Несмотря ни на что, я буду с тобой

Время уже давно перевалило за два ночи. За окном темно, так темно, что не видно обшарпанных стен соседнего дома. Только в парочке окон ещё горит свет старых ламп и шевелятся шторы, то закрываясь, то приоткрываясь на время. Видимо, кому-то не спиться и он в беспокойстве ходит по квартирке, проверяя, не подглядывает ли за его ночной жизнью кто-нибудь. Но вскоре и местный полуношник выключает свет и идёт ложиться спать. Всё полностью стихает. Великобритания уже который час не может заснуть. Как только он засыпал, перед глазами представала до боли знакомая картина. Пейзаж пустынного пляжа Нормандии ещё долго будет сниться ему в кошмарах и мешать спать спокойно. Даже сейчас шум морских волн и взрыв мины под ногами стоит звоном в ушах монарха. Но он уже привык. Привык к неспокойным ночам и одиноким посиделкам в столовой за чашкой чая с мятой и ромашкой, к хорошему детективу для отвлечения и полному одиночеству. Одиночество стало его верным спутником, но сейчас, лёжа на продавленном диване и слушая громкий храп Союза за стеной ,он не чувствовал пустоты или ненужности. Он не чувствовал самого одиночества. С умиротворением и спокойствием британец наконец-то заснул, укрывшись тёплым пледом. Уже вторую ночь подряд кошмары не так сильно преследовали его, что не могло не радовать. *** " А теперь—наклоны в бок. Ноги на ширине плеч, руки на пояс, на счёт раз-два—начали! Иии...." Звучный голос диктора по радио разбудил монарха. Как же не хотелось Великобритании просыпаться и вылезать из-под пледа, но раз уж проснулся, то смысла засыпать снова нет. Кое как открыв глаза, королевство прищурился и отсмотрелся из-под тёплого укрытия. В гостиной всё было тихо, а вот в спальне девочек явно шумели и смеялись. Именно там стояло радио и диктор с задором говорил: "раз, два, три, четыыыре...". Прислушиваясь к голосу диктора, монарх с облегчением выдохнул, ведь Союзу не пришло в голову его будить и тащить на гимнастику. Ах, можно полежать ещё, подумать о вечном или помечтать о том, как хорошо было бы поехать на Цейлон, устроиться на вилле около побережья и испить из фарфорового сервиза настоящий, крепкий цейлонский чай... Но мечтам не суждено было сбыться: в гостинную вошёл славянин. Весь растрёпаный и запыхавшийся, с лучезарной улыбкой и задорным настроем, СССР подошёл к монарху и стал его тормошить за плечо. – Проснитесь и пойте, товарищ Великобритания!– славянин явно был в хорошем настроении,— негоже спать так долго. Уже девятый час, солнышко встало... – Д-да не тормошите меня!— недовольно отозвался Великобритания и уселся на диване. Он стал протирать глаза. —Ой, извиняюсь, виноват,– искренне извинился Союз и отошёл от дивана. Оказалось, он сел на корточки, да и сейчас сидел на них, смотря, как сонный капиталист недовольно морщится,— я к вам ещё пол часа назад заходил, так вы так сладко сопели под пледом,вот как ёжик,эээ, как это по вашему...– Союз почесал затылок,— а, хэдгэход, вот. Ну так вот, вы сопели ,как этот хэдгэход, что и будить не хотелось. — Как ёжик?— монарх не ожидал, что его сравнят с мелким колючим лесным зверьком, что сопит и сворачивается в клубок. Неужели он на него похож?– ну, Союз, вы умеете сравнить. — Ой, да это ж я не в обиду вам,– Советы смотрел на монарха полными интузиазма и жизненной энергии глазами, и, по правде говоря, часть её почувствовал и британец. Даже перестал злиться за сравнение с ежом. Славянин встал с корточек и потянулся вверх, расправляя плечи. Но вот его взгляд упал куда то вниз. Он обеспокоено посмотрел на дверной проём, где стояли девочки, и воскликнул: – Вот те раз! – Что, что такое?— обеспокоено спросил монарх, невольно приподнимаясь и садясь ближе к краю. — Совсем забыл про завтрак! Ну вот как же я так... Девочки мои, простите папку, такой он у вас непутёвый,– русский подошёл к дочерям и каждую в знак извинения потрепал по голове,– Беларусь, последи за младшенькими, и чтобы все гостю не мешали!– он строго помахал пальцем,– а я пойду, сготовлю таких оладушек, что слюною подавитесь! –Оладушки с картошкой,– потребовала Беларусь, строго топнув ножкой, на что Союз только звучно захохотал(Британии показалось, что от смеха закачалась штора в дверном проёме—такой был пронзительный и громкий хохот). — Конечно с картошкой, Беларусь, с картошкой. Куда ж я денусь?— после этих слов воодушевлённый славянин отправился на кухню, а девочки, пока не видел папа, побежали в комнату за бантиками и гребешком. Сегодня они планировали заплести монарху два "колоска", а если не получится, то можно сделать один хвостик на макушке. Чаелюб не стал перечить девочкам и позволил поколдовать над своими волосами. *** – Сэр Union, ваши оладьи были..я даже слова на вашем языке подобрать не в силах,– произнёс воодушевленно капиталист, доедая последнюю оладью с тарелки. Простая, сытная еда понравилась монарху и он готов был ее сравнивать с кулинарными шедеврами мира. — Ох, ну не смущайте, товарищ Великобритания, куда мне ещё краснеть?