Цукуёми: Слышала про злодея Пятно?
Сецуна-чан: Убийцу героев? О, да, его вечно по новостям крутятЦукуёми: Мои одноклассники будут стажироваться поблизости.
Цукуёми: Даже не один.
Сецуна-чан: Ты знал, что он когда-то был линчевателем?Цукуёми: Нет.
Цукуёми: Я нахожу тревожным факт, что ты знаешь.
Сецуна-чан: Все в порядке, пока ты как герой официально придерживаешься мнения, что линчеватели — плохо Сецуна-чан: Убийца это убийца, жизнь в любом случае отнята Сецуна-чан: Просто зависит, как ты себя утешаешь и определяешь, стоило ли оно тогоЦукуёми: У тебя все хорошо?
Сецуна-чан: … Сецуна-чан: Возможно мне стоит меньше висеть в даркнетеЦукуёми: Если слишком долго смотреть в темноту, однажды она посмотрит в ответ.
Сецуна-чан: В оригинале было не так, но намек понятЦукуёми: Тогда моя миссия выполнена.
Сецуна-чан: Удачи с Ястребом. Он ухмыляющийся придурок Сецуна-чан: Но ему можно доверить свою жизньЦукуёми: Спасибо.
2 мая 2213
Когда живешь с человеком почти десятилетие, трудно не узнать привычки и черты характера. До последнего момента можно не осознавать, что ты подстраиваешься под чье-то поведение в накаленных ситуациях. Положение Сецуны было причудливым во всех смыслах. На любые ее связи нельзя наложить шаблон, потому что не было примера как действовать в том или ином случае. Более того, другие могли не знать, но в отношениях ведущая роль была на ее плечах. Она не могла действовать как ребенок из-за своей личности, нельзя было не требовать от других отношений к себе как взрослой. В отношениях родителя и ребенка присутствует особая динамика, где черты одного уравновешиваются благодаря другому. Там, где малыш упертый и дерзкий, взрослый идет на уступки и сглаживает углы; при этом именно ребенку даётся привилегия в самых критичных ситуациях пойти на мировую, не вредя ничьей гордости. Сецуна была взрослой, но от нее ожидалось быть гибче. Потому что Энджи может первым извиниться, но сколько на это уйдет времени, вопрос хороший. Ему было дано время на себя, чтобы принять случившееся и найти утерянное равновесие. Сецуна была осторожна и терпелива, прямо как когда маленький Шото впадал в свои особые состояния. Что ж, Энджи не Шото, чтобы нянчиться. Впервые за две недели она не просто пришла в агентство Старателя, чтобы поиграться с причудой в тренировочном зале или помочь с документами, а направилась прямиком на этаж с кабинетом Энджи. Сецуна сомневалась, что выглядела угрожающе в своей школьной форме и с пухлыми щеками, но трудно не заметить, как окружающие уходят с пути. Добравшись до рабочего стола Жжения, она застала героиню на месте. Белый костюм был идеально чистым, а волосы горели ярким зеленым пламенем, только лицо было непривычно сосредоточенным. Заметив приближение Сецуны, молодая женщина подняла голову и мягко улыбнулась, показав острые зубы. — Закончила с наказанием босса? Можно поздравить его с окончанием самокопания в одиночестве? Устоять перед очарованием Жжения было сложно, поэтому она и не пыталась. Засунув руки в карманы пиджака, она ухмыльнулась: — Не моя вина, что он дурак. Жжение опустила крышку ноутбука, уделив все внимание девочке перед собой. На Старателя она работает уже очень долго, можно сказать, что со второго курса ЮЭЙ, когда ей удалось пробиться на стажировку. Люди все еще не простили ей шантаж и угрозы, к которым пришлось прибегнуть, чтобы отвоевать право учиться у Героя №2. Из-за схожести причуд, она, конечно, ставила Старателя как пример для подражания. Разнообразие атак, которые каждый год меняются, делая его непредсказуемым для злодеев, огромная мощность и список достижений — сложно не соблазниться на подобное. Тем очевиднее разница между героем пятилетней давности и нынешним. Босс стал не столько мягче и добрее, сколько менее жестким и угрюмым. Его стандарты не упали ни на позицию, но находиться рядом легче, будто невидимый груз подняли с плеч. Старатель не улыбается и не приободряет, но то, как меняется его выражение лица дороже любой похвалы. Ему легче даются советы как поступать в разных ситуациях, он больше не просто говорит, что есть ошибка, а указывает и иногда говорит, как исправить. Очаровательно, как один человек может столь сильно повлиять на другого. Порой обращение Сецуны с боссом напоминало отношения дрессировщика и дикого животного, она как ее собственная причуда: горит тихо, пока резко не вспыхнет, чтобы снова успокоиться, чтобы никто не заметил, как ее границы еле заметно расширились. — Сецуна-чан, мы ведь никогда не благодарили тебя? За все, что ты сделала для босса. Спасибо тебе. Девочка не покраснела, но можно было уловить появившуюся неловкость. Впрочем, она все еще смотрела прямо, не ссутулилась и не опускала глаза. Благодарность словно только подтолкнула ее. — Я знаю, что