If I knew it all then, would I do it again? Would I do it again? If they knew what they said would go straight to my head What would they say instead? Билли Айлиш – everything i wanted.
Ориону казалось, что дальше этого момента его не существовало. Была лишь та сессия и всё. Ни мира вокруг, ни холодного пола и таких же холодных стен, ни его самого. Израненный, искалеченный корпус. Без Искры и без того, что она питала. Лишь оболочка. Бледно-серая тень, некогда бывшая Орионом Паксом. Сначала к нему пришла боль. Она рубила корпус на части, хрустела сочленениями, искрила магистралями, лилась потемневшим энергоном из пробитых кусочков облезлой брони. И ничто не могло её остановить. Боль была невероятно сильна, чудовищно огромна и непреклонна в своём желании уничтожить Ориона до конца. Добить его. Раздробить в порошок остатки эндо- и экзоскелетов, вывернуть наизнанку камеру Искры, оторвать и расщепить на молекулы серво. Кроме неё Орион не чувствовал ничего. Спустя неизвестное ему количество времени к боли добавились эмоции. Стыд, заставляющий прятаться внутрь самого себя от жестокого осуждающего внешнего мира. Отвращение, заставляющее омыватель бесконтрольно литься из оптосенсоров. Страх, заставляющий мозговой центр метаться в панике, подобно камере Искры. Орион чувствовал, что перестал функционировать. Его самого, всё лучшее и прекрасное, что было в нём, с проводкой вырвали из корпуса, заменив чёрным жидким металлом, собравшим в себя всю грязь и ужас со всех галактик. Автобот Орион Пакс исчез. А потом появился. И всё, что он чувствовал ранее, усилилось в миллиарды раз. Боль усыпала собой каждый участок корпуса, рассыпалась по небосводу «Орион» бесконечными скоплениями звёзд. Боль заполнила собою весь мир. — Орион! Орион, очнись! Давай же! — из-за границ своего ада мех слышал далёкий голос Юцики. Это её он защитил, решившись на такой отчаянный поступок. Именно ради неё он отдал свой корпус на растерзание тому чудовищу. Она в порядке. С ней обязательно всё будет хорошо. Она ведь это заслужила. Юцика милая, добрая, хорошая. Ради неё можно отправиться к Всеискре. Так ведь? — Орион, пожалуйста! Приди в себя, она же в деактив тебя отправит! — голос приближался, кажется, он был гораздо ближе, чем хотелось бы Ориону. Юцика на самом деле такая милашка. Она добрая, честная, дружелюбная. Ей просто не повезло. Из-за неудачного стечения обстоятельств она попала в это жуткое место. И она не должна была из-за этого страдать. — Юци… — тихий, не свой голос вырвался из вокалайзера Пакса. Он не видел фемку, но знал: с ней всё хорошо. Она рядом. Стоп. Она рядом. Она смотрит. Она видит его. Как же стыдно. Как же противно. Она смотрит на него, она видит в каком он состоянии, она всё понимает. И она наверняка чувствует к нему то же, что и он к себе — отвращение и жалость. Внутри Ориона словно разгорался настоящий пожар из физической и моральной боли. Бурей он проходил сквозь весь его корпус, обращая в прах и без того настрадавшиеся внутренности. Чёрной копотью покрылись стенки вентиляционных каналов, стало жарко. Орион не мог вынести того, что произошло. — Всё хорошо, Орион, я рядом. В смысле, всё плохо, но я рядом, я здесь. Ты ведь слышишь меня? Всё действительно было очень плохо. При попытке разлепить оптограни, центральный процессор, медленно начиная осознавать внешний мир, взорвался под линзами мириадами строк об ошибках, утечках и повреждениях. Кажется, в каждой детали тела Ориона поселился маленький паразит, прогрызающий всё на своём пути и каждую секунду добавляющий на консоль новую строку. Но за бесконечными алыми коридорами всё же виднелся свет окружающего мира. Свет такой прекрасной оптики Юцики. Его солнышко, его замечательная подруга. Он смотрел на неё, а видел лишь бесконечно слабое и нуждающееся в его защите существо. Он не мог её бросить. Спустя наноклик все сообщения об ошибках исчезли, а вслед за ними очистилась консоль. Юцика увидела бледную вымученную улыбку Ориона. — Слава Праймусу, с тобой всё хорошо! — тонкие манипуляторы фемки обвили травмированный шейный отдел Ориона, отчего тот только сильнее заулыбался и мягко погладил её по крыльям на спине. Она поняла всё совсем не так, а, в то же время, абсолютно верно. С Орионом всё хорошо. — Тебе совсем не больно? Нет повреждений, ошибок? Неужели, совсем ничего? — фемма отстранилась и проникновенно посмотрела в бирюзовую оптику друга. Он только ещё больше заулыбался. — Я в полном порядке, Юцика. Всё хорошо, — Орион погладил фемку по шлему, не задевая шеврон. — Я в порядке. От этих заботливых прикосновений от Ориона, который лишь пару грунов назад не мог стоять на