***
Либра была одной из тех немногих мест, где с демонами люди старались поддерживать мирные отношения — не выступая против и делая всё, лишь бы угодить. На этих землях властвовал демон средней масти — Нибрас. Он не отличался особой жестокостью, да и вообще интересом к людям, живя в свое удовольствие и в основном появляясь раз в пару месяцев, забирая часть урожая и других человеческих благ. Замок, в котором он расположился, был не слишком близко к самой Либре, что устраивало и демона, и людей. Подростки весело пробегали по грязным проулкам, не замечая всей той нищеты, что была вокруг — для них покошенные домики со сгнившими балками, женщины в рваной одежде, торгующие разными безделушками и овощами на рынке, это типичная картина, которую они привыкли видеть с детства. Девчонки и мальчишки просто радуются, играя и задорно щебеча, не зная, что есть места, где демоны устраивали геноцид только из-за своего плохого настроения, или же из-за скуки. Ален смотрел на своих друзей, думая, а что произошло, родись он не тут, а в другой деревне, или же вообще за океаном. Он конечно знает, что не жалел бы, потому что вообще не знал бы этой жизни… Возможно, в другой жизни были бы свои радости, но пока что он вообще не готов менять что-либо. Он уверен, что в их жизни ничего не изменится — даже когда они вырастут, обзаведясь своими семьями, они будут всё так же собираться вместе вечерами у костров, смеясь и радуясь. Тут же, совесть кольнуло, потому что Ален понимал, что скорее всего у него самого никогда не будет собственной семьи — он давно понял, что девушки не совсем его привлекают в подобном плане. Парень чувствовал, что ему хотелось, чтобы его прижали к себе так же, как какой-нибудь парень прижимает к себе смущавшеюся девчушку, которая вроде как не хотела бы это делать, немного отнекиваясь, но сама же прижимается к нему, ненавязчиво. Ален сидел на мягкой траве, подставляя лицо тёплым солнечным лучам, чувствуя под ладонями сочную траву, которая ласкала кожу при каждом прикосновении — только ради этого можно было продолжать жить. Он изредка поглядывал на своего знакомого, который что-то рассказывал Луше, его младшей сестре. Они вместе мило смеялись, девчонка постоянно поглядывала на брата с каким-то восхищением, внимательно слушая его и немного морща свой носик. Светлые, немного длинные кудряшки парня завораживали Алена. Он хотел прикоснуться к ним, прикоснуться к чужому лицу, но понимал, что это невозможно. «Если бы я начал общаться с его сестрой — мог бы видеться чаще… Если бы она стала моей женой, мы с ним были бы ближе, хоть так…» — от этих мыслей Алену становилось мерзко от себя — он обманывал бы ни в чем невиновного человека лишь для своей выгоды. Известие о том, что на Нибраса напали прошлось по Либре слишком быстро, застав всех врасплох. Новый демон, что силой завоевывал земли Нибраса по кусочку, добираясь до замка, и да самой Либры. Он был жесток, одним из тех демонов, которые кажется вообще не воспринимали людей, используя их как игрушки и только лишь для удовлетворения своих потребностей. Тирания демона достала и до Либры — сначала начался голод, из-за бедности и закрытых границ соседних земель, которые уже были под владением нового господина. Но, всё стало намного хуже, когда и оборона Либры пала. Началось мародёрство, люди, которых ты, казалось бы, знал всю свою жизнь, с легкостью грабили дома соседей, убивая бедняков, забирая у них последнее. Старейшины, которые ещё хоть немного пытались контролировать происходящую ситуацию, предложили один из возможных вариант. Демоны были падкими на лесть и «подношения» поэтому, они решили преподнести некого жертвенного ягненка, дабы хоть как-то задобрить нового повелителя — Ваалберита. Местная гадалка, которая действительно обладала задатками магии сказала отобрать пять молодых людей, разного пола, которые родились в один год. Летних детишек было немного, от чего Главные силой забирали детей из домов и семей, не слушая никаких возражений. В тот