Дым со вкусом чёрного перца

Дыра никогда не отличалась особым дружелюбием, даже спустя столько времени и немых обещаний никогда сюда больше не возвращаться. Те же однотипные улочки, те же серые дома-коробки, которые пытались раскрасить неоновыми яркими цветами различных вывесок и плакатов, что, с непривычки, мозолили глаза своим изобилием и даже тот же путь до необходимого места занимает столько же, сколько и всегда, хотя при всём желании, она могла просто открыть себе дверь прямо у нужной комнаты, минуя все препятствия и неудобства. Не мучиться, вышагивая по иссохшему асфальту шаг за шагом; не чувствовать солоноватую влагу капель на собственных губах, от глубокого и излишне частого дыхания под плотным материалом маски… Но нет. Выбор был сделан и именно он помогал теперь настроиться на нужный лад. Не каждый же день получается отправиться за чем-то подобным в людскую обитель, в которую последний раз, Ной добровольно, ступала, кажется, несколько месяцев назад! Откровенная дурость и безрассудная трата дыма – именно так бы охарактеризовал её поступок Эн, безразлично хмыкнув и, в который раз, потрепав нежную шёрстку своего любимого мурлыкающего Кикурагэ. Скорее всего, он бы даже в лице не изменился, посчитав подобное решение некоторым, хоть и глуповатым, но необходимым развлечением, особенно после того случая, когда мысли о его «партнёре» были решительной стёрты чужой более сильной магией. Неизвестно, что бы с ней было, если бы она рискнула провернуть такое чуть ранее или же наоборот, немного позже, когда обстановка в их привычном мире начала накаляться, но а сейчас… Сейчас был именно тот самый «идеальный» момент, когда рисков, практически, не было, а желание стало настолько сильным и рьяным, что даже покидая того же Сина, не возникло ни единой мысли о том, что ему может понадобиться его «партнёр». Взрослый мальчик – справится, если что-то вдруг снова пойдет не так, а сейчас… Сейчас она была полностью предоставлена самой себе. Наконец-то. Впервые за такое долгое время. - Знаешь, я до сих пор удивляюсь тому, почему ты согласилась на это… Либо ты, так же как и я, любишь полное безрассудство, либо же точно что-то успела задумать. Третьего не дано. Я же права, Никайдо? Или я ошибаюсь? Почему бы тебе не ответить на мой вопрос? И Ной прекрасно знает – ей никто не ответит. Чего теперь только стоит этот пристальный взгляд глубоких голубовато-серых глаз брошенный из-за опущенного плеча… В которое, секунду спустя, впиваются её крепкие белые зубы. Впиваются глубоко и сразу же сильно – края, некогда белых клыков, пачкаются, окропляясь глубоким алым оттенком, который совсем скоро остаётся на её языке и проглатывается, чтобы ощутить и запомнить вкус той, на кого она не смеет теперь бросаться ни при каких обстоятельствах. Она силится протолкнуть их глубже; войти ими полностью точно в темп и такт движению собственным шарящим ладоням, что пока лишь пытаются избавиться от излишка одежды на их телах, чтобы, наконец, заглушить своё довольное и явно слишком громкое мычание от чужого чуткого слуха. След останется полноценным, большим и не менее ярким, стоит только оторваться и посмотреть, но Ной этого было так чертовски мало! Она хотела пометить Никайдо этими поцелуями-укусами всю, чтобы каждый маг-не маг в этом жалком мирке знал, что она принадлежит теперь только ей одной! Не прямым партнёром, но будучи его неким аналогом, за которым хотелось так же следовать и которого, как и того же Сина, например, если не больше, хотелось защитить от всего плохого, что до сих пор осталось вокруг в огромных количествах... Но сможет ли она это сделать? Неизвестно. Захочет ли подобного постоянства сама Никайдо? Невозможно узнать. Известно было лишь одно - этот вечер обещает быть чертовски долгим, особенно, если никто не посмеет их побеспокоить. Ной слишком сильно этого хотела и кажется, не только она одна - не зря же её так видно «звали» за собой… Действительно звали, а не так, как это было раньше и далеко не с ней… …ткань рвётся слишком просто, будто бы тонкая бумага, и неизвестно, то ли это она была настолько сильной, что даже не ощутила сопротивления волокон чужой одежды, то ли это сама одежда была настолько повреждена, что могла порваться от любого, даже самого малого воздействия. Слишком легко, слишком свободно… Без всякого сопротивления разлетаясь тонкими лоскутками и ошмётками, обнажая на не ярком свету грибного хранилища некогда сильное подтянутое тело, что теперь было настолько избито и изранено, что становилось, разве что самую малость, жалко. Ной, понимала, что врать самой себе бессмысленно, пытаясь