Дурмар

      Й`оль ошарашенно посмотрел монаху в след. Этих фанатиков он не понимал никогда, а от ордена старался держаться так далеко, как только можно. Вся эта религиозная болтовня виделась ему не иначе как чума: если уж въедалась, то уже безвозвратно.       Его б воля, то до Нии-Шура он пошел бы один. Полагаться только на себя было куда проще. Все эти караваны Й`олю были не по душе. Приходилось отвечать не только за себя, но и за других, нужно было все организовать, а если же случись с кем чего, то и ждать. Нет, в одиночку было привычнее. Но сейчас это было невозможно.       Гриваль, напротив, был воодушевлен предстоящим походом. Путешествовать с Й`олем было, конечно, весело, но, выросший в городе, он нередко скучал по шумной беседе и людям, едва ли встречавшимся на обходных тропах. Здесь, в «Усталом Муле», народ был не слишком разговорчивым: большинство приходило из окрестных поселков, только чтобы смочить горло, сыграть в кости или поглазеть на Айву. Те, кто был более удачлив и имел пару монет, могли позволить себе больше. А кроме этого, делать было здесь нечего. Поэтому новость о том, что одним из путников станет не кто иной, как сам святой отец, его несказанно радовала. Мало того, что можно было послушать слово божие, так и еще узнать новости из Империи, по которой он уже успел соскучиться, хотя сам себе не признался бы в этом никогда. Внутри поднялось внезапное предвкушение, которое невозможно было унять, и он едва ли сидел теперь в зале на месте, наблюдая за тем, как Турдил договаривался с хозяином о найме руга.       Не прошло и часа, как монах, обговорив все детали, достал несколько монет и передал хозяину. Сделка была завершена, и значило это только одно: осталось собрать скарб и через пару дней можно выдвигаться.       Й`оль отодвинул массивный стул.       — Ну что ж, кажется, все уже решено. Не буду тогда тут торчать. Пойду проверю свои вещи, подготовлюсь. А ты, раз уж силы есть, пойди к Зувру, скажи, что через два дня выезд.       И без лишних слов Й`оль засеменил наверх, чтобы последний раз убедиться в сохранности всех своих склянок и порошков, что он делал с завидной регулярностью. А Гривалю не оставалось ничего, как отправиться на поиски Зувра.       В главную залу он заходил редко, и то, чтобы быстро расправиться со все той же бобовой похлебкой и поскорее вернуться к своему драгоценному товару, глаз с которого он не спускал. Выйдя на улицу, Гриваль обошел «Усталого мула» и отправился поодаль, туда, где под крошечной кроной аргании был разбит небольшой лагерь из нескольких шалашей и повозки.       В несколько пружинистых шагов воин подошел к биваку. У одной из ближайших палаток под легким навесом из старых тряпок вальяжно рассиживался наемник яуз. Увидя Гриваля, он тут же подхватился с места, преграждая путь.       — Что надо? — начал он без предисловий.       — «Зувр здесь?»       — А что надо?       Судя по лицу, не обезображенному искрой разума, Гриваль уверился, что брали их исключительно охранять, а не лясы точить и тем более думать.       Сдавшись, воин сложил руки:       — «Нужно поговорить с ним по поводу отправки. Он здесь?»       Страж оценивающе посмотрел на Гриваля и, то ли вспомнив его, то ли решив, что тот не врет, пропустил, кивнув на одну из палаток. Пройдя к самой громоздкой, той, на которую было указано, под внимательным провожающим взглядом, Гриваль протиснулся внутрь.       Там было темно, но не менее жарко, чем снаружи. Красочный навес спасал только от солнца, но не духоты. По центру, прямо на земле, застеленной богатым, но видавшим виды ковре, в свое время выменянным на нескольких коз, сидел сам Зувр.       Купец не поднял головы, да что там головы, казалось, книга, раскрытая перед ним на низеньком столе, поглощала все его внимание. Гриваль постарался как можно громче шагнуть, привлекая внимание, но это оказалось лишним. Не отрываясь от страниц, испещренных цифрами и странного вида загогулинами, значившими, как подумалось Гривалю, товар и его стоимость, Зувр коротко бросил:       — Что за дело? — в голосе не промелькнуло и толики интереса.       — «Это по поводу отправки».       