Драко Малфой был идеален по всем пунктам.
Во первых, он был чистокровен, из благополучной и обеспеченой семьи, и, что самое главное, любим в этой семье.
Второе, он бы до безумства красив, с алебастровой кожей, отливающей персиком, когда он злился. Платиновые волосы, убранные в незамысловатую укладку, но только Мерлин знает, сколько он тратит на неё времени и геля.
Третье, он всегда оправдывал ожидания. Всегда выполнял то, чего он него ждали. Все отметки в табеле «П», капитан сборной факультета, и, староста Слизерина. Ходил на дополнительные к Снейпу, чтобы с отличием сдать ЖАБА на седьмом курсе, имел неплохую репутацию даже у Макгонагалл (!) и редко получал штрафы за нарушение школьных правил.
Драко Малфой всегда знал, что ему предстоит найти жену в одной из этих чистокровных девочек, что каждый день он видел за одним столом в Большом зале. Они ему нравились: высокие, худощавые, с приглушенными цветами волос, сдержаны и неловко смущаются от комплиментов. Хранят подаренные открытки у себя в тумбочках, бережно хранят письма от родителей и всегда рады цветам. Девочки, которые на первое место ставили чистоту крови, а уже потом, рядом, стояла их семья.
Люси Поттер пролетала по всем пунктам.
Знаменитая девочка-которая выжила, свет от софитов
всегда падал на неё. Она шла впереди, такая яркая, с этим вырвеглазным рыжим на голове, и широкой улыбкой. Защитница всех бедных и несчастных, глотку готовая рвать за своих друзей, а потом уже за себя. Охотница Гриффиндора, имеющая небывалые тонкие руки для подобного места в команде; глаза её — медово-карие и всегда искрятся радостью.
На её шее красовался галстук в красно-золотых тонах.
— Как думаете, мадам Малкин, какого цвета мне лучше сшить пальто? Красный на фоне волос будет смотреться просто ужасно, — невысокая румяная девочка, которая только закончила примерку школьных мантий. Её нынешная одежда заставляет думать, что она сбежала с приюта мадам Луретты, она весит на ней словно мешок картошки и волосы — рыжие, цвета зарева заката, чуть запутались.
— Возьми зелёный, — бледнолицый мальчик, с прилизанными платиновыми волосами встал рядом с табуретом, всматриваясь с искрящуюся копну её рыжих, словно горящее солнце в зените, волос.
— Правда? Спасибо, так я наверное и сделаю, — она улыбнулась, и подала мадам Малкин несколько золотых.
— Пальто будет ждать тебя в Хогвартсе. Буду ждать тебя ещё, надеюсь свидимся раньше, чем через год, — сказала она и рыжеволосая ей помахала в знак прощания через закрытую прозрачную дверь.
Тогда Драко не знал, что эта рыжеволосая девочка из магазина мадам Малкин, станет его личным проклятием на все семь лет учебы в Хогвартсе.
Если бы в то первое сентября она тоже предпочла зелёный, не шла по пятам за несносным Уизли на Гриффиндор, проблем было бы гораздо меньше.
Оценки Поттер еле как наскребала на скудное «В», умудрялась попадать на Снейповские отработки не реже раза в неделю и всегда,
всегда игнорировала Малфоя, лишь кратко ему улыбаясь в ответ на очередную гадость, и совсем по детски, даже в свои пятнадцать, показывала ему язык.
Люси Поттер сжигала цветы простецким Инсендио, открытки всегда валялись в мусорном ведре, а письма рвались на мелкие клочья.
Люси Поттер никогда не смущалась, а краской заливалась лишь от злости на Забини, с которым она, неведомым образом, смогла подружиться на втором курсе.
— Ты душу продала, Поттер? — кричит ей Забини после третьего урока Зельеварения на втором курсе, на котором Снейп расхвалил только лишь её. Девчонку с Гриффиндора.
— Если захочешь тоже, то уясни, что такая пропащая душа как у тебя нужна будет мало кому, — кричит она и на губах появляется её извечная улыбка, с которой она, гордым шагом, ходила по Хогвартсу.
В кабинете у Снейпа душно. Дым от открытых котлов заполонил все пространство кабинета и Драко морщится. По всему кабинета разносится запах дурацких духов Люси Поттер, шлейф которых не покидал каждого, мимо которого она прошла ещё несколько часов.
