Любовь к несовершенству

      Чон Чонгук не может похвастаться особой любовью к науке о простейших законах природы, материи, структуре и движении. Да хоть трижды законы физики будут лежать в основе всего естествознания – он не полюбит этот предмет, потому что не понимает ни черта. Его чуткий мозг устроен немного по-другому, гуманитарий он до мозга костей, гуманитарий-троечник, ну ладно, четвёрка с натяжкой. Спасибо лучшему другу-отличнику. Но вот с каких пор урок физики превратился в сплошную порнографию? Нет, Чон и так считал все формулы и рисунки извращением, а тут…это. «Это» – это новенький преподаватель, который переехал в их городок совсем недавно и сейчас обосновался в их школе.       Чон, кажется, с того момента поменял ориентацию на все 360 градусов, а недавно было 180. Раньше симпатизировали и девочки, и мальчики к его большому удивлению. Первые свои странные симптомы подросток отметил ещё парочку лет назад. Понял, что засматривается на внешности парней, может порой просто присвистнуть и оценивающе осматривать. Но каково было удивление, когда дражайший друг из того же поля ягода. Чонгук случайно увидел у того в рюкзаке странный журнал с накаченными мужчинками по стандартной схеме. Тэхён покраснел, распыхтелся, чуть заикой не остался, и в итоге со стыда и глупости отправил журнал в мусорное ведро. Прямо в коридоре школы, предварительно спалив чонгуковой зажигалкой. Зато Чон нашёл себе собрата по несчастью. Ор учеников на весь коридор, попытка сбежать от охранника, и в итоге вызов родителей в школу.       Тот инцидент с журналом они благополучно забыли, Чонгук же получил простых люлей от матери, а Тэхён отхватил здравый пендель от обоих родителей, затем сел на изоляцию от гулянок на целый месяц. Но когда это могло остановить Чона? Словно в трагедии Уильяма Шекспира – Ромео и Джульетта: младший приходил к дому друга, взбирался к окну на втором этаже и вваливался внутрь, а когда домашние засыпали, выбирались на ночные свершения.       Чонгук, вообще, одно сплошное непоседливое чудо, а Тэхён его персональный кармашек, который он накрепко пришил к себе. Младший украдкой каждый раз присматривался к Киму и так, и этак: красивый ботаник, но не более, не в его он вкусе. Странный, правда, и порой молчаливый. Чон, когда его увидел, тут же прилепился, как банный лист, но не то пальто, не для романтических чувств. В их дружбе сплошной хаос, разговоры ни о чём и обо всём, размышления о жизни в особенно туманные дни и замечательные выходные с охапкой самой вредной еды у экрана телевизора. И пробуждение обязательно одного из них на полу, потому что оба спать нормально не умеют. Тэхён обхватывает всеми конечностями словно гигантский спрут, а Чонгук брыкается, как конь и, либо спихивает Кима на пол, либо вываливается сам, в попытке уползти подальше. Вот и вся в принципе история двух неудачников в амурных делах.       «Охренеть, какой красивый мужик», – на минуточку, это заключение из уст его лучшего друга, Чонгук тогда просто кивнул и залип. Намертво. Пак Чимин весь такой из себя атлетически прекрасно сложенный, вечно в обтягивающих брюках и тёмных рубашках с коротким рукавом, которые точно скоро треснут, думалось двоим за задней партой. А, возможно, и не только им двоим. Греховно щеголять такому мужчине перед выпускными классами, у которых в мозгах тестостерон зашкаливает. Но занимательный факт: ученики-то знания подтянули знатно, и почему-то у всех внезапно активизировался кинк на похвалу от преподавателя физики. Нет, ну знаете, когда тебя хвалят таким голосом и в такой позе, то Чонгук тоже выработал бы в себе этот пункт, но только самое большее, что он заслуживал от преподавателя – знатный нагоняй и пугающий взгляд кофейных глаз.       