Хроники Фазбер Энтертейнмент: Гневный Гибрид — Часть 1

-Кто здесь? – в несильном припадке страха шёпотом спросил человек, выйдя из спальни и направляясь в гостинную. Он проснулся, услышав какой-то шум в своей квартире, но решил не включать свет, чтобы не разбудить свою мать и сестру. Он медленно оглядел помещение, погружённое в ночную тьму, а потом посмотрел в сторону коридора, со стороны которого только что услышал слабый шорох. Можно было подумать, что это была просто мышь, но такой громкий шорох такое маленькое существо не могло издать. Это было нечто крупное. Темнота не давала чётко видеть. Он видел, как мимо него скользят какие-то тени, но ни одну из них он не смог разглядеть. Вдруг он услышал звякание посуды на кухне, и тут же повернулся туда, но опять ничего не увидел. Но тут его ухо уловило очень странный звук, непохожий на те, что он слышал до этого. Было такое ощущение, будто мелкие куски неизвестного металла трутся друг об друга и создают некий металлический шум. Этот шум становился всё сильнее и сильнее, и вот он уже совсем рядом. Этот звук уже везде, он прямо...сзади! Человек обернулся и увидел очень страшную и ни на что не похожую тень, очертания которой были совсем неестественными и неправильными. Он в панике отшёл назад, не заметил, как прижался к стене, и замер. Тень медленно приблизилась к нему, скользя по полу, словно змея. Этот металлический звук издавала именно эта тьма, что надвигалась на него. Но вот из-за туч, наконец, выглянула луна и осветила помещение. Тень вдруг пропала, растворилась в лунном свете и ничего после себя не оставила. Человек вздохнул с облегчением, но его сердце по-прежнему сильно стучало от страха. А этот скрежущий звук всё не прекращался, и казалось, что он был буквально всюду. Он нервно отошёл назад и при одном шаге вдруг почувствовал, что на что-то наступил. Посмотрев себе под ноги, он обнаружил, что встал на какой-то металлический трубчатый кабель. И этот кабель был не один под его ногами. Их было множество. Но понять, откуда идут эти кабеля, он не успел: ответ сам появился прямо перед ним. Снова эта тень. Тут кабеля, на которые он недавно наступил, внезапно обхватили его ноги до колен, связав их, и лишили его возможности сдвинуться с места. Он будто бы прирос к полу. Он хотел закричать, но тоже не сумел: его горло вдруг сжала механическая рука и прижала его к стене. Снова это ощущение, мучительное ощущение того, что он сейчас умрёт, погибнет. Но в этот раз он понимал, что на чужое милосердие надеяться теперь бесполезно. Непонятной природы существо приблизилось к нему, подняло его над полом и бросило его в незакрытую кухню. Он больно ударился об столы и табуретки, а вокруг него всё посыпалось. Теперь вокруг было очень много разбитого стекла. Больше подняться он где мог, силы покинули его. Он услышал только, как щёлкнул замок двери, ведущей в кухню. Теперь он с тьмой на едине, и теперь ему никто не поможет. Фиолетовое свечение осветило его лицо, и он увидел настоящий облик этого существа, этого монстра. Но даже теперь он кричать уже не мог: шок, страх, беспомощность, всё это ввело его бессознательное состояние. Он замер, словно от паралича. Вдруг над его ухом послышался шёпот, который почти громом разразился в его сознании. От этого шепота, хоть он был и не громким, звенела стеклянная посуда, вибрировал кухонный металл. Скрежет металлических частиц заполнил всё помещение. Шёпот, это последнее, что он слышал: -Где она... Г..г..г..где?.... Где...аниматроник?? Середина февраля. Солнечно. Утро в центре Вашингтона всегда шумное. Солнцу ещё далеко до зенита, а дорожные потоки машин уже ожили. Во многих местах уже были автомобильные пробки, постоянно слышались звуки клаксонов. Но то был центр большого города, а там такой шум – это обычное дело. Ведь чем дальше отходить от центра, тем больше начинаешь замечать, что становится подозрительно тихо. Поговорим об одном из районов. Кливленд-Парк. Тихий, безопасный район Вашингтона со спокойными и зелёными улочками, однако отнюдь не скучный. Больше похож на пригород, чем на часть города, здесь было не так активно. Любимым занятием здешних жителей города – это отдых на природе, барбекю, пикники. Иногда создавалось такое ощущение, что этот район безлюдный, так как по его улицам ходило очень мало человек. Но на самом деле в этом районе было немалое население. Просто в дневное время все люди работают, и только утром или вечером улицы более менее оживляются. Учебный год в самом разгаре, дети тоже трудятся почти не покладая рук. Школы работают почти каждый день, именно там происходит вся основная активность. В одной из таких обычных школ как раз только что началась перемена. «Вашингтон Интернешнл Скул». Школьники реками выбежали в рекреации и коридоры, заполонив их. Всё здание резко ожило, нигде не дают прохода. Девочки сразу начали заговаривать на свои темы в стороне. Мальчики ходили по коридорам и в принципе занимались тем же самым. Один из них вдруг пробежал рядом со своими одноклассниками, но его успели вовремя окликнуть, из-за чего он затормозил и остановился: -Джек, ты куда так спешишь? Бежишь от кого? – спросил у него немного пухлый приятель, вышедший из мужской компании и подошедший к нему, пытаясь при этом не попасть под удар таких же бегущих людей. Их взгляды встретились. Это был шестой класс. -Да нет, не в этот раз, Боб, – ответил Джек, пытаясь отдышаться после забега. – Ты учителя нашего случайно не видал. Шла рядом со мной и вдруг пропала. Я так и не исправил свою плохую оценку. Забыл ей напомнить. -Что такое? Не даётся тема десятичных дробей? -Ну хватит, Боб. Ты прекрасно знаешь, что у меня с математикой всегда были проблемы. Где она? Боб почесал затылок, а потом ответил: -Она совсем рядом. В кабинете директора, что слева от тебя. -Любишь же ты говорить загадками, – скептично проговорил Джек, глянув на дверь в кабинет директора, что была прямо рядом с ним, – но всё равно спасибо. -Да не за что. Джек повернулся к двери и уже собрался было постучать в приёмную, но, дважды подумав, остановился и убрал руку от двери. Ещё не хватало, чтобы он прервал возможно серьёзный разговор. Поэтому, как минимум, он решил послушать, что творится по ту сторону двери. Он тихо приложил ладони к двери и прислонился ухом к её деревянному покрытию. И, действительно, похоже по ту сторону шло очень серьёзное собеседование. Тем временем за дверью в приёмной: -Вы увольняетесь? – удивлённо спросил директор, сидя за своим рабочим столом, прищурившись одним глазом в сторону своей собеседницы и