***
Шесть утра. Единственное, что Аллан так и не полюбил в жизни послушника, так это ранние подъёмы. Парень сидел в общей столовой, после утренней молитвы и, не стесняясь, клевал носом. — Эмиль! — к нему подошёл настоятель и нежно положил руку на плечо. — Я бы хотел поговорить с тобой. Зайди ко мне после завтрака. — Конечно, святой отец. Аллан уже настолько привык к имени своего несчастливого знакомого, что почти забыл своё собственное. Он не мог себя простить за то, что он жив, а жизнерадостный бета погиб. Неужели он всем может нести только горе? Единственное, что согревало его все эти годы, была надежда, что Ян теперь счастлив. Смерть супруга для Яна не могла не быть выгодной. Это не развод и не побег. Это чистое освобождение. Случайность. Отец-альфа никогда его особо не любил. Он считал унижением, что у него только один сын-омега. Интересом к ребёнку он воспылал, только когда Хострик-старший предложил брак их детей. А вот отец-омега всегда нежно любил сына. И поэтому каждый год Аллан тайно посылал Максу маленькие вышивки. Именно вышивки, на платках. Тщательно их запечатывал в целлофан и надеялся, что они сохранят его запах, чтобы любимый отец знал, что он жив и с ним все хорошо. Но на пятилетие «своей смерти» парень совершил опрометчивый поступок. Он решил прислать шикарный гобелен. Он даже вложил смысл. Показав, как псы затравили рыжего лисёнка. Кто же мог подумать, что Эрик перехватит подарок. Да ещё и воспылает таким желанием получить ещё «за-любые-деньги». Аллан тяжело вздохнул. Он не хочет иметь с ними ничего общего. Никаких дел или контактов. Как он мог так сглупить?! Юноша направился на поиски настоятеля. Мужчина нашёлся в своей комнатке. — Вы хотели поговорить со мной? — Я не хочу на тебя давить, но, может, ты все же продашь несколько работ тому мужчине? — Если Вы считаете это уместным, продайте их сами, отец. Но все остальные мои работы— это лики святых. — Эмиль, нет ничего дурного в том, чтобы продать свою работу. Ты же не ищешь славы из тщеславных побуждений. Этот мужчина присылает к нам своего представителя. Он прибудет к вечеру. — Если хотите, пожалуйста. Решите сами. — Он хочет встретиться с тобой лично. Это член его семьи, — святой отец совсем не замечает, как бледнеет юношеское лицо, — кажется, его второй сын. — Нет у него второго сына, — почти пищит Аллан. — Кажется, мужчину зовут Ян! — Я не хочу с ним видеться! — уже совсем по-мирскому кричит парень. — Почему? — недоумевает настоятель. — Я… Я… — парень пятится к стене. — Я не ищу славы ради тщеславия! — находится он, но тон его звучит неуверенно. — Я не могу тебя вынуждать, Эмиль. Но без твоего присутствия я не позволю ему увезти ни одной картины. — Ну… очень досадно, что мистер Хострик уедет ни с чем, — тараторит Аллан и тут же мысленно даёт себе подзатыльник. — Ты знаком с ним. Аллан вздыхает. Он обреченно смотрит на святого отца. Падает на колени и со словами «Святой Отец, я согрешил» начинает своё признание. Спустя час омега все ещё стоит на коленях. Пожилой мужчина смотрит в окно. Немыслимо, чтобы послушник начал свою жизнь в доме Божьем с обмана, но история мальчика печальна. Настоятель презирал эти манипуляции с сущностью человека. Альфы и омеги. Их сводили как выгодно, а не как решит Бог и их души. И, как правило, у омег права голоса не было совсем. Но, как доказывает история его послушника, иногда и у альф. Но те все равно всегда были в выигрышном положении. Они были сильнее и увереннее. Он сам когда-то, ещё мальчишкой, сбежал сюда от тирана-альфы, за которого его выдали насильно. — Хорошо. Я встречу твоего… мистера Хострика и повторю ему, что сказал твоему отцу. Ты иди в свою комнату и не выходи до утра. Весь вечер проведёшь в молитвах. За свои грехи и за грехи усопшего Эмиля.***
