Восприятие

      Шан Цинхуа точно (он уверен) не вписывал жанр соулмейты в свою новеллу. Так, спрашивается, какого черта происходит? Он разглядывает своё отражение и, к своему ужасу, понимает, что этот синий глаз принадлежит Мобэй Цзюню.       — Шэнь Цинцю, будь ты проклят, — говорит Шан Цинхуа, ощущая глухое, будто булькающее в груди раздражение.       Поменял весь сюжет к чёрту. Ладно, сделал ты Ло Бинхэ обрезанным рукавом, вышел за него замуж, так живи счастливо. Но зачем трогать автора новеллы, которому и так досталось от судьбы и от Мобэй Цзюня, любящего поколотить его? Это же издевательство чистой воды.       — Система, что это за херня? — буркнул он, растирая глаз до покраснения кожи; чёрные синяки стали ещё отчётливее, и Шан Цинхуа всё же отнял руку с какой-то брезгливостью к своему замученному и уставшему лицу. [Жанр новеллы был изменён.]       Он не надеялся на внятный ответ, но всё же решился спросить:       — Кто его изменил? [Пользователь задаёт некорректный вопрос. Возможно, вы сами повлияли на сюжет, не последовав моему указанию.]       — И какому указанию? Но Система молчала, и Шан Цинхуа не стал больше задавать вопросы, прекрасно понимая, что это бессмысленно. У него были подозрения на то, что их отношения с Мобэй Цзюнем чуточку переходят за черту дозволенного. Или не чуточку. Шан Цинхуа потряс сильно головой, стараясь избавиться от воспоминаний и не покраснеть. Это оказалось сделать сложнее. Но он правда пытался не вспоминать холодный взгляд глубоких глаз, следящий за ним на собрании. Старался в данный момент подавить в себе воспоминания уединения, когда Мобэй Цзюнь намеренно заходил к нему в комнату в ледяном дворце, и молчал, просто следя за тем, как Шан Цинхуа работает. Вернее, пытается: из-за внимательного взгляда руки тряслись, всё падало со стола, его тело напрягалось до такого состояния, что можно было одним касанием вызвать судорогу. Шан Цинхуа старательно вычёркивал мысли, что позади стоит идеал и следит за его действиями.       Конечно, Мобэй Цзюнь проверял, не отлынивал ли он от работы!       Ха-ха, Шан Цинхуа, зачем ты думаешь о таком, прекрати. Когда он выбежал навстречу Шэнь Цинцю, его щёки всё ещё горели, а глаз становился всё темнее. Да, Шан Цинхуа не дурак и уже понял, что отвертеться не получится от расспросов короля, так как тот наверняка не знает о таких вещах, как соулмейты.       Впрочем, Шэнь Цинцю скорее усугубил ситуацию, чем помог.       — Ты дурень, — отозвался он, поднимая насмешливо брови. — Где-то примерно в середине ты писал о существовании родового проклятья у Мобэй Цзюня, которое может пробудиться и связать его с самым дорогим ему человеком. Но так как ты забил хер на него, то ничего не произошло.       Шан Цинхуа немало удивился: являясь автором, он совершенно не помнил об этом моменте, а Шэнь Цинцю…       — Ты был таким хорошим хейтером, — Шан Цинхуа закатил глаза, признавая, что да, он ужасный автор, забывший о такой немаловажной детали.       Всё-таки при написании «Пути гордого…» он в первую очередь думал о чудесных заклинательницах, о их формах и тонких талиях, о стройных ногах, и, конечно, о Марти Стью Ло Бинхэ. Шан Цинхуа мог бы простить другого автора, забывшего о сюжетной линии очень классного героя, но себя он не простит.       Прошло немало времени, и Шан Цинхуа начинал понимать, как глупо было создавать такой сюжет с кучей нелогичных дыр, пустыми постельными сценами и…       Но тогда бы он не попал в эту вселенную, созданную собственными руками. И не встретил бы Мобэй Цзюня. Эта мысль вспыхнула молнией и так сильно поразила его, что он раскрыл в изумлении рот. Шэнь Цинцю принял это на свой счёт и терпеливо сказал:       — Нет смысла скрывать это от Мобэй Цзюня.       — Он же не знает, да? О проклятье? — Шан Цинхуа надеялся на то, что король не знает ничего, и провести его будет легко, просто наговорив какой-нибудь чуши. Уж это Шан Цинхуа умел.       Шэнь Цинцю, кажется, готов был сбросить свою маску невозмутимости и начать хохотать в голос от такой тупости собеседника. Шан Цинхуа видел, как дрожали его опущенные уголки губ, и глаза блестели весельем.       — Ты сам упомянул, что Мобэй Цзюнь тщательно избавлялся от всех связей, чтобы не погрязнуть в этом всём.       — Ладно! — он заметно занервничал, постучав ногой по дощатому полу. — И что мне делать?       — Сказать ему, — фыркнул Шэнь Цинцю и встал, раскрывая свой лимонно-жёлтый веер.       — Он же меня прибьёт, — Шан Цинхуа и сам вскочил, желая услышать адекватный совет, а лучше целую инструкцию с пунктами «вдох, выдох».       Шэнь Цинцю скосил глаза вбок, словно высматривал кого-то за плотно закрытой дверью. Он бросил:       — Скорее наоборот.       Шан Цинхуа, как всегда, ничего не понял. Он в отчаянии хотел ещё задать вопросы, но его собеседник уже выходил из комнаты. За секунду до закрытия двери Шан Цинхуа заметил Ло Бинхэ. Оставшись в полной тишине, Шан Цинхуа устало вздохнул и упал обратно на стул. Он протер несколько раз глаза, избавляясь от жжения. После бессонной ночи и этого разговора стало в разы тяжелее воспринимать реальность. Дела на его пике всё ещё были незаконченными, и дать себе заснуть Шан Цинхуа не мог.       Так и пришлось, сетуя на свою огромную удачу, работать и стараться вникнуть в цифры на бумаге.