Купец совсем не смотрел, как Гриваль руками складывает слова, но так только казалось: его маленькие черные глазки цепко выхватывали любое движение из-под косматых нависших бровей.       — Что с ней?       — «Выходим через два дня утром. Еще один человек найден. Так что отправляемся».       — Хорошо, — новость его явно не поразила — он давно ее ждал, — что-то еще?       — «Нет, это все».       Не утруждая хозяина большим гостеприимством, Гриваль выскользнул из палатки под опаляющие лучи солнца. Он поторопился обратно к старому и низенькому зданию постоялого двора, которое так сильно напоминало хозяина, когда увидел Айву. Она вышла из неприметной двери, ведшей на кухню, прошла немного до стоила, где на привязи под навесом, хоть как-то спасающим от солнца, дремали руги. Животные принюхались, коротко взвизгнули, когда учуяли кормилицу, вскочили на массивные лапы и запротестовали, требуя немедленно дать им как можно больше еды.       — Ну-ну, куда торопитесь, мои хорошие, никуда я не убегу.       Лучезарно улыбнувшись, потрепала за холку руга. Вол удовлетворенно рыкнул, подставляя голову. Айва лишь задорно рассмеялась. Гриваль остановился поодаль. Он не мог не залюбоваться. Грозные животные, к которым порой боялись подойти далеко не трусливые мужики, с удовольствием поставляли бока, чтобы Айва их почесала. Той было лишь в радость. Разбаловала.       Закончив потакать их капризам, высыпала в кормушку очистки овощей, достала из таза ботвы, бросив ее к остальной еде. Просить ругов поесть дважды нужды не было: те с благодарностью набросились на яства. Опорожнив ведро, подошла к колодцу тут же, набрала воды.       Гриваль все никак не мог перестать смотреть. Загорелая кожа блестела от пота. Даже отсюда было отчетливо видно, как под ней играют мышцы. Откинув со лба кудрявые непослушные пряди, подхватила ведро, до краев наполненное колодезной водой, словно оно не весило ничего. Напоила скотину. Собралась уже было идти обратно, когда заприметила Гриваля.       — Слышала ты уходишь через два дня, — перевела сбившееся от работы дыхание.       — «Да, наконец двинемся дальше».       — Эх, а я надеялась, вы задержитесь тут еще подольше. С кем мне теперь тут болтать?       Гриваль хотел было извиниться, но по беззлобной улыбке понял, Айва всего лишь подтрунивает над ним.       — Будьте осторожны. Сам знаешь, места здесь не дружелюбные.       — «Нас теперь много. Не пропадем».       Айва хотела что-то сказать, но в последний момент передумала, посмотрела вдаль. Еще пару минут стояла отстраненная. Такой Гриваль видел ее впервые. Обычно с ее лица не сходила теплая улыбка, лишь изредка сменяющаяся насмешливой ухмылкой, призванной зазывать клиентов. Но сейчас на таком знакомом лице застыла холодная маска.       Неожиданно отвлекшись от далеких мыслей, Айва все же произнесла:       — Заходи сюда еще, как будешь проходить мимо.       — «Я постараюсь, но не знаю, когда буду здесь в следующий раз».       — Я не буду ждать тебя здесь вечно, — особенно тоскливо протянула она, — еще пара лет — и я уйду отсюда.       — «Куда направишься?» — спросил Гриваль, не до конца понимающий, снова ли она шутит или нет.       — Пойду в сторону Империи. Там, гляди, осяду в городе побольше: ушла из своей деревни не для того, чтобы умереть в этом захолустье. Такое не для меня. Я уже скопила прилично, еще пару лет, и смогу наконец уйти. Куплю себе дом, заведу хозяйство, обзаведусь работой поприличнее. Заведу семью. Детей и мужа, чтобы не пил и надежный был. Знаешь? Гляди, тогда все и наладится. Так что не заставляй меня ждать.       Не успел Гриваль ответить, как она отвернулась, скрывая лицо в копне густых волос. Было в этом что-то незримое, от чего сердце невольно сжалось.       — Но если тебе так уж неймется, то приходи ко мне сегодня ночью. Ты знаешь, где меня искать, — рассмеялась.       Смех непривычно грустно повис в воздухе. Гриваль на секунду замер, но потом резким шагом подошел, запустил пятерню в ее волосы, распластавшиеся бистровым водопадом по плечам, и по-дружески еще сильнее растрепал их. В этом жесте была вся ласка, на какую он был способен.       