Сначала Чон, случайно конечно, испортил опыт «Вертящаяся змейка». Опыт был самым элементарным, но Пак его провёл ввиду повторения старых материалов, и просто чтобы понаблюдать за умениями своих учеников. И, конечно же, эта дурацкая «змейка» досталась Чону и Киму. Они "с Тамарой ходят парой", и, не дай ты боже, разделить сиамских близнецов. Чонгук разнесёт кабинет физики к чертям, что и делал на химии, когда лишался друга-отличника. После того случая, виновато опущенных глаз Чона, преподаватели решили не делить их. Так, хотя бы Тэхён мог контролировать ход опыта и всегда управлять другом.       Но на ознакомительном уроке всё пошло через жопу. Потому что, ну нельзя такому расхаживать по кабинету, наклоняться над столом, тянут свои длиннющие руки и раскрывать блядские пухлые губы. Да что греха таить, Тэхён сидел ближе всего к этому восьмому чуду света и сам отвлёкся, пока Чон занялся самоуправлением, подвешивая бумажную спираль над стаканом со свечой.       – Чонгука, умереть можно, – еле бормочет Ким, сворачивая себе шею и во все глаза лицезря подтянутый округлый зад преподавателя, пока тот упёрся руками об соседний стол.       Ну, Чонгук чуть и не умер, когда зажигалка вышла из-под контроля и выдала слишком сильный огонь. Одноклассники повыскакивали все разом со своих мест с диким визгом, Чонгук и Тэхён как сидели на месте, так и остались с выпученными глазами. Не понимая такой паники, всего-то бумажку подожгли. Тэхён вообще по дурости в мусорное ведро выбросил подожжённый журнал и ничего, все живы, правда нервные клетки не восстановить уже. Под разгорающуюся панику учитель действует хладнокровно, даже не пытаясь спасти двух оболтусов-учеников, затопив их под спасительной пенной.       Катастрофа устранена, ученики изолированы с урока, а двое чумазых остались убирать весь кабинет под строгим надзором преподавателя. Пак сидел за своим столом, скрестив пальцы у лица и внимательно бдел за молчаливой уборкой. Сухо отчитав парней, он нагрузил их огромной домашней работой, не забыв отметить, чтобы Чон даже не рисковал списывать, иначе если Пак увидит – жди беды, тут простым выговором не обойтись.       – Блин, он и ругается горячо, – выдохнул Тэхён с дебильной улыбкой на лице, когда они сидели уже в столовой.       – Дурной, что ли? Ты-то сдашь, а вот мне не больше тройки светит, — уныло отзывается Чон, сморщившись. Отчётливо помня свирепый и тяжёлый взгляд на таком симпатичном личике. И как только такой миловидный, сексуальный мужчина совмещает в себе такую властную и тёмную ауру?       – Ничего, напишем тебе на твёрдую четвёрку. Не прикопается!       Клятвенно клянётся лучший друг и шлёпает ладонью приунывшего по спине. День сдачи наступил, Чонгук корпел почти неделю, каждый раз Тэхён переправлял свои же слова в записях, заставляя Чона перепечатывать. Как обычно, сидя за последней партой, они внимательно слушали какую-то унылую запись с проектора, пока Пак маячил за экраном и что-то старательно выводил на доске.       – Эй, – болезненный тычок под рёбра заставляет отвлечься от лицезрения аппетитных рук мужчины. Они такие… миниатюрные, с серебряным широким кольцом на среднем пальце, а эти тонкие браслеты у широкой бляшки часов… сплошная эстетика. Когда он так увлекается рассматриванием деталей на преподавателе, отмечая вечно идеально выглаженную одежду, так прекрасно сидящую на фигуре, ощущает себя огрызком с улицы. Чонгук любит то, что свободно и не стесняет удобства. Ему комфортно в потёртых джинсах, кроссовках с расслабленными шнурками и извечном худи, у которого менялся, разве что, цвет: белое или чёрное. Вот и весь выбор. — Гука, приём!       – Что? – парень и звука не издаёт, чуть склоняет голову ниже и косится на друга. Получить очередной "втык" не хотелось. Или хотелось? Чонгук ещё не определился, он вообще существо неопределенное.       – Ты же понимаешь, что его посадят, если уличат в связи с подростком? – Тэхён выглядит таким серьёзным в этот момент.       – Я совершеннолетний. Стоп, что? Чего? Это тут причём?! – зашипел словно змей и чуть с места не выпрыгнул, тут же приложив ладонью себе по щеке в попытке выровняться, когда Чимин опасливо обернулся и просканировал взглядом класс.       Тэхён сейчас треснет. Он опасно краснеет, вдруг издаёт хрюкающий звук и зарывается лицом в тетрадь, давясь истеричным смехом. У Чонгука глаза увеличиваются в монету номиналом 100 вон, а вот жопка сжимается, когда запись приостанавливается и гремит твёрдый голос преподавателя.       – Ким Тэхён, Чон Чонгук! Встать!       Лицо Кима изображает на гримасу мучения, губы подрагивают, вот-вот разлетится на ошметки, и уже учитель точно ничем не поможет, Чонгук тоже вспыхивает, но тут скорее от стыда. В этот раз он не сделал ничего.       – Вам очень весело, мистер Ким? – Чимин откладывает мел, останавливается у стола и изгибает бровь, пока остальные ученики косятся в их сторону.       – П… про… п-простите, – Чонгук запомнит себя молодым и не пожившим жизни толком. Потому что Чимин выгоняет его из класса успокоиться, а затем переводит оценивающий взгляд на Чона. Как-то долго смотрит, оглядывает, всматривается на алеющие щеки и опущенные ресницы, на пальцы, мнущие несчастный край стола, то и дело задевая края белой худи.       – А Вам не весело, мистер Чон? Совсем?       Чонгук слышит лишь приближающиеся шаги к своей парте и желает, чтобы она отдалилась, как это бывает в фантастических снах. Аура угнетающая, сейчас придавит его намертво к полу, Чонгук просто возьмёт – и умрёт прямо здесь. Мужчина останавливается у его парты, опирается рукой на поверхность стола и ждёт, а Чонгук имеет совесть, чтобы быстро бросить взгляд только на руку, чтобы оценить поближе такие приглянувшиеся аксессуары.       – Н-нет, сонсэнним, — тихим и таким покладистым Чона одноклассники могут увидеть лишь на уроке Пак Чимина. Ещё одна удобная функция этого урока – одноклассники отдыхают от его выходок.       – После уроков жду Вас у себя. Домашнее задание также не забудьте, – голос учителя сквозит властью и холодом, но он такой чертовски бархатный и обманчивый. С ума сойти.       – Да, сонсэнним, – щёки горят адовым пламенем, он быстро усаживается на своё место и косит взглядом на удаляющуюся фигуру Пака.       Опасный, чёрт, оставаться с ним наедине Чонгук не хочет. Он же откровенно тупеет при виде Пака.       Весь день Ким Тэхён скрывается от лучшего друга, и Чонгук даже предположить не может, каким образом это происходит, если школа-то небольшая, но этот засранец увиливает от любых встреч, а на уроках специально отсаживается, чем смешит одноклассников. Не перестаёт строчить сообщения с извинениями, а Чонгук почти рычит от негодования, читает, но не отвечает. Иуда во плоти и в очках маячит перед Чоном уже к концу учебного дня, когда тот уже почти перестал злиться.       – Ну прости-и-и-и, я не ожидал что меня так порвёт, – канючит и мнёт плечо парня. – Кто же знал, что ты так отреагируешь смешно.       – Пиздец как смешно, и шутки твои дебильные. Иди в жопу! – Чонгук пытается выбраться из захвата друга.       – В твою не хочу, ты не в моём вкусе, – улыбается в ответ и замирает, когда их застаёт в коридоре у кабинета Пак, который выглянул из-за приоткрытой двери. – Здравствуйте! Простите, извините, до свидания!       Да что за «удача» такая у них вечно – быть застуканными в нелепых ситуациях? Ким шарахается от друга, бросая в него отобранный рюкзак, кланяется несколько раз на девяносто градусов преподавателю, и со скорость света убегает к лестницам, оставляя после себя гиблую тишину.       – Вы ещё и сквернословить любите? – как-то подозрительно спокойно интересуется Пак, будто погоду спрашивает. Чонгук чуть ли не икает в ответ.       – Извините, – чеканит, как болванчик, и снова опускает голову.       – Очаровательно, такой послушный когда тебя ругают, – Чимин открывает шире дверь в кабинет и пропускает неловкого ученика вперёд, пока Чонгук проходит мимо, и носом не ведёт в сторону мужчины. После первых слов он ловит совершенно не тот смысл и уже не слышит следующие слова. – Обычно у провинившихся учеников и виноватого вида не дождаться.       – А, что? – Чонгук сейчас похож на потерянного крошечного котёнка, которого за шкирку выкинули в подъезд. Была бы возможность, он бы просто всеми конечностями вцепился в смятый рюкзак и взлетел до самого космоса. Чимин вдруг улыбается, а затем запрокидывает голову и заливисто смеётся. Чонгук моргает, думает, сейчас наваждение пройдёт. Моргает второй раз – он всё ещё тут и смеётся. Моргает в третий – Чимин тихо хмыкает, зарывается пальцами в иссиня-чёрные волосы и… откидывает их назад, проходя к своему столу. Чонгук не понял. Блестящие пряди как шелковые нити прокатились сквозь очаровательные маленькие пальчики, в приятном беспорядке распушились и теперь блестели в игривых лучах солнца...       Так, стоп.       Чонгук чувствует себя распущенным, похабным носорогом, у которого явно что-то нездорово зашевелилось где-то под пупком. Натянулось, и теперь опасно сигналит о том, что пора перестать тупить. Пока Чимин усаживается на свой стул, прислоняясь расслабленно к спинке и подпирая голову на кулак, Чонгук резко дёргает рюкзак чуть ниже, скрывая выпуклую неловкость.       – Я не кусаюсь, Чонгук, садись и показывай домашнее задание.       Чонгук не имеет семь жизней, и он не кот, а умер за этот день уже несколько раз, причём, сейчас воскреснуть забыл как. Он видит, как учитель ногой пододвигает деревянный стульчик ближе к себе и ладошкой хлопает по спинке, ждёт и смотрит, даже брови сдвигает в хмурой задумчивости.       Мальчик преподавателя злить не хочет, тут же с грохотом усаживается, ножками стула елозит по линолеуму и молниеносно достаёт конспект с учебником. Чимин смотрит внимательно, отмечая, как сильно напряжён ученик, следит за каждым движением и с трудом сдерживает ухмылку. Удав на кролика смотрит, выжидает. Пак сразу приметил эту темпераментную оторву внутри Чонгука, наслышался вдоволь в учительской. Педагоги так и грезят, когда уже выпустят класс и отправят в вольное плаванье. Но какого было удивление Пака, когда он сам, невольно правда, стал укротителем всей спеси внутри этого тельца, стоило только посмотреть на мальчишку и всё: виноватый взгляд в пол, очаровательно вспыхивающие щёки и мочки ушей, что виднелись из-под отросших шоколадных прядей. Но вот любовь к своему предмету не привил.       Пора исправить это недоразумение.       