— Поттер, когда же ты поймёшь, что необязательно выливать на себя целый флакон духов? — он кривится и встаёт с ней за одну парту: лучшие ученики у Снейпа всегда работают вместе, и учителю безразлична принадлежность к факультету или личной неприязни учеников.
Она лишь непонятно на него смотрит, вопросительно поднимая бровь. Драко усмехается. Такая как Поттер, конечно, Драко не сильно жалует, но терпит. Миленько-гаденько слащаво улыбается, вечно напоминая ему о том, насколько у него гнилая душа, но терпит.
От неё пахнет сахарной ватой — всегда, сколько он помнил вечно вылезавшую вперёд девчонку с Гриффиндора, любительницу довести иной раз Трелони чуть ли не до нервного срыва своими предсказаниями, в которых она видит прекрасное будущее для всех. Даже для Драко.
— Вы составили гороскоп для мистера Малфоя, как я и просила? — профессор поправляет свои очки и подходит к столу, где сидят Поттер и Грейнджер: две закадычные подружки, которые всегда следуют друг за другом по пятам и спасая друг друга от неприятностей.
— Да, мэм. Венера в Рыбе будет означать долгую и процветающую любовь у Драко Малфоя. Юпитер в стрельце, что приведёт к карьерному росту и, разумеется Луна в неполной фазе, что неизбежно приведёт к принятию своих скрытых эмоций и открытию своих новых сторон. — врет и не краснеет, придумывает на ходу, да ещё и подглядывает на стол, где сидел Драко. Блейз откровенно прижался лицом к столу и приглушённо смеялся.
— Вы уверены, милочка? — сухой кивок, и профессор отшатывается от неё. — Мисс Поттер, жаль это признавать, но дар к провидцам у вас нулевой… Юпитер в стрельце ясно означает скорые душевные терзания, а Венера в рыбе недолгую любовь из-за смерти спутницы мистера Малфоя, а Луна в неполной фазе неизбежно ведёт к проявлению агрессии. Запишите, мистер Малфой. А вам, к сожалению, я ставлю «О». И так, кто там дальше… — Поттер фыркает, шумно что-то высказывая Грейнджер. Блейз смеётся, не обращая внимания ни на Драко, ни на отрешённую Трелони, что после театральной постановки Поттер неровно шагала от одного стола к другому.
В кабинет влетает Снейп, захлопывая за собой дверь, не оставляя никому шанса, кто опоздал, все же попасть на урок. Драко мельком замечает, что её верный спутник Рональд Уизли, готовый всегда дать затрещину Малфою, на уроке отсутствует.
— Сегодня мы изучаем ряд особо опасных зелий, применение которых может караться штрафами в министерстве магии. Их неправильная готовность может привести к плаченным последствиям. Кто может назвать мне все из них. — рука Поттер взлетела в воздух. — Хорошо, мисс Поттер! — он жестом дал ей понять, чтобы она прошла за кафедру, на которой и стояли котлы с зельями.
— Это, — она указала рукой на первый котёл справа, — сыворотка правды, жидкость без цвета и запаха. Вынуждает говорить правду любого, кто её выпил. Можно давать как в чистом виде, так и смешивать с другими жидкостями. — Это оборотное зелье, имеет характерный окрас и запах в зависимости от того, какая личность у человека, в кого обращаются.
— Спорим, у Грейнджер был бы привкус грязи? — гаденько засмеялась Панси, сидящая ровно сзади него вместе с Лавандой Браун.
— А у тебя, Паркинсон, и на вкус и на цвет был бы чистейший навоз, — Люси говорит это так непринуждённо и быстро бросает гневный взгляд на Паркинсон. Забини и гриффиндорцы заливаются смехом — отличительной чертой Люси Поттер была способность нагрубить, не применяя особых стараний всегда нравилась Малфою. Так по слизерински. — Это амортениция, самое мощное любовное зелье. Оно не вызывает любовь, лишь увлечение. Ему характерен спиральный дым, — она указала на исходившие от котла розовые спирали, что упирались в потолок. Пахнет Амортенция для каждого по своему. Для меня это черничный пирог, лилии и… Боже… — она остановилась на полу слове и моментально порозовела.
— Чувствуешь запах Иисуса, Поттер? — выкрик Блейза с последней парты заставляет людей в классе в посмеяться.