Айва осеклась.       — Что ж это мы тут торчим. Давно уже пора работать. Хозяин там поди уже обыскался меня.       Выпорхнув из приятельских рук, подхватила ведро, засуетилась обратно. Скрывшись за дверью кухни, оставила Гриваля наедине со своими мыслями.       Таких, как Айва, он не встречал. Усердная, ласковая и знает себе цену. Такая не пропадет, добьется своего. Так отчетливо он видел ее с оравой таких же непоседливых детей с копной таких же непослушных волос, в которых будут виднеться такие же рожки, как у Айвы, только поменьше. Видел, как она развешивает постиранное белье, уговаривая детей не ссорится. Видел, как вечером, накрыв на стол, она хлопочет вокруг мужа. Он будет счастливчиком, кем бы он ни был. ***       Потянулись дни, полные забот. Каждый оказался при деле.       Й`оль с утра и до вечера сновал вокруг своих склянок. Не было большей ценности для него, чем резной сундук, полный порошков, бережно закупоренных по баночкам, веточек диковинных деревьев и пучков трав, жидкостей разной густоты и цвета, о назначении которых можно было только догадываться. Обычно Й`оль бережно хранил содержимое в специально подобранной емкости и никому не разрешал прикасаться к сундуку, даже Гривалю. Тот нередко расспрашивал, но Й`оль только отмахивался: «Опасно».       А сейчас алхимик и вовсе был дотошен как никогда. Его беспокойство начиналось с того, что сундук нужно будет везти на руге. Как бы хороши те ни были в пути, мало ли что могло с ними произойти: камень застрянет в лапе или песок засосет, да, может, и вовсе животина испугается ящерки. А мимолетный испуг может стоить рассыпанного зелья. А по словам алхимика, некоторые могли стоить поболее монет, которые иной крестьянин мог выручить за дом и всю скотину в придачу. Сказать, так ли это или нет, Гриваль не мог. Временами он видел только, как Й`оль срывает очередной сорняк и прячет в сундук. Зато порой украдкой замечал в хранилище жидкости и порошки таких цветов, какие и вовсе не могли существовать. Поэтому иногда, особенно ночью, когда сон не шел, Гриваль гадал, правда ли это или Й`оль врет, ведь это у него неплохо получается. Но, судя по тому, как любовно алхимик носился с содержимым, не было и сомнений, что он их ценил вне зависимости от того, можно выручить за них деньги или нет.       Но Гриваль не знал: Й`оль переживал не только за то, что некоторые могут рассыпаться или повредиться. Температура в пустыне ужасна и меняется стремительно. Некоторые из колбочек нуждались в особых условиях. Нужно было предусмотреть все, ведь они могли мало того, что вступить в реакцию, так и вовсе взорваться. Однако об опасениях алхимик не говорил, предпочитал решить все самому. Для него это было не впервой.       Остальные тоже не слонялись без дела. Мирука нередко можно было увидеть снаружи постоялого двора, полирующего свой и без того острый меч. Как обычно серьезный и задумчивый, он сидел в одиночестве, и никто не решался нарушить это уединение. Со стороны он больше походил на воина, готовящегося к битве, чем на проводника. Отчасти это было так.       Больше остальных были заняты наемники. Подгоняемые хозяином, они сновали тут и там, готовя запасы. Их оказалось на удивление много. Самым важным было сено. Руги, конечно, выносливые, но неделями тащить через пустыню скарб почти с собственный вес, да еще и без еды, даже они бы не смогли. В колючее сено аккуратно замотали поленья. Жара пустыни обманчива. Никто не думает о том, как согреться, когда настигнет ночь. Без огня можно легко околеть. А замотанные в сено деревяшки не отсыреют, спасут от холода.       Но самое главное — вода. Ее нужно много. И не только для людей, но и для ругов-трудяг. Чистую воду разлили по кожаным сумкам. Драгоценные запасы разделили между всеми, отдельно отложили воды для животных. Осталась еда. Хозяин «Усталого Мула», который уже отправил не первую сотню караванов, выделил пищи в дорогу, которой, как он заверил, точно хватит, чтобы дойти до Нии-Шура, еще и останется.       