год была вспышка холеры, из-за которой многие дети погибли ещё в младенчестве, из-за чего кандидатов на жертвенных ягнят было мало, и между ними началась настоящая борьба за собственную жизнь. Ален и Луша попадали в этот список, парень один из немногих знал, когда она родилась. Ален понял, что это хорошая возможность подружиться с его братом — если он скажет ему о том, что находится в такой же ужасной ситуации, что и его сестра, то возможно тот проникнет хотя бы сожалением к нему, а когда все закончится, у них может завязаться хоть какое-нибудь общением, тем более, если он пообещает, что никому не расскажет о Луше. Своим молчанием он спасёт её. Но чтобы спасти собственную сестру, брат Луши с легкостью сказал, когда именно родился Ален, вписывая его имя в список смертников. Потом, он не видел ничего в светлых глазах парня, кроме расчетливости. Когда за Аленом пришли, с силой заламывая руки и вытаскивая его из дома, парень шепнул ему, что, если он кому-нибудь скажет о его сестре — поплатится вся его семья, все, кто ему дорог. Для Алена это было логичным, но боль всё же щемила сердце, не давая простить их. Никто не хотел подставляться сам, или подставлять своих близких. Они все молчали. Сейчас, жизнь рушилась, покрывая своим пеплом ладони. Эмоций не было, была лишь тупая боль от предательства. Ален облокотился на какую-то деревяшку, прикрывая глаза. Он чувствовал, насколько сильно бьётся загнанное сердце, как дрожат фаланги пальцев, а слёзы предательски подкатывают, начиная душить. Парень шумно выдохнул, закрывая себя руками. Он думал, что же будет завтра. Что ему теперь делать — жизнь рушилась прямо на руках, не позволяя даже что-то изменить. Единственный вариант, что он теперь может сделать — жить только ради себя, защищая лишь себя. Он будет идти по головам ради собственной защиты, больше — нет никого более значимого для него, чем он сам. Тяжелый, жестокий взгляд упирался в стену, Ален смотрел в одну точку, не обращая внимание на тихие всхлипы сидящей неподалеку девчушки, которую кто-то пытался успокоить. Ничего человеческого не осталось, их грубо хватали за руки, вытаскивая силой тех, кто не хотел выходить наружу. Ален уже не сопротивлялся, зная, что бежать некуда. У него было самодостоинство, гордость, которая сейчас позволяла ему смотреть надменно, ровно держа спину и немного задирая подбородок. Он со всем справится, и уверен в этом.***
Богатый зал, украшенный плотными тканями выглядел благородно и элегантно, что вызывало только эстетическое удовольствие. Но демоны даже не обращали внимание на это, воспринимая подобную обстановку как должное. Тихий, немного сладкий смех наполнял звенящую пустоту помещения. Второй же демон напротив был холоден и спокоен, совершенно не показывая эмоций, словно у него их не было. — Гомори, — тихо, но властно произнёс он — брат мой, не вижу поводов для твоего веселья. Сам же говоришь такие вещи, но при этом смеёшься, словно мальчишка, совершивший какую-то гадость. — Ваал, что ты мне скажешь? — Он манерно в воздухе развёл руками. — Могу сказать, что это от части нервное, и от части я смеюсь над тобой. Зачем тебе нужны эти земли, чем помешал покинувший эти места Нибрас? — Гомори в миг посмотрел серьёзно на брата, словно это не он только что смеялся по-детски наивно. — В кругах шепчутся… Твои действия вызывают непонимание в обществе, кто-то согласен с тобой, но есть и те, кто в открытую начинают выступать против тебя… Ничего серьёзного, но всё же. Демон коснулся своих губ, проведя по ним и опустив голову, задумавшись. — Так, ответь, зачем? Ваалберит отвернулся от брата, смотря в огромное окно, свет от которого освещал лишь половину зала. — Не знаю, Гомори, но чувствую, что эти земли нужны мне. Послышался тихий смешок — Как много пафоса, братец.***
