В омуте твоих глаз...

      «… Так глубоко… Блики солнечного света отражались миллионами осколков в зеркалах твоей души… Твоя душа… Разная? Она так необыкновенна. Я помню зелень твоих зрачков, которая всегда напоминала мне густой лес. Приземленность твоей радужке придавали вкрапления ореховых цветов. Твои глаза… Они будто состоят из разных пикселей, складываясь в единое отображение тебя…       Твой взгляд гипнотизирует… Я как загнанная мышь, на удивление бесстрашно, смотрю в твои глаза — глаза удава. Почему ты не отталкиваешь меня? Почему позволяешь мне познать твою глубину, но не пускаешь в твою жизнь?       Твои глаза прекрасны… Пусть прозвучит глупо, но я вижу в них тебя, твою душу, твоё нутро. Ты не такой, каким тебя видят другие. Ты… Глубже, чем они думают.       Я не перестаю тонуть в твоих глазах, глазах, на которые можно смотреть вечно… На такие любимые зелёные глаза, с вкраплениями ореховых цветов и милой темно-болотной каемочкой…»       Прервав воспоминания, девушка открыла глаза. Ресницы похлопали пару раз, дабы прогнать мечтательное наваждение, но оставив его лицо в памяти.       Острие карандаша пошло путешествовать по грубому, плотному листу бумаги. Оно плавно очерчивало контур глаз парня, взгляд которого был цепким, смотрящим в душу. Но при этом, его глаза не были серьёзными, там явно улавливались какие-то маленькие смешинки. Из-за этих «смешинок», молодой человек тепло смотрел, а не как изначально предполагалось брутальным, уверенным взглядом.       Недовольно цокнув, девушка нахмурила брови, понимая, что всё как обычно получилось совсем не так, как задумывалось. Закусив губу, она продолжила вспоминать образ любимого.       «… В очередной раз, вспоминая тебя, я поражаюсь красоте твоих прелестных ресниц, которые добавляют изюминку твоим неповторимым глазам. Они невероятно пушистые, как я хотела бы нежно, почти невесомо, провести по ним подушечкой пальца. Ощутить, как они щекочут его, сильнее заворачиваясь, как будто я провела по ним не пальчиком, а щеточкой туши для ресниц. Я уверена в том, что если бы я это сделала, моя рука бы невероятно тряслась, но чтобы не навредить тебе, я возьму себя в руки и уйму нервную дрожь. Ты бы смотрел на меня со смешинкой в глазах и этой, наверное несмываемой, усмешкой…»       Отложив главный инструмент всех художников, она взяла в руки чашку крепкого зелёного чая. В нос ударил насыщенный аромат шиповника.       За окном было пасмурно. Тучи сгрудились над городом, и под их гнетом люди тоже стали пасмурными. Ни на одном из редких прохожих не было улыбки. Все шли куда-то торопясь, говоря по телефону и смотря только себе под ноги.       Листья деревьев лежали разноцветными горками, цвет которых варьировался от глубокого бордового до ярко-жёлтого. Дворник уныло смотрел на падающие листья, предполагая, что вся его работа — мартышкин труд. Только он подметет листья, пройдёт минут десять-пятнадцать и все снова завалено одеждой деревьев. Проклиная всех и вся, дворник взял в руки самодельную метлу и приступил к работе.       Девушку же листопад очаровывал. Поставив чашку на тумбочку, она оттолкнув руками кресло, встала и подошла к окну. Забравшись на подоконник, она подобрала под себя ноги. Обняв руками колени, русоволосая продолжила наблюдать.       Листья, слетая с деревьев, танцевали свой последний танец. Некоторые, падая, успевали найти себе пару, другие уходили навсегда в одиночестве.       Задумавшись, она решила, что если бы и захотела уйти, то наверное, счастливой. И не одна. Да, наивная мечта — умереть в один день с любимым. Уйти одинокой, несчастной, сломленной — что может быть хуже?       Настроение от этих мыслей лишь упало. Снова взяв в руки портрет парня, она начала воспроизводить в памяти его лицо, представлять его.       «… Его губы… Какие же они сладкие должны быть на вкус. Такие манящие… Обожаю, когда они слегка приоткрыты. А когда он улыбается, видны его острые и милые клычки. Я никогда не видела таких чувственных и в меру пухлых губ. Когда он волнуется, он начинает их покусывать, из-за чего они постоянно ярко-розовые, с мелкими ранками на внутренней стороне губ…»       Погрузившись в воспоминания, девушка начала покусывать собственные губы. Ей они никогда не казались красивыми, для неё во всем мире были лишь одни идеальные губы — его.       