собственных серво и был притащен в общую комнату почти как деактив, что-то в Искре десептиконши защемило. Не могло всё быть так хорошо. — Может, тебя хотя бы нашему медботу показать? Он осмотрит тебя перед… — Юцика запнулась, отводя окуляры в сторону. Полумрак помещения спрятал её фейсплейт. — Перед чем? — Орион пытался добраться до почему-то резко сжавшейся подруги. — Перед новой сессией, — выплюнула она, продолжая прятаться от автобота. Встав с пола, она нервно зашагала взад-вперёд по большой общей комнате. — Ты уверен, что тебе не нужна помощь? Орион прикрыл оптограни, вставая с холодного влажного пола. Никакой боли, никаких ошибок. Он был в полном порядке. — Уверен. Она не сказала, где будет новая сессия? — автобот склонил голову набок. — В шестой, там… в общем, ничего страшного быть не должно, — фемка сжималась, пытаясь спрятаться от этого проникновенного, полного тепла и сожаления взгляда Ориона. Она не могла смотреть ему в оптику после того, на что его обрекла своим глупым нытьём. Медленно подойдя к Юцике, Пакс мягко дотронулся до её лицевой пластины. Фемка не отстранилась. Слегка приподняв чужой фейсплейт, автобот вновь улыбнулся и попытался посмотреть ей в оптику. Юцика лишь продолжала стыдливо отводить взгляд. — Всё будет хорошо, не волнуйся за меня, — кажется, это было то сообщение, которое Орион хотел отправить перед предыдущей сессией. «Что было на предыдущей сессии?» — задал он сам себе мысленный вопрос. Но, решив всё же оставить это всё на потом, Пакс медленно, незаметно даже для самого себя пошатываясь, направился в «соты». Его уже ждали. — Подожди! За спиной послышался шум спотыкающейся об саму себя Юцики. — Возьми… их, — на двух манипуляторах она протянула Ориону кусочки скрывающих порты пластинок. — А почему они…? — мех взял остатки собственной брони и не мог понять, что же с ними случилось. Почему они в таком состоянии? Фемка молча покинула комнату.***
Уже использованный несколько раз отсек встретил его привычным полумраком. Клиент, чуть ниже самого Ориона, но гораздо шире, справился быстро и совершенно безболезненно, словно ничего и не было. Не бросив интерботу и слова, он быстро вышел из отсека, почти на ходу возвращая на место паховую. Таких, как он, любили. Не было ничего лучше, чем просто лежать и ждать финала, изредка постанывая. Таким не нужны были извращения или чужие страдания, они просто хотели получить чуть более качественную разрядку чем обычно. Безликие, бесшумные. Идеальные. …чужие страдания? Странное осознание прошибло платы в процессоре в тот момент, когда новый клиент сжал его серво. Послышался тихий скрежет и приглушённый хруст. Орион вздрогнул и стравил вентиляцию, резко переведя взгляд на бота, что усердствовал над ним. Встретившись с чужими линзами, Пакс почувствовал, как скрутка в нём замерла, а сам клиент как-то странно скривился. — Что? — Ничего, — бот отвёл взгляд. «Странный какой-то» — заключил Орион и вновь отвлёкся на собственные мысли. Кажется, это повторялось ещё три или четыре раза. Пакс всё так же сидел в шестом отсеке, ведь в середине рабочего цикла никто не стал бы усердствовать с просмотрами и иными подобными церемониями. Они были только для самых лучших клиентов. …просмотр? Зашедший в отсек, по-видимому, последний на сегодня мехлинг застыл, наткнувшись на сияющие голубые линзы, и тут же выскочил за дверь. «Да что такое?!» — начинал терять терпение от непонимания происходящего бот. Когда Орион уже почти грун сидел в отсеке один, к нему заглянула интерсутерша. Бегло осмотрев помещение, она несколько раз нервно оглянулась на коридор, стараясь, видимо, оставаться незамеченной, быстро вбежала в отсек и заблокировала изнутри дверь. Блестящая в приглушённом свете розовых ламп, она изящно и даже как-то надменно приблизилась к подчинённому. На секунду на её лицевой расплылась недовольная ухмылка, после чего она вновь стала каменной. — Слушай меня очень внимательно, Пакс, — сикерша чуть наклонилась к сидящему на платформе Ориону. В таком положении они были почти одной высоты. Рыжая оптика прожигала дыру в явно недовольном своей компанией боте. — На первый, запомни, пожалуйста, это слово, на первый раз я прощаю тебе подобное представление. Ты просто весь сегодняшний цикл работал бесплатно, а ещё, вместо клинеров, после того как все уйдут, проведёшь тут уборку. Тщательную, имей в виду. Но в следующий раз, — она резко ударила когтистыми пальцами по лицевой Ориона, который, как ей показалось, успел отвлечься от её крайне важной речи, — в следующий раз ты так легко не отделаешься. Исключительно благодаря моей личной симпатии ты до сих пор активен и не разобран