Энджи не просто сложный, но действительно трудный человек. Удивительно, как такое упрямство сочетается с хитростью, он одновременно не умеет отступать, но все-таки подстраивается. Поэтому я очень рада, что у него есть такие люди, как ты, за его спиной. С ним так энергозатратно, но оно того стоит, верно? Энджи не хвалит, но в момент ты точно знаешь, что получил одобрение. Хотя это никак не отменяет отсутствие слова «умеренность» в его словаре. Жжение про себя повторяла каждое слово Сецуны, как будто искала скрытый смысл. Помощники Старателя говорили, что лучше знают своего босса, тем не менее был только один человек, который мог похвастаться пониманием его личности. Была причина, почему у каждого на рабочем столе установлена одна из многочисленных трогательных фотографий босса и Сецуны. — Задай ему жару! — Жжение протянула кулак, вновь широко разулыбавшись. — Обязательно! Помахав на прощание, Сецуна пошла вперед, пока не остановилась перед высокими и дубовыми дверьми. У нее не было плана разговора, честно говоря, она даже не симулировала их беседу в голове. Ухом прижавшись к двери, она прислушалась, чтобы ненароком не прервать важную встречу. Несмотря на культивируемую ею бестактность, отсутствие манер и стыда, Сецуна прекрасно понимала, когда не время для шуток. Одно дело подшутить над Энджи среди коллег-героев, другое — прервать встречу с кем-то из правительства или партнеров. Из-за менталитета определенная часть намеков и знаков пролетит над головой, однако это не зеленый флаг, чтобы творить глупости. Определив, что в кабинете никого нет, Сецуна толкнула дверь, протиснувшись мимо появившейся щели. Хлопок за спиной едва не заставил ее вздрогнуть, но черта с два она испугается. Энджи, как и предполагалось, сидел за столом, на котором накопились стопки бумаг, а на краю стояли две большие кружки. Сецуна уверена, что ее заметили и узнали, но решили играть в само невежество. Ничего-ничего, вряд ли найдется кто-то, кто переплюнет ее опыт гляделок с Нацу. Они могли часами просто сидеть и смотреть друг на друга, ожидая, кто первый отвернется. Причем Нацу подпитывала искренняя неприязнь, сравнимая разве что с отношением Старателя к Всемогущему. Энджи ее все еще игнорировал. Ну, на войне все средства хороши. Очень медленно она провела ногой в кроссовках по полу, из-за чего на все помещение раздался пренеприятный скрип. Сецуна повторила действие со второй ногой. Затем чередовала правую и левую, приближаясь к столу со скоростью улитки. Уже на трети пути она заметила первые признаки раздражения, пока на половине мужчина не сдался и не бросил папку на стол: — Ладно, хватит! Сецуна не смутилась. — Что-то не так? Борода Энджи вспыхнула, а Сецуна скорчила насмешливое лицо. Прошли времена, когда подобные трюки хоть сколько-то пугали. Единственное, что может пострадать от такого проявления гнева, это мебель, которую он же будет восстанавливать. — Я работаю, зайди в другой раз, — и посмотрел на документы. — Все еще дуешься, что Шото не пошел к тебе в агентство? — Его талант потрачен впустую! Чему сможет научить его этот герой? Что он вообще знает об управлении огненной причудой? У него нет ни одного приема, из-за чего Шото отстанет от других! Сецуна вздохнула. Несмотря на кажущийся гнев на выбор Шото, мужчина на самом деле не был в ярости. То, как ведет себя Энджи в кабинете, не сравнится с негодованием во время Спортивного фестиваля. Если спросить ее, он больше разочарован и искренне расстроен. Как человек, сосредоточенный на достижении новых высот, отказ от очевидных преимуществ кажется кощунством. Для Энджи естественно выбрать путь, который приведет к успеху, он не может смириться с решением Шото, основанном на эмоциях и чувствах. Шото, к слову, тоже изменился. Повлиял ли на него бой во время соревнования или встречи с матерью, но он стал более уравновешенным и спокойным. Его взгляд не метал искры ненависти, он скорее обдумывал окружающие его вещи. Пересматривал свой взгляд на мир и жизнь в целом. И судя по наглядным изменениям, он в разы успешнее отца. — Ты сам знаешь, что он не пошел к тебе из-за тебя же, — Сецуна сказала как отрезала, порядком уставшая слушать один и тот же монолог третьесортного злодея. — Он не обязан воплощать твои несбывшиеся мечты, это его жизнь и его право выбирать. И замолчала, оценивая реакцию Энджи. И если его упрямый взгляд что-либо сказал ей, так это очевидное несогласие и отвращение к озвученным идеям. Она правда устала. — Я не понимаю, почему ты вцепился в планы себя из прошлого, когда сам знаешь, что ошибся. Чье уважение ты боишься потерять? Мужчина молчал, но смотрел словно не на нее, а куда-то далеко. Сецуна первой готова признаться, что не знает причин такой агрессивной мотивации Энджи. Что