Дорогая игрушка

      В зале висят пара шикарных золоченых бронзой люстр с полупрозрачными каплями хрусталя, утяжеляющими их к шахматному деревянному полу. На стенах грозными громадами возвышаются вытесанные из мрамора статуи полуголых женщин. Звук шагов эхом отдается от украшенных резьбой стен, от разрисованного фресками высокого потолка. Дайске не обращает внимание ни на подлинные картины, ни на жирандоли, украшенные хрустальными уборами, на длинных белоснежных столах. На столиках поменьше фонтаном брызгают во все стороны тонкие стебли ярких и душистых цветов, чей запах сразу вбивается в ноздри, стоит только пройти через массивные входные двери.       Звук шагов сразу приглушается, стоит вступить на покрытую дорогими коврами широкую лестницу. Гладкие перила скользяще пробегают под черной перчаткой. Дайске придирчиво осматривает руку, уверенно глядя на чистую ткань, и кладет ее обратно. Полутемные коридоры с редкими канделябрами на стенах пытаются заставить путников заплутать, но уверенный сопровождающий Дайске плавно переходит от одной арки к другой, с одной богато украшенной комнаты в другую. В каждой из них стоит по одному-двум людям, на лицах которых не выражается абсолютно ничего. Они здесь стоят, хорошо проплаченные, в качестве охраны, чтобы никто не смел и рыпнуться в сторону этого крыла, этой комнаты.       Эта комната встречает Дайске распахнутыми настежь дверями. Мужчина переговаривается с несколькими швейцарами и со своим сопровождающим, кивает сидящим вдалеке от него с противоположной от комнаты стороны людям и молча заходит в спальню, сразу слыша звук закрывающейся двери. Сейчас ему никто не помешает.       На по виду мягком и удобном диванчике спиной к мужчине сидит русый, с иголочки одетый и причесанный молодой человек. Стройный стан, безупречная осанка, руки, сложенные замком, и совершенно безэмоциональное, но с наивно детскими чертами лицо предстают перед взором Дайске, стоит молодому парню подняться с диванчика. Он смотрит немигающе, но уверенно и стойко.       — Можешь раздеваться, — спокойно говорит Дайске, садится на место, недавно занимаемое парнем, и смотрит на того. Ястребиный взгляд захватывает дергающийся кадык, но парень, не смущаясь пристального взгляда, аккуратно кладет идеально выглаженный пиджак на спинку стула, медленно расстегивает нежно-голубую рубашку, вешает туда же.       Светлые глаза неотрывно смотрят на сидящего мужчину, когда как тот следит за чужими плавными запястьями, пока руки снимают одну вещь за другой с их обладателя. Дайске оценивающе смотрит на нагого парня, подмечая про себя, что представлял несколько другое телосложение под ворохом официальной одежды. Но молодой человек был замечательно хорош собой, что не мог упустить Дайске.       — Приступай, — мужчина кивает в сторону кровати и видит удаляющуюся спину, на которой проступают выпирающие позвонки, когда тот залезает на кровать. — Я надеюсь, тебя достаточно посвятили в твои дальнейшие действия, и мне не стоит объяснять тебе ничего?       Дайске ловит полный презрения взгляд и самодовольно улыбается. Да, этот будет не так прост.       Парень берет приготовленную заранее смазку с тумбы, выдавливает себе на пальцы и встает в ту позу, которая нравится Дайске. Он разрабатывает себя медленно, не поворачивает голову в сторону мужчины, сопит в сгиб локтя и пытается ухватиться за остатки гордости, которые у него еще остались. Стоять раскрытым задом к нему, медленно растягивать себя, как желает он, терпеть те правила игры, которые составляет этот мужчина, — еще унизительнее, чем позволить трахнуть себя в заляпанной убогой комнатушке. Дорогое постельное белье холодным шелком обжигает грудь парня, а мягкая перина, наоборот, впивается в колени, будто крупа гречи. Парень добавляет в себя еще один палец, растягивает, расставляя ягодицы еще шире.       — Ты можешь быть немного погромче, — парень шипит, слыша властный голос своего наблюдателя. Он не отдает ему приказы, он позволяет. Молодой человек чувствует себя унизительнее, чем когда-либо. Он не будет раскрывать рта, во что бы то ни стало.       Мужчина сосредоточенно смотрит на открывшийся ему вид, и этот парень кажется прекрасной вещью, дополняющей всеобщий роскошный интерьер. И эта комната становится в разы богаче, чем она есть, а Дайске не может сдержать порывы представить, каково будет смотреться это тело в еще более шикарной обстановке. В следующий раз нужно будет снять особняк еще дороже, еще больше и краше.       Мужчина неторопливо поднимается с места, подходит к кровати всё ближе, пользуясь тем, что лежащий парень его не видит, обхватывает чужую мгновенно окаменевшую руку и с силой направляет пальцы в анус. Они проскальзывают дальше, а парень громко стонет и прикусывает руку, рычит на следующем толчке, но не вырывается.       — Я думал, тебя не нужно ничему учить, — досадно протягивает Дайске.       Мужчина садится на стул с витиеватыми ножками совсем близко к кровати, открывая себе запоминающийся вид на раскрасневшуюся и выбритую вокруг дырку, сейчас активно заполненную двумя пальцами на все фаланги. Пальцы медленно двигают, мучительно глубоко проскальзывают по свободному проходу, и парень хочет как можно дольше задержаться в этом моменте, не хочет и представлять, что будет дальше.       — Приступай к следующему, — спокойно говорит Дайске, и молодой человек прикрывает глаза, кривит рот, приподнимается и берет рядом стоящий со смазкой длинный силиконовый член, по цвету напоминающий настоящий.       Поудобнее устроившись спиной к мужчине, парень начинает насаживаться на игрушку так же медленно, как и растягивал себя. Ненастоящий орган неприятно проскальзывает всё дальше и дальше в горячее нутро, парень кусает губу, сдерживает стон.       Мужчина смотрит, как подрагивает чужая спина, как анус плотно обхватывает дилдо, и стягивает с себя пиджак. Парень двигается на игрушке, придерживая ее рукой, и не скажешь, что ему не нравится это физиологически. Собственный член стоит, но одно из условий — не прикасаться к нему, поэтому остается только терпеть и глубоко в душе надеяться, что мужчина, пожирающий его глазами, соизволит всё-таки сделать хоть что-нибудь. Парню будет легче, гораздо легче, если тот перестанет смотреть и начнет как-нибудь, но действовать. Он оборачивается на него совсем быстро, чтобы Дайске не успел заметить горящие от похоти глаза. Тот, кажется, действительно не замечает или больше делает вид, ведь гордому парню всего-лишь нужно хорошенько попросить.       Дайске продолжает неотрывно смотреть, превозмогая собственное возбуждение, давящее на штаны. Будет невероятно мерзко, если он сейчас начнет дрочить себе, глядя на ублажающего себя парня напротив. Как похотливый старик в задрипанном клубе под столом, в котором ярко и откровенно разодетые мальчики с еще не высохшей на губах спермой от прошлого клиента крутятся рядом, стараясь урвать как можно больше денег с затуманенного пошлостью и мечтами богатенького мужика. Дайске и близко не хочет ставить ни себя, ни этого парня рядом с ними. То, сколько он отдал за этого молодого человека, и сравнивать не нужно с заработком популярной местной шлюхи.       — Повернись, — Дайске начинает терять самообладание, капелька пота прокатывается по его лбу. Сдерживать себя оказывается несколько труднее, чем он ожидал.       Парень послушно соскальзывает с члена, разворачивается, смотрит прямо в глаза напротив, но тут же отводит взгляд, стоит ему заметить грузное и напряженное выражение лица мужчины. Парень проталкивает в себя игрушку, немного увеличивает скорость и тяжело дышит, раскрывая рот. Ну уж нет, еще чего — стонать перед этим напыщенным богатеем, возомнившим из себя ни весть что. Может, ему тут еще с членом в заднице сплясать или связать самого себя веревками техникой шибари?       