извращенцами на части. Запомни мою благодетель и отнесись к ней со всей серьёзностью, ты понял меня? — Да, я понял, — Орион опустил взгляд на свои серебристые серво. Микроцарапины на лицевой неприятно заныли, взывая о старте самолечения. — Вот и славненько, — она похлопала интербота по плечевому сегменту, который, кажется, заискрил от этого. — И подготовься, к тебе вновь наведывается Мегатронус. — Простите? — он поднял взгляд погрустневшей оптики на фемку. От её слов на Искре стало неприятно горько. Он натворил что-то, о чём даже не помнил, да ещё и получил за это наказание. Обидно. — Ну, тот, который к тебе в позапрошлый звёздный цикл приходил. После всех, — больше ориентиров интерсутерша не помнила, а потому решила не продолжать описание. — И не смотри так на меня. Ничего страшного не случилось. — Простите? — Орион наклонил голову вбок, отчего картинка мира на мгновение сменилась цветастой рябью. С ним явно что-то не так, но что? И что «нестрашного» успело с ним случиться? — Ну, взгляд вот этот свой. Убери его. Не пугай клиентов, — сикерша повертела в воздухе когтём и скрылась за дверью Пакс проводил её непонимающим взглядом и пообещал себе хотя бы у Юцики выяснить, что же у него за взгляд такой, который от него всех отпугивает. И что он такого натворил, что его аж решили лишить оплаты?***
Ориону казалось, он прождал последнего клиента целую вечность. Несколько «сот» уже были успешно заблокированы на нерабочее время, шум в башне медленно стихал, с первого этажа перемещаясь в личные комнаты и интерботский вестибюль. Скоро наступит условное утро, а значит, можно начинать расходиться. Пытаясь проанализировать прошедший цикл, Пакс приходил к выводу, что всё же что-то в его восприятии мира было не так. Причём очень существенно. Что-то тормозило работу процессора, не давало задать необходимые для понимания произошедшего вопросы. Всё было словно в тумане или в мягкой плёнке. Редкие просветы в виде Юцики, заглядывающей проведать его, хоть как-то разбавляли вялотекущие груны, но он помнил только факт того, что они были. Он не помнил, о чём фемкон его спрашивала, что он ей отвечал и отвечал ли вообще. Странное чувство, словно микросхемы с памятью подпалили. «Если Юци ещё не ушла, нужно будет обязательно спросить её о произошедшем». Спустя сотни бримов, Орион начал понимать, что медленно теряет связь с реальностью. Плёнка, покрывшая окуляры изнутри, с каждым кликом всё уплотнялась и уплотнялась, пока наконец не стала полностью белой. Непонятное ощущение, словно он онлайн и офлайн одновременно. Впрочем, в этом бы не было ничего страшного — резкие выпады из реальности можно было списать на сбои в работе подавителей — если бы плёнка с линз не начала нарастать на весь остальной корпус. Вязкая, идеально белая, словно вырезанный кусочек реальности, она сдавливала топливные баки, закупоривала магистрали и оседала несмываемым налётом на вентиляции. Больно. …больно? С лёгким скрипом отъехала в сторону дверь отсека, и на пороге появился Мегатронус, а наваждение, напуганное появлением свидетелей, слетело с процессора. Орион обнаружил себя лежащим на боку на платформе, сильно согнувшим серво. Он никогда не позволял себе касаться её фейсплейтом — это было слишком мерзко — но сейчас он почему-то не видел ничего плохого в контакте с настолько нестерильной поверхностью. Видимо, то самое наваждение всё же не успело уйти до конца. — Так-то у вас встречают постоянных клиентов? — послышалась со стороны двери рычащая усмешка. Орион, словно в замедленной съёмке, поднялся. Кажется, платы в голове прошибало током от любого движения. …ток? — Простите меня, — решив, что, видимо, взгляд на мехов ему сегодня лучше не поднимать, Пакс покорно смотрел в пол. — Что бы Вы хотели сегодня? — Как и в прошлый раз, мой милый друг, — Мегатронус встал перед сидящим на платформе Орионом и склонил голову вбок, скалясь. — Как насчёт небольшой исторической лекции? Например, о спутниках Кибертрона и нашей системе в целом. Орион подобрался и даже слегка оживился. Гладиатор смотрел надменно, но тепло. Это чувствовалось. Он не собирался вредить боту или причинять боль. Ему просто нужно было с кем-то поговорить. «Я думаю, это не очень нормально» — вновь пробежались между нейроцепей слова Рэтчета. Слишком прямолинейный друг всегда сначала говорил, а потом уже думал, но, несмотря на это, он оставался искренним и честным ботом. Светлые воспоминания об их встрече невольно опечалили бота. — Орион? — его грубо потрясли за плечевое сочленение. — Ты здесь? — Простите, я просто… — «что?» — В прошлый раз ты был в лучшем состоянии. Соберись, — от этих слов Орион вздрогнул. Мегатронус говорил холодно и чётко. От иллюзии теплоты не осталось и следа. — Простите, — кон смерил Пакса странным взглядом, но, промолчав, всё же улёгся на платформу. Рассказ у Ориона не пошёл. Он сбивался, постоянно себя поправлял и извинялся, чем медленно начинал злить клиента. Стараясь отодвинуться как можно дальше от нарастающего напряжённого фона, бот уже наполовину висел в воздухе, когда Мегатронус щелчком когтей остановил его. — Достаточно.***