Она почувствовала солёный привкус на языке. Проведя языком по губе, она поняла, что увлеклась, и сейчас из ранки сочилась кровь. Она зализала ранку, и кровь, вроде бы, остановилась. Во рту появилось противное металлическое послевкусие.       Желая от него избавиться, она схватила чашку, с ещё на удивление, горячим чаем. Руки уже прилично замёрзли и были рады встрече с теплом. Потянувшись губами к чашке, она сделала один глоток и поморщилась. Как она могла забыть, что положила туда пару долек лайма? Цитрусовый сок попал на ранку и казалось, хотел разъесть её. Губы стали жечь и пульсировать. Девушка хотела избавиться от неприятного ощущения, раз за разом слизывая этот проклятый, слегка горьковатый лайм.       Тут, ехидно запел её внутренний голос: «А если бы эти ранки были оставлены не тобой, а им, и сейчас, испытывая боль, ты бы захотела избавиться от неё, м?»       Ей захотелось прибить саму себя за такие мысли. Хотя она прекрасно знала, что если бы сейчас её губы жгли и пульсировали от его поцелуев, она ни за что на свете не захотела бы избавиться от этой мучительно-сладкой боли. Наоборот, она позволила бы ему целовать её так, как ему угодно, хоть кусая её до крови, хоть просто нежно и аккуратно оставлять свой отпечаток любви на её губах.       Разочарованно хмыкнув, возникло ощущение, что такого никогда не будет. Она снова потянулась за чаем, зная, что ей будет больно. Она хотела, чтобы ей было больно.       Взгляд снова зацепился за незаконченный портрет. Лениво потянувшись рукой, она бережно взяла его в руки, смотря своими чёрными, как ночь глазами на него, из-под слегка опущенных ресниц.       Рука сама нашла маленький карандашик и продолжила нежно и аккуратно обрисовывать его лик. Томно вздыхая, она решила, что закончит его портрет сегодня.       — Надь, ну чего ты там малюешь? Я долго ждать тебя буду? — недовольно смотря на неё, произнесла Наталья — её мать.       Русоволосая вздрогнула, портрет в её руках подскочил и начал стремительно падать. Она попыталась поймать его, но боялась помять, поэтому она просто подкидывала его и старалась поймать за удобный краешек.       Наталья с усмешкой наблюдала за неудачными попытками дочери поймать рисунок. Решив помочь ей, она внимательно посмотрела на траекторию падения листа, и резко вскинув руку, успела его поймать.       Надя быстро выхватила рисунок из рук матери. К несчастью, он все же помялся.       — Мам! — злостно прорычала девушка.       — Не рычи, тебе не идёт, — сделав самое пренебрежительное лицо, на которое способна, ответила Наталья.       — Зачем ты его помяла? — с обидой в голосе, произнесла Надя.       — Слушай, радуйся, что я его вообще поймала. Могла бы и спасибо сказать, — с намёком глянула на дочь, женщина.       — Спасибо, — буркнула русоволосая.       Её мама, тем временем, разглядывала, как оказалось — портрет, в руках дочери. На неё смотрел молодой человек, всклокоченный, но в нем было что-то такое до боли знакомое. Может, они как-то встречались? Она усиленно вспоминала лица всех своих знакомых, но старость — не радость, она не могла его вспомнить.       — А кто этот молодой человек? Симпатичный, — игриво толкнув плечом дочь, спросила женщина.       — Кто? А, это… Это, это Влад!       — Какой ещё Влад? — изогнула бровь Наталья.       — Влад… Гончаров!       — Ой, а кто это?       — Мам, ну ты что, не знаешь? Как так? — всплеснула руками Надя. — Это, это такой начинающий писатель, но знаешь, он такой талантливый человек! Я восхищена его творчеством, вот, решила написать его портрет… — мило и застенчиво улыбаясь, сказала девушка.       — Да ты сама такое талантище! Очень красивый портрет, кстати. Про что он пишет-то, хоть? — поинтересовалась женщина. — Ох, ну такой симпатичный, такой мужественный, какое лицо… Вот бы тебе такого жениха, — подмигивая и весело улыбаясь, сказала мама.       — Мам!       — Что, мам? Я уже скоро два десятка лет буду, как «мам». Не мамкай мне тут.       — Всё, хватит. А, забыла, так, а зачем ты приходила?       — Точно! — воскликнула Наталья и умчалась из комнаты Нади.       Девушка лишь покачала головой. Ей не верилось, что мама всё-таки поверила в эту легенду о Владе Гончарове, придуманной на ходу. Но, это даже к лучшему, не надо ничего объяснять.       Не теряя времени, она взяла уже законченный портрет в руки и вставила его в рамку. Рамка была простой, деревянной. Кое-где торчали деревянные занозы. Надя пообещала самой себе, что когда найдёт время — обязательно распишет её и покроет лаком.       Девушка не стала ждать, когда разъяренная мать придёт к ней в комнату, поэтому она сама спустилась вниз, уже слыша недовольную ругань со столовой. Зайдя со стороны домашнего бара, она уселась на высокий стул и поставив локти на стойку, подперла руками подбородок, наблюдая за происходящим.       — Ну и чего ты смотришь? Разленилась в край, уже родителям помочь не можешь? — гневно зыркнув, произнёс отец.       Его темно-болотные глаза смотрели на Надю с осуждением и ещё чем-то, чего девушка разобрать не смогла. Что-то, схожее со злостью? Наверное…       Неуверенно, но быстро, дочь спрыгнула со стула и подошла к родителям.       Мама держала полку. Сопоставив факты, Надя поняла, что полка скорее всего упала, когда та готовила, но она успела её поймать. Отец стоял с шуруповертом в одной руке, а другой придерживал полку. Ещё одного короткого взгляда змеиных глаз было достаточно, чтобы начать паниковать.       Девушка быстро обхватила полку руками. Меньше, чем за минуту, полка была успешно починена и на своём месте.       Русоволосая решила не терять времени и пошла ставить чайник, попутно вспоминая, есть ли что-то вкусненькое к чаю. Это «что-то» так и не вспомнилось, поэтому она решила уточнить у матери наличие сладкого.       В ответ на неё посыпался шквал негатива, ей припомнили все её опоздания, то, что она никогда не приходит, если позвать один раз и ещё очень много, кажется, даже не её грешков.       Безразлично отреагировав на эту реплику, Надя быстро собралась и пошла в ближайший магазин. ***       Рыжий парень быстро передвигался по магазину, скупая все, что встречалось ему на пути, а также сбивая покупателей тележкой. На их гневные лица он лишь улыбался, улыбался так, что казалось его лицо сейчас треснет.       Стоя у стенда с шоколадками он думал, какую лучше взять: молочную или молочную с орехами? Эта дилемма могла и не решиться, если бы он не заметил в соседнем ряду знакомую копну пшеничных волос.       Весело присвистывая, он сразу же забыл о шоколадках, и встав на тележку решил подъехать к своему знакомому. Что-то пошло не так: рыжий совсем забыл, что у него в тележке уже точно тонна, и эта тонна так быстро тормозить не умеет.       Он на полном ходу влетел в ничего непонимающего парня. Рыжий изо всех сил тянул тележку назад, но было поздно.       От удара в поясницу парень упал прямо в открытую витрину с сыром.       Сдерживая смешки и пользуясь тем, что блондин ещё не повернулся, рыжий стал медленно к нему подходить.       Со всех сторон слышались приглушенные «аханья» и «оханья». ***       Девушка зайдя в магазин, решила, что точно купит вафли. Но позднее, глаза разбежались, метаясь от тирамису до лёгких пирожных, от конфет до шоколада, от мармелада до желе.       Сглотнув, она закрыла глаза. Так, нужно сосредоточиться и сделать правильный выбор…       …Бах!       Надя резко открыла глаза. Какой-то странный звук для тихого, спокойного и уютного продуктового.       Бросив взгляд на стеллаж, она быстро схватила упаковку ванильных парфе и широкими шагами направилась в сторону звука.       Завернув за угол, она не поверила своим глазам. Её любимый лежал… На сыре? Что тут вообще случилось?       — Лёш, Лёша! — она подбежала к нему и старалась перевернуть его, но он лежал мёртвым грузом и не хотел никуда двигаться.       Надя уже хотела расплакаться от того, что она ничем не может помочь блондину и от абсурдности ситуации.       Лёша упорно лежал лицом вниз, уткнувшись между двух больших треугольников сыра.       — Господи, ну почему ты не отвечаешь? — почти что всхлипывая, завыла девушка.       Тело, на которое она упиралась начало трястись. Потом сильнее, и ещё сильнее. Тут до неё дошло, что он лежит и смеётся.       Позади тоже раздался смех. Повернув голову, она грозно взглянула на рыжего. Тот замер, но не удержавшись, опять рассмеялся, держась рукой за ручку тележки по всей видимости для того, чтобы случайно со смеху не скатиться на пол.       — Антон, ты не представляешь, какой ты козёл! — гневно воскликнула девушка. — А если бы что-то серьёзное? Ты хоть иногда головой-то своей рыжей думаешь или нет? — продолжала гневную тираду Надя.       — Та все с ним хорошо, не парься, — легко и беззаботно ответил рыжий. — Ты смотри, сама не раздави своего драгоценного, — парень прыснул в кулак.       Русоволосая опустила глаза вниз и поняла, что Лёша уже перевернулся, и теперь она сидела верхом на нем, держась за его плечи. Он сам облокотился о головку сыра на полке и смеющимся взглядом поводил позади Нади.       Чёрные глаза расширились от ужаса. Боже, что подумают люди? А если знакомые увидят? Она — воспитанная, вежливая, девочка-отличница сидит верхом на парне. А со стороны то выглядит, что это она его так завалила на витрину. Прислушавшись, она расслышала:       — Вот это страсть!       — Воу-воу, сыр сегодня горячий!       — Леся, блин, где мой телефон?       Послышались вспышки камер. Толпа людей направила на них телефоны. Все смотрели на них — бабульки с осуждением, взрослые со стыдом, подростки с восхищением. Маленьких детей больше интересовал сам сыр, а не «бонус» к нему.       Надя бы так и сидела с открытым ртом, если бы Антон не потянул её за руку, и в прямом смысле слова не закинул в тележку.       Тёмные глаза шокированно уставились на окружающие её предметы: еду, кучу упаковок с воздушными шариками и конфетти, гирлянды, флажки и…диско-шар?       — Лех, давай лапу! — весело улыбнувшись, протянул руку другу Антон.       Сомкнув пальцы на протянутой ладони, рыжий дёрнул зеленоглазого на себя. Догадываясь, что блондин может опять грохнуться, Тоха придержал его и облокотил о тележку.       Черные глаза встретились с таким, почти ей родным, зелёным взглядом. Искорки зажглись одновременно и в чёрных, и в зелёных омутах. Блондин смотрел на Надю внимательно, закусив губу. Девушка нежно глядела на парня, ожидая, когда он сделает первый шаг навстречу. Первый шаг сделал Антон.       — Всё, конец представления! — раздался бодрый голос рыжего, тем самым нарушая мимолетную идиллию. — Расходимся, ребята! — поклонившись в разные стороны, Антон схватил тележку и не стал ждать, когда толпа рассосётся. Парень ехал прямо на людей. Как обычно, все бросились врассыпную…       — Хей, приятель, какими судьбами? — весело спросил Алексей, все ещё посмеиваясь и потирая поясницу.       Этот невинный жест заметила Надя, думая над тем, как сильно Лёша мог удариться, и какой синяк там будет.       — Какими, спрашиваешь? — хитро прищурил голубые глаза Антон. — Ладно, отвечу, — парень наклонился к уху блондинчика.       Раздался тихий-тихий шёпот, но девушка как ни старалась, не смогла услышать, что сказал Антон. Обиженно выдохнув и насупившись, она уставилась в упаковку туалетной бумаги. Стоп, что?!       Опомнившись, она моментально выпрыгнула из тележки. Изящным движением руки она быстро подправила волосы и разгладила складки на одежде. С презрительным выражением лица она выхватила из колесницы Антона ванильное парфе, и с гордо поднятой головой уже хотела было уйти, но была поймана тёплой и большой ладонью.       Сразу поняв кто это, Надя сделала самый мягкий и нежный взгляд, на который только способна. Улыбнувшись краешками губ, она мило спросила:       — Ты что-то хотел?       Антон угрюмо глянул на них и брякнул:       — А ты так со мной не разговариваешь…       — У тебя Соня есть, с ней и воркуйте! — возмутилась русая.       