Просто жить

— Твою мать, я скоро примёрзну к этой лавке. Дай ещё, — Эд сильнее прижался к стучащему зубами Альфонсу. — Т-тебе хватит, — отозвался тот. — Это кто здесь такой маленький, что его свалит с ног какая-то паршивая пара капель? — с трудом шевеля губами, выговорил Эд. — Неизвестно, когда получится поесть, — попытался быть рассудительным Альфонс. — И вообще, поезд скоро, а ты заснёшь, как бревно, и мы его упустим. Он сунул себе под мышку правую руку Эда, совершенно ледяную. На этой богом забытой станции не было буфета, зальчик ожидания промёрз насквозь, но его хотя бы не продувало и не заметало, как перрон. Наконец пришло время выбираться наружу. Ветер тут же выдул последнее тепло из-под пальто одетых не по погоде парней, жавшихся друг к другу, как замёрзшие птички. Вдалеке, сквозь метель, проглянули огни поезда, и вскоре паровоз, огромный, чёрный, горячий, подвёз состав к платформе. Негнущейся рукой Альфонс предъявил билеты, и путешественники окунулись в долгожданное тепло. — Ну, теперь-то можно? — спросил Эд, практически падая на полку и запихивая под неё чемоданчик. Раздеваться он не спешил, всё никак не мог унять дрожь. — Ладно, — Альфонс вытащил из-за пазухи фляжку, отхлебнул и передал её Эду. Тот выпил и поморщился. Алкоголь он не любил и употреблял только в медицинских целях. — Так и будешь сидеть одетым? — Раздеваться скучно, — пробурчал Эд, явно намереваясь спать в таком виде. — Тогда давай раздеваться нескучно, — предложил Альфонс, которого уже тоже вело. — В карты, на раздевание. Всё равно нас только двое в купе. — Мннн… — Эд вздохнул, устраиваясь поудобнее на жёстком сиденье. — Боишься, что я тебя сделаю? Сон с Эда тут же сдуло. Он ткнул себя большим пальцем в грудь. — Это я тебя сделаю! Сам ещё пожалеешь, что со мной связался! Раздавай! — Могу дать тебе фору, — Альфонс кивнул на перчатки. — Вот ещё! — Эд тут же стянул перчатки и рассовал по карманам. Игра шла с переменным успехом. Сперва Альфонс остался без пальто и шарфа, потом Эдвард — без пальто, шарфа и одного ботинка. Схватка за второй ботинок развернулась ожесточённая, но Альфонс поймал Эда на попытке сжульничать и засчитал кон в свою пользу. Второй носок у Эда оказался с дырой, и он, смущаясь, поджал ногу под себя. Снег с шорохом бился о стекло, за метелью смутно темнел лес. Постепенно сгущались синие сумерки. Эд с сердитым лицом проигрывал жилет. — Ты слишком горячий, — улыбнулся ему Альфонс. — Тебе бы в кавалерию. — Не люблю копытных, — проворчал Эд, оставшийся в рубашке и брюках. Ещё один кон, во время которого Эд окончательно потерял голову, и Альфонс, разгорячённый игрой, облизнулся. — Рубашку долой! — Фигушки, — Эд стянул правый носок, тот самый, с дырой, и покачал им в воздухе. — Сдавайся, — засмеялся Альфонс, хотя на самом деле не хотел, чтобы Эд остановился. Он прямо умирал от любопытства. Двигался Эд просто умопомрачительно, несмотря на то, что слегка прихрамывал, и очень хотелось посмотреть на это тело — танцора? гимнаста? борца? — Да ни за что! — Эд даже подскочил на месте. — Ну что ж, ты сам продлил свои мучения. Уж что-что, а считать карты Альфонс умел. — Вот, — Эд сдёрнул резинку с хвоста и торжественно положил её на стол. Золотые волосы блеснули в тусклом вагонном свете, рассыпаясь по плечам. — Нечестно! Давай хотя бы второй носок! — И вообще, хватит, — совсем помрачневший Эд лёг и повернулся к стене. — Признай, хотя бы, что продул, — поддел его Альфонс. Эд фыркнул и накрылся своим пальто. — Просто устал так, что уже масти не различаю. — Напился. — И вообще, это нечестно. У нас и правила другие, и масти… — Спи уже, марсианин. Боишься показать мне свои щупальца? — Вроде того, — сонно пробормотал Эд, и через минуту уже храпел.