Думбанг — огромный десептикон тёмно-красной, почти багряной расцветки. Некогда бывший полковник десептиконской армии во время войны, он не нашёл применения своим способностям в мирное время и предпочитал размеренной жизни битвы на аренах, в частности, в Яме Каона. С Мегатронусом у них были не самые лучшие отношения. Если отношениями вообще можно считать полную и абсолютную неприязнь двух сторон. Думбанг не отличался интеллектом, и Мегатронус каждый раз, видя его, задавался очевидным вопросом: «Как такое вообще умудрилось дослужиться до высокого чина в армии? Неужели под конец там всё было настолько плохо?» Правда, со временем, ему стало вполне понятно, каким образом произошло это недоразумение. Дикая и необузданная сила Думбанга вперемешку с жестокостью нуждались в умном и дальновидном покровителе. И где-то в среде немногочисленной десептиконской аристократии таки нашёлся один такой. Мегатронус всем нутром презирал подобные отношения, но и повлиять на них никак не мог. Оставалось лишь наблюдать за тем, как умелый надзиратель осыпает своего фаворита нескончаемыми купонами на ужасно приземлённые удовольствия. Прогнившая, ужасная система. Ты либо угоден своим, либо неугоден всем. Пробиться к облакам было практически невозможно, не имея прочных связей в парламенте. Подобные отношения в обществе приводили к недоверию и подлости, которых можно было ожидать от любого десептикона и даже автобота. Доносы, кляузы, взятки, кумовство — неотъемлемые винтики механизма, который превратит народ в сборище ходячих жестяных вёдер, концептуально неспособных к отстаиванию своих интересов в команде. Даже если в обществе кипит недовольство властью, какой смысл этого опасаться, если то самое общество ничего не может сделать поодиночке? На другой чаше весов находились бывшие алозначные враги. Автоботы действительно сильно отличались от десептиконов, этого было не отнять. Архитектура городов, менталитет, правительство, в котором во главе угла стояли именно «красные» идеалы — всё это было чуждо обычному гладиатору. В вышине начищенных до блеска башен он видел жалкую попытку за красивой обёрткой скрыть гнилое нутро; в прекрасном, но неимоверно дорогом и недоступном простым гражданам, искусстве и образовании явно прослеживалось презрение к тем, кому не повезло, а за огнями голубых линз скрывалось повальное лицемерие. Всё казалось логичным. Автоботы — лжецы, которые всегда готовят предательство, а десептиконы — трусы, которые везде и всюду это самое предательство пытаются найти. И это бесило, невероятно раздражало. Иногда, в компании старых друзей, Мегатронус мог в шутку обмолвиться, что скоро он будет путешествовать только по территориям нейтралов, а на закате гладиаторской арены уткнётся шевроном юникронов порт и сбежит от проблем в самую глухомань — в славный город Юсс, в котором ни одна пяти и более или менее ликая приблуда его не достанет. Жаль было, что, даже сбежав от убогих с двух сторон, он либо нашёл бы их на третьей, либо продолжал бы отчаянно предаваться тлену на почве повальной глупости кибертронцев. Когда-нибудь Мегатронус это изменит. Обязательно изменит. Собственными манипуляторами удавит всех членов совета, вырежет камеру Искры каждому оплавку, который брал взятки или по знакомству обеспечивал безбедный актив своей пешке, и создаст идеальное и мирное общество, где во главе угла будет стоять равенство и справедливость. Мечтать не вредно. Как можно устроить революцию, не имея даже среднего уровня глубины представления об истории родной планеты? Как можно вдохновить кого-то на великие свершения, когда язык красивых оборотов и обёрнутых в цветастые упаковки важных мыслей тебе недоступен? Никак, правильно. Конечно, Мегатронус старался вычитать и узнать что-то самостоятельно. Поднять старые архивы Каона, припереться на пару бесплатных лекций и уйти, потому что, чтобы получить знания в приятном и удобоваримом виде, надо было платить. Очень много платить. А не хочешь платить, что ж, вот тебе целая сеть с обрывочной информацией, развлекайся, о драгоценный любитель истории. Но гладиатор не оставлял попыток углубиться в тёмное прошлое Кибертрона. Даже несмотря на то, что