своевременно поглядывая на заявление об увольнении, которое ему она только что предъявила. Перед ним в кресле сидела девушка, одетая в чёрный деловой костюм: белая рубашка, одетый поверх женский пиджак, юбка до колен. Выглядела молодо: милое лицо с почти идеальной гладкой кожей, выразительные брови, без макияжа и ничем не накрашенная. Чтобы быть красивой, ей не нужна была помада или любая другая женская роскошь. Единственное, что её украшало, было серебряное кольцо на левом безымянном пальце, украшенное аметистом, и позолоченные серёжки, имеющие форму свисающих цепочек. Она пыталась выдавить хоть какую-то улыбку, подавить стресс. Она осознанно дала заявление об увольнении, но то, что она сейчас делает, ей в глубине её души казалось чем-то неправильным и неестественным. Ей было страшно. И правильно – она увольнялась в первый раз. Пытаясь задавить всё своё волнение и выровнять своё дыхание, она выровнялась в кресле и спокойно ответила: -Я бы не подошла бы к вам с заявлением на увольнение, если бы это было бы не серьёзно. Вы же меня знаете, мистер Кент. Я уже сколько?... 8 лет здесь работаю. Директор пальцем поправил свои очки, продолжив читать заявление. Девушке оставалось только смотреть, как он мотает глазами туда-сюда по буквам, и надеяться на одобрение. Она понимала, что имеет дело с серьёзным человеком, его внешний вид говорил сам за себя: чёрный галстук, белая рубашка, серая жилетка, каштановые волосы средней стрижки, квадратные очки. Его взгляд был столь был пристальным, что казалось, будто бы он выпытает своими серьёзными глазами всё, что угодно, словно Люцифер. Именно поэтому она слегка боялась только его мнения. Хотя даже его мнение её уже не остановило бы. Решение давно уже было твёрдо принято. -Да, я вас прекрасно знаю, – ответил на вопрос директор, вчитываясь в заявление. – Хм... Причина увольнения:...переезд? США, Штат Юта, Харрикейн. Как-то далеко... Ехать через пол страны... Почему вы выбрали именно это место? -Я просто соскучилась по родному лесному воздуху, – ответила девушка, чувствуя, что уже никаких возражений не будет. – Я родилась там... Вернее...неподалёку. Вы же читали моё место рождения? Нет? -Да, я читал. Я помню... – сказал директор, наконец, положив заявление на стол, и посмотрев девушке в глаза. – И только потому, что соскучились по лесному воздуху, вы решили уволиться?? Тут сердце женщины вдруг застучало с большой скоростью, но она тут же взяла себя в руки, задавив стресс обратно. И ответ на вопрос в этот раз из её уст прозвучал довольно просто, но при этом очень внятно: -Простите... Это личное... Строгая гримаса директора вдруг исчезла, он слегка покосился на неё. Потом он вновь взглянул на заявление, что лежало на его столе, вытер рукавом пот со лба и мягко спросил: -Куда вы устроитесь после переезда? -Если честно, ещё не решила. Я не планировала на будущее... Но я на месте как-нибудь разберусь. Ещё раз, пересмотрев заявление об увольнении, мистер Кент снял очки. Решение принято... -Вам ещё две недели, а потом езжайте. Что ж... Приятно было иметь с вами дело, – спокойно сказал директор, встав из-за стола и протянув ей правую ладонь. Девушка тоже встала из-за стола, и, обменявшись взглядами, они пожали друг другу руки. -Удачи вам в жизни, мисс Андерсен, – с лёгкой улыбкой произнёс директор. -Спасибо, мистер Кент. Разговор окончен. Кейт заправила свою слегка замявшуюся одежду, закинула за плечи остатки своих белых волос и, развернувшись кругом, направилась к двери из кабинета. Прежде чем выйти, она на пару секунд обернулась. Директор Кент снова сидел за своим столом и разбирал документы. Он выглядел весьма озадаченным, но при этом все равно был сосредоточен на работе, пытаясь больше не отвлекаться. Убедившись в том, что внезапных вопросов не последует, Кейт толкнула дверь и вышла из кабинета в коридор. «Я буду скучать...» «Больно с тобой прощаться... Я так и не сказала, что чувствую к тебе на самом деле. Но говорить об этом слишком долго. Слишком много чувств...» «Я тебя понимаю... Я вернусь сюда. Не брошу. Я дала обещание...» Спустя две недели: Та же самая школа. Середина солнечного субботнего дня. Часы как раз перешагнули за 16 часов. «Я наконец-то свободна!». Да, именно такие мысли были сейчас у Кейт. Она была преисполнена радости, ведь теперь её ничто не держит тут. Сейчас она как раз поднялась на второй этаж и вошла в свой кабинет, чтобы собрать вещи и, наконец, уехать из Вашингтона. От одной только мысли о том, что теперь она свободна, лицо её будто бы начинало сиять звёздами. Она снова могла выглядеть так, как всегда: тёмно-синие женские джинсы, красная футболка с оранжевыми полосками на плечах, тёмно-синие шнурованные кроссовки с белыми полосками, которые она как раз купила на днях, готовясь к этому дню. Она вошла в кабинет, полный парт и стульев, что стояли в три ряда напротив учительского стола и доски с мелами. Сбоку по гладкой отполированной поверхности мебели из окон бил светло-жёлтый свет почти что весеннего солнца. Создавалось такое ощущение, будто это зеркала. Кейт подошла к своему учительскому столу и, слегка улыбнувшись, медленно провела пальцами по его слегка шершавой поверхности, вспоминая о том, как ещё совсем недавно здесь работала, как сидела здесь, учила детей, обсуждала с ними их ошибки. Она так привыкла ко всему этому, что где-то в глубине души ей было немного трудно с этим расставаться. При этом она всегда говорила себе: «Выбор сделан... Моё обещание важнее, чем мои воспоминания». Кейт никогда бы не отказалась от своего данного слова, никогда бы не предала свои собственные убеждения. Это делало её собой. Закончив вспоминать, она вновь посмотрела на свой стол, а потом оглянулась вокруг. Из всех вещей, что остались в этом кабинете, были её ноутбук, сумка от него же, туфли для работы и...