бахвалиться тем, что маг, в первую очередь, должен быть существом сильным и стойким, но эта жалость, даже несмотря на своё малое количество, всё равно существовала и от этого становилось, как минимум, не комфортно. За свою жизнь ей приходилось повидать не мало трупов, смертей и прочего дерьма, от которого любой простой человек мог не один десяток раз прочистить свой желудок и попытаться сбежать, лишь бы подобного больше не видеть, но почему-то именно сейчас, глядя в это невероятно расслабленное усталое лицо, которое единственное не было теперь заляпало тягучей горькой кровью от, словно треснутых, ран... Раньше такое ощущение или хотя бы схожее с ним чувство, она ощущала лишь в случае, если что-то случалось с Син-саном, да и то, если после этого требовалось применение её магии, но сейчас же – подобное чувство было для неё в новинку, если не сказать, что попросту странным. Почему именно эта девчонка-маг вызывала это ощущение какой-то беспомощности, от которого хотелось сбежать или с гневом сражаться, лишь бы суметь добиться желаемого результата? Лишь бы победить и вновь наполнить погибающие тело жизнью, что с каждой прошедшей секундой становилось таким болезненно-холодным от бездействия и долгого застоя? От бесполезных попыток добиться необходимого для этого ослабленного, искалеченного… Сопротивляющиеся и погибающие прямо на глазах, тела. Магия струится по артериям, по каждой чёртовой вене, которая ещё была цела и могла принять в себя новый поток живительного дыма, который всё равно, стекает вместе с крупными каплями крови в щели каменных плит из других, более мерзких и огромных ран. Как не старайся, как не пытайся, сколько дыма не вливай в чужое повреждённое тело – он, почти, не задерживается на остатках истлевшей плоти, растворяясь и опадая мелкой пылью в качестве подкормки для молодых грибов. Вон как те успели вытянуться за последний час бесцельных попыток вытянуть тщедушную душонку этой девчонки из лап самой смерти… Точнее, её тела. Благо, что хоть демоническая опухоль жива – на одну проблему меньше. - Такое яростное сопротивление… Даже несмотря на контракт – ты всё равно продолжаешь сопротивляться. Как бы Эн не старался и как бы он не хотел этого союза. Очередная попытка оказывается провальной, даже полноценно не начавшись. Дым прорывается сквозь глубокую дыру между рёбер, щекоча нос даже сквозь маску, отчего ей чертовски сильно хочется чихнуть. С одной стороны, Ной её прекрасно понимает – даже несмотря на всю солидность и важность принадлежать к семье Эна, мало кто захочет стать бездумной послушной куклой, у которой собственной воли будет не больше пригоршни чёрного дыма Фудзиты. Когда вмешиваются в твою жизнь, переворачивают её с ног на голову и делают из тебя какую-то послушную «собачку», хотя и чертовски ценную, особенно для их одноимённого любителя грибов, но вот с другой… С другой, это портило всем жизнь. Это неповиновение, это сопротивления и этот грёбанный гниющий контракт, который буквально рассыпается на пальцах, стоит только ухватиться за самый край «живой» тёмно-алой бумаги и попытаться вытянуть его на свет. Пальцы оказываются слишком большими и сильными, потому оставшийся в руках кусочек листа приходится в спешке заталкивать обратно, вместе с новыми струйками крови, на которые Ной уже совершенно не обращает никакого внимания. Даже к скольжению их друг об друга, отделённой лишь тканью плотных шершавых перчаток, она успела привыкнуть. Омерзительное чувство, но когда приходится работать с таким на постоянной основе, перестаёшь замечать такие мелкие и глупые вещи… Сопротивляющаяся тогда, но покорная сейчас – так глупо и одновременно, так прекрасно. Ткань костюма шуршит и мнётся, но безропотно поддаётся чужим юрким ладоням, которые, даже несмотря на несколько неудобное положение, всё равно умудряются до неё дотянуться и потянуть на себе. Ной совсем не против и даже только «за» столь яростному вниманию к себе, но стоило напомнить о том, кто сейчас был здесь главной – для этого достаточно лишь очередного толчка и лёгкого покачивания бёдер, чтобы гибкое тело прижалось к немного побитой поверхности закрытых дверей, а некогда расслабленная ладонь крепко сжалась, сминая под пальцами крупную тяжелую грудь. Не её, но той, что вознаградит её стоном вырвавшегося из тонкого горла и новой порцией сбитого дыхания, что оставляет на старом дереве уже знакомую влажную испарину. Огладить, сжать, проникнуть ладонью и тёплыми пальцами дальше, что теперь были полностью освобождены от ненавистных перчаток и касались светлой кожи напрямую, без каких-либо «посредников»… - Я очень