проводимое за чтением свободное время скорее лишь больше его запутывало, чем вносило ясность в понимание мира. Даже несмотря на медленно сжирающее его отчаяние. Но, как говорится, мир не без добрых меха. Не секрет, что на бои гладиаторов Ямы Каона приходили поглазеть не только жадные до энергона и зрелищ зеваки, но и вполне себе благоразумные, богатые и, даже в какой-то мере, пиетистические граждане, выкупающие себе места в партерах и ложах. Они блестели отполированными светлыми корпусами и надменной (иногда даже чисто голубой) оптикой, жадно поглощая насилие с центра стадиона. И именно они после успешных боёв могли подойти к приглянувшемуся герою цикла и даровать ему щепотку своей благодетели. Но в тот цикл ему было решительно не до этого. Тяжёлый бой, слишком тяжёлый. И долгий. Никто не удосужился предупредить его о том, что вместо одного соперника, их будет трое. Конечно, он вышел победителем из этой схватки. Не мог не выйти. И это только больше злило. Что хозяину арены, что тем, кто приходил туда, было абсолютно налить на то, какой ценой обходилось настолько яркое зрелище. Налить на сыпящиеся от ударов крошкой дентопластины, налить на разорванные кабели и сквозные дыры в обшивке. Налить на самого гладиатора, в конце концов. — Я слышал, ты интересуешься историей, — тогда уже идущего к дезке гладиатора, наполовину покрытого грязью, а наполовину своим и чужим энергоном, окликнул приторный, но властный голос. — В Каоне хороших и дешёвых учителей не найти, я прав? — Мегатронус физически почувствовал, как изогнулся один из надлинзовых щитков говорящего. Оборачиваться не хотелось. — Если ты таки соблаговолишь взглянуть на меня, я сделаю тебе небольшой подарок в честь твоей сокрушительной победы. Когда-нибудь Мегатронус закатит окуляры настолько, что увидит свой процессор. После того, что и привело к «сокрушительной» победе, настроение строить из себя представителя высшего света отсутствовало напрочь. Грузно повернувшись, он встретился взглядом с пришедшим. Он и не ожидал увидеть кого-то менее важного – попасть вглубь арены могли либо очень богатые, либо обладающие хорошими связями. Один из них сейчас стоял прямо перед ним. — Можешь не кланяться, я всё понимаю, — подобное дозволение вызвало кривую усмешку на чуть треснутых губах гладиатора. — И чего же желает мой фанат? Автограф, фотографию, сеанс интерфейса? Продаюсь поджорно, — не удержался от грубости Мегатронус. «Фанат» тихо рассмеялся, приложив изящный белый манипулятор к золотым полоскам на грудном стекле. Коснувшись гладкой поверхности, изящные когти чуть звякнули. И только алая оптика выдавала его вылизанное подражание автоботу. — О, нет, мне не нужны свидетельства того, что я контактирую с гладиаторами напрямую. Я лишь хотел выразить тебе своё восхищение. Ты мастер своего дела, Мегатронус, и твоё имя прекрасно тебе подходит. Хотя, конечно, никто не безупречен, — десептикон выудил из сабспейса личный датапад в тех же бело-золотых цветах. — Обычно, ты расправляешься с врагами быстро и незатейливо. Правда, сегодня что-то пошло не так, верно? — нелепо смотрящиеся на узком фейсплейте широкие надлинзовые щитки изогнулись, а их обладать заговорщицки улыбнулся. Гладиатор тихо рыкнул. Какой догадливый фанат. — Я понимаю, тебя это разозлит, но это я заплатил хозяину арены. Я хотел посмотреть, выдержишь ли ты такой напор. Это твой самый длинный бой. Ты приятно меня удивил. Мало кто смог бы справиться аж с тремя соперниками вдвое крупнее себя. — Рассказать мне об этом — гениальное решение, — Мегатронус опасно приблизился к своему гостю, — но ты не подумал, что я могу сделать с тобой за подобное откровение? — ухмылка сменилась оскалом. Он мог бы прямо сейчас разорвать этот кусок шлака тысячу его маленьких копий. Впрочем, хватило бы трёх. — Думаю, ничего, — мех самодовольно улыбнулся, но всё же боязливо отступил от разозлённого гладиатора. — Ты ведь ищешь того, кто хорошо знает историю и при этом не возьмёт много за лекции? Так я и думал. Я знаю одного автобота в Аяконе. Уверен, вы сможете с ним найти общую тональность*. Мех что-то поклацал на датападе, и Мегатронусу пришло уведомление о новом сообщении с каким-то адресом. — И какой же благодарности ты от меня ждёшь? — из незнакомых координат гладиатор понял едва ли треть. — Никакой, мой милый друг, — по аудиодатчику скрежетом прошлось обращение. — Я просто оказываю тебе небольшой знак внимания. Мне приятна мысль, что я могу порадовать того, чьими талантами восхищаюсь. Можешь считать, что это тешит моё самолюбие, — и, одарив гладиатора ещё одной улыбкой, мехлинг собирался было его покинуть, но уже почти