— И бергамота с лавандой…
— Пятнадцать баллов Гриффиндору, садитесь. Как уже сказала мисс Поттер… — дальше Драко не слушал. Он проследил за Поттер, за тем, как она неуверенно (впервые за столько лет) шагала в сторону их парты.
Запах бергамота и лаванды был запахом Драко Малфоя.
***
Люси Поттер сейчас буквально
везде
На шрамах в сердце, на высеченной доске «Школа ими гордится» и на первых страницах пророка. Люси Поттер все с той же копной волос цвета оранжевого зарева заката, все с теми же глазами, медово-карие, в них словно наступила сладкая осень, тёплая и с ароматом корицы на улицах, какую в этом году, ни Драко, но кто либо ещё не увидел. Люси Поттер, столько лет защищающая всех от нападок
несносного слизеринца встаёт на его защиту перед залом суда.
веришь. знаешь. любишь
Люси Поттер в неизменном зелёном пальто, стоит, закуривает сигарету у дверей своего дома на площади Гриммо 12. Люси Поттер, уже давно забывшая о той девочке с миленькой улыбкой и ровным ярким смехом. Люси
уже-не-Поттер пытается отодрать обои со звездным небом в спальне Беллатрисы Лестрейндж — все безуспешно. Ей созвездия — приелись и хватило одного единственного созвездия, состоящего ровно из ярких звёзд, чтобы скулы сейчас сводило от одного лишь взгляда. Чтобы слёзы к глазам подступали, и мягкая рука Рона, её самого лучшего друга, который не стал чем-то большим, поглаживала её по спине, да успокаивала, и где-то в отголосках памяти звучал неумолимый голос.
— Суд принял своё решение. Драко Люциус Малфой — вы обвиняетесь в пособничестве Лорду Волан-де-Морту, активной расисткой позиции и пытках нескольких несовершеннолетних.
не успела. не смогла. не спасла.
Только вместо этого — громкий голос Блейза Забини, оповещающийся о том, что обои в комнате Регулуса Блэка все же отодрались. Блейза, который по своей собственной дури решил сделать из Люси миссис Забини, чтобы уж наверняка все в её окружении смотрели на неё странно и не доверчиво. Блейза, который тоже
не смог спасти.
Люси
уже-не-Поттер чертовы цветы ненавидит, но по кухонному столу разбросаны засохшие лепестки, почти чёрные, белых лилий. Кикимер, такой надутый смердяк, морщится, да хочет их
убрать, но не может. Хозяйка не позволяет.
Эти цветы: сколько они тут стоят? Год? Может и того меньше, но разницы никакой. Цветы засохли — она тоже, и лишь в отголосках памяти эти белые лилии в волосах у Драко Малфоя, таких же белых, а вечером того же дня его неизбежные рыдания из-за матери, из-за пожирателей, из-за себя самого у неё на плече, на мантии, где красуется герб со Львом. И Драко, правда, тошно.
— Ненавижу, — шипит он в начале седьмого курса, когда копна её рыжих волос цвета зарева заката не появляется на платформе и зеркало в уборной Хогвартс-экспресса разбивается на маленькие клочья.
себя или её?
Её — за то, что ушла не предупредив, сбежала, вновь спасать магический мир, забывая подумать о себе.
Себя — за то, что не смог удержать, за смерть Дамблдора, за краткое «ненавижу» сорвавшееся криком с её посиневших губ.
Она помнит Драко неуверенным в себе мальчишкой, что каждый день рвался доказать, что он лучше остальных.
Он помнит её девочкой, которой даже не нужно было это доказывать — все и так все знали и любили девочку-которая-выжила.
Все любили. И Драко Малфой не был исключением.
Продолжал любить, даже сидя в одиночной камере Азкабана, жадно вчитываясь в заголовок статьи:
Новая Люси. Почему национальной героине так интересны Пожиратели смерти?
На фото она, её неизменные волосы, цвета зарева заката, слащаво-гаденькая улыбка и медовые карие глаза, искрящиеся счастьем.
Рядом стоит Блейз, обнимает её за талию и указывает на кольцо на безымянном пальце.
Драко готов выть — она все твердила:
я спасу. я помогу. я люблю.
От любви ни осталось ничего, лишь шрамы на сердце и засохшие лепестки белых лилий на столе в её доме. В отголосках памяти — её искренний, живой смех в заброшенном кабинете зельев — единственная услада Малфоя в ненавистный девяносто шестой.
В отголосках памяти Люси Поттер, от которой сейчас не осталось и следа.