Замок был красивым. Аккуратные, каменные стены выглядели снаружи как мощные титаны, способные скрыть и уберечь всякого вошедшего внутрь. На деле, демоны же были действительно гениальны и на уровень выше человеческой расы, хоть последние и не всегда признавали это — манеры, умения, мышление и архитектура, всё это различало людей и демонов. Восторг сам собой появлялся, ни смотря на то, хотели этого подростки или нет. Когда демон появился перед людьми, атмосфера сразу же сгустилась, а волоски на теле встали дыбом, заставляя всё внутри дребезжать от напряжения. Суровый, стальной взгляд, который даже не задерживался на людях. Чувствовалось, насколько он раздражен и не желает видеть людей на своей территории. Из пяти подростков Ваал оставил троих — двух юношей и одну девушку. Ален, оказавшись одни из этих троих, чувствовал себя как жертвенный ягнёнок, не понимая, что ему следует делать и как себя вести. Он смотрел на демона мельком, украдкой. Подмечая медленные, словно ленивые, но такие хищные движения, которые показывают просто безумную силу, скрытую от чужих взглядов. Убийца, существо, которое ненавидит людей и явно желает их уничтожить — так считал Ален, и словно чувствовал, что способен хоть как-то побороть это, побороть самого Ваалберита. Алену казалось, что демон совращает его, от чего такие неправильные мысли и появляются у него в голове, ну, а демон же в свою очередь, кажется и вовсе не обращает внимание на Алена. Демоны часто использовали людей для своих плотских утех, используя, а после выкидывая, как ненужные игрушки. Им не стоило это ничего. И, в скором времени, Ален стал этой игрушкой, относительно по своей воли. Оказавшись в покоях демона, Ален чувствовал себя неуютно, не в силах подавить внутренний страх. Даже сейчас демон оставался холодным, а сталь в его глазах словно резала физически. Он смотрел на человека словно с презрением, издеваясь и позволяя прикасаться к себе. Ален чувствовал, что злость кипит внутри него, от чего появляется желание доказать, что парень может быть «достойным тела демона». Грубая рука, что с силой сжимала нежную человеческую шею, лишь увеличивала страх. Ален смотрел в чужие глаза, надеясь увидеть в них хоть что-то кроме презрения. Грубые движения, что вызывали обиду, рвущую грудь парня. Но, в один момент Ален ощутил чужое дыхание возле своих губ, а после и мягкость чужих губ, их жар и такую несвойственную нежность от демона, в глазах которого не отражается ничего. Ален чувствовал себя разбито, лежа возле горячего тела, что кажется мирно отдыхало. Но парень не собирался отказываться от своих идей и целей. Его уже похоронили, зная, что он не вернётся. Он чувствовал, что его предали, но при этом отчаянно не хотел сдаваться — победив сейчас Ваала, парень сможет сбежать, скрыться и жить ради себя. Аккуратно отодвинувшись от тела демона, Ален достал припрятанный нож из одежд. Хладнокровно, нависая над таким сейчас, казалось, беззащитным демоном, Ален смотрел на черные ресницы и резкие черты лица. Дрожащей рукой он поднёс лезвие к чужой шеи, прижимая. Ален смотрел на всё это, и кажется не мог решиться на одно простое движение, которое не должно было вызвать трудностей. Но… Алена пугало, что он не боится самого факта убийства, или же морального аспекта, что Ваал — живое существо, а то, что он не может этого сделать, что-то внутри просто не даёт, останавливая. И это чувство пугало, словно парень больше не владеет своим телом, или же мыслями. Демон лениво, даже не открывая глаз, спокойно, и совершенно не сонно, произнёс: — Если хочешь кого-то убить — никогда не медли. Он открыл глаза, впервые глядя на человека с интересом, через секунду с силой вырывая нож из рук Алена, совершенно не обращая внимание на хруст чужого запястья. Ваал завалил Алена на спину, с силой держа за руки, не обращая внимание на слёзы и просьбы отпустить руки. Демон продолжал неумышленно выламывать человеческое запястье, даже не обращая на это внимание. Что происходило дальше, Ален почти не помнил, находясь в неком дурмане от ужасной боли. Он думал, что Ваалберит убьёт его прямо сейчас. Но в следующий раз открыл свои глаза в подземельных комнатах, что были темными и безумно холодными.