фотография. Сложив переносной компьютер в сумку и убрав туфли в картонную коробку для обуви, Кейт потянула за серебристую ручку выдвижного ящика, встроенного в стол, и достала от туда то, что искала. Да, та самая фотография, где она и Элизабет были ещё детьми. Сейчас у Кейт было на столько отличное расположение духа, что она решила не вглядываться в фотку, и поэтому она просто сунула её в боковой карман сумки для ноутбука. Она взяла подмышку коробку с обувью, перекинула длинный ремень сумки через плечо и уже собиралась было уйти из кабинета. В этот момент в дверь по ту сторону кто-то дважды постучался. Кейт положила коробку и сумку на ближайшую парту, слегка заправилась, и крикнула: -Кто там? Войдите! Спустя секунду в дверях показалась чёрноволосая девушка примерно тридцати лет возраста с короткой стрижкой и узкими очками в строгой оправе на глазах. Да и сама она была одета довольно таки строго для учителя: чёрные деловые брюки, того же цвета средние туфли, белая женская рубашка и серая офисная жилетка на пуговицах с чёрной подкладкой, которая была чуть похожа на воротник, а на грудном карманчике жилетки красовался серебристый бейджик. По росту она была сантиметрами чуть ниже беловолосой. Едва её увидев, Кейт сначала смутилась, словно от неожиданности, но мгновение спустя она тут же улыбнулась, слегка обнажив зубы. С одной стороны Кейт казалось, что она тут немного лишняя, а с другой – она была очень рада её видеть. -Кейт. Можно войду? Я не мешаю? – спросила черноволосая, слегка выглядывая из дверного проёма и случайно блеснув бейджиком ей в глаза: «Александра Смит». -Конечно, не мешаешь. Заходи, Алекс, – тут же ответила Кейт идя к ней на встречу. Алекс аккуратно зашла в кабинет и тихо закрыла дверь, тут же уставившись на приятельницу. Кейт с ней дружила уже 8 лет, они познакомились, когда обе только устраивались на эту работу. Вот только специализации у них были разные: Кетрин — точные науки, Александра — гуманитарные. Общались не часто и не редко, но были хорошими друзьями. Алекс была одной из тех, кто поддерживал Кейт, когда в её жизни произошло большое несчастье. С тех пор они доверяли друг другу так, как не доверял никто другой. -Ну, Кейт,...привет, – немного скромно произнесла Алекс, облокотившись около двери. -Привет, – весело ответила Кейт, подойдя к ней и остановившись всего лишь в метре от неё. – Что-то случилось? Ты выглядишь опечаленно, – положила руку ей на плечо. – Расскажи, что не так? -Ну, как же тут не быть печальной? – риторически спросила Алекс, дав Кейт понять, что она угадала её состояние. – Ты переезжаешь. С кем мне теперь делиться своими переживаниями. Я...это...пришла попрощаться... -О, боже, Александра..., – сказала сожалеюще Кейт и нежно обняла её, – тебе похоже всегда не хватало хороших обнимашек. Я права? -М... Может быть..., – прискорбно ответила Алекс, положив голову ей на плечо. – Жаль, что у меня нет столько денег, сколько у тебя. Я бы, может быть, тоже переехала с тобой, чтобы только не расставаться. Но мне нравится эта работа, нравится город. Не знаю. Может быть, всё это потеряет краски с твоим переездом. -Да ладно тебе, Алекс, – также сожалеюще произнесла Кейт, отпустив её и положив свои ладони ей на плечи. – У тебя ещё вся жизнь впереди. Мудрый тебе совет: счастье не снаружи, а внутри человека. Только ты можешь решить, хочешь ли быть счастливой или нет. Заведи себе парня. Это хороший совет. Ты не просто будешь не одинока, ты будешь по-настоящему счастлива, как я...когда-то... Тут Кейт слегка отвернулась, и по её щеке побежала слеза. Она снова вспомнила его. Печалька от потери, которая до сих пор на ней сказывалась, чуть было не передавила её нынешнее превосходное настроение. -Кейт, ты же знаешь, я посветила свою жизнь работе. Я всегда считала, что семья – это помеха. Слишком много отвлекаешься, домашние заботы. Результат – карьерные проблемы. -Уж поверь мне, Алекс, ты слишком сильно заблуждаешься, – вытерев слезу сказала Кейт, убрав руки с её плеч. – Разумеется, я знаю тебя. Знаю, что ты потеряла родную семью из-за личных пристрастий. Я думаю, что ты просто боишься заводить новую. Алекс, если постараешься, твоя карьера не будет загублена, но с семьёй ты будешь счастлива. Это необходимо для тебя. Иначе старые краски без новых потеряют смысл в твоей жизни. Обычно Александра всегда выглядела серьёзной, и иногда про неё говорили, что она железная дама. Школьники побаивались её, она была достаточно строгой по отношению к ним. Эта строгость ей помогала в работе. Даже при подруге она была такой. Но две недели назад всё изменилось. Когда Кейт ей сказала, что увольняется и переезжает, она словно размякла. Её «каменное сердце» вдруг растаяло, её прежний характер дал трещину. Впервые она начала относиться ко всем более-менее мягко. Возможно, она сама этого даже не заметила. -Подумай об этом, – кратко продолжила Кейт, – я понимаю, тебе тяжело... – потом повернулась к партам и, пройдя среди них пару шагов, взяла коробку и сумку там где их и оставила. Она снова повернулась на Алекс, которая по-прежнему стояла около входа в кабинет, прижавшись спиной к стене и слегка скрестив ноги. Перекинув ремень сумки на плечо и, снова взяв коробку подмышку, Кейт тихо подошла к коллеге и спросила: -Ты же меня проводишь, верно? -Разумеется, – сразу ответила Алекс. – Но есть один маленький вопрос. Ты точно всё с собой взяла? Кейт совсем не ожидала этого вопроса, и вопросительно покосилась на неё. Она сразу начала перечислять у себя в голове всё, что она должна была взять: «Нужные мне документы в сумке, обувь я взяла, сам ноутбук я разумеется давно положила в ту же сумку. Что не так, Алекс?». Тут то Алекс оторвала спину от стены, потом, не глядя, прошла мимо неё и, пройдя вдоль рядов парт, остановилась около дверки с миниатюрным гардеробом. Всё это время Кейт смотрела на неё немножко в ступоре, не смыкая с неё глаз. Та тем временем открыла гардероб, достала с верхней полки ещё какую-то коробку серого цвета и, закрыв дверь, снова прошла вдоль рядов, а потом положила её на последнюю парту второго ряда, принявшись открывать. -Я думала, ты заметишь, – несколько оптимистично произнесла Алекс и наконец вскрыла коробку, откинув картонную крышку назад. – Та Кейт, которою я знаю, обычно носит вот это. Кейт подошла и взглянула на содержимое коробки и, её зрачки тут же расширились от ещё большей степени удивления. Внутри лежала новенькая джинсовая куртка тёмно-синего оттенка. С неё не был даже снят ценник. Прямо на ней лежала бумажка с надписью, подчерк которой Кейт сразу узнала: « От Александры». -Сделала подарок на прощание, – продолжила Алекс, слегка натянув улыбку, видать почувствовав, что угодила. – Вышивка по заказу, всё как ты любишь: тёмно-синяя, с воротником, присутствует утепляющая подкладка. Даже не смотря на то, что сейчас зима на дворе, в этой «чудо-вещи» какой-то час ты не замёрзнешь. Уникальность этой куртки в том, что подкладку можно снять и использовать ранней осенью или поздней весной. В общем...это почти совершенство! -Ты права! Это идеальный подарок, Алекс! – в радости почти вскрикнула Кейт, погладив куртку пальцами. – Я рада! Спасибо тебе...