стоит за его погоней за титулом Героя №1, почему он вцепился за идею об идеальной причуде, чего он страшится настолько, что его первая реакция — гнев. — Шото пятнадцать, давно прошли времена, когда ты мог руководить им и направлять. Он настолько самостоятельный, что единственная зависимость от тебя, это финансовая. Он не слушает тебя, даже если ты говоришь верные вещи. Шото обижен, зол. Почему ты не даешь ему шанса? — Я не знаю. Сецуна сомкнула губы и прикусила язык, чтобы не сказать что-то необдуманное. Не зная, откуда взялось желание защищать мальчика, который в детстве едва не ходил за ней гуськом, она все еще чувствовала довлеющий вес. Вместо этого она сосредоточилась на Энджи, тщательно сортируя каждую деталь в его внешнем виде. Он больше не возился с бумагами, вместо этого отвернувшись в сторону окна во всю стену и откинувшись на высокую спинку кресла. Его руки лежали на подлокотниках, пальцы не отбивали незнакомый ритм, а глаза уставились в одну точку. Мужчина застыл изваянием, только грудь мерно поднималась. — Если ты не остановишься, ты навсегда потеряешь его. За ним последует Нацу. Затем и Фуюми. Они все уйдут, так скажи мне, Энджи, твоя цель стоит этого? Семьи. Ты отказываешься от семьи, которой отдал более двадцати лет своей жизни. Вложив больше эмоций и мыслей, чем следовало, Сецуна догадалась, что едва не начала проецировать свою ситуацию на его. Сейчас разговор не о ней и даже не о Шото, это об Энджи. Со своими проблемами она разберется сама, чего не скажешь о нем. — Я не хочу этого говорить, но там, на спортивном фестивале? Ты зашел слишком далеко. Ты не видел себя, но меньше всего ты был похож на отца и героя. Честно, не знай я тебя, приняла бы за злодея. Пора остановиться и поразмыслить, какие карты держишь в руках. Потому что играть в проигрышную партию бессмысленно. Нескончаемая тишина со стороны мужчины медленно действовала на нервы. Не имея отдачи и реакции на свои слова, Сецуна не могла выстроить верную линию поведения. Никаких сигналов, никаких намеков. Создавалось впечатление, что она банально записывает послание на видео, разговаривая с неживым предметом. Однако она была напрасно категорична, потому что Энджи отнюдь не глух к словам. Скорее наоборот, он настолько эмоционально нестабилен, что отказ показывать слабости привел к его привычке сидеть с каменным лицом. Он физически не мог смотреть на Сецуну, потому что вместо нее видел образы всех его детей: Тойя, Фуюми, Нацуо, Шото. Неудача за неудачей, провал за провалом, ошибка за ошибкой. Люди, которых он сломал собственными руками. Энджи не просто промахнулся, он капитально облажался. Семья его ненавидит, коллеги боятся и сторонятся, а единственный, кто вообще пытается с ним общаться, это младшая из всех детей. Умная и способная, она тратит время и силы на него, когда вместо этого могла достичь небывалых высот. Он стал лишним весом для своего ребенка. Когда он вообще был частью семьи в последний раз? Наверное, когда Тойя еще был жив и не оставил себе ожоги на теле. Энджи было стыдно. Он стал неудачником, каким всегда боялся стать. Он винил отца за то, что тот глупо погиб вместе с ребенком, которого стремился спасти. Он ненавидел его за это. За то, что оставил его; за то, что заставил бояться; за то, что не оправдал ожиданий; за то, что умер. — Тогда увидимся дома? Впрочем, больше всего он презирал себя за то, что заставил Сецуну звучать так неуверенно, говоря совершенно обычную фразу. Единственный ответ, на который его хватило, это вяло кивнуть головой. Каждый шаг, постепенно удаляющийся от него, гремел в ушах подобно звону молота по наковальне. Хлопок двери. И тишина. То же безмолвие, сопровождавшее всю его учебу в ЮЭЙ. Покинув офис Старателя, Сецуна не знала, что делать дальше. Весь мир казался пустым, и она узнала в этом то, как чувствовалось глубокое разочарование. Подсознательно имея высокие ожидания, видеть их безосновательность было неприятно. Встретив возбужденное лицо Жжения, которая возлагала столько надежд, она ощутила легкий налет вины. На самом деле она не имеет влияния на Энджи, она не может заставить его изменить мнение или действовать иначе, чем он хочет. Но все еще было обидно, что она расстроила хороших людей. — Неудачные дни тоже случаются, — сказала Жжение, а затем протянула пачку чипсов со вкусом чили. — Босс обязательно поймет, он немного медлительный. — И улыбнулась, как она всегда делала, будь то работа за столом или совершение геройского поступка на камеры. Сецуна согласилась, попрощавшись. Выйдя на улицу и оказавшись в толпе людей, она смирилась с мыслью, что сегодня точно не ее день. Тем не менее каждый раз наталкиваться на стену было разочаровывающим. Ей самой интересно, сколько еще она выдержит, прежде чем сдастся.