скрывшись за поворотом тёмного коридора, бросил: — Спроси Ориона Пакса. Он хорошо знает историю. И как бы Мегатронусу не было противно принимать подобный подарок судьбы, он всё же не смог ему противиться. Отчаяние, захлестнувшее его в момент соотношения координат с картой, нельзя было передать словами. Его отправили в интер-отель. По наивности гладиатор решил испытать удачу. И всё было бы просто замечательно, если бы за ним не увязалось это ведро с гайками в лице Думбанга. Ну да и все Тринадцать вместе с Праймусом и Юникроном с ним, налить. Лишь бы лично не видеть, а так пусть хоть в Восе с сикерами с башен прыгает, ему то какое дело. Попытки свести собственное негодование на почве участившихся встреч со столь неприятной персоной были близки по полезности к тщетным. Мегатронус умудрился столкнуться с оплавком в дверях того самого интер-отеля, в котором он нашёл своеобразного «учителя». Еле стоящий на ногах, но ужасно довольный, Думбанг поприветствовал его кривой усмешкой и зашагал прочь от отеля под осуждающие взгляды ботов-официантов. Решивший, видимо, завершить вечер в компании сверхзаряженного, десептикон переборщил и был вежливо выпровожен вон из отеля. И эта встреча явно не сулила гладиатору приятный и лёгкий цикл. Последний солярный цикл в автоботской столице, последняя, на ближайшее время, встреча с Орионом. Всё с самого входа в онлайн двигалось для Мегатронуса в каком-то поломанном, рваном темпе. И это только больше раздражало. Окончательно масла в огонь долил запутавшийся в цифрах и буквах менеджер, заставивший его почти полгруна ждать, пока же наконец не пройдёт оплата. Тот же, что и в прошлый раз, помощник как будто нарочито медленно вёл его к отсеку, после чего скомканно извинился и ещё медленнее побрёл прочь. Мысленно успокаивая бушующее внутри раздражение, Мегатронус вошёл в отсек. Видимо, Пакс прождал его настолько долго, что аж в офлайн провалился, что не могло не позабавить десептикона. А вот дальше было совсем не смешно. Как-то странно отводя взгляд, Орион пытался выдавить из себя более-менее слаженную историю. Попытки его были тщетны и рассказ не шёл от слова «совсем», что вводило Мегатронуса в настоящее бешенство. Когда бот в очередной раз начал извиняться за пропущенный момент из истории, раздражение вперемешку с отчаянием внутри гладиатора достигло своего предела. Придя к выводу, что затеянная им поездка в Аякон была последним разом, когда он по своей воле посещал этот город, Мегатронус щёлкнул когтями. — Достаточно, — тихий звон прервал несвязный рассказ. Поднявшись с платформы, он уже было собирался навсегда покинуть это место, но что-то заставило его взглянуть в окуляры интербота. Голубые, светящиеся в полумраке отсека нездоровой бледностью, они были пропитаны чем-то таким, что заставило видавшего всякое гладиатора застыть и на время лишиться возможности шевелиться. — Пожалуйста, не уходите, — Орион неотрывно смотрел на десептикона. — Прошу Вас, это дорого будет мне стоить! Я… я всё Вам расскажу! — испуганная оптика сузилась и снова расширилась, калибруя, кажется, взгляд в самую Искру. Мегатронус попытался отойти от шока, который вызывали линзы интербота, но получалось очень плохо. Что-то ужасно-завораживающее было в этом взгляде, что-то гораздо сложнее и глубже простого страха потерять унизнаки. Он чувствовал, как напряжённые надлинзовые щитки практически касаются друг друга, сводясь на верхней грани фейсплейта, выдавая резко возобновившуюся заинтересованность. — Я задам тебе личный вопрос, Орион, — переборов скованность в серво, гладиатор медленно приблизился к чуть отпрянувшему боту. — Что за шлак у тебя с линзами? — Так дело в них? — Пакс нервно улыбнулся, кажется, успокаиваясь, и отвёл потухший взгляд. Оцепенение исчезло так же быстро, как и появилось, и Мегатронус дёрнулся, словно потеряв опору. — Если честно, мне весь цикл твердят о том, что с ними что-то не так. Я не знаю, в чём дело. Если бы… — осёкшись, бот опустил голову.***