большое... Спустя пять минут: На улице около основного входа в школу. Кейт уже примерила свою новую куртку и на данный момент заменила своё старое бурое пальто, которое она уже положила вместе с вещами на заднее сидение своего Форда, припаркованного рядом. Едва она застегнула последнюю пуговицу, как тут же ощутила просто наипрелестнейший комфорт. Теперь ей по-настоящему нравился подарок, который сделала ей Алекс. Куртка идеально на неё насела, а выше упомянутая утепляющая подкладка сразу начала её греть. Удобство было почти что совершенным даже при морозе в -9°С. Кейт была очень довольна этим. Обычно это она дарила подарки, но теперь, судя по всему, Алекс решила ей отплатить на прощание. Та, даже не накидывая на себя свою куртку, вышла на улицу, чтобы проводить уезжающую подругу. Когда прощаешься с тем, кто слишком значим для тебя, невольно начинаешь думать о том, как будешь жить без этого человека. При этом всегда просыпается не слабая печаль, которая делает твоё сердце будто бы тяжёлым. Ты дышишь полной грудью, но тебе кажется, будто ты задыхаешься. Кажется, будто ты становишься уязвимым. Некоторые чувствуют это со светлой грустью, некоторые – с полной печалью. Но не все понимают, что расставание, это своего рода испытание, которое даёт тебе жизнь. И когда проходишь это испытание, твой дух становится будто бы более широким, более могущественным. Через это рано или поздно проходит любой человек. Александра была такой девушкой, которая всегда решала любую свою проблему через только одну мысль: «Я что-нибудь придумаю». Так же и сейчас, как бы тяжело ей сейчас не было. Смотря на то, как Кейт собирает свои вещи в багажник своей машины, она ощущала себя не в своей тарелке, в тоже время всё же думая над тем, что та ей посоветовала. «Завести парня?». Правда она совершенно не имела никакого понятия, как это делается. Ни разу не была в отношениях. Кейт как раз только что закрыла багажник, сложив туда все вещи и отсортировав те, что уже лежали там. Она достала из кармана джинсов ключи от машины, потрясла ими перед собой, а потом взглянула на Алекс, смотрящую на неё же и не отрывавшую от неё всё это время глаз. «Пора прощаться...». Не убирая ключи из руки, Кейт подошла к коллеге и вновь обняла, правда в этот раз покрепче. Теперь Алекс ответила ей тем же, и уже похоже не хотела её отпускать. Спустя полминуты она всё-таки остановилась, они разошлись. -Я буду скучать, Александра, – скорбно, но с улыбкой произнесла Кейт. – Я буду часто о себе напоминать по электронной почте. -Я буду ждать, – ответила Алекс, потихоньку разворачиваясь в сторону выхода из школы, чтобы уже уходить. – Я тоже буду очень скучать... Пока... -Прощай... – напоследок сказала Кейт подойдя к передней двери своего автомобиля и, открыв её, села за руль, последовательно вставив ключи в замок зажигания, а потом закрыла за собой дверь. Двигатель машины почти сразу ожил. Кейт последний раз решила взглянуть взглянуть на Александру, но та уже скрылась в подъезде школы. Теперь её тут ни что не держало, Кейт тронулась с места. Проехав пару километров, сознание Кейт вновь проснулось, когда она остановилась около очередного светофора. Ей казалось, что она попрощалась с Алекс всего-то пару минут назад, на циферблате приборной панели в машине как раз было 16:30. Сейчас было уже почти 17:00. «Время... Время идёт быстро... Время неостановимо... Время идёт... Как же она там...без меня..?». Кейт решила воспользоваться обведённым светофором временем и поразмыслить о своём, поэтому убрала руки от кожаного покрытия руля и закинула их себе за голову, прижавшись спиной к мягкой спинке водительского сидения. Многое изменилось за эти три-четыре месяца: Кейт продала квартиру, уволилась, уже успела договориться с продавцом о своей будущей квартире в штате Юта, отправила спецдоставкой туда всю свою мебель, но одна вещь за это время в её жизни оставалась неизменной: она никогда не забывала об обещании, которое она дала Элизабет, оставшейся в её родном доме на другом конце континента. Каждый день, почти каждый час Кейт думала только о ней, о том какая ужасная судьба её постигла, как она изменилась, во что она превратилась. Подобно той душевной боли, которая приходила из-за воспоминаний о мёртвой Элизабет, её новый облик, даже теперь, когда выяснилось, что она жива, был для девушки почти что ночным кошмаром. Кейт по-прежнему бросало в дрожь, когда она вспоминала о том, что за монстром стала её лучшая подруга детства. «Она меня чуть не убила...». Разумеется она никогда не считала её монстром, чудовищем. Теперь, после встречи с реальной опасностью, после того как она выяснила, что Элизабет никакой не монстр, что у неё по-прежнему есть добрая душа, к Кейт навсегда приколотилось цитата её матери, которую та ей объясняла в детстве: «Не важно то, какая ты снаружи, главное то, какая ты внутри. Да, есть люди которые могут быть некрасивыми, уродливыми. Но запомни, дочь, когда урода любят, то всегда любят за его душу». «Это правда. Я видела это своими глазами» – мысленно сказала себе Кейт. Вновь положив руки на руль, она снова обратила внимание на циферблат часов на приборной панели машины и, убедившись в том, что время подходит к 17:00, слегка поморщилась. «Мда... Переезжать сегодня уже поздно... Эх... Хм. Мама... Мамочка... Переночую у них». В этот момент светофор переключился на зелёный свет. Машина Кейт стояла третьей в общей очереди других автомобилей. Едва вторая иномарка вышла из состояния покоя, девушка аккуратно нажала на педаль газа и тронулась с места. Как и говорилось ранее, Кейт давно уже живёт одна, иной раз не заезжая в гости к родителям целыми месяцами. Получилось так, что сейчас они не виделись уже целый год, с прошлого дня рождения дочери. День рождения, что был как раз вчера, Кейт решила отменить как праздник, аргументируя это тем, что слишком занята. В общем-то это было правдой, она была занята будущим переездом. Дело в том, что Кейт в этот раз даже не пыталась найти свободное время для праздника, она просто хотела быть занятой. Разумеется, она им звонила, чтобы не приезжали, и они уже были в курсе того, что их дочь переезжает. Но Кейт в первый раз проводила свой день рождения без них, поэтому, помня, что они сделали для неё, какими прекрасными они были для неё родителями, она чувствовала себя так, будто в первые за всю свою жизнь предала их. Поэтому сейчас она чувствовала, что должна им. Сейчас, сама не зная почему, она вдруг очень захотела повидаться со своей семьёй, особенно – со своей мамой, Сьюзан Андерсен. Поэтому Кейт поменяла свой курс и повернула свой автомобиль на очередном повороте в сторону дома родителей. Спустя 15 минут. Портер-стрит