Антон поджав губы уставился на неё. Его можно было понять: он — заводила, душа компании, просто весёлый парень по уши влюбился в неё — Соню, или как она просит себя называть — Софию. Она — абсолютно серьёзна, не понимает шуток, целеустремленная, умная девушка. Казалось бы, что тут ещё надо? Но рыжий вовсе не хотел довольствоваться одним поцелуем в щёчку раз в неделю, а большее София давать не хотела.       Надя прекрасно знала эту ситуацию. Она даже пыталась поговорить с Соней, но та говорила, что она просто «холодная». Девушка специально припомнила её, чтобы «укусить» Антона за больное место, в отместку за Лёшу, но теперь ей стало немного стыдно.       Рыжий поник и молча побрел в сторону касс.       Его подруга закатила глаза и пошла извиняться. Спустя продолжительное время дебатов, он решил, что простит её, если она пойдёт и поцелует зеленоглазого в щеку.       Антон тоже был в курсе безответной любви Нади. Хотя, он догадывался, что она не такая уж и безответная, как ей кажется. Девушка всеми силами обращала его внимание на себя, но он не понимал, что она хочет от него и начинал отшучиваться. В меру своей стеснительности, она больше не лезла к нему.       Рыжий не зря дал ей такое задание, это была маленькая, милая, но месть. Всё по-честному — 1:1.       Русоволосая переминалась с ноги на ногу, страшась подойти к Лёше.       Тоха увидев это, легонько толкнул её в спину и кивая, одобрительно ей улыбнулся.       Видя снова зажегшиеся весёлым огоньком глаза друга, Надя просто не могла не сдержать обещания. Она решительно направилась в сторону обладателя пшеничных волос и её безграничной любви.       Девушка подошла к парню со спины. Лёша почувствовав, что кто-то подошёл сзади, резко обернулся.       Пока он не понял кто перед ним, она поставила свои миниатюрные ладошки на его плечи, встала на носочки и прислонилась губами к его щеке. Она незаметно вдыхала его запах, дурманящий её и заставляющий мозги плавиться, а не работать.       По её талии скользнули руки, обнимая и прижимая ближе.       Девушка наслаждалась его тёплом, дыханием и запахом, мысленно ликуя, что он молчит. Она на сто процентов уверена, что если бы он что-то сказал, то сейчас это прозвучало бы невероятно глупо.       Внезапно, к ним добавилась ещё одна пара хитрых и быстрых рук, которые проехались по её талии и скатились к бёдрам. Нащупав карман кардигана, рука скользнула внутрь, оставляя там что-то.       Надя резко повернулась, все ещё удерживаемая руками блондина. Она непонимающе смотрела на рыжего. Тот лишь странно повёл плечами и выдавил что-то, напоминающее улыбку.       У неё уже созрела отмазка, по которой она должна была его поцеловать. Повернувшись лицом к нему, она бережно обхватила его лицо руками, осторожно поглаживая скулы.       — Бедненький, тебе не больно? Антон сказал, что ты сильно ударился, но промолчал. Может, тебе нужна моя помощь? — с вопросом в глазах посмотрела на него девушка.       Чмокнув его ещё раз, но уже в нос, она лихо вывернулась из объятий.       Алексей задумчиво посмотрел на друзей. Наконец, его шарики заехали за ролики и зеленоглазое чудо выдало:       — А-а-а, я всё понял! Надь, могла бы и не притворяться! — воскликнул радостно блондин.       Надя испуганно посмотрела на Антона, а Антон на неё.       — Ну чего вы, зачем скрывать? — Лёша подошёл к ним и взял их за руки. — Могли бы сразу сказать, что начали встречаться. Я бы не обиделся, можно было меня и не целовать, — рассмеялся блондин.       Девушка теперь была точно уверена в том, что он себе ничего не повредил. Как был придурком, таким и остался.       — Слушай, а ты не думал, что я просто переживала за тебя? — неожиданно серьёзно произнесла русая.       — А, о, так я не угадал, да? — глупо улыбаясь спросил Леха.       Посмотрев на эту милую и глупую моську, Надя поняла, что несмотря на всю его придурошность, обижаться на него она не сможет.       Попрощавшись с друзьями и обняв каждого по очереди, она выпорхнула из магазина, желая навсегда оставить в памяти этот день.       Жалея, что моменты жизни нельзя записать и проигрывать тогда, когда тебе хочется, она окрыленная этим днем шла домой, трепетно перебирая пальцами загадочную бумажку, лежащую в глубоком кармане чёрного кардигана…