso doble, lasagne et violon

Разделен и захвачен вишнёвый сад По полям ходят дачники без лица За каймой бьются гулкие поезда Уезжай, я останусь здесь до конца

Выйди бы Тистелла замуж, получила бы огромное наследство, влиятельного супруга и громкое имя. Декабрьскими томными вечерами на променаде куталась бы в соболиные меха, носила бы исключительно дорогой атлас на нижнем белье и кружево самых искусных мастеров в Верхнем мире, а перед сном — усаживалась бы перед камином и гладила в холку внушительных размеров породистого сторожевого пса, наедине со своими хозяевами ласкового-ласкового. Но судьба распорядилась иначе, и Тистелла благодарит её. Жаль только, что при этом родителям пришлось умереть, убийца на воле, а совершенное убийство отныне на её имени и позорит память предков. Эльткрид Валентин — король без короны, символ незыблемости власти Либералитаса за широтой расправленных плеч. За его горячими и дерзкими речами прячется преданное сердце и неочевидный лед раннего взросления, который Тистелла подмечает далеко не сразу. Бесстрастная сталь в меняющемся со скоростью света взгляде. После прогремевшей в воздухе пороховой вспышки она не отпугнула, нет; напротив — манила к себе с новой, страшной силой.       Валентин знает всех, его — никто. — Женщина с хорошим аппетитом — хорошая женщина. В тот же день как ни в чем не бывало довольно мурлыкал Эльткрид, бегло скользя по миниатюрным плечам Тистеллы внимательным движением мастера, и от этого жеста она прекращала есть и мгновенно вздрагивала, будто только что ожившая от волшебного прикосновения кукла. Кукла, которая не способна отделаться от гнетущего чувства неизбежной катастрофы. Софи не было никакого дела до политических игр работодателя с «Гончими» и интриг с другими районами, но то ощущение оставалось при ней. х В о с х и щ е н и е . Своими поцелуями в кончики пальцев, не снимая очков и поддерживая ломкие аристократические запястья, Эльткрид выражал восхищение. И Софи таяла от мысли о том, как же приятно хранить секреты за закрытыми дверьми. Их уроки языка цветов и анатомии поцелуев носили чисто научный характер, как повторяла про себя Тистелла; повторяла и повторяла, до зубовного скрежета, словно при более тесном общении сказанное в какой-то момент может стать правдой. Но правда, безапелляционная и естественная, в том, что постель Эльткрида — самое безопасное место на всём белом свете. Он так часто шутил о том, как бы затащить её туда, что Тистелла перестала воспринимать все те разговоры всерьез. И не зря.       Она могла найти миллионы «все же», но решила их все же не озвучивать. Эльткрид стремился научить Тистеллу любить — со всей широтой души, — потому что... — Единственная вещь, которая гораздо сильнее, чем кажется — это любовь. …потому что для него любить было всё равно что дышать, это его романтика, неиссякаемый источник неутолимой жажды жизни и его внутренней опустошенности. И он соврет, если скажет, что не спешил влюбить её в себя. — Скрипка режет сердце, гитара вселяет надежду, флейта забирает тревоги, — делился мудростью на балконе оперы Эльткрид, как и всякий романтик будучи без ума от танцев, склоняясь над ней — приватно, тихо, акцентируя согласные. Она не романтичный вальс, который Софи, путаясь в собственных ногах, с горем пополам исполнила; не страстное танго, о котором грезят все как одна модницы Нижнего мира. Софи Тистелла это пасодобль — энергичный и помпезный, завершающий представление танец победителя, где нет места приторным сантиментам и уж подавно любви. По той же причине, найдя их перед отправкой в Верхний мир, бросив вызов и с треском проиграв, Финн чуть ли не наглядно показывал Тистелле, как себя душить, лишь бы она, не цепляясь за прошлое, была счастлива. Умереть на руках того, кого любишь — разве не предел мечтаний любого? Тистелла еще долго его обнимала, цепко, как родного брата, пока не пришлось силой оттаскивать от тела. Эльткрид солидарно сочувствовал Финну без слов: Софи стоит того, чтобы за неё проливали кровь и вели войны, которые та так торопится предотвратить, загораживая собой стороны конфликта. И от всей этой иронии невольно проступают слёзы совсем уж горького смеха. х Миссис Валентин радушно встречает гостей и угощает лазаньей, танцуя пасодобль под разрывающие звуки скрипки — временами одна, но чаще с благоверным супругом. Как и всякая влюбленная женщина, она необычайно красива. С наступлением сквозняков она кутается в рысьи меха, прямо как Венера, и томными вечерами живет воспоминаниями о прошлом. С приходом мужа миссис Валентин распускает шнуровку на корсаже и наглухо запирает двери в спальню.