Сенджуро - хороший мальчик

— Ярких снов, мальчик мой, — дарит сверкающую первыми звездами улыбку и закрывает за собой дверь Кёджуро, оставляя младшего наедине с собой. Ренгоку возвращается в отчий дом только сегодня и ему определенно стоит отдохнуть, но он щедро посвящает целый день брату, рассказывая ему различные истории про задания, конечно, всегда упуская кровавые детали, и довольно забавные случаи с товарищами: В одном из рассказов Шинобу случайно опрокидывает склянку с ядом рядом с Томиокой и тот наконец признается ей, что любит; тогда он впервые повышает голос от переполняемых нежных эмоций или страха за свою жизнь – неясно. А в другом Санеми в своей излюбленной форме поясняет новеньким, почему они не правы в том, что не прав он. Кулаками, конечно. А Сенджуро внимательно слушает, скрывая за улыбкой натянутое шелковой нитью напряжение внутри. Кивает, смеясь тихо, практически беззвучно. Затем рассказывает, как узнал из книг много нового, от чего Ренгоку старший мягко треплет его по волосам и говорит, как он им гордится. Тогда он в смятении думает, что с ним что-то не так, когда мельком представляет, как прижимается к груди брата и вдыхает пряный аромат его тела. Сенджуро хороший мальчик. Он никогда и никому не признается, что делает по ночам под пуховым одеялом. Ведь тогда он сгорит от стыда, воображая себя грязной ведьмой на костре в пламенных глазах брата, и больше не сможет заглянуть в них. — И тебе, брат, — несмело отзывается мальчик и тяжело выдыхает, когда остается наедине со своими постыдными мыслями. Он поспешно прячется под одеялом от злобной реальности и осуждающего взгляда статуэтки манеки-неко; мысленно просит её не смотреть, не давить своим стеклянным всезнающим взглядом. Младший Ренгоку не сможет ответить на вопрос “Как до такого дошло?”, только с покрасневшим лицом сгорбится, закрываясь от всех и вся, потому что он и сам не знает, когда искреннее и чистое восхищение старшим братом запятналось грязным и собственническим желанием быть ближе, ощущать на себе хватку горячих сильных рук и никому-никому не отдавать. Сенджуро это до слез пугает, но он ничего не может с собой поделать, как со своей явно не братской любовью. Стыдно, до безумия стыдно жмурить глаза и представлять Кёджуро непозволительно рядом, кожа к коже, и его глухой, едва слышный, шепот на ушко о том, как он его любит; хрипотца низкого голоса, услужливо подкидываемая памятью, бросает в приятную негу, из которой мальчик никогда не захочет выбраться. Сенджуро разумный малый и он понимает, что все это невероятно неправильно, что, возможно, он будет гореть в аду за свои непотребства. Возможно, он уже горит в аду, потому что не может понять, откуда этот жар, распространяющийся по всему телу, будто языки пламени кусают и облизывают его изнутри, сбивая ровное дыхание. У несведущего в делах сексуальных парнишки в испуге и удивлении выразительно заламываются брови, когда он тонкими пальцами касается маленького бугра под тканью и резко отдергивает руку, стыдливо поджимая губы. Ругает себя и растерянно переводит взгляд на осуждающую статуэтку котика. В безмолвном сражении воплотились победа плоти над духом, физиология и моральное падение светлой души ребенка, которая не знает преград в своем бессмертии. С первым сорвавшимся шумным выдохом Сенджуро сдается своим желаниям, смазывающим границы дозволенного. Ведь ничего плохого, если он просто попробует? Так он думает и переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку, чтобы, не дай бог, не пересечься взглядами с фигуркой. Мальчик потерся носом о ткань и легонько поцеловал подушку, отдаваясь фантазии, где оставляет свои первые поцелуи на губах брата; определенно отзывчивых и мягких. Где он чувственно прикусывает их, как девушки из любовных романов, а Кёджуро отвечает, со страстью сминая тонкие подрагивающие губы младшего. Богатое и яркое воображение кружит голову, открывая перед юнцом двери в мир похоти, ведь сейчас это все кажется не таким критичным, как раньше. Сейчас, когда в паху сладко стягивается тепло, перерастая в нетерпеливый жар, остается только желание продолжить, ведь Сенджуро чувствует себя более чем хорошо. Он невольно трется о матрац, всхлипывая каждый раз, когда чересчур чувствительный член скользит по твердой поверхности под аккомпанемент фантазий из старшего брата, где тот не сводит с паренька обожаемого взгляда, влажно целует своими горячими-горячими губами и касается везде и сразу, дотягиваясь до чувствительных мест, о которых даже подумать чертовски стыдно. У Кёджуро бархатная кожа, сжимать пальцами которую может только он, забываясь в ощущениях, и красивый рельеф мышц, какой хочется трогать вечно. С характерным тихим шумом младший Ренгоку бесстыдными рывками вжимается в матрац и закусывает край подушки, тяжело дыша через нос с невероятными ощущениями; молодому организму многого не нужно, чтобы достичь оргазма, который в первый раз больше озадачивает, чем приносит удовольствие, и оставляет мальчика с отдышкой и постепенно приходящей болезненной ясностью. Что же ты наделал, Сенджуро? Как ты теперь посмотришь в глаза брату? А Сенджуро не знает, он теряется в пространстве и времени, думая, насколько же он пал и как сильно его обругают, если узнают. Только покинувший на время стыд возвращается в двойном наказании, устраиваясь непроходимым комом в горле вместе с отвращением к самому себе. — Прости меня, брат, прости, прости, — сбивчиво бормочет паренек, жмурясь от мук совести, стекающих по щекам из уголков глаз вместе с горячими слезами. Он понимает, что это будет определенно не первый и последний раз. Не подумайте, Сенджуро невинный мальчик, он просто сильно любит своего брата.