Ян входит во двор монастыря. Его встречает пожилой монах. Хострик оглядывается по сторонам и с досадой понимает, что его тесть был прав. Альфы в рясах совсем утратили свою мощь и повлиять на них будет несложно, а омеги заливаются краской, отводя взгляд и, по-видимому, уже в уме замаливая греховные мысли. — Добрый вечер, сын мой. — Добрый вечер, святой отец. Очень любезно с вашей стороны согласиться принять меня и даже разрешить остаться на ночь. — Это меньшее, как я могу смягчить ситуацию. Прошу, пройдемте со мной, — настоятель начинает медленно идти к дверям в здание монастыря. — К сожалению, вы сможете насладиться только нашим гостеприимством. Эмиль не желает вести никаких бесед с мирским миром. Они проходят в здание и двигаются по коридору. Ян начинает обдумывать, как выманить дарование хоть на короткий разговор, как вдруг останавливается как вкопанный. В его нос бьет знакомый сладкий запах. Он стал гораздо сильнее, чем Ян когда-либо его знал. Он с шумом втягивает воздух, пытаясь понять откуда? Где? Омега. Его омега. Теперь уже сомнений нет. Настоятель замечает, как зрачки молодого мужчины расширяются и он практически выпускает клыки. Пожилой омега опешил. Юный послушник сказал, что альфа никогда не был в нем заинтересован, а значит кто-то из других омег вызвал такую реакцию. — Я бы попросил Вас вести себя достойно! — грубо привлекает внимание мужчина. — Вы в доме Господнем! Но Ян его не слышит. Он уже идёт на запах. Одна из приоткрытых дверей. Туда! Кровь пульсирует. Почему он тогда не испытывал такого? Видимо, он был настолько упрям, что даже не задумался ни разу, отчего Аллан пах ему так сладко. Отчего от его аромата становилось спокойно. И почему так блаженно ощущались их запахи, перемешиваясь. «Но как?». Ян почти врывается в просторную комнату, освященную заходящим солнцем. Мастерская! Кругом натянутые на большие прялки гобелены. Ткань пропитана запахом его омеги. Вслед за ним с ужасом и непониманием вбегает настоятель. — Прошу. Прошу скажите, где он! Это ведь Аллан, так? Я чувствую его запах! — он хватает священника за руку. — Я не понимаю, о чем Вы, — мужчина пытается вырваться, но альфа сильнее и моложе. — Я думал, он умер! Я проклял себя тысячи раз. Только после его ухода я понял, как мне нужен его запах! Как мне нужен он! — Вы обезумели от осознания утери кого-то близкого? — пытается разыграть непонимание пожилой омега. — Так бывает. Мы часто не ценим тех, кто рядом. Да отпустите же меня! — Нет. Это он! Он тут! — полукричит-полурычит Ян. Монахи и послушники в ужасе бегают по коридору. Всем известно, альфа в желании добраться до своего омеги готов убивать. Пожилой омега уже готов расстаться с жизнью, но не отдать этому монстру, не способному сдержать инстинкты, дитя, которое просило его защиты. — Немедленно отпусти его! Гул испуганных обитателей монастыря стихает. Рука Яна безвольно разжимается, и его взгляд устремляется к двери. Его окутывает самый прекрасный аромат. Такой яркий и такой отчетливый, юноша испуган. Как тогда в их последнюю встречу. И прекрасен. Он непозволительно прекрасен. Его отец был прав. Мальчик вырос и расцвёл. Все ещё низкого роста, хрупкий. С бледной кожей, усыпанной веснушками. Огненные непослушные локоны, слегка достающие до кончика ушей. И неизменные зелёные глаза, спрятанные под нелепыми стёклами больших очков. — Аллан. — Ян, я дал тебе, что ты хотел! Какая разница, погиб я или упал в объятие другого альфы! Ты хотел освободиться от нашего брака, ты давно свободен! — Я не хочу, Аллан! Ты моя пара! Ты же тоже чувствуешь это! — Я всегда это чувствовал. Поэтому я был так удивлён, что ты мечтаешь о разводе, — с презрением и болью говорит юноша. — Что