надеюсь, что твой дружок нас не услышит. – Ной беззлобно хмыкает, опаляя собственным дыханием чужую оголённую шею. Ещё мгновение и вторая ладонь, уже без всякого сопротивления, оттягивает самый край уже ослабленных штанов, позволяя им спасть куда-то под ноги. Больше не мешаясь и позволяя кончикам, пока что, сухих пальцев, скользнуть точно между крутых бёдер, где уже во всю кипел необходимый и такой необходимый жар. – Не думаю, что будет очень хорошо, если мы разгромим это место, так как что-то мне подсказывает, что ему точно не понравится то, в каком виде он нас сможет найти… - Если ты продолжишь говорить, то он точно нас найдет, так что пожалуйста – заткнись, Ной! Поцелуй выходит неожиданным, но достаточно приятным, чтобы даже замедлиться, позволяя сполна им насладиться. Переплетение чутких губ и это влажное прикосновение, которое разносится по комнате влажным повторяющимся переливом… Она честно даже подумать не могла, что такая, как Никайдо, может оказаться настолько чувствительной! Казалось, та незримая граница, где для той же Никайдо всегда существовала только боль, оказывается преодолена всего за каких-то пару секунд, в течение которых её лицо начинает разглаживаться, а после и вовсе вновь наполняется алыми пульсирующими красками. Дыхание девушки сбивается, становится всё глубже и чаще, особенно в те моменты, когда она уже совсем безвольно, начинает поддаваться Ной на встречу, словно желая ей немного помочь в их общем и обоюдном приятному деле. Поддаваясь на сильные пальцы, что найдя необходимое место, решительно двигались всё дальше, попутно прижимаясь к крепкому телу и чувствуя, как от всего происходящего, не только у неё одной, буквально, начинают трястись коленки. Она видит, как срываются из чужого приоткрытого, от слишком частого дыхания рта, клубы чёрного не густого дыма; чувствует, как крепнет хватка на собственной груди, что постепенно смещается и без ранней осторожности, вскоре, сжимает её бёдра до иссиня-тёмных синяков, что точно ещё долго будут сходить с её тела… Это походило на какое-то безумие, на которое они обе добровольно подписались. Безумие, которому необходимо было найти выход и без которого теперь не было возможности жить спокойно. Словно выпуск пара, что успел накопиться за всё то время, в течение которого, они успели побывать и заклятыми врагами, и необходимыми союзниками и даже неким подобием друзей, если конечно, язык сможет повернуться и назвать их таковыми. Застоявшееся напряжение, что пыталось найти свой выход в их коротких, но не состоявшихся стычках и по итогу, что переродился в… Это. В это бездумное веселье, которое теперь вынуждает одну запрокидывать голову и захлёбываться собственным стоном, царапая ногтями подрагивающую дверь, а другую едва ли рычать не заставляет, при виде того, как от её действий творилось полнейшее безрассудство. Глупая трата дыма? Несомненно. Назад Ной точно вернётся через собственную дверь – даже несмотря на собственную выносливость и готовность вынести на себе что-то по истине не человеческое, именно сейчас, она не найдет в себе силы, чтобы снова преодолеть весь свой путь по Дыре и всем её ненавистным улицам. Только не после того, как её собственный приглушённый стон совпадёт с криком её «партнёра», а на дощетчатый пол, что так предусмотрительно, был накрыт стареньким пыльным ковром, упадёт несколько влажных тягучих капель, точно с её показавшихся, на свету, пальцев. Это было так глубо и так безрассудно, но дьявол всех задери, просто нужно. Это чувствует и довольная Ной, что едва ли не мурлычет, рассматривая поблёскивающие ладони, теперь хранящие следы чужого тепла, пока снова натягивает на них родные перчатки; это видно и по глазам Никайдо, что теперь полнились необходимой «сытостью», пока она натягивает на влажное разгорячённое тело, ранее скинутую, одежду. Очередной «бой», но в иной плоскости, который на этот раз, стал для них решающим и полноценным, расставив между ними всё точки над «и». Ной была уверена – подобное желание будет первым, но точно далеко не последним между ними. Не может ранее сопротивляющееся существо, которого даже сама смерть не смогла сломить под свою волю, вот так покорно принять чужие правила «игры» и покориться. Она знала, что это был ещё не конец… И в следующий раз, именно ей придется мериться с тем, что кто-то чужой вломился в её дом и временно, ставит в нём свои порядки. Никайдо точно не оставит всё это так просто и Ной просто будет ждать этого момента – момента их очередного «поединка». Ведь всем им, иногда, нужна банальная разрядка и попытка повести себя безрассудно. Это же весело.