Подобно Й`олю, Гриваль не собирался оставаться в стороне. Все эти два дня сновал туда-сюда, то проверяя запасы воды и еды, то следя за тем, как пакуют ткани для того, чтобы разбить хоть какую палатку ночью или укрыться в случае песчаной бури. Помогал Айве запрягать ругов и наемникам носить поклажу. Не выдалось и свободного часа, но какое же это счастье — действовать после недель затишья.       Больше всех был занят Зувр. Загрузил наказами своих личных помощников, а потом зорко следил за выполнением. Из маленького дряхлого старика он мгновенно превратился в ворчливого хозяина. Шпынял наемников до седьмого пота, пока весь товар, над котором купец чах похлеще драконов из легенд, не был бережно замотан во вьюки.       Все были собраны. Святой отец не отставал от остальных. Вещей у него было немного: только пару тюков с одеждой и книгами молитв, которые он взял с собой. Но и он ответственно подошел к делу. Все расспрашивал хозяина, зачем, мол, каждая вещь нужна и что нужно делать. Под конец так надоел путаться под ногами, что хозяин сослал с Айвой в кладовую собирать снедь, лишь бы не видеть его радостного от предвкушения лица и не слышать бесконечных вопросов хотя бы час.       Под конец дня, разобравшись со всеми вещами и уладив все вопросы перед отправлением, Й`оль и Гриваль наконец собрались на вечернюю трапезу. Оба были уже порядком измучены всего лишь сборами. В обеденной зале постоялого двора было все так же оживлено, может, даже оживленнее, чем днем: после дневного зноя дышалось легче. В остальном же было как и прежде. Все те же уже знакомые пьяные одутловатые лица за одним из столов все еще играли в кости. Й`оль бы не удивился, если игроки не прерывались со времен, как он видел их здесь пару дней назад. Большинство посетителей — простые работяги из ближайшей деревни, медленно посасывающие пиво на последние деньги. Единственные, кто выбивался из общей картины, — наемники. Их лица выглядели менее пьяно, чем обычно, да и вовсе они выглядели более собранно в преддверии долгого пути.       Зувра среди постояльцев не было. Тратиться на более-менее удобную постель он наотрез отказался и на постоялый двор редко захаживал. Й`оль и Гриваль видели его от силы пару раз. Зувр всегда сторонился людей и предпочитал коротать время в своем импровизированном шатре. Только за последние пару дней стали видеть его чаще, и то, старик был слишком занят, следя и то и дело подгоняя своих работников. Разговориться с ним тоже не получалось: предпочитал не болтать попусту. Поэтому Й`оль и Гриваль мало что о нем знали. Захожие поговаривали лишь, что он торговал тканью, а там уж кто его знает, что у него на уме. Радовало только то, что у него было двое помощников, которые не только таскали большие тюки с невесть чем, на что коротышка Зувр был вряд ли способен, но, судя по внушительным мускулам и мечам, болтавшимся на поясах, были и за охранников тоже. Всяко лучше. Этих знаний Й`олю на первое время хватало. Независимо от них, он всегда был настороже.       Большее недоверие вызывал у него Турдил. Церковников рядом с собой Й`оль не терпел. Сейчас с этим вынуждали мириться обстоятельства. Это Й`оль принимал с зубовным скрежетом. Он мечтал, чтобы сегодняшний день подошел как можно быстрее к концу, они уже выдвинулись и ровнехонько через две недели распрощались с Турдилом. Тогда Й`оль был бы снова свободен. А пока он знал, что, несмотря на то, что он далеко от Империи, взор церкви не дремлет. Нет, Иваровы псы ждут, выжидают, только чтобы посильнее вцепиться в глотку. Простодушным лицом его было не обмануть.       Желая, чтобы его заветное желание сбылось поскорее, он в несколько ложек выхлебал все содержимое миски — последней еды перед утренним выездом, — и резко встал из-за стола.       — «Уже уходишь?» — отвлекся от еды Гриваль, но, докончив говорить, затолкал в рот остатки лепешки.       — Да, И тебе пора. Уже вечер. Перед дорогой нужно хорошо отдохнуть.       — «И правда. Уж поздно. Я уже порядком устал».       