baby, it's cold outside...

— малыш, я правда не могу остаться… — говорит эдди, укутавшись в пуховик и держа ричи за руку около входной двери его дома. — но, детка, снаружи холодно, оставайся, здесь камин, горячий чай и мои объятия, — ричи не хочет отпускать руку эдди, не хочет, чтобы тот уходил домой. — я должен идти, — голос эдди такой тихий и печальный, — вечер был таким чудесным. за огромным окном уже темно, снег валит огромными пушистыми хлопьями, фонари светят теплым желтым, у соседей дома украшены гирляндами, горящими различными оттенками, творя пучину цветов, переплетающихся друг в друге, из-за чего до этого пустая мрачная улица приобрела новые краски, статуэтками, златыми колокольчиками, свечами, пестрыми бантами, всевозможными венками с остролистом, карамельными тросточками, носками в разнообразную расцветку, переливающимися шарами, омелой над дверью и белоснежным снегом, похожим на море — застывшее, спящее, бездонное и безмятежное — все это создавало очаровательную новогоднюю атмосферу, и сегодня ричи бы очень хотел побыть со своим парнем. — ты только взгляни в окно: там метель! — ричи не был готов отпускать своего малыша в канун рождества, а самому праздновать в грустном одиночестве. он хотел быть вместе с ним и готов останавливать его любыми способами. — моя мама будет волноваться, — эдди как всегда волнуется за свою мать — этого у него не отнять, при этом он был похож на маленького ребенка, взгляд полный грусти — он не хотел уходить, но ему нужно было. — хочешь я сам позвоню ей? только останься, пожалуйста, я так безумно соскучился по тебе, а ты уже уходишь. — хотел бы я знать, как устоять перед твоими чарами… — и снимает куртку. ричи ставит пластинку с какой-то невероятно волшебной песней и берет руки эдди в свои, начиная медленный танец, смотря в любимые глаза. это рождество они проведут вместе — это то, о чем он мечтал весь прошедший год. — боже, твои губы выглядят так соблазнительно… — шепчет ричи, прижимаясь к эдди ближе, вдыхая запах его темных кудрей.