Северо-Запад, неподалёку от метро станции Кливленд-Парк. Кейт припарковалась у обочины южной стороны улицы около линии дачных домов, тянувшихся вдоль улицы, и, взяв на плечо сумку с ноутбуком, вышла из машины на тротуар, закрыв её на электрозамок. Она взглянула на тот дом, что был прямо перед ней, шагнув в его двор. Это был двухэтажный дом с деревянной обшивкой, красной металлической крышей, одним окном рядом с крыльцом, ведущим на газон с бетонной дорожкой; двумя окнами на верхнем этаже, если не считать тех, что были на другой стороне. К дому был сбоку приставлен гараж с автоматически открывающейся дверью, которому была также проложена бетонная дорога для машины. Правда, хоть и казался особенным, он мало чем отличался от тех, что так же стояли вдоль улицы с двух сторон. На газон во дворе дома ещё не до конца растаял снег – да, зима в этом году была слабой, а вчера, да и вообще эти две недели, почему-то была «плюсовая температура». Разумеется трава отрасти ещё не успела. В окне на первом этаже как раз горел кухонный свет. Там чётко виднелся двигающийся человеческий силуэт. «Хм. Мама. Снова блинчики готовишь? У меня как раз на них аппетит! Прекрасно!.. Оу... А ведь это идея! Буду надеяться, что мама по старой доброй привычке забыла закрыть за собой дверь в квартиру». Да, тут Кейт вдруг вспомнила, какой непоседой она была в детстве, как она раньше любила разыгрывать родителей. Только сейчас, спустя столько лет, она вдруг поняла, что скучает по тем временам. Поэтому теперь ей так хотелось вернуть их хотя бы на несколько минут, как никому другому. Поэтому она как можно аккуратнее, пытаясь не привлекать внимание, подошла к крыльцу, и заправив свою сумку за спину, чтобы не мешала, тихо нажала на дверную ручку. Как Кейт и ожидала, дверь оказалась не закрытой, поэтому, видя, что дверь спокойно без скрипа поддалась, она, не издавая ни единого звука, почти что на цыпочках вошла в дом и бесшумно закрыла дверь. Она шагнула на коврик для обуви, очень быстро сняла куртку, сумку и кроссовки, положив их на обувную тумбочку слева от себя и, не обращая внимание на лестницу прямо по курсу, ведущую на второй этаж, слегка выглянула в кухню, которую от прихожей отделяла лишь стена с дверным проёмом без двери. Кейт сразу улыбнулась: перед плитой с кухонными столами и в правду стояла её мама, которая действительно что-то готовила. Это была черноволосая женщина на вид лет под сорок, правда на самом деле ей было больше пятидесяти; на данный момент одетая в кухонный узорчатый фартук, под которым сияли голубая женская рубашка в клетку и полностью чёрные брюки в обтяжку. Она стояла над плитой и что-то жарила на сковороде. По запаху, Кейт, выглядывающая из проёма на кухню, сразу опознала блинчики. «О да! Обожаю блинчики!». Тут она принялась вспоминать, как она раньше разыгрывала маму. Будучи девочкой, в тот раз она по тихому подбиралась к маме, пока та готовила, и незаметно таскала блинчики прямо у неё из под руки, куда она складывала на тарелку всё приготовленное. Потом они просто смеялись над этим. Сейчас Кейт хотела повторить это, но поскольку она была уже в возрасте, то решила ограничиться, просто постояв у неё сзади и посмеяться. Поэтому, пользуясь тем, что пол был накрыт линолеумом, а не ламинатом, она очень тихо зашла в кухню и начала приближаться к маме, смотря при этом под ноги и стараясь ничего не задеть. По середине довольно таки просторной кухни стоял ещё один стол, на котором обычно все едят. Кейт успешно обошла его без лишних звуков и уже, можно сказать, дышала матери в спину, стоя всего лишь в метре за её спиной. -Гарри, – вдруг произнесла мисс Андерсен, не оборачиваясь, – если ты решил изобразить нашу дочь, то не стоило. Жаль, что она уже не ребёнок... «Серьёзно!?». Кейт не выдержала и дала волю смеху, всё же закрыв рот ладошкой. Правда, похоже, она опоздала с этим: мисс Андерсен тут же положила сковороду на плиту и быстро обернулась, услышав родные голосовые нотки. Прямо вот так и замерла, слегка приоткрыв рот. -Мама... – ласково произнесла Кейт, расставив руки в стороны и всё ещё пытаясь подавить смех, но не сдерживалась. -О боже... Кейт! – в радости почти крикнула Сьюзан и тут же обняла её, положив голову ей на плечо и сжав её покрепче. Кейт сразу ответила ей тем же. Только сейчас она поняла, на сколько сильно скучала по материнской любви. Ей всегда казалось, что объятия мамы словно заряжают её энергией. Рядом с ней она всегда ощущала себя дважды живой. «Почему-то так сильно не хочется её отпускать». Спустя некоторое время они отпустили друг друга, взявшись за руки. -Представляешь, – позитивно начала Сьюзан, – как необычно иметь дочь с тебя ростом и которая уже во взрослом возрасте. При этом у меня только четыре мысли: люблю, горжусь, уважаю, но так иной раз хочется, чтобы ты вновь стала ребёнком... Я думала, что всё закончилось,... думала, что ты уже уехала... -Мам, как думаешь, далеко ли я уеду без твоих блинчиков? – весело спросила Кейт, натянув улыбку. – Я отложила всё на завтра. Должна же была я хоть напоследок повидаться с вами. Я должна была...извиниться... -За что? – тут же спросила Мисс Андерсен, слегка испуганно на неё посмотрев. -Подожди, – отрезала её на вопросе Кейт и обернулась на лестницу в прихожей, – папа дома? -Да, он спит на верху, – ответила Сьюзан, тоже взглянув на лестницу через плечо Кейт. – У него сегодня был тяжёлый день. Я думаю, его лучше не будить... Я узнаю этот твой игривый взгляд. Что ты задумала, дочь? -А ты как думаешь? – риторически спросила Кейт и, отпустив руки мамы, развернулась, а потом пошла в сторону лестницы. – Что бы ОН! Спал когда Я к вам наконец пожаловала! Вот ещё! Не тут то было! Она быстро дошла до подножия лестницы и, начав подниматься скрылась за стеной. Мисс Андерсен сначала замерла, как вкопанная, вылупив глаза, как загипнотизированная, но потом очень широко улыбнулась от доброго дежавю: -Вот теперь я узнаю тебя, Кетти... – тихо сказала себе Сьюзан, явно поняв, что Кейт замышляет, и, снова развернувшись к плите, продолжила жарить блинчики, в этот раз слегка пританцовывая от радости. Да, Кейт прекрасно знала, чего в душе хотели её родители – видеть её жизнерадостной, счастливой, видеть её прежней. Она и сама понимала, что изменилась до неузнаваемости. Недавняя встреча с Элизабет ей это подтвердила. Все эти смерти любимых ей людей просто не могли на неё не повлиять. Сейчас Кейт хотела вспомнить, какой счастливой была до этого. Поэтому решила, что побудет хотя бы один вечерок «любимой дочкой» ради своих родителей, которых