– ответил на похвалу славянин и усмехнулся. Он всю трапезу наблюдал, как гость сперва недоверчиво режет на мелкие кусочки оладушек, все пробует и ест дальше, явно смакуя каждый кусочек,– а чего тогда так мало съели? —Я не привык к большим порциям, Uniоn. Возможно для вас семь оладий это норма, но для меня сьесть это сверхзадача. Вы уж не обижайтесь. — Не обижаюсь,– ответил славянин гостю после чего он встал и забрал грязные тарелки со стола. Великобритания, понимая, что сейчас может сильно мешать Советам, решил отъехать в сторону, ближе к дверному проёму. Но, как назло, одно колесо заело и монарх застрял в просвете между столом и небольшим шкафчиком. – Товарищ Великобритания, вы обождите пока я посуду помою, я помогу вам развернуться,– сказал СССР, увидев тчетные попытки британца выехать из просвета. – Мне право неловко, вы не обязаны мне помогать,– отнекивался капиталист, стараясь подкрутить болтик на заевшем колесе. – товарищ Британия, в помощи другу ничего плохого нет от слова "совсем",— Советы выключил воду и вытер руки. Друг? Союз его впервые назвал другом. Не товарищем, не Его Величеством, не Вашеством, а другом. Британец почувствовал приятное тепло на сердце после этих слов. Он даже не сразу заметил, как славянин подошёл, присел на корточки и подкрутил болтик. Колесо легко поддалось движению. – Thank you, sir Union— поблагодарил капиталист. Он посмотрел на Союза, что обпёрся локтями на подлокотник кресла и с довольным лицом смотрел на него. И кто бы мог подумать, что держава, которая являлась главной на мировой арене, грубый и холодный славянин сейчас будет сидеть на корточках, подпирая щеку, и улыбаться, как ребёнок. — Кхэм...Union, вы меня смущаете. Не могли бы вы...— после некоторой паузы произнёс монарх, откатываясь чуть назад. Союз будто очнулся после слов королевства. Он встал, тряхнул головой и почесал затылок. – виноват, товарищ Британия,– извинился СССР, отходя чуть в сторону,– проезжайте. Великобритания уложил руки на колёса и покатил в гостинную. Нужно было привезти себя в порядок перед отъездом. *** – Ну-с, товарищ Великобритания,– обратился к капиталисту Союз, вдыхая сыроватый осенний воздух. Они стояли на улице. Бетонный "муравейник" с трёх сторон возвышался и тянулся к серому хмурому небу. Небольшая детская площадка, на которой и были только качели да песочница, пустовала. Вон валяется чей-то плюшевый мишка, рядышком лежит красный совочек и ведёрко. Как-то было не по себе от вида пустующей площадки, особенно когда качели угрожающе скрипели. Монарх не очень-то и хотел покидать дом Союза. За два дня, проведённых вместе с семьёй коммуниста, он почувствовал себя не одиноким. Топот детских ног, их смех и болтовня, звучный бас Союза, часы с кукушкой– по этим звукам монарх явно будет скучать. Но его ждут на острове, и уехать отсюда было необходимостью. – Прошу, товарищ Британия. Союз открыл дверцу запорожца, и Великобритания сел на место пассажира. Вновь он смотрел, как Советский Союз чешет репку и вспоминает, как складывается кресло, как с недоумением он ждёт подсказки от монарха и как бьёт себя по лбу, понимая, что всё было проще простого. Данное зрелище не могло не вызвать улыбку королевства. — Ну как, понравилось у нас?– спросил коммунист, скидывая ушанку с головы и пристёгиваясь. – Да. Эти два дня я буду вспоминать с особым трепетом,– искренне ответил британец с некоторой печалью в голосе,– в следующий раз я приглашаю вас к себе в гости. На Новый год. И я буду рад, если вы прилетите всем семейством. Вашим детям будет где разгулятся. Союз включил зажигание. – Ох, не могу я их с собой забрать. У них школа будет, мы ж ваше Рождество не празднуем, сами понимаете. – Да, понимаю. Только с кем вы их оставите? – А с соседкой. Она тётка надёжная, детишек любит, да и сама матерью была. В общем, доверяю я ей. – Я вам завидую. Такое доверие ко своим гражданам и с их стороны...– ответил британец, смотря в окно. Они уже выехали со двора и серо-жёлтые домишки стали сменять один одного. Союз вопросительно изогнул бровь. – Да не, я тоже с недоверием частенько встречался. Особенно с вашей стороны,– Союз не говорил это со злобой. В его голосе больше слышались нотки подкола, чем злобы. – Знаете ли, у меня было такое же недоверие и к вашему отцу,– ответил британец, не совсем восприняв щутку коммуниста,– но сейчас я готов отмести все недоверие к вам и начать,так сказать, приятельство. – Да я только "за" обеими руками! – Well,– ответил монархия с усталой улыбкой. Звук мотора его вновь усыплял, и несмотря на то, что было только два дня, королевство клонило в дремоту. – Вы поспите чуток, дорога до вашего островочка дальняя, устанете ещё,– посоветовал Советы, но его уже никто неслушал: Великобритания задремал, тихо сопя. СССР только тихо усмехнулся, крепче держась за руль. С сожалением и светлой грустью он подумал о расставании с монархом–с державой, что стал ему приятелем и даже другом.