Главное, чтобы костюмчик сидел.

      Во вторник Грэму позвонил лечащий врач Нины и сказал, что она пришла в себя. Мы сразу помчались в больницу, но нас к ней не пустили, потому что девушка уснула. На этот раз здоровым сном. Спустя полчаса уговоров врача с ней разрешили остаться только Майку, а мы с Грэмом разъехались подхватывать брошенные дела. На смену нам подъехал Паоло. Я почувствовал невероятное облегчение и радость из-за того что Нина снова с нами. За прошедшие дни всё чаще и чаще ко мне приходил безотчётный страх о том, что девушка так и не очнётся и оставит сына. Да, о мальчике есть, кому позаботиться, но мне ли не знать, как важна для каждого из нас именно мама. И я не могу отрицать то, что испытываю к ней нечто большее, чем простую симпатию, смешанную с химией.       Да, после той ночи в Нью-Йорке между нами не было ничего кроме невинных поцелуев. Да, она занятая красивая женщина, с устоявшейся жизнью, в конце концов — у неё есть сын. Да, наше будущее представлялось мне если не туманным, то вообще трудноопределимым. Но я привык преодолевать препятствия. Их было достаточно на моём пути. И раньше они были связаны в основном с нашим делом, с музыкой — а это значит, что преодолевал я их с вдохновением, следуя за мечтой. Теперь всё, кажется, сложнее. Теперь нужно найти баланс. Баланс, который позволит мне быть вместе с ними без ущерба для группы или для образа жизни Нины и Майка. Я уже задумывался об этом однажды. Тогда, когда понял, что Нина — не вариант на пару свиданий. Она так гармонично вписалась в мой мир, словно была там всегда. А Майк… Майк с первого дня стал мне ближе, чем дети близких друзей. Я увидел в нём родственную душу.       К четырем часам вечера я вернулся в больницу, прихватив для Майки немного еды и пару книг, а себе стаканчик кофе. В этот раз в палату меня пропустили без вопросов. Паоло ушёл пару минут назад — я встретил его на входе в больницу. И теперь Нина с Майком оставались вдвоём. Зашел в комнату, нарушая тихий семейный покой. Девушка лежала на постели уже без маски, её глаза были закрыты. Майк примостился рядом, поверх одеяла прямо в одежде, только скинув обувь. Нина во сне обнимала его рукой, придерживая за спину. Оба, похоже, уснули совсем недавно. Тихо приблизился, укладывая на тумбу книги и полдник для мальчика. Во сне они оказались удивительно похожи. Те же чуть нахмуренные брови, густые тёмные ресницы и упрямые идентичные подбородки. Не удержался и погладил Майка по голове, взъерошив волосы, от чего он мгновенно открыл глаза. Увидев меня, приложил палец ко рту и начал аккуратно выбираться из объятий матери, чтобы не разбудить её. В конце концов, ему это удалось, и мы обнялись, всё так же сохраняя тишину. В молчании перекусили, я выпил кофе, затем Майк, как самый дисциплинированный на свете ребенок, сел за учебники, а я залип в окно, крутя в руках стаканчик от кофе.       — Этот великолепный запах кофе поднимет даже мёртвого. — Я так вздрогнул, что чуть не выронил картонку из рук. Так чертовски давно не слышал её голос, что даже на мгновение закружилась голова от невероятного облегчения. Она смотрела на нас своими тёмными глазами и улыбалась. Так же как раньше. Поднялся и подошел к ней, по привычке двигаясь тихо. — Я скучала по тебе. — Легко сжимает мою ладонь. Улыбаюсь в ответ.       — Я тоже скучал. Не пропадай больше.