Пока Чимин тянется к конспекту и внимательно вчитывается в каждую строчку, Чон нервозно подёргивает ногой и откровенно залипает на крепкой шее, исследует бархатный загоревший тон кожи, а потом чуть ниже. Обводит ласково в уме аккуратную родинку и замирает на выглядывающем кусочке кожи на груди в разрезе рубашки. Красиво-то как. Чонгук непроизвольно всасывает нижнюю губу и зубами, цепляет нежную кожицу, больно-больно её прикусывая. Да что же это такое, кого ещё посадить нужно?! Алло, Земля взывает! Приём-передача данных барахлит, когда парень понимает, что его сейчас спалили с поличным.       Чимин упирается локтем в стол, укладывает на ладонь голову, а конспект опускает на поверхность стола. Смотрит пристально, под стать Чону обводит взглядом его лицо и замечает панику в тёмных, почти чёрных, зрачках своего ученика.       – Расскажи мне, что такое магнитное поле и каковы его свойства? – Пак призывно изгибает бровь и ждёт, буквально слыша, как в голове ученика мысли зашевелились в панике.       – М-материя, которая возникает вокруг источников электрического тока, – выпаливает Чон, заметавшись взглядом где-то под потолком, лихорадочно вспоминая тот день, когда Тэхён ему чуть ли не сказкой на ночь распевал правило. Чонгук самоуверенно говорил, что это элементарно и даже он – пробитый троечник – может запомнить такую легкотню. – А также вокруг постоянных магнитов.       – Мгм, – кивает с одобрением учитель и плавно поднимается с места, но Чонгук даже не смотрит в его сторону.       – В пространстве магнитное поле отображается как совокупление сил, – Чонгук два раза случайно повторяет «сил», и в голове всплывает похабная, квадратная улыбка друга, – которые способны оказать воздействие на намагниченные тела.       Чонгук стихает по убывающей, когда чувствует, как мужчина за его спиной тяжело опирается на спинку стула, ненавязчиво соприкасаясь с лопатками парня.       – Ещё? – требует Пак, замирая где-то над макушкой несчастного, прогоняя целый мамайский табор мурашек от низа шеи до того места, где коснулось лёгкое и тёплое дыхание.       – Это действие объясняется наличием движущих разрядов на молекулярном уровне, – скороговоркой изрекает и нервно сглатывает ком в горе.       – Хорошо, ты молодец, а теперь, может что-то более серьёзное возьмём? — Чимин чуть ниже склоняется в сторону, отдаляясь, чтобы взглянуть на профиль ученика, который резко задирает голову и будто расцветает изнутри. – Потому что этот материал давно пройден, но на тесте ты его завалил. А нам нужно двигаться вперёд. Я могу пойти навстречу и брать тебя на индивидуальные занятия. И, может быть, мне, наконец, удастся привить тебе хотя бы уважение к предмету.       Почему в каждом чёртовом слове что излагают эти наливные, тёплые губы, Чонгук вылавливает только свой паршивый смысл. Он же и правда с радостью подтянул бы физику и химию, и математику, если бы их вел Пак Чимин. Честно, и даже бы меньше пялился на него, только чтобы ещё разочек услышать долгожданное «молодец».       – Чон Чонгук? – будто из-под толщи воды раздаётся низкий и строгий тон до дрожи и сладкого предвкушения, которое так нравится непоседливому ученику с кашей вместо мозгов, потому что плавится.       – Да?       – Да? – уголки губ подрагивают в усмешке. – Что «да», Чонгук?       – Я согласен на индивидуальные занятия, честно. Выпускной класс, все дела, поступление в колледж, – отвечает моментально Чон, у которого уже шея немного затекла, и пальцы нервно теребят замок раскрытого рюкзака. – Я-я сдал домашнее задание? Я могу идти? Там меня друг ждёт.       Губы учителя расползаются в улыбке, а кофейный взгляд лениво переползает к рюкзаку и плотно сведённым коленям.       – Убери рюкзак, – требует и возвращает взгляд к лицу парня. – Мы ещё не закончили. Нужно как следует научить тебя концентрации на материале.       Чонгука обдаёт раскалённой лавой от макушки и плавно стекает вниз, кровь приливает не к только в причинному месту, но и к щекам, покрывая пятнами шею. Пальцы немеют и непослушно сжимают грубую ткань рюкзака.       – Умничка, – голос Пака звучит иначе, когда он отходит назад и скрывается из поля зрения Чона. Крепкие и горячие пальцы ловко преодолевают ворот худи, касаются распалённой кожи у изгиба шеи с напором, сжимая натянутые мышцы. – Я на себе всякие взгляды ловил, но такой откровенной похабщины вижу впервые, Чон Чонгук. Кто бы мог подумать, что у тебя встанет прямо на индивидуальном занятии. На уроках такое часто происходит?       – Н-нет, – парень млеет под таким тягучим, своеобразным массажем, крепко цепляется пальцами в края стула и ждёт непонятно чего, расплавляясь под напором, как пластилин.       – Разведи ноги, Чонгук-а, – Чимин мнёт пальцами заднюю часть шеи, задевая кончики волос, а другой рукой цепляет подбородок парня, резко задирая его вверх. Тем самым укладывая затылок на спинку стула. — Будь послушным мальчиком.       – И как часто вы проводите… такие индивидуальные занятия? – хрипит Чонгук, расставляя ноги с каждым новым «шире» до тех пор, пока мышцы бёдер приятно не сводит. Смотрит, не отрываясь взглядом от тонкой рубашки, улавливает запах мягкого аромата свежести от ткани. Кожа Чимина тоже пахнет приятно, немного хозяйственного мыла и естественный оттенок тёплой кожи.       – С учениками, ты хочешь сказать? – Пак улавливает взгляд парня и проводит большим пальцем по нижней губе, слегка натягивая мягкую кожу, получая в ответ утвердительный кивок. – Ты первый. Признаюсь, ты мне понравился.       Чимин склоняется, бросает взгляд на выпирающую ширинку тёмных джинс, отмечая заинтересованно дёрнувшийся член, и замирает у самой кромки губ парня, чтобы ощутить горячее, неровное, но тихое дыхание призывно приоткрытых губ.       – Но твоё поведение в школе, – бормочет еле слышно и проводит губами по подбородку, отмечая крошечную родинку под губой, – просто отвратительно. Слишком вспыльчивый, устраиваешь драки, учишься хрен пойми как. – Чимин прикусывает верхнюю губу и ловит судорожный выдох, тут же выпуская, – охренительно играешь в баскетбол, и просто невыносим на моих уроках.       Чонгук успевает только дёрнуться на стуле, когда влажный язык врывается в его рот с глубоким и требовательным поцелуем. Парню неловко, немного неудобно и непривычно так целоваться, но он старается поспеть за ритмом перехватывая чужой язык. Сладко втягивает его глубже и не ошибается. Чимин на такое действие сильно сжимает его плечи. У обоих нехватка кислорода отдаёт лёгким головокружением.       Чимин не даёт двинуться, стойко удерживая за плечи на месте, позволяет всего-навсего жадно пососать свой язык. С тихим скулящим звуком Чонгук упускает пухлые губы из плена, лицезрит как Пак лениво облизывается и сканирует его эмоции на лице. У Чона ладошки чешутся притронуться к нему, или, на крайний случай, к себе, что он и неудачно пытается сделать, почувствовав долгожданное касание к своей ширинке.       – Расстегнись, – командует и перемещает ладони по груди вниз, чтобы ухватиться за край худи и неторопливо потянуть вверх, наблюдая сокращение мышц живота, когда лёгкая прохлада помещения касается разгорячённого тела. Чонгук отлично сложён, ничего лишнего и никакого перебора, только пригожий рельеф, который особенно напряжён, когда хозяин подрагивает от предвкушения. Чон повинуется, ловит плотоядный взгляд Пака на своём паху, пока копается с молнией и пуговицей, высвобождая крепко стоя́щий член на свободу. Тёмная головка поблескивает от естественной смазки, длинный ствол усеян венами. Чимин с восхищением отмечает длину, но не позволяет дотронуться к себе, тут же уводя руку парня в сторону.       – Необходимо научить тебя выдержке и усидчивости, как смотришь на это? – Пак обходит дрожащего ученика и становится сбоку, упираясь одной рукой в спинку, а другой играет пальцами по напряжённому животу, не доходя ниже пупка. – Ты не притронешься к себе.       – Да, сонсэнним, – горячо лопочет, готовый согласиться с любым условием, только бы почувствовать нарастающую волну, которая кроет нещадно, когда учитель отстраняется, смотрит в самую глубину смутный омутов и призывно подцепляет пуговицу на своих уже брюках. Чонгук облизывается, вклиниваясь взглядом на выпирающий бугор в штанах мужчины. Короткие пальцы цепляют язычок и медленно тянут вниз, парень прикусывает себе язык, готовый взлететь отсюда к чёртовой бабушке от ненасытного желания. Собственный член изнывающее жмётся к животу, а глаза видят белую ткань нижнего белья, и что-то внутри ликует, когда отмечает влажное пятно у выпирающего силуэта аккуратной головки под тканью. Чонгуку приходится снова вцепиться в сидушку стула, чтобы ненароком не дотронуться до манящих бёдер и не поддать в нетерпении на себя.       Чимин, кажется, упивается картиной перед собой, пока приспускает своё бельё. Проводит всей ладонью по горячей коже, сам дрожит в предвкушении и еле сдерживается, чтобы глаза не прикрыть и не начать просто надрачивать от картины, распластанной перед ним на школьном стуле. Не дав и возможности как-то действовать Чонгуку, Пак подступает чуть ближе, перехватывает свободной рукой волосы на затылке парня, фиксирует голову, направляя влажную головку вдоль губ. Чонгук быстро и глубоко дышит, приоткрывает рот, но сладость тут же убирают, и уже разочарованного стона не сдержать. Чимин улыбается, ведёт вдоль напряжённой скулы, когда уже воздуха не хватает в лёгких, и тонкие губы снова приоткрываются, он вдруг меняет направление и проталкивает головку в податливый, наполненный слюной рот. Коленки предательски подкашивает от ощущения внутреннего жара и кроткого язычка, который проскальзывает вдоль уретры.       – Зубки, Чонгук, – чуть ли не рычит Чимин, живо проскальзывая большим пальцем в рот парня под членом и надавливает подушечкой на ряд зубов, оттягивая челюсть немного вниз. Чонгук спохватывается, осознает свою неуклюжесть, хочет извиниться, но вытягивает щёки и чуть ли не давится воздухом, когда член учителя толкается дальше. Надавливая небом и упирая головку в щеку, Чонгук ведёт немного головой, чтобы было удобнее, пока требовательные пальцы на затылке позволяют. Начинает двигаться, получая в поощрение тягучий стон блаженства. Чимин мягко подаётся бёдрами вперёд, перехватывая на животе рубашку, оттягивает немного вверх, и Чон слепнет от подтянутого плоского живота с легко выпирающими тазовыми косточками вдоль, улавливает еле заметную блядскую дорожку под пупком, напряжённую вену, затерявшуюся в паху и протяжно мычит, закатывая глаза, когда движение члена во рту ускоряется.       Пак Чимин невообразимо вкусный, пряный и такой ненасытный. Когда головка проталкивается в глотку, Чонгук дрожит, почти захлёбывается от первых ощущений глубокого проникновения, старается вдохнуть и сам податься навстречу во второй раз, когда Пак решает сбавить обороты, отмечая неловкую неопытность парня в своих руках. Но каково же его удивление встретить напор и попытку научиться, сделать ещё раз, но уже лучше.       – Какая порочная тяга к знаниям, Чон Чонгук, похвально, – урчит старший, а Чонгук чуть ли не глохнет, когда член прокатывается в его рту с ещё один глубоким толчком. Успевает только больше воздуха хапнуть и глухо простонать в унисон с Паком.       Так вот каково это, когда тебя хвалит сам Пак Чимин? Сладко, влажно и хрипло, не позволяя даже надышаться. Чонгук откровенно готов прямо сейчас позорно кончить, да он готов каждый урок шкодить, лишь бы потом, вот так вот индивидуально получать высшую похвалу. Щёки нестерпимо горят, горло саднит, когда темп толчков нарастает вкупе с хлюпающими звуками, смешанные слюной и выделяющейся смазкой, мышцы сокращаются у обоих в предвкушении приближающего оргазма. И Чон честно старался не кончить первым, но позорно излился на свой же живот, пока последние пульсирующие толчки выталкивали сперму. Пак дёрнул Чона на себя, вбиваясь глубже, Чонгука охватило какое-то животное чувство, он всё же ухватился пальцами левой руки за ткань темных брюк на крепких бёдрах, чуть шире приоткрыл губы, позволяя старшему резко дёрнуться назад и излиться уже в рот, который так жадно подставлялся мгновением ранее.       Тёплая сперма толчками проталкивается на язык, а собственная стягивает кожу живота, стекающие капельки щекочут пах и Чонгук начинает дрожать в упоении, открыв заслезившиеся глаза, лицезря светлую картину. Чимин с облегчением выдыхает, прикусывая пухлую губу, смотрит прямо в ответ с жадным блеском в глазах, надрачивая урывками, чтобы осушить себя без остатка. Чону только и остаётся, что с трудом всё проглотить и закашляться, залиться новой порцией краски и стыдливо опустить ресницы, прикрывая ладонью губы. Надо же, смутился после всего, что только что случилось в кабинете ненавистной физики.       – Иди в лаборантскую и приведи себя в порядок, – мягкие пальцы мужчины ласково проводят под подбородком, приподнимая лицо обратно. Чонгук кротко кивает, наспех прячет обмякший член в белье, придерживает края кофты, и бегом скрывается за дверью в небольшое помещение, где он сможет умыться и смыть остатки своей неловкости. Чимин какое-то время остаётся в классе, приводя себя в порядок, затем открывает окно и проходит к лаборантской.       Чон уже обтёрся, смыв с себя все улики, умылся и сейчас стоял у раковины с прижатой ладонью ко лбу. Сердце отбивало бешеный марш в груди, а жар никак не спадал, осознание, что он только что бесстыдно отсасывал своему учителю долбануло внезапно, хоть и предсказуемо. Хотелось спрятаться, но не меньше хотелось повторить и возможно…хотелось чуточку большего. Только не стоит забывать, что он простой юнец, а этот мужчина уж точно без внимания не останется и явно с лучшими кандидатами.       Не приятненько, однако, покалывает осознание, даже обидно самую малость. Чонгук отрывается от своих тягостных раздумий, когда руки Пака скользят по талии вниз, останавливаются на боках и вновь ведут вверх, сцепляясь в замок на животе.       – Что за унылое выражение лица, Чон? – хрипит с ленцой в голосе у самого уха и ведёт носом под мочкой.       – Э… м… у нас, то есть, я. Индивидуальные занятия… — порет откровенную чушь Чон.       – Считай, что правило магнитного поля применим к нам, прекрасный наглядный пример, как думаешь?       Щенячьему восторгу нет предела, и в этот раз Чонгук официально помер в седьмой раз от переизбытка эмоции, пока Пак Чимин, зарывшись в его волосы на затылке, дарит мягкий поцелуй. Значит, оставит под своим покровительством, чтобы научить и показать, как физика может стать любимым предметом.