Ориону было страшно неловко. Стоящий, казалось, над самой камерой Искры, Мегатронус внушал страх и отторжение, а от иллюзорной теплоты не осталось и следа. Может быть, сказывались активированные ещё его предками боевые протоколы, так остро реагирующие на десептикона, а, может, у Пакса просто весь цикл был наперекосяк, отчего окружающая действительность воспринималась как-то слишком сложно и тупо. Опустив голову, он в упор смотрел на поблёскивающие когти гладиатора, в отличие от его пальцев, совсем не дрожащие. …когти? Резко один из манипуляторов потянулся к фейсплейту Ориона, а тот, не успев отпрянуть, сжал оптограни. Стало страшнее. Он решил его ударить? За что? Два когтя под разными скуловыми сгибами, три на магистралях. От фигуры десептикона веет силой и уверенностью. Ему ничего не стоит одним движением сломать нейроствол и разорвать кабели на тонкой шее. …больно. Страшно. Мир плывёт. — Посмотри-ка на меня, Орион, — вместо попыток деактивировать, когти слегка приподнимают лицевую автобота. Поначалу он жмурится ещё сильнее, но после всё же выполняет требование. «Зачем ты делаешь это со мной?» Под острыми когтями отчётливо ощущается пульсация энергона в магистралях. Орион смотрит в окуляры клиента. Красивая, полностью голубая оптика. Не такая как у Юцики или у него самого. Холодная, но прекрасная, завораживающая. В первую встречу она казалась страшнее. С чего бы? Они наблюдают за его реакцией, впитывают каждый грамм медленно просачивающегося через стыки брони ужаса. Орион пытается что-то сказать, но из вокалайзера вырывается только треск. Шея немеет, словно замороженная в кубе хладагента, а за ней и весь корпус впадает в оцепенение от испуга. — Но можешь стонать. С углов когти перемещаются чуть ниже, к подфэйсплейтным кабелям, упираются в мягкую начинку. У Ориона медленно начинают крошиться дрожащие перед линзами края мироздания. Что-то ужасное, что-то неправильное и страшное побуждают в его процессоре эти простые и даже в какой-то степени нежные прикосновения. Что-то такое, чему он не может противиться. — Нравится, шлак? Нравится, когда тебе делают больно? Перед Орионом выскакивает ярко-алая консоль.«Повреждены датчики энергона в топливных портах; Система охлаждения выведена из строя на 37%; Острое повышение температуры спровоцировало повреждение блоков памяти; Запущен процесс окисления остатков застывшего флюида; Повреждены системы информационного обмена в центральном соединительном порту; Острое повреждение топливоёмкости центральных магистралей; Недостаток энергии в мозговом центре; запуск процесса самовосстановления блоков памяти невозможен; Острый недостаток охлаждения…»
— Не надо, пожалуйста, — Орион касается кончиками пальцев серебряного манипулятора. — Нет, нет, нет, хватит! Прошу Вас! Умоляю, хватит, я не могу! Прекратите! Автобот чувствует, как ему прошибает током соединительные кольца линз и как от этого дрожит картинка. Окончательно рассыпавшись, она собирается вновь, наконец приоткрывая завесу тайны над произошедшим. Десептикон. Высокий, мощный, грубый. С алыми окулярами. Они так похожи.«Недостаток охлаждения центральных нейроцепей; Острый эмоциональный всплеск; Повреждение внутренних подсистем топливных портов, запущен процесс окисления неактивных мембран; Отсутствие изоляции, высок риск возникновения искр; Выведена из строя система жидкого охлаждения; Выведена из строя система контроля чувствительности; Выведена из строя система самовосстановления; Риск запуска протокола экстренного офлайна».
— Остановись, не делай этого. Я никому не скажу, обещаю, — шепчет Орион, медленно теряя связь с реальностью и полностью отдаваясь галлюцинации. Белоснежная плёнка снова окутывает его изнутри. Внутренние кулеры не справляются с осадком, система не реагирует на команды контроля. Орион проваливается в ужасный офлайн.***
Гладиатор понял, что в какой-то момент перестал успевать за событиями, которые происходили вокруг него. Перспектива быть обнаруженным с деактивом интербота в одном отсеке после совместной сессии также не радовала. Действовать необходимо было быстро. Решив оставить вопросы на потом, Мегатронус просканировал стремительно нагревающийся корпус автобота. Если бы не страх в окулярах, предшествовавший экстренному вылету в офлайн, он бы принял резкий взлёт показателей за всплеск возбуждения. Но тут дело явно было не в остром желании коннекта. Что-то случилось с Орионом за тот цикл, что они не виделись. То, что в прошлую их встречу именно Мегатронус был его последним клиентом означало, что это самое «что-то» случилось весьма недавно и требовало незамедлительной помощи. Помощи, которой было неоткуда прийти. Мегатронус не дурак, он не станет никого звать в отсек, где лежит корпус настолько сильно испугавшегося его интербота, что тот аж из реальности от страха выпал. Это было чревато. И всё же он должен был что-то предпринять. Искру неприятно сдавливало от мысли о побеге. Просканировав красно-синий корпус ещё раз, Мегатронус пришёл к выводу, что настолько сильный нагрев может вызвать только критический сбой в системе охлаждения. И хотя медботом он не был, с травмами самой разной природы встречался на арене достаточно часто. Подавив странно возникшее отвращение, он поднял Ориона и переложил на платформу. Неожиданно лёгкий автобот, видимо, всё