***

      Шан Цинхуа задремал ближе к полуночи, совершенно вымотанный и безумно желающий отдохнуть. Сны ему не снились совсем из-за переутомления, однако отдыха не получилось. В пять утра что-то упало в комнате, и он вздрогнул, быстро поднимаясь со стола, на котором имел счастье заснуть.       Обведя взглядом всё пространство, Шан Цинхуа не сразу сообразил, что в центре стоит Мобэй Цзюнь. И один его глаз в утренних лучах солнца казался медового цвета. Шан Цинхуа моментально подскочил, выпрямился, протер быстро до сих пор красные глаза и воскликнул хриплым голосом:       — Мой король!       Мобэй Цзюнь долго смотрел на его лицо, чуть сдвинув брови. Шан Цинхуа совсем позабыл со всеми заботами об этой проблеме. А когда опомнился, быстро закрыл глаз рукой, нервно улыбаясь. Это был до жути детский поступок, особенно когда Мобэй Цзюнь уже всё понял, но защитная реакция сработала быстрее мыслей.       — Шан Цинхуа, — проговорил Мобэй Цзюнь, и в этот момент в комнате стало намного холоднее.       — Мой король, вы всё знаете, да? — залепетал он, держась на расстоянии. — Я знал, что вы знаете, но я должен убедиться в этом сам! То есть, я хотел сказать, я могу исчезнуть, и никто не узнает об этом, — Шан Цинхуа продолжал бормотать и закрывать глаз одной рукой, пока вторым рассматривал интересную заправленную постель за спиной Мобэй Цзюня.       — Шан Цинхуа, — повторил Мобэй Цзюнь уже грознее и сделал пару шагов к нему. — Откуда тебе известно о проклятье?       Шан Цинхуа чувствовал, что сейчас упадет из-за дрожащих ног. Именно в этот момент пронеслась удивительная мысль, основанная на словах Шэнь Цинцю: Мобэй Цзюнь должен был к кому-то привязаться, чтобы пробудить проклятье. Если он верно понял, король действительно привязался к нему, но, видимо, об этом никто не должен знать. В том числе и Шан Цинхуа. Вот почему он так себя вёл всегда. Сначала пытался отстранить побоями. Потом, когда Шан Цинхуа спас его, он стал теплее. Если это слово вообще можно подобрать к ледяному демону. Нет, он и вправду холодный! Во всех смыслах!       Мобэй Цзюнь ждал ответа, а после недовольно рыкнул:       — Откуда? — повторил он, буквально вдавливая своей угрожающей аурой Шан Цинхуа в стол, в который тот уткнулся поясницей.       — Мой король, — пересохшее горло запершило, и Шан Цинхуа прокашлялся, вцепляясь пальцами в стол. — Я же лорд пика Аньдин… Мне доступна некоторая информация, — уклончиво пояснил он, замечая, что король разглядывает его лицо вроде бы и с раздражением, но одновременно и с интересом. — Я правда… могу уйти, и никому не скажу, сохранив вашу тайну.       Шан Цинхуа действительно не шутил. Нет, он не хотел покидать короля. Ему нравилось быть с ним рядом, находиться в его владениях и знать, что Мобэй Цзюнь может зайти к нему в любой момент, из-за чего все нервы бедного автора едва ли не болят, как голова, а сердце бьётся так сильно, что иногда не слышно собственных слов. Но он… уважал личное пространство короля, уважал его секреты и считал его не просто господином. Мобэй Цзюнь был ближе, чем товарищ или друг, но не являлся его… возлюбленным.       Шан Цинхуа мысленно дал себе затрещину, начиная осознавать, что лжёт себе больше всего, чем кому-либо в этой жизни.       Ему всегда было приятно общество Мобэй Цзюня. Да, тот иногда его колотил и ругал. Но в его присутствии в последнее время становилось так волнительно и трепетно. Действительно, выброс эндорфинов такой мощный, — контролировать себя тяжело становится.       — Ты хочешь покинуть меня? — Мобэй Цзюнь удивился (если это можно было так назвать) и злобно нахмурился, не понимая, что не так он делает.       — Нет! Совсем нет. Но если вы хотите сохранить свой секрет, совсем необязательно убивать меня, я ведь могу просто исчезнуть.       Шан Цинхуа нёс бред. Он и сам это понимал, но не мог остановиться, ощущая себя тупицей. Правильно говорил Шэнь Цинцю: бездарный автор, безмозглый человек и просто идиот.       — Я что-то сделал не так? — спросил Мобэй Цзюнь, смотря в глаза Шан Цинхуа, который медленно опустил руку и тоже неуверенно посмотрел на лицо короля. — Ты не хочешь быть со мной?       — Конечно, я хочу, — Шан Цинхуа сглотнул, чувствуя, как горло сжимают тиски. — Но я же просто… подчинённый. Зачем вам соулмейт среди слуг?       Мобэй Цзюнь озадачился. Он пытался понять, как донести до Шан Цинхуа свои мысли, потому что много и красиво говорить не умел. Даже на собраниях с Ло Бинхэ обычно вещал за него до охрипшего горла Шан Цинхуа, сам Мобэй Цзюнь лишь кивал или хмурился на какие-то вопросы к нему, неохотно и лаконично отвечая.       — Неужели ты солгал мне? — Мобэй Цзюнь был выше Шан Цинхуа на целую голову и смотреть сейчас сверху вниз было так… интересно. Шан Цинхуа похож на маленького зверька: съёжился, весь поник, и взгляд такой неуверенный. — Ты говорил, что людей бить нельзя. Я не бил тебя. Но ты не хочешь остаться со мной.       Шан Цинхуа заморгал недоуменно, расправляя плечи и стараясь заглушить пульс, стучащий в висках.       — Мой король… вы ухаживали за мной?       — Я не бил тебя, — по-своему ответил Мобэй Цзюнь, не изменившись в лице.       Картинка медленно в голове сходилась в единое целое. Ну конечно. Вот, что имел в виду Шэнь Цинцю. Не прибьёт его Мобэй Цзюнь по достаточно простой, но в то же время какой-то нереальной причине.       «Он что, действительно ухаживал за мной? Не бил меня, потому что хотел понравиться? Или что?»       — Мой король, вас совсем не напрягает то, что я ваш соулмейт? Что я стал причиной проклятья? — последнее было явно лишнее, и Шан Цинхуа хотел уже броситься наутёк или лишиться чувств, как какая-нибудь барышня. Но Мобэй Цзюнь его удивил.       — Нет.       — О… Вот как, — ошарашенно прошептал Шан Цинхуа.       Цепочка всех событий восстановилась. Мобэй Цзюнь перестал его бить относительно недавно, как раз после того собрания, где Ло Бинхэ задал интригующий вопрос.       «И потом кто-то обзавёлся мужем», — язвительно подумалось ему.       Мобэй Цзюнь стал наблюдать за ним постоянно, а не просто кидать пренебрежительные взгляды. Приходил к нему и наблюдал за его работой. Делал всякие поблажки: мог замедлиться, если Шан Цинхуа попросит, распорядился сделать талисманы, чтобы Шан Цинхуа не замерзал во дворце. Защищал его от Лю Цингэ. От мелких демонов, что часто пытались навредить ему и сделать какую-нибудь гадость.       Неужели Шан Цинхуа был так слеп к, казалось бы, мелочам?       «Это были не мелочи, — быстро подумалось ему, — такое не в характере Мобэй Цзюня».       — Твой глаз такой же, как мой, — нарушил тишину Мобэй Цзюнь, вставая вплотную и рассматривая лицо Шан Цинхуа (тот, кстати, задохнулся из-за нарушенного личного пространства).       — Да, мой король, — устало подтвердил он. После мозгового штурма и недосыпа ему ужасно хотелось отрубиться прямо сейчас, отложив все вопросы на потом.       — Шан Цинхуа, ты останешься?       Там должно было быть «со мной», но, видимо, Мобэй Цзюнь смутился этой фразы, поэтому сократил до самой сути.       — Мой король, — на выдохе прошептал Шан Цинхуа и закусил уголок бледных губ.       Мобэй Цзюнь недолго наблюдал за этим: такой Шан Цинхуа заставлял голову кружиться от желания быть рядом с ним, оберегать и помогать ему. Он резким движением припечатал его поясницей к столу, поставив руки по обе стороны от тела Шан Цинхуа. Тот даже испугаться не успел из-за такой скорости, потому что испугался из-за другого — холодные губы Мобэй Цзюня накрыли его собственные в быстром и голодном поцелуе. Шан Цинхуа судорожно втянул воздух носом и дрожащими руками вцепился в тёплую накидку Мобэй Цзюня. Он буквально чувствовал, что поцелуй заставляет его оживать, пока Мобэй Цзюнь то мягко кусал его нижнюю губу, боясь причинить боль, то целовал с огромным напором.       Руки Мобэй Цзюня скользнули по горячему телу Шан Цинхуа, и он выдохнул в губы короля, отстраняясь. Щёки горели огнём смущения, а взгляд лихорадочно блестел. Мобэй Цзюнь остался доволен, наблюдая за тем, как зрачки Шан Цинхуа расширяются. Сам он дрожал в руках короля, а уголки его губ медленно расползались в смущённой улыбке.       — Да, мой король. Я остаюсь. С вами.