изменилось? Я бы даже не сказал, что я разительно похорошел. — Да причём тут это?! Ты всегда был хорош. Боже, это я был ужасен. Мое ослиное упрямство ослепило меня. — Это уже неважно, — мальчик поднимает руку, жестом говоря, что больше не хочет слышать и слова. И разворачивается, чтобы уйти. Это была его ошибка. Острая боль. По спине стекают две струйки багровой крови. Альфа прижимает его спиной к своей груди, удерживая за талию, а его зубы глубоко впились в загривок. Чувство свободного падения. Аллан громко дышит. Его бьет мелкая дрожь, и зрачки совсем скрыли радужку. Его тело обмякает и падает в руки его альфы. Ян прижимает омегу ближе и рыком отгоняет всех, кто хотел броситься на помощь.***
Спустя около часа Ян сидел в кабинете настоятеля монастыря с видом довольного сытого кота. Ему было очень спокойной, его инстинкты заставляли его чувствовать легкую расслабленность. Он альфа и только что пометил своего омегу. — Это немыслимо! — возмущался пожилой омега. — Да как вы посмели?! Пометить омегу-послушника в стенах монастыря. — Ну, уже ничего не изменить. Он мой истинный, а тут уж сами понимаете, — засмеялся Ян, наслаждаясь своей победой. — Теперь Аллан мой. — О! Вы заблуждаетесь. Меченые омеги — не редкость здесь. Многие прячутся тут от деспотичного влияния альф, — мужчина слегка повернулся, демонстрируя загривок. Он пальцем оттянул воротник и показал аккуратный шрам на своей шее, природа которого никогда не даст ему полностью затянуться. Ян отчаянно закатил глаза: «Ну да, монастырь. Метка не даст омеге добровольно спутаться с другим альфой, но тут как бы и так на это никто не претендует». Молодой альфа зло сощурил глаза, потом ехидно хмыкнул. — Он ведь не был Вашим истинным. Да и не хочу вас задеть, но не думаю, что в Ваше время наша сексуальность уже была хорошо изучена, а значит, Вы не знаете… что бывает с омегой, помеченным истинным. — Что вы хотите сказать? — напрягся мужчина. — Течка, — подмигнул Ян. — Я Вас прошу. Физиология омег мне прекрасно известна, и не понаслышке. Мальчику двадцать один, и последние пять лет он прожил здесь. Вы думаете, это будет его первая течка в этих стенах? — Такая — да! — альфа мечтательно провёл языком по нижней губе. — О! Я клянусь Вам, все ваши альфы сойдут с ума. Омега, только помеченный истинным альфой испускает волшебные феромоны, — голос Яна задрожал от жажды и голода. Мужчина испуганно подскочил и кинулся к комнате послушника. Он только подбегал, когда молодой альфа, только получивший сан, уже тянулся к дверной ручке. — Что ты делаешь?! — остановил его омега. — Эмиль! — глаза Альфы лихорадочно блестели. — Он… кричал! Я хотел узнать, все ли с ним в порядке, — альфа воровато оглядывался. — Нет. Это я узнаю, как он. Я всегда был более дружен с ним, — с конца коридора послышался голос более старшего альфы в рясе. — Ну, как Вам такой поворот, святой отец? — Ян уверенно подошёл к двери, оттесняя неудачливого «друга» его омеги. Грозный рык разрушил тишину. Альфа дал понять, что разорвёт любого, кто попытается приблизится к его омеге. — Я не пущу Вас к нему, — обреченно, понимая всю нелепость своих слов, прошептал пожилой омега. — Я нужен ему сейчас. Он чувствует мой запах, и он влияет на него так же, как и его запах — на меня. А я, поверьте, еле сдерживаюсь. Как только я зайду к нему, наши феромоны перемешаются. Это отвадит остальных, а Аллан перестанет испытывать боль. Его пометил его альфа, и все его существо требует меня. В подтверждение слов Яна из-за двери послышался крик, полный боли и отчаяния. Настоятель опустил голову и удалился к себе. Ян рыкнул, отпугивая других альф, что успели столпиться недалеко, ведомые инстинктами. И с замиранием сердца медленно, почти не дыша, прошёл в комнату.