же находился в состоянии между офлайном и онлайном, отчего на касания реагировал почти незаметным, но возмущением. Эту модификацию ему посоветовал сделать Саундвейв. Добавить к медпортам дополнительные штекеры для обратного подключения было простой, но достаточно полезной операцией. Которую гладиатор и поспешил совершить. Возможность реанимировать союзника прямо на поле боя дорогого стоила. Правда, он никогда не думал, что будет использовать её для того, чтобы за счёт собственных систем охладить чужие. Сжав тонкие кисти Ориона, Мегатронус пытался наощупь найти хоть один медпорт автобота. Он решил, что одного подключения будет вполне достаточно, чтобы охладить корпус и вернуть в онлайн процессор, но при этом не напугать Пакса сильнее. Наконец, под стыком трансформации локтевого сегмента обнаружилось необходимое углубление. Отодвинув небольшой лепесток защитной мембраны, гладиатор приложил запястье к порту и аккуратно подключился, параллельно отслеживая реакцию Ориона. Подвижные части пальцев начало характерно покалывать, когда внутренние системы охлаждения направили поток в чужой корпус. Пакс медленно остывал. А Мегатронус его рассматривал. И в какой-то момент понял, что явно зря отказывал себе в удовольствии от слов перейти к делу. Такие корпуса встречались ему очень редко, а с их обладателями выдавалась возможность пообщаться ещё реже. Отчасти в силу того, что десептиконы из его окружения не отличались особым изяществом, а с автоботами он контактировал редко. Основная же причина была в том, что такие механоиды обычно сопровождали тех, кто выкупал для себя любимого все места в элитном ложе, бросая развратные взгляды на хозяйничающий на тонкой талии или серво манипулятор. И Мегатронус бы крайне удивился тому, что такого бота оставили без внимания в каком-то отеле, если бы не одно «но». Оптика. Такая оптика не могла смотреть развратно, в ней не могли зародиться похабные огни. Такая оптика не могла принадлежать интерботу. Именно её он так долго рассматривал, пока сам Пакс, видимо, медленно скатывался к Коллапсу от страха. Мегатронус не стал утруждать себя и противиться желанию прикоснуться к этому корпусу. Плавно проведя когтём от коленного шарнира до брюшной секции прекрасного корпуса Ориона, он с ужасом обнаружил уже не скрытые плохой осанкой или тихим освещением разбитые пластинки, что прятали под собой, очевидно, сильно травмированные порты. «Так вот что случилось» — в миг дошло до гладиатора, и он поспешил убрать манипулятор и сосредоточиться на охлаждении. По роду деятельности, Мегатронус имел чуть отличные от большинства взгляды на некоторые вещи и чувства. Например, пресловутое «жалко» он находил одним из самых омерзительных ощущений в мире, потому что оно буквально означало радость, вызванную тем, что страдает кто-то другой, а не ты сам. Но Орион не вызывал в Искре тех мерзких ноток, что затрагивали остальные, которых было «жалко». Интербот вызывал бурю и ещё одну эмоцию, которая являлась болезненно-щемящим чувством где-то под слоями брони над камерой Искры. Она начиналась с простого сочувствия и заканчивалась яростью и обидой на мир за то, что даже настолько внешне прекрасные существа вынуждены хлебать свою долю отработки в этой вселенной. Порт сократила неожиданная судорога, и на Мегатронуса уставилась мутная голубая оптика. Орион включался в мир тяжело и болезненно, открывая и закрывая рот, и тихо постанывая. Десептикон постучал когтём в основание чужого шеврона, пытаясь ускорить процесс пробуждения. И ему это удалось. Не успели линзы до конца откалиброваться, как оптограни тут же широко распахнулись сначала со страхом, а потом с простой печалью глядя на меха перед собой. Орион аккуратно стравил вентиляцию и закрыл оптику. — Свежесть не ощущаешь? — Мегатронус вновь постучал когтём, но уже по манипулятору, по порту которого всё ещё продолжал передавать заморозку. — Есть немного, — слабо прохрипел бот, как-то равнодушно взглянув на короткую связку подключённых друг к другу кабелей. — Что случилось? — Ты грохнулся в офлайн от, судя по всему, ужаса передо мной. Как видишь, я тебе вредить не намерен, так что в награду за спасение твоего корпуса от Коллапса, хочу услышать одну увлекательную историю, повествующую о том, что же с тобой случилось за то время, что меня тут не было. — А что должно было? — Орион чуть поёжился, видимо, от слишком хорошего охлаждения. — Даже не знаю, — Мегатронус демонстративно снял один из осколков пластинки с живота Пакса и повертел у него перед оптикой. Когда с осколка уже почти упала капелька растаявшей проводной пасты, он вернул его на место. — Сам-то как думаешь?