в следующий раз она увидит уже не скоро. Кейт поднялась на второй этаж и оказалась в маленьком коридоре в конце которого было одно окно. По бокам коридора были три двери: две были слева, одна справа. Свет здесь не был включён, но Кейт не поспешила включать его, продолжая идти по свету ещё не зашедшего за горизонт солнца. Самая первая дверь, что была слева, вела в небольшую гостиницу. Дверь, что была справа – ванная. Девушке нужна была вторая слева – спальня. В коридоре линолеум был покрыт тонким натянутым красно-бурым ковром, прибитым гвоздями к полу. Пройдя шагов шесть, Кейт остановилась около второй левой двери и тихонько приоткрыла её, заглянув глазком внутрь. Через щель была видна только двухместная кровать и две тумбочки по бокам, но и от сюда Кейт сразу заметила, что кровать заправлена, и на ней никто не лежит. «Где он?». Она закрыла дверь и вернулась к двери, ведущей в гостиницу. Также тихо приоткрыв дверь, Кейт заглянула внутрь, но в этот раз всей головой, чтобы видеть всё. В гостинице было два окна, закрытых тёмной узорчатой занавеской. Здесь было относительно тёмно. Были видны только очертания выключенного телевизора слева, дивана справа и маленького раскладного столика рядом с ним. Кейт слегка шире открыла дверь, чтобы свет из первого этажа хоть немного осветил правую стену, и тут же улыбнулась. На диване лежал широкоплечий стройный мужчина с сильными накаченными руками и на вид лет чуть дальше пятидесяти. Был одет в серую футболку и чёрные спортивные брюки с тремя полосками вдоль швов. Его волосы с небольшой чёлкой были полупоседевшими, лицо с небольшими морщинами, но при этом даже во сне показывающее, что он будто бы в «полной боевой готовности». Да, как и говорила Сьюзан, Гарри Андерсен спал после тяжёлого дня на работе. «Как же я скучала по тебе, отец...». Сейчас Кейт больше всего винила себя в том, что упустила всё это счастье, вспоминая, как раньше ей было с ними весело. Мать ей была светом для души, а отец – вечным светильником хорошего настроения. Хоть у него и было грозное лицо, на самом деле он был очень даже хорошим весельчаком. Вечно находился в каком-никаком позитиве. Поэтому к детскому непоседству Кетрин он относился не просто весело, но и подыгрывал ей. По всему этому она незнамо как соскучилась. «Вот и шанс». Кейт распахнула дверь, быстро подошла к дивану и, сев рядом с лежащими на диване ногами отца, начала щекотать пальцами его пятки. «Надеюсь он по-прежнему боится щекотки». Взглянув на его лицо, она увидела, как его лицо сначала поморщилось, а потом его глаза потихоньку начали продираться из-под едва открывающихся век. -Ой, боже, Сьюзи, я сейчас встану, – несколько немо произнёс Гарри, ещё не проснувшись окончательно. – Не обязательно изображать нашу игривую вишенку... «Папа, ты по-прежнему помнишь, как меня звал в моё детство? Ой, божечки! Спасибо!». Поняв, что одной щекотки явно недостаточно, Кейт не сдержалась, решив не ограничиваться, и решилась на ту выходку, которую когда-то делала с отцом до своих 13 лет. Она пододвинулась к его голове и чуть-ли не под ухо крикнула ему: -ПОЖАР!! -Где!? – практически также крикнул Гарри, резко встав с кровати, но, увидев тёмную гостиную, понял, что его разыграли древним способом, и сел обратно на диван. Тут-то он и заметил размытым непроснувшимся взглядом женскую фигуру сидящую прямо рядом с ним. -Привет, пап. Скучал по мне? – ласково спросила Кейт, прижавшись к его мускулистому плечу своим. -Кейт? – сначала в оцепенении спросил Гарри, но в ту же секунду понял, что уже невольно улыбается. – Я думал, ты уехала... Но... -Папа... – ласково-скептично сказала Кейт и притёрлась к его плечу ещё сильнее, пытаясь намекнуть, что она сейчас хочет вовсе не разговора. Она именно так и привлекала внимание отца в детстве. -Ой... Кейт, неужели ты этого хочешь? – крайне удивлённо спросил её мистер Андерсен, вылупив на неё глаза. – Я думал, что ты давно уже выросла из этого. -Я тоже так думала, – ответила взаимно Кейт, посмотрев ему прямо в глаза, – поэтому я не понимаю, почему мой папочка не хватается за такую хорошую возможность. -Ах вот как! – быстро сказал Гарри, обхватив правой рукой её шею и притянув к себе, а потом начал пальцами левой руки больно терпеть ей макушку. Кейт в этот момент просто смеялась, как ребёнок в объятиях отца. Да, ей было немного больно, но так её отец выражал ей свою любовь – заботой и своевременным чесанием её макушки. Это было почти повторением детских воспоминаний. -Я скучала, пап... – почти шёпотом произнесла Кейт, обняв его за шею. -Эх, я тоже, милая, – взаимно ответил Гарри, – я тоже... Спустя 10 минут на первом этаже в кухне. Вся семья сидела за главным столом и ужинала чаем с блинчиками, которые Сьюзан только что закончила готовить. Может родители Кейт и хотели знать, как она всё-таки без них живёт, да ещё и совершенно одна. Но сама Кейт принялась вместо этого объясняться, как она перед ними виновата: -...я поступила эгоистично по отношению к вам, – начала она заканчивать свою речь, – я так сильно впала в горе, что совершенно забыла про вас, про тех, кто мне по-настоящему дорог и близок. Я получила много вашего внимания, но не отплатила тем же... Простите меня... -Кейт, я правильно поняла? – спросила риторически Сьюзан, сев за стол рядом с Гарри прямо напротив дочери. – Ты извиняешься за то, что провела эти годы на едине со своими чувствами? Это нормально. Если тебе понадобилось столько времени на одиночество, то значит тебе столько и надо было. Я предполагала, что так будет, я была к этому готова. Но ты же справилась, верно? Я вижу, да. Ты снова сияешь! Сьюзан вытянула ей свою руку и положила на стол вверх ладонью, чтобы поддержать её прикосновением. Поскольку Кейт в этот момент ела блинчик в правой рукой, она не глядя положила левую на мамину ладонь, и они сжали их. -Дочь, – воодушевляюще продолжила мисс Андерсен, слегка сжимая её кисть, – главное верь в себя, ничего не бойся, иди на встречу свету, слушай своё сердце, оно никогда не обманет тебя. Если этот переезд так значим для тебя, то мы не станем тебя даже пытаться остановить. Когда ты была подростком, я обещала тебе, что когда ты подрастёшь, твоя жизнь будет принадлежать только тебе. Я держу свои обещания, Кейт. Я мать, которая тебя всегда будет любить. Кейт от таких воодушевляющих слов уже готова была заплакать, но лишь широко улыбнулась и уронила пару слёз. Ощущение света в себе после слов матери её просто переполняло. Она на мгновение почувствовала, что снова счастлива. В этот момент Гарри, сидевший рядом