Похождения бравого министра Геббельса

От автора: Благодарю LeneKrage за помощь в написании этой части. "На следующий день я отправилась в Мюнхен. В кинотеатре «Атлантик» у Изарских ворот мне предстояло выступать перед повторной демонстрацией «Голубого света». Только я собралась запереть дверь купе, как увидела Геббельса, стоящего в коридоре. Для него это было такой же неожиданностью, как и для меня; он попросил разрешения посидеть у меня минутку. Ему надо было встретиться с Гитлером; он рассказал о своих личных заботах и борьбе за власть в партии. Когда Геббельс заметил, что я в этом совершенно не разбираюсь, то сменил тему и — странно — заговорил о гомосексуализме. Он сказал, что Гитлер испытывает крайнее отвращение к гомосексуалистам, в то время как сам он более терпим и не осуждает всех скопом. — На мой взгляд, — высказала я свое мнение, — вполне вероятно, у всех людей в той или иной мере существуют зачатки обоих полов, особенно у артистов и художников, но это ни в коем случае не имеет никакого отношения к вине или неполноценности. Геббельс со мной неожиданно согласился." Это было необычно, так как мы с министром очень редко сходились во мнениях. Я помню, как он улыбнулся – вероятно, мне это только показалось, раньше Йозеф мне не улыбался. Я попросила у проводника одеяло и подушку; я в тот день не выспалась и решила немного подремать в поезде, хотя бы сидя. Йозеф пока не ушёл, но я думала, что он уйдёт, когда увидит, что мне принесли одеяло и я хочу спать. Но он ещё что-то говорил, я уж и не помню, что. Я заснула, не дослушав его. Я не знаю, сколько я проспала, не помню даже, удалось ли мне заснуть, помню только то ощущение – заставившее меня вздрогнуть необычное ощущение, - которое меня разбудило. Я спросонья не разобрала, что именно происходит. Я только понимала, что у меня под платьем, в трусиках что-то нежное и приятное. Когда я пришла в себя, я почувствовала тёплое дыхание Йозефа у себя над ухом. Я испуганно подняла на него глаза – он улыбался и ничего мне не говорил, он только положил палец мне на губы, но я была слишком удивлена, чтобы кричать. Он делал всё мягко и осторожно, иногда его пальцы – чувствительные, даже чуткие – проникали поглубже, а иногда массировали и гладили меня «там». Он легко нажимал на клитор и тёр его, а я испытывала такое же наслаждение, как по вечерам, когда, приехав из студии, я принимала душ и делала то же самое, только используя тугую струю воды. Йозеф играл с моей вагиной, как бы проверяя, нравится ли мне это, а я положила голову ему на плечо, закусив свой воротничок, чтобы не стонать. Он вновь просунул пальцы внутрь меня и… я не знаю, как он сделал это, но – его движения ускорялись, я не знала, что может быть так хорошо и приятно – а ведь Йозеф делал это только левой рукой, правой же гладил мне грудь – и опять тёр мой клитор, и, кажется, это всё было очень долго, а, мельком глянув на его часы, я увидела, что прошло лишь около семи минут. Это всё было давно, очень давно, и я помню не столько удовольствие от того, что он со мной делал, а то, как тихонько я вздыхала, как тепло и нежно глядел он на меня – такого взгляда я у него ни до, ни после не видела – как мне было уютно под одеялом… А он всё быстрее – но не грубо – продолжал ублажать меня, так, как, признаться, никто этого не умел. И я помню, как случилось это, и я громко вздохнула, и в глазах поплыли зеленоватые круги, и мне стало нечем дышать – Йозеф быстро и незаметно расстегнул моё платье, раскрыл грудь и поцеловал – и как потом я ощутила горячую влагу, пропитавшую мои трусики, и как мне стало легко и хорошо. Йозеф вытер руку каким-то платочком или салфеточкой, застегнул моё платье, поправил одеяло; он деликатно встал, пожелал мне спокойного сна и удачной демонстрации фильма. Он попрощался и вышел, а я – я была так удивлена, что сказала только: «До встречи!». Я помню, как после этого я всю дорогу, закрыв шторки в купе, ласкала себя, стремясь как-то воспроизвести это наслаждение, подаренное мне им. Я ждала, что он вновь заглянет в моё купе… "Я повторюсь, это всё было давным-давно, кажется, семьдесят лет назад. Сейчас я вспоминаю его и думаю, что в официальные мемуары я это включить не могу. Эти сладкие воспоминания слишком драгоценны, чтобы делиться ими с кем-то третьим. Интересно, Йозеф в своем аду, раю или Вальгалле хоть иногда вспоминает обо мне?" И я стала диктовать своей секретарше: "Потом меня заметил доктор Геббельс, и опять я почувствовала на себе его странный взгляд. Находчивый, сыплющий каламбурами и остротами, он был блестящим собеседником. Тем не менее — не знаю, как это объяснить, — у меня, когда я находилась рядом с ним, было какое-то нехорошее чувство." Курсивом цитаты из мемуаров Лени Рифеншталь.