Парень, сам не понимая почему, начинает раздражаться. Наверное, из-за того, что не видит ответной реакции от клиента или потому что делает всё самостоятельно, напоказ раздувшемуся эго мужчины. Молодой человек шипит, стискивает зубы плотнее, отворачивает голову.       — Я же знаю, что ты можешь быть громким, — говорит Дайске, давая достаточный намек. Но парень, наоборот, даже закрывает рот ладонью. Сейчас он совсем не думает о том, что его могут за волосы вытолкнуть обратно работодателю на руки за непослушание или сделать еще что-либо похуже. Дайске заплатил за него полностью, и он может делать с ним всё, чего душа пожелает.       Но молодой человек не может сам себя пересилить и издать хоть чуть-чуть звука, куда он с такой гордостью забрел и как, непонятно. Дайске находит пиджак неподалеку и наощупь достает из бумажника стопку купюр. Кидает на кровать рядом с остановившимся и опешившим парнем и продолжает смотреть на него таким же прожигающим взглядом, как и до этого.       — Или тебе нужно больше? — спрашивает Дайске, повторно протягиваясь к бумажнику.       — Мне не нужны лишние деньги, — бросает парень, — ты уже заплатил за меня.       — Не проблема, могу заплатить еще, и в двойном размере, — нахально улыбается Дайске.       — Забери их. Это не компенсирует отсутствие удовольствия, — неформальное обращение к мужчине не вызывает у того абсолютно ничего, так же, как и явная ложь из уст молодого человека, чей член колом стоит, истекая предсеменной жидкостью. Парень кивает на стопку. — Не всё можно купить за деньги.       — Так говорят только те, у кого их нет, — Дайске подходит к кровати и резко смахивает пачку купюр, те тотчас разлетаются по полу рядом с кроватью. Мужчина наваливается сверху, давит на живот, подтягивает ноги удобнее и сам начинает вдавливать игрушечный член в парня.       Тот шипит, дергается, стонет протяжно, выдавая всё, что накопилось за небольшой промежуток времени, даже позволяет себе вольность и несильно зажимает лодыжками бедра мужчины. Тот гладит чужую ногу, и мягкая перчатка горячит кожу еще сильнее. Парень сжимает постельное белье, подмахивает бедрами, сквозь закрытые веки представляет голого мужчину, втрахивающего того в кровать, почему-то именно с лицом этого богача. Пару раз проехаться по простате хватает, чтобы парень с громким стоном кончил себе на живот, пачкая одеяло.       Дайске вытаскивает силиконовый член из ануса парня, отбрасывает его в сторону немного брезгливо, встает с кровати и начинает неспешно надевать небрежно лежавший до этого пиджак. Парень переводит дыхание, садится.       — Можешь собираться, — бросает ему Дайске.       — Ты уже меня отпускаешь? — брови нахмуренны, голос сочится недоверием, особенно видя выпирающий бугор.       — Да, оставшееся время можешь погулять, я уже всё проплатил, — Дайске поправляет галстук, смотрит на парня. — Как тебя зовут?       — Хару Като, — парню бы сейчас задыхаться от возмущения, но никто не обязан спрашивать у него имени, наоборот, он должен радоваться, что ему позволяют быть не безымянным. Едко продолжает: — Можешь забирать эти деньги, раз уже всё проплатил.       Парень оглядывает разбросанные купюры и слышит хмык Дайске, сопровождающийся еле заметной улыбкой. Забавно. Хару забавный. Необычный. Конечно, он ничего больше положенного не возьмет. Но Дайске будет продолжать тратить на него бешенные деньги, даже разбрасывать ими на ветер, пожалуйста. Ведь он может позволить купить себе всё. И он обязательно купит всего Хару, даже если при этом ему придется потратить весь свой неограниченный баланс.