с Сьюзан и с умиротворением следивший за их разговором, слегка опустил глаза на их сцепленные друг с другом руки. Его довольное семейным счастьем лицо вдруг изменилось до неузнаваемости, зрачки расширились, рот слегка приоткрылся, глаза округлились так, что того гляди выпадут из орбит. И в тот же момент взглянувшая с улыбкой на него Сьюзан тоже помрачнела от недопонимания. Этого выражения лица мужа она ещё ни разу не видела, но с трудом всё-таки опознала его эмоцию. Это был испуг... -О боже... – напугано шёпотом произнёс Гарри, по-прежнему вылупившись на их руки. Сьюзан проследила за его взглядом и уронила глаза в туже точку. В тот же момент, как и на мужа, на неё словно снизошел белый ужас. Она отдёрнула свою правую руку от Кейт и прикрыла себе ей рот, едва не вскрикнув. У Кейт чуть сердце наружу не выпрыгнуло, когда она увидела испуганные взгляды своих родителей, а потом тоже проследила за их глазами и вздохнула, поняв, что случилось: она дала маме ЛЕВУЮ руку. «Как я могла забыть о том, что я не в куртке? Они не знают и не поймут, что со мной произошло. Надо как-то выпутываться». Кейт и самой было неприятно смотреть на своё левое и ничем не прикрытое предплечье. По диагонали через пол руки с двух сторон тянулась та самая линия из шрамов, которые она получила несколько месяцев назад. Смотря на них, она всегда невольно вспоминала о той, кто их оставила. В те же моменты она вспоминала свою собственную кровь, адскую боль и ужас, которую она испытала тогда. В те моменты она как никогда была очень близка к своей смерти. В тот момент её жизнь изменилась навсегда, а эти шрамы стали будто бы её почётным клеймом. Смотря на них, она пыталась думать не о своей боли, а о вечной боли той, чью душу теперь она хочет спасти. Осматривая и трогая пальцами каждый сантиметр шрамов, она не переставала вспоминать о бедной Элизабет, чья судьба теперь была почти полностью в её руках. -Кейт! Откуда?! Что случилось с твоей рукой?! – не выдержав почти что крича спросила испуганно Сьюзан, аккуратно взяв покромсанную руку дочери и принявшись осматривать её. – Кто это с тобой сделал?? -Мам, да подумаешь, парочка шрамов, – пытаясь вытянуть себе время на придумывание отговорки сказала Кейт. -Гарри, взгяни! – восклицательно попросила Сьюзан, и мистер Андерсен взял руку Кейт, принявшись осматривать. Сама Кейт при этом совершенно не сопротивлялась. -Очень странное положение шрамов, – начал анализировать вслух Гарри, – настолько ровное и аккуратное, да ещё и с двух сторон руки. Создаётся такое ощущение, будто ты её где-то прищемила между...не понятно чем! Я не понимаю. Как каким образом?? -Я... пару месяцев назад ездила в Харрикейн, – начала придумывать Кейт как можно правдоподобнее, – и вляпалась... Напоролась в тёмном переулке на интересную выброшенную вещь. Не знаю, там был какой-то механизм... И... оно захлопнулось. Вот и шрамы. Хм. А ведь красиво получились. Не татуировка, а смотрится на вид красиво. Сьюзан и Гарри переглянулись, а Кейт между тем продолжила есть блинчики с чаем, гадая, что же будет дальше. Она впервые им солгала и поэтому вновь чувствовала себя виноватой перед ними. «Я дала обещание. Даже если я его нарушу, они не поймут. Я не стану подвергать опасности ни неё ни моих родителей». -Бедная... – произнесла наконец Сьюзан. – Не пугай нас так больше, ладно? Мы же ведь так за тебя переживаем. -Я знаю, – ответила Кейт, начав зевать, – не знаю даже... чтобы я без вас делала... Эх. Я устала... Весь день в работах, сил больше нет, – допила чай, а потом, встав из-за стола, положила кружку в раковину около плиты, – я...я хочу спать. -Понимаю, – ласково сказала Сьюзан, – ты можешь обустроиться в гостиной. Там ты точно выспишься... Хм. Кейт, а ты можешь оставить нас с твоим отцом наедине. Я хочу поговорить. -Эх... Да, конечно, – слегка обиженно произнесла Кейт, но всё-таки натянула хоть какую-то улыбку, а потом подошла к родителям сзади, обняла их двумя руками и произнесла: -Вы самые лучшие родители в мире. Я люблю вас.... -Мы тебя тоже, дочь, – ответила взаимностью мисс Андерсен. – Ладно. Иди, отдыхай. Ты заслужила хороший сон. -Спасибо, – сказала Кейт и ушла на второй этаж. Спустя пару с лишним часов: Солнце уже зашло за горизонт, и на улицы опустились сумерки. Почти 20 часов на циферблате времени телевизионного канала. Кейт уже давно полностью расположилась в гостиной дома и лежала на диване, даже не переодеваясь. Ей самую малость казалось, что в квартире холодно. Как раз по телевизору закончил идти фильм «Матрица», канал переключился на короткую рекламу. Кейт начала смотреть фильм с середины, так как не успела к его началу. Больше всего ей запомнилась фраза Нео о том, где он говорит про «мир без границ, мир, где возможно всё». Крайне интригующая концовка ей казалась на вид. «Да уж... Мир без границ. Мир, где возможно всё. Похоже наш мир всё-таки такой. Элизабет случайно обманула саму смерть...ценой всего, что у неё только было. Если душа существует, то это просто ставит под сомнение всё остальное. К примеру: что если вдруг существует Рай и Ад? Неужели существует Всевышний? Существует Дьявол? Не знаю. Вот он, мир без границ». Её совершенно не радовало то, что, не считая Элизабет, она единственная, кто знает об этом всём. После того, что Кейт пережила, её то и дело, что пыталась одолеть тяга кому-нибудь рассказать всё это. Но она всегда себя останавливала. Думая, что на этом телеканале больше ничего интересного не будет, Кейт взяла пульт и переключила на самый первый. А там как раз начались новости страны. Всё как обычно – эпичная заставка, телеведущий. Первые же его слова показались для Кейт разочаровывающе скучными, поэтому перестала слушать. Не очень то она любила слушать лекции про экономику страны. Она впала в свои раздумия: «Прошли месяцы. Я изменила её. Но остались ли эти изменения прочными? Перестала ли она на самом деле жаждать чужой крови? Я могу только надеяться на это». Больше всего Кейт боялась того, что, вернувшись туда, вновь встретит того монстра, которым тогда предстала перед ней Элизабет. Она так боялась попасть в такую же ситуацию, что и тогда, быть так близко к смерти, ведь была уверена, что в следующий раз она этого не переживёт. Поэтому она молилась тому, чтобы Элизабет осталась такой, какой она её запомнила, когда уезжала с обещанием вернуться. Иначе она не сможет уберечь от вечных страданий душу, которую отчаянно решила спасти от них. И тут телеведущий переключился на следующую новость: «С двадцатого по двадцать пятое февраля в Эрроуфилде произошло серийное убийство четверых человек...». Кейт тут же повернула голову к телевизору, выпучила глаза и с помощью пульта выкрутила громкость на более высокую отметку. Эрроуфилд – это название её родного города. Ведущий продолжил: «...