Все еще дожевывая лепешку, Гриваль встал из-за лавки, огляделся. Еще каких-то пару дней назад он хотел как можно быстрее покинуть это провонявшее место, но сейчас каждая деталь в этот захолустном дворе казалась ему до боли знакомой и родной. К дороге он еще не привык. А Й`оля это все, казалось, мало волновало. Он был словно ветер, который нигде подолгу не задерживается и ускользает, как только представится возможность, не оставляя после себя ничего. Покинув залу, полную вечерней пьяной болтовни, они поднялись выше, но когда уже были около своей комнаты, Гриваль неожиданно вспомнил.       — «Постой, я пойду повидать Айву. Нужно попрощаться, а то завтра утром времени особо не будет».       — А ты прав. В зале ее не было.       — «Может, у себя?»       Свернули вбок. Коридор в конце венчала неприметная, крепко сколоченная лестница, ведшая под крышу. Именно там Айва коротала редкие часы, когда не было работы. Деревянная дверь, единственным украшением которой были кованые петли, встретила молчанием.       — «Никого не слышно. Может, на улице?»       Гриваль дернул ручку. К его удивлению, она с легкостью поддалась. Петли скрипнули, отворяя дверь.       От резкого лязганья внутри комнаты что-то колыхнулось. Вошедшие застыли на пороге. Взгляд Гриваля привлекли два выпученных зеленых глаза, лихорадочно блестевших в полумраке комнаты, экономно освещаемой лишь одинокой свечой. Гриваль не сразу понял, кто перед ним. Но лишь только глаза привыкли к темноте, как он приметил монашеское одеяние.       Турдил сконфуженно застыл на месте, не в силах не то, что пошевелиться, но выдавить из себя и звука. Краска схлынула с лица, от чего он еще больше стал походить на статую, наподобие тех, что Гриваль так часто видел в Ваморе.       Комната на мгновение погрузилась в вязкую тишину, которую не мог нарушить даже пьяный гогот. Время застыло, замедлилось. Молчание легло на плечи, сковало. Одной резкой фразой, сказанной нарочито громко, его в одночасье разрезал Й`оль:       — О, святой отец, а мы как раз не видели вас за ужином. Вы ведь помните, что нам рано выезжать? — будничный тон едва ли скрывал насмешку.       Турдил дернулся, словно от удара молнии. Хотел что-то сказать, но слова застряли в глотке, смешавшись в череду нелепых звуков. Бросив попытки объясниться, отвернулся, непослушными руками натянул платье обратно, развернулся и, спотыкаясь, рванул из комнаты, чуть не сбив Й`оля с ног.       Пламя свечи дернулось, но, удержавшись на тонкой ножке, выровнялось, выхватывая из оков полутьмы Айву. Девушка лениво развалилась на кровати, слишком изящной для этой убогой комнаты. Теперь, когда Турдила здесь не было, можно было во всех деталях рассмотреть то постыдное, что тот закрывал собой.       Все еще растерянный Гриваль воззрился на Айву. Девушка не поспешила прикрыться: в отличие от Гриваля, нагота ее нисколько не беспокоила. В тусклом свете бронзовая кожа блестела от пота. Точенные ключицы поднимались от частого дыхания. Пухлая грудь вздымалась в такт. Гриваль не мог оторвать взгляд. Упругие ноги, венчавшиеся изящными копытцами, были разведены в стороны, позволяя рассмотреть все. Лоно, в котором еще минуту назад был Турдил, подрагивало.       Поняв, что увидел слишком много, Гриваль отвел взгляд и зарделся. От стыда прикрыв лицо и рот, позабыв, что сказать все равно не сможет ничего. Однако Айву это только посмешило. Она хищно хмыкнула и, цепляясь за последний шанс, произнесла:       — Эй, Гриваль, это прощальный вечер. Может, все-таки хочешь присоединиться?       Не веря своим ушам, он все же взглянул на нее, но вместо самоуверенности увидел лишь тень надежды. Вмиг нахлынувшее негодование сошло на нет, уступая место сожалению.       — Что ж, я пришел только попрощаться, — начал Й`оль, — но, вижу, я только мешаю.       Он намеревался оставить Гриваля и Айву наедине, но у друга были другие планы. Гриваль подошел к кровати, в углу которой сбилось потертое, но еще сносное одеяло, стянул его и аккуратно, совсем по-братски укрыл им девушку. Не говоря ни слова, запустил пятерню в густые волосы, потрепав Айву по голове, как делал это прежде, а затем все так же молча развернулся и вышел из комнаты. Й`оль безразлично пожал плечами и последовал за ним.       Когда дверь за ними захлопнулась, губы Айвы вытянулись в тонкую линию, а затем мелко задрожали.