тела нашли в разных местах города в переулках между домами, местная полиция приняла меры. По предварительным данным, сотрудникам правоохранительных служб до сих пор не удалось найти ни одной улики, которая могла бы привести к убийце. Лейтенант местной полиции, Курт Лопес с места событий». Ведущий исчез с экрана, появился мужчина в полицейском обмундировании и продолжил: «За последние пять дней было найдено четыре тела, все четверо – мужчины, не имевшие друг с другом ни родства ни близости и никакой связи. Улик, ведущих к убийце чрезвычайно мало. Орудие убийства не опознано, колотые раны жертв, строящиеся в линии не дают зацепок, отпечатков пальцев убийцы не обнаружили ни на телах, ни поблизости. На данный момент эрроуфилдовский отдел полиции в тупике...». Кейт быстро переключила телевизор на другой канал, а потом откинула пульт в противоположный конец дивана и взялась руками за лицо. -Нет! Нет!!! Не может быть!! – пытаясь не кричать, чуть ли не проревела она, начав заливаться слезами от разочарования и обиды. – Элизабет... Неужели это ты сделала... Если это ты, то...как ты могла!? Не понимаю... Зачем?? Кейт совсем не хотела думать, что это сделала именно Элизабет, но именно сейчас все улики указывали только на неё: нет отпечатков, так как она не человек; орудие убийства, судя по словам полицейского, это её клешня на правой руке. А учитывая то, что Кейт и сама чуть не погибла от её руки, поводов для того, чтобы подозревать именно её, становилось только больше. Мысли о том, что, похоже, всё идёт прахом, выводили её из себя. «Четыре убийства... Улик пока не нашли. Но если полиция до неё доберётся, то... Тогда мне её не спасти... Хм. Но ведь...я же знаю её. Она показала мне, насколько она умна... И она говорила мне, что скрывается и не привлекает лишнего внимания. Она бы не поступила так опрометчиво. Если только её ярость снова не взяла верх... Я должна поскорее вернуться в Эрроуфилд и выяснить, что произошло. Нужно уберечь её от себя самой». А для этого ей нужно было поскорее заснуть. Поэтому она выключила телевизор, убрала, пульт в сторону и легла на мягкую подушку, лежащую на подлокотнике дивана. Теперь она считала своё возвращение в родной город не просто обещанием, а своим долгом. Она была уверена в том, что теперь, возможно, ответственность за смерть тех людей частично переносится на её плечи, поэтому считала своей обязанностью всё исправить. -Кейт... – произнесла шёпотом Сьюзан, выглядывая из приоткрытого дверного проёма. Она тихо вошла в гостиную и подошла к дивану. Правда, Кейт уже заснула, и мисс Андерсен сразу натянула улыбку, сложив ладони. Потом она заглянула в шкаф сбоку от дивана и достала тонкое запасное покрывало, а потом, вернувшись к Кейт, накрыла её сверху до плеч, чтобы той не было холодно. -Смотрю я на тебя, и думаю, – думала вслух шёпотом Сьюзан. – Ты так выросла... А сейчас ты так сильно напоминаешь себя маленькую. Накрываю тебя одеялом, вспоминаю малышку в колыбельке. Ты разыгрываешь нас, я вспоминаю беловолосую девочку непоседу, любившую играть с нами. А сейчас ты так изменилась. Ты взрослая... Мне так будет тебя не хватать... Я так бы хотела, чтобы эти времена никогда не кончались. Но нужно идти дальше. Спи, девочка моя. Спокойной тебе ночи... Сьюзан погладила её за голову, а потом ушла. Она этого не заметила, но во время её монолога у не совсем спящей Кейт натянулась лёгкая улыбка. «Я желала бы тебе того же, мама...». Вот теперь она точно заснула. Наступило утро. Едва в окно ударило солнце, Кейт тут же встала с кровати, собрала свои вещи, а потом спустилась в кухню на первый этаж. Плотно позавтракав овсяной кашей, которую её мама приготовила заранее, она помыла за собой посуду и уже вышла в прихожую. -Кейт, подожди, – сказала Сьюзан, спустившись в халате на первый этаж и подойдя к дочери. – Я так и не поздравила тебя с прошедшим днём рождения. Кейт, смотрящая прямо на неё, промолчала, не зная, что ответить. Мисс Андерсен достала из кармана из кармана какую-то вещь, не видную под её сжатыми пальцами, и вытянула ей, разогнув пальцы. В её ладони был шестиугольный металлический закрытый медальон с миниатюрной фотографией внутри. Он был открыт, Кейт в очередной раз испытала радость. Здесь была изображена её мать в молодости, держащая на руках восьмилетнюю Кейт. Качество фотографии по-прежнему сохраняло чёткость их улыбок в те времена. -Мам, я... – в ступоре произнесла Кейт, – я... не могу принять это. Это твой медальон, твоё сокровище. Это же... память! -Которая нужна тебе больше, чем мне, – продолжила Сьюзан и без лишних слов одела ей медальон на шею. Кейт хотела этому противиться, но одновременно и не хотела, понимая, что мама скорее всего права. Кейт так не хотела прощаться, слеза уже потекла по её щеке. Поэтому она не выдержала и кинулась на шею маме, обняв её покрепче. -Передай папе от меня, что я его очень люблю, – сказала Кейт в слезах, отпустив её. – Передай, что я буду очень скучать. Прощай, мама... -Пока, дочь, – ответила мисс Андерсен с печалью. – Будь счастлива, живи с жизнью в душе. Звони почаще, а если не сможешь, то медальон. Смотри и вспоминай... Кейт одела свои кроссовки с курткой, напялила на себя сумку с ноутбуком и, развернувшись, открыла дверь на улицу, но обернулась. Мама смотрела на неё провожающим взглядом и махала ей рукой на прощание. «Прощай... мамочка...». Кейт вышла на улицу. Мисс Андерсен только увидела через окно в кухне, как Кейт села за руль своей машины, а потом уехала, скрывшись за ближайшим поворотом. Сьюзан обернулась и уже собиралась уйти обратно на второй этаж, но, повернув голову на кухонный общий стол, удивилась: на нём лежала маленькая бумажная записка, придавленная солонкой. Она тихо подошла к столу и взяла записку в руки. На ней было написано: «Прости меня, мама... Я должна была рассказать тебе правду с самого начала, но... я не смогла. Я дала обещание той, ради кого я готова на всё. Я его уже нарушила, написав эту записку. Но я не могу... Мне страшно... Я не хочу быть единственной, кто знает всю горькую правду. Не следуй за мной в Эрроуфилд, прошу тебя. Не надо... Не заставляй меня переживать тоже горе, что я пережила уже дважды. Я солгала тебе на счёт своих шрамов на руке, и я раскаиваюсь в своей лжи. Но